Лимонник. По материалам израильских литературных вечеринок

«Если денег нет!

По мелочам не беспокоить!

заходи – тихо

говори – кратко

проси – мало

давай – больше

уходи – быстро

спасибо!»

А в витрине гастронома плакат, на котором лимон говорит помидору: «Глянь, ми у списку гостей?!», а тот отвечает: «Жовтий, це меню!»

Я помню, ещё сорок лет назад меня поразила открытость одесситов, их непосредственность, их готовность идти на контакт. Быть может, в сотворении подобной ментальности отчасти сыграли роль знаменитые одесские дворики, где вся жизнь проходила на виду, где понятие «соседи» быстро перетекало в понятие «друзья», а понятие «друзья» в понятие «родственники»? И вот сегодня, в эпоху телефонной связи, функции «Контакта» и SMS с успехом выполняют надписи на городских стенах. Ходишь по городу и читаешь чуть ли не на каждом углу чьи-то признания в любви, покаянные письма вроде «Настенька, любимая, прости», а то и философские изыски типа «жизнь – боль».

Ну, и обратная сторона – похоже, молодые одесситы считают улицу идеальным местом для выяснения отношений. В мой последний приезд за три дня странствий по городу я стал свидетелем как минимум четырех семейных ссор, причем хороших таких – с матом, с угрозами, со слезами…

Повторюсь – Одесса всегда Одесса. А одесситы всегда одесситы. Пусть волосы у них посветлели, а носы повыпрямлялись.

У Бредбери есть рассказ «Были они смуглые и золотоглазые» о том, как земляне, прилетевшие на Марс, понемногу становятся смуглыми и золотоглазыми, как вымершие марсиане, начинают говорить по-марсиански, берут марсианские имена и в конце концов полностью превращаются в марсиан. Не удивлюсь, если с новыми одесситами, сменившими прежних, чернявых и горбоносых, произойдет нечто подобное.

Кстати, в это приезд я опять встретил Валечку. За год, что мы не виделись, она не изменилась ничуть, только горбинка на носу появилась.

Маргарита Рубановская

Сплошная авантюра

Как всегда, в пятницу утром я возилась на кухне. В подготовке к шаббату муж помогал тем, что переключал радиоприёмник со станции на станцию. Между затяжными напевами арабских певцов, новостей о спорте, звуков классической музыки вдруг послышались позывные радио РЭКА (голос Израиля). Слушая радио на русском языке, я подумала: интересно, а когда мы в последний раз были в театре? Как нельзя кстати прозвучал рекламный блок культурных мероприятий на ближайшие время. Концерты, выставки, интересные встречи. И вдруг объявление: Хелен Лимонова приглашает на «Лимонник».

Кто такая эта госпожа Лимонова? И что это такое – «Лимонник»? Честно сказать, я понятия не имела.

Муж репатриировался не в таком нежном возрасте, как я, поэтому он рассказал мне, что такое «капустник». Я поняла так: кто во что горазд, а в общем, всем весело.

– Ну, что? – подумала я, – молодцы братья-евреи! Как всегда, могут из г… конфетку сделать. «Капустник» – «Лимонник»! Звучит! И вполне съедобно!

Решили попробовать! Идем! Опять же, себя покажем, на людей посмотрим.

– Милый, а там кто на что горазд? И что предложить можем мы?

– А слабо лимонный пирог испечь? – спросил муж.

– Не, неслабо, – бодро ответила я.

– А кисель со сливками?

– Не, неслабо.

– А жареную картошку с грибами?

– Да, неслабо, неслабо.

– А рассказ?

– Неслабо, – так же бодро ответила я.

– Решено! С тебя рассказ, а всё остальное я беру на себя, – сказал мой муж-авантюрист, – я же мужчина.

– Алё! Великий комбинатор! Какой рассказ? Это же не пирог, и тем более не кисель со сливками! Его же надо придумать, написать, еще и небось, в удобоваримой форме! А у меня формы только для пирогов, и с учетом семьи кастрюли «людоедские».

Пиши! Легко сказать! Да и о чём писать?

– Пиши о главном! – резонно решил муж. – А главное у нас что? – важно спросил он, и сам же ответил: – Правильно! Дети!

– Ну, да, дети у нас хорошие, можно и написать! – согласилась я.

Через неделю был «Лимонник». Народу собралось!.. Со всего Израиля. Приехали гости из-за границы. Все такие талантливые, одухотворенные. Кафе, правда, маленькое, но обстановка уютная. Конкурсы, призы… Одним словом «Капустник»! Ой! Простите, «Лимонник». Рассказ я написала, но чувствую, что в «супе» чего-то не хватает. Первый блин, сами понимаете, он всегда – комом!

Страшновато как-то. «Ну, – думаю, – если, что, послушаем и уйдем! Записаны последними, мы – не „гвозди“ в программе, так что из-за нас провала не случится!»

А если, честно, «гвоздей» тоже не много было.

Прослушав веселого молодого человека, рассказавшего историю о происхождении человека от динозавров, я поняла, что терять мне нечего. Моя теория о происхождении детей – абсолютно реалистичная, и все факты, так сказать, с аргументами у меня налицо!

Поднялась на сцену вроде нормально, но после первых строчек было впечатление, что прикрываю собой амбразуру. Как в сказке! В конце – аплодисменты! Кто-то даже сказал, что ему понравилось.

Госпожа Лимонова попросила прислать ей три рассказа до конца следующей недели.

А слабо?

Мама идёт в армию

Как известно, в бывшем СССР женщин не брали в армию. Возможно, маленькое количество всё-таки служило, но никто этого особо не замечал. В школах преподавали «Военное дело», разбирали автомат, стреляли из духового ружья, надевали противогаз… Мужчины из моего окружения пытались каким-либо образом уклониться от службы. Женская доля была учиться, ждать, учиться ждать.

По приезду в Израиль я поняла, что эта великая страна держится на трёх слонах: Работа, Забота, Армия! Выйдя замуж и будучи давно старой девой (в свои 28 лет), я с мужем приступила к самому лучшему производственному моменту – производству будущего Израиля! Процесс оказался настолько удачным, что в течение трёх лет у нас родилось трое детей; всего их четверо. Меня не предупредили, что желание служить в армии у подрастающего поколения здесь неимоверное! От этого во многом зависит будущее наших детей. И вопрос «зачем тебе это надо?» здесь не прокатывает. Моей дочери, чтобы повысить свой военный профиль с 64 (она хронический астматик) до 72, пришлось сделать несколько «восьмерок» в воздухе, но так и не удалось попасть в боевые части. Теперь весь наш дом страдает от военной полиции. В её выходной утро начинается с вопроса к моему мужу: «Еш леха птор ми закан?» («Есть у тебя освобождение от бритья бороды?») На что он, 54-летний салага, отвечает: «Пойду к парикмахеру, возьму! Товарищ полицейский…». И не дай Бог ботинки в салоне… Надеюсь, в жизни это ей пригодится.

Мой муж прослужил в армии 20 лет, вернее – ходил на сборы. Я была наслышана, что такое армия, но, честное слово, не ожидала, что мне придётся учить новый язык (только-только иврит осилила). Например: «цаль, хамаль, мем пей, хам шуш, мем цадек, кабан, расар, камцар…» Услышала в первый раз от своей дочери-санинструктора, что солдатку из их части послали к «кабану»! В моей голове возник «Золотой телёнок», и в какой-то момент я, наконец, поняла, почему евреи не едят свинину – она святая! И отвечает за душевное здоровье наших детей!! (В переводе «кабан» – ответственный за душевное состояние наших солдат). В один прекрасный день, когда все трое вернулись домой, после борьбы с четырьмя стиральными машинами, я решила: всё, хватит; я должна понять, что такое армия?! С собой надо взять самое главное! На вопрос: «что оно – самое главное?» моя старшая дочь ответила: «Бюстгальтер!»

– Лама? (Почему)?

– Так ты сможешь проявить свою индивидуальность, стоя в очереди в душ.

Старший сын, десантник, заявил: «Дарбука, а лучше мяч. Так ты будешь другом всех, и даже командира, а ему уже 21 год!» Младшая дочь-полицейский сказала, что документы должны быть в порядке и обувь начищена. Я уверена, что таких, как я, собралась бы много. И вот мы все, такие красивые, в роскошных лифчиках, в начищенных ботинках, в одной руке мяч, в другой – кастрюля с супом (это уже от нас) … Подходим к границе нашей исторической родины. И пусть кто-нибудь попробует прийти к нам с мечом. А с нами дело лучше не иметь…

Удивлённые нашим бельём, ослеплённые нашей обувью!..

Мы накормим их супом и отправим играть в мяч.

Наступит время, когда я смогу сказать своему младшему сыну: «Нёма, когда ты вырастешь, армии больше не будет».

Вики Петров

И ещё раз – Брахи

Она приходит на занятия раз в неделю, уже больше полугода, в сопровождении матери – девочка из большой харедимной (ультраортодоксальной) семьи. Брахина маменька хорошо известна всей больнице, и даже наши закалённые администраторы ее слегка робеют. Крохотная, безвозрастная, укутанная в положенные чёрные тряпки, она лёгким смерчем несётся по коридорам с Брахи на буксире. Посверкивают очёчки, поблескивают под ними пронзительные глазки. Улыбка сдержанная и отнюдь не зовущая улыбнуться в ответ.

Никогда не пропускает занятия. Никогда не опаздывает, и если есть возможность просочиться в кабинет на пару минут пораньше, обязательно это проделает. Родителей «с секундомером», считающих минуты занятия, не любит никто, но тут я стараюсь не раздражаться. У Брахиной маменьки пятнадцать детей. Из них шестеро с тем же заболеванием, что и у Брахи. Не существует такого – занятия, направления, лекарства – чего этот мини-танк в юбке не может вынуть из скупердяйской больничной кассы.

Я у маменьки вроде бы в фаворе. Хотя и окидывает строгим взглядом мои шпильки и голые локти, но желает продолжать занятия только со мной.

С Брахи мы дружим. Четырехлетняя (уже четыре с половиной!) девица, радостно хохоча, летит ко мне с другого конца коридора. Всегда аккуратно и даже мило одета, мокрые после бассейна волосы невозможно туго затянуты в тощий хвостик.

Наше общение все ещё – диалог двух миров. Мы постоянно друг друга удивляем.

– Как дела, Брахи?

– Слава Богу! – отвечает она привычно.

Я хвалю её платье, она уже не удивляется, но явно не знает, как реагировать. Область «фэшн» ей незнакома, дома об этом не говорят.

Занимаемся неблагодарной, нудной артикуляционной тренировкой. Одно и то же, бесконечные повторы, всё невеликое разнообразие уже исчерпано. Но у Брахи всё так же горят глаза, она с энтузиазмом в сотый раз играет всё в ту же «мемори». Я привычно поддаюсь (хотя с моей супер-девичьей памятью это совсем не трудно), Брахи звонко и заливисто хохочет. Гордо ощупывает солидную стопку выигранных карточек, бросает жалостливый взгляд на мои скромные успехи. И произносит с абсолютно взрослой интонацией: «Бедная ты… Всегда проигрываешь…»

Пигалица в клетчатом платьице, очевидно, чувствует себя старшей в нашем тандеме.

Впрочем, я всё же взяла реванш. В конце занятия обнаружилось, что Брахи, имеющая очень приличный словарный запас, не в состоянии назвать ни одного тропического животного. Тигр был обозван кошкой, жираф и обезьяна вогнали ее в тяжёлую задумчивость.

«Брахи, ты же была в зоопарке…» – молчит. «Мы туда не ходим, – вмешивается мать. – Очень много людей, зверей не видно».

Ну да. Зоопарк, конечно, не в списке первой необходимости… Даже наш, иерусалимский, танахический… Опять на высоком лобике четырёхлетней взросленькой девочки проступают стигмы другой галактики.

«Брахи, ты устала, наверное?» Я сегодня четвертая, после бассейна, да со своим артикуляционным занудством. Опять удивлённый взгляд: «Нет!»

«Она не устала», – строго пресекает мать мою попытку зажать оставшиеся семь минут занятия. Это понятие, как и «фэшн», не в обиходе.

Уже уходя, скупо поблагодарив, мать притормаживает в дверях. «Так ты говоришь, она умная?» – сверлит меня из-под платка пронзительными голубыми глазками. «Очень,» – я искренна. «Эта будет много учиться», – сообщает мать. Будущее Брахи спланировано.

Хорошо бы, там нашлось место тигру с жирафом. И обезьяне.

Гуль-гуль

Надо было на час раньше выбираться… А сейчас уже народ с работы повалил, опять же суббота грядёт, в супере тусовка в разгаре. Участники разнолики, потому как открытый «досами» магазин повышенной кошерности и низких цен оценило все окрестное население. И теперь на просторах чинно «соблюдающего» супера в одном ряду рулят тележками и строго оформленные тётушки с тючками на голове, и хриплоголосые боевитые фрехи.

Час пик. Шумно. У молочных рядов в уши внезапно ввинчивается громкое, перекрывающее гомон: «Гуль-гуль-гуль..! Гули..!» Мужик, стоит ко мне спиной, куда-то в пупок себе, но довольно громко и очень выразительно исполняет этот текст.

…Ну, что – нам ли, всю жизнь в окружении особенных детей, удивляться? Странно, что нет сопровождающего… Одет мужик в стандартную «досовскую» униформу, чёрная кипа, молодой. Продолжает самозабвенно курлыкать свое «гули-гули», одновременно вполне адекватно шуруя на полках. Как бы невзначай обхожу сбоку и вижу, что курлычет он в телефон. А вид имеет ничем не примечательный. Кажется, ошибочка в моем диагнозе.

Исполняемая тема развивается: «Гули-гули..! Авигайль..! Скажи – папа, иди ко мне! …Гуль-гуль..! Ах, ты купаешься?! В ванной?! … – и, проверяя срок годности йогурта, на высшем градусе восторга: «Как тебе везёт!!! … Гуль-гуль!! Какой кайф!!» К йогуртам, после колебания, добавляется ещё упаковка сметаны. «А ножки ты уже помыла, Гуль-гуль?! … Правда?! Как здорово!! Папа очень рад!!!»

Не знаю, как Станиславский, а я про себя твердо сказала – верю!

Наши еврейские папы – они такие.

Воробушек

Хрупкое. Тонкое. Ломкое.

Все ответы правильные.

Ей три года, за спиной у нее страшный диагноз, операции, процедуры, пересадки, а сейчас – реабилитация. Такое хорошее, спокойное и надёжное слово – после всех грозных и немыслимых, звучавших над головой этого воробья.

Онкологические дети – всегда особая история, даже в наших стенах. А эта ещё и не местная, медицинская туристка – так это называется.

Ну да, туристы – это впечатления, новые страны и города, краски, запахи, звуки, глаза горят, как бы все успеть…

У воробушка глаза не горят. Ее впечатления хорошо бы забыть, утопить в черной воде, из которой она медленно, тихонько выплывает. Она вообще вся замедленная, словно закоченевшая, с личиком, легче складывающимся в плач, чем в улыбку. И отраженно – то же выражение на лице ее длинноногой красавицы-мамы. Мама подключена к воробушку миллиардом незримых волокон, ловит, впитывает, анализирует идущие от нее импульсы, лишь бы не пропустить чего-нибудь, отбить вовремя возможную атаку страшного… Я, идиотка, на одном из занятий брякнула, что, кажется, лобик горячий. То, что промелькнуло у мамы в глазах, было открытым выходом в бездну. Через полторы минуты она уже стояла в дверях с градусником, который непонятно где и как раздобыла, учитывая, что ни ивритом, ни английским не владеет. Нормальной оказалась температура. А я готова была язык себе отгрызть…

Воробушек не тянет на свои три года – ни по одному из параметров. Мама успокаивает меня: «Это нормально, нам сказали, что после облучения ещё в течение года будет регрессия…»

ОНА успокаивает МЕНЯ.

Я плохо понимаю, в какую сторону двигаться. Все упражнения, игры на тему и прочая полезная лабуда легко отодвигаются в сторону слабым покачиванием головенки, уже не лысой, а покрытой нежным русым пушком. Не хочет. Неинтересно? Нет сил?

А сегодня я достала из шкафа деревянный тортик, с деревянными же свечками, и воробушек вдруг просиял невероятной улыбкой. И все полчаса занятия мы увлеченно пилили пластиковым ножичком сидящие на скотче куски торта, вставляли и вынимали свечки, а когда я ставила голубую свечку в жёлтый цветочек, Машка радостно хохотала над моей тупостью, качала пушистой головой и громко тянула: «Неее!» На финальное «т» в слове сил все же не хватало.

Хорошее было занятие.

Вполне себе успешное.

Осталось придумать, как записать цели и задачи в недельном отчёте.

Георгий Зингер

Из повести «Инопланетянин»

…С цеховиками однажды вышла история, не зря напугавшая Хрущева с Семичастным: она показала многим, что грозную массивную плотину советской плановой экономики можно проткнуть тонким прутиком и струйка, разрастаясь, способна разнести все. Описывать, как они все это организовали, не берусь: и скучно, и подробностей не помню. Придумка была довольно примитивной, ее авторы, так себе людишки, ни славы, ни казни не заслуживали. Но был там один… Для меня эта фигура – не более чем мимолетное мальчишеское впечатление, может быть, плод фантазии. А все же хочется назвать его имя, воспеть этого диковинного типа – да-да, воспеть, как встарь безответственные менестрели наравне славили бесшабашных удальцов, пророков, распутников, магов и королей. Проходят десятилетия, а это искушение, острое и неоправданно праздничное, все бродит у меня в мозгу – так уж чего там, поддамся! Звали его Исай Флорент. Крупный госплановский чин, приложивший руку ко всей этой истории.

То был сухой маленький человечек в строгих черных очках и черном костюме, неизменно застегнутом как минимум на одну пуговицу. Почему он видится мне в каком-то развевающемся балахоне? Ясно же, что костюм ни при каких обстоятельствах развеваться не может… Объяснить не возьмусь. Просто это так. Несусветная огненно-белая шевелюра «под Эйнштейна» парила над его головой, слегка фосфоресцируя. У нас в квартире этот человек был раза три или четыре, и, как мне казалось, с его появлением стол и шкафы еще как-то сохраняли подобающую неподвижность, а стулья сразу начинали пританцовывать: им становилось беспокойно, странный вихрь носился по комнате.

Отпихнув взбудораженные стулья, мой отец, известный в Москве портной, приступал к примерке, но и это прозаическое занятие оборачивалось каким-то хитроумным действом: седой моложавый заказчик лет пятидесяти, наподобие иных гофмановских персонажей, как-то все подскакивал, зависал в воздухе, немного даже парил, исподволь подбираясь к нашей псевдовенецианской люстре. Его глаза разгорались, он грохотал, хохотал, не вмещаясь ни в какие рамки – фантасмагория, а не человек!

Что он тогда говорил? Клеймил Госплан: мол, тамошняя чиновная публика, чуть что, разучивается считать дальше шести, а уж провернуть такую сложную математическую операцию, как перемножение пятнадцати на одиннадцать, никак не возможно без вызова четырех референтов, трех пресс-атташе с перепроверками, отчетами, представлением базовых данных – и квартальной премией независимо от успеха либо неудачи. Главное, любая разработанная такими умами комбинация, сколь бы идиотской ни была, грозит обернуться законом, на веки вечные нерушимым! Седые колдунские лохмы Исая Флорента взметались уже под самым потолком, с высоты которого он уничтожал смехом и презрением крошечный Госплан, истощивший его терпение своим интеллектуальным убожеством..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

еврейское дитя (идиш)

2

галу́т (евр., буквально «изгнание») – вынужденное пребывание еврейского народа вне его родной страны Эрец-Исраэль.