Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени

Московские дипломатические связи указывают на широкий географический размах. А где была дипломатия, там была и торговля. Дипломаты привозили с собою «дары», часто выполнявшие коммерческие функции. Они приезжали с намерением приобрести определенные товары – либо получив их в дар, либо купив их. С этой целью послы и их свита часто перевозили товары для торговли. Дворы правителей – и великие князья Московские исключением здесь не были – вели и более формальную торговлю, посылая людей за границу торговать от их лица. В зависимости от того, как их принимали, послы могли заниматься торговлей при дворе и/или на местных рынках. Наконец, частные купцы обязательно присоединялись к дипломатическим экспедициям. В случае Московии, как и в значительной части мира раннего Нового времени, под видом дипломатии осуществлялась масштабная торговля, не задокументированная таможенными чиновниками и не облагавшаяся налогами на границе. Поскольку торговля и политика были неотделимы друг от друга, если следить за дипломатическими миссиями, можно получить ценную, хотя и не поддающуюся квантификации информацию о торговых отношениях государства. На самом деле я подозреваю, что именно сбрасывание со счетов того, что нельзя посчитать, и привело к недооценке коммерческой активности Московии раннего Нового времени.

ВОДОРАЗДЕЛ XVI ВЕКА

XVI век стал переломным в отношении места России в мировой экономике, и этому были две причины: Московское государство значительно увеличило размах своей торговли как на западе, так и на востоке. Летом 1553 года экспедиция Уиллоби – Ченслера, состоявшая из трех английских кораблей, подняла паруса, чтобы плыть по холодным водам вдоль берега Северной Евразии в поисках северо-восточного пути к богатствам Индий и Катая (Китая). Два из трех кораблей потонули, а третий сел на мель в устье Двины. Когда сообщение об этом достигло Ивана IV, он приказал привезти капитана корабля в Москву. Уиллоби нашел смерть в морской пучине, а Ченслер удостоился роскошного приема в Москве. Он вернулся домой с дарами и с обещанием монопольных привилегий английским купцам в Московии. Перед лицом таких счастливых перспектив двести пятьдесят английских инвесторов объединили свои ресурсы и в 1555 году учредили Московскую компанию. В английской фактории, основанной в устье Северной Двины, началась прямая торговля с Россией. В 1555 году вместе с первыми английскими купцами, возвращавшимися на родину, в Лондон прибыла группа русских купцов150. Хотя последующим компаниям суждено было достичь большей славы и оставить большее наследие, именно Московская компания стала первым акционерным обществом, заложив модель, которая стала определяющей в морской торговле раннего Нового времени.

Но московский торговый кругозор отнюдь не сводился к одним англичанам. Иван IV (1533–1584) еще более активно искал торговых шансов и геополитических возможностей, чем его отец Василий III. В 1552 году, почувствовав политическую слабость Казани, он принял смелое решение захватить ее и взять под контроль торговлю на верхней Волге: это событие впоследствии стало считаться началом России как многоконфессиональной империи. В 1567 году он отправил торговых агентов в Ормуз (Персия), Антверпен (Нидерланды), Царьград (турецкий Константинополь), Александрию Египетскую и Швецию151. Иван IV укрепил связи с Кавказом, женившись на кабардинской принцессе из клана Черкасских152. Иван получил торговые посольства из Ургенча и Бухары153. Он милостиво принял посольства от христиан-грузин с Кавказа, хотя и отказался предоставить им военную помощь, которой они просили для защиты от персидской угрозы. Англичанин Джайлс Флетчер, посетивший Московию в конце XVI века, сообщил, что «как слышал я… купцы турецкие, персидские, бухарские, грузинские, армянские и разные промышленники христианского мира вывезли мехов на 400 000 или 500 000 рублей»154. В самом деле, Иван вел дела в сложном геополитическом пейзаже, воюя на востоке и на западе. Вспомним, что торговля военными товарами лежала в основе англо-русских отношений155.

Ил. 1. Бухарское посольство к Ивану IV, осень 1558 года. Источник: Лицевой летописный свод. Кн. 23. С. 98. Любезно предоставлено Коллекцией Джека Коллмана с разрешения издательства «АКТЕОН»

На юге Россия, заинтересованная в безопасности торговых путей, искала хороших отношений как с Османской империей, так и с Персией. Ее отношения с обеими державами в XVI–XVII веках в большой степени определялись османско-персидским соперничеством. Хотя с 1568 по 1574 год в Москву не прибыл ни один османский караван, Иван IV в 1567 (как указано выше) и 1570 годах отправлял турецкому султану посольства, нагруженные многочисленными дарами156. В 1590 году русские купцы вернулись в Москву от османского двора157. Сефевидский Иран был важнейшим культурным центром Евразии раннего Нового времени и производителем товаров, о которых все мечтали. Хотя политические вопросы постоянно препятствовали экономическим перспективам, Москва всегда стремилась поддерживать торговые связи со своими шиитскими соседями, и с 1590 по 1626 год отправила в Иран не менее десяти посольств158. Русские купцы уже жили в Сефевидской державе, когда Московская компания только пыталась обосноваться там: «Пошлите сюда человека, который знает русский язык, потому что он нам нужен», – писал представитель компании Артур Эдуардс в 1566 году159. Англичане, тоже заинтересованные в торговле с Ираном, отправляли туда посольства в 1564, 1565, 1568, 1569 и 1579 годах160. Пытаясь поддерживать выгодную торговлю с Сефевидами, англичане, как и в Московии, сталкивались с соперничеством со стороны голландцев.

Хотя назначать англичан ответственными за восточную экспансию Москвы означает слишком переоценивать их роль и неправильно интерпретировать геополитическую историю Евразии, возможно, что английский энтузиазм по поводу транзитной торговли с Китаем сыграл роль в пробуждении собственного интереса Москвы в этом направлении. Строгановы, подобно другим европейцам, вложились в поиск северо-восточного прохода в «Катай» и, подобно другим европейцам, разочаровались в этом предприятии161. Английские послы от Энтони Дженкинсона до Джона Мерика добивались разрешения на транзит, которое Москва не хотела предоставлять.

В первые десятилетия своего существования Московская компания успешно эксплуатировала Беломорский путь. Судя по всему, протекционизм отнюдь не был первым импульсом Ивана IV. Когда англичане приехали, Иван IV предоставил им существенные льготы, в том числе и право беспошлинной торговли. Но в XVI веке Московия уже развивала свою торговлю и с другими европейскими странами, в первую очередь с голландцами. В 1570‐х годах голландское торговое судно, возможно принадлежавшее антверпенскому эмигранту Гиллису Хофтману, спасаясь от датских пиратов, оказалось в заливе, который впоследствии станет Архангельском162. Англичане обосновались на острове Роз в устье Северной Двины163. Голландцы, несмотря на недовольство англичан, стали торговать в Архангельске, на суше. Это местоположение оказалось более удачным, потому что не нужно было перевозить товары с континента в островной порт. К 1580‐м годам англичане имели дело с жесткой конкуренцией со стороны голландцев, которые уже были их соперниками в Балтийском и Северном морях, в Иране, а в скором будущем им предстояло начать борьбу и в Индийском океане. В отличие от Персии, где англичане вытеснили голландцев, в Московии голландцы в конечном счете одержали верх164.

Эксклюзивные привилегии Англии оказались недолговечными. Грамота 1555 года даровала членам Московской компании щедрые льготы. В скором времени они были отозваны: в 1567 году англичанам было запрещено нанимать русских; указ 1569 года ограничил их доступ в небольшие русские города165. Отмена эксклюзивных привилегий Московской компании была вызвана сочетанием двух факторов, а именно давления со стороны местных купцов и недовольства властей отказом Англии заключить военный союз. Ливонская война (1558–1583) была начата Иваном отчасти из-за заботы о торговых интересах, но длилась на протяжении десятилетий, пока в 1581 году Швеция не захватила Нарву, отрезав Россию от выхода к Балтийскому морю. Схватка с врагами на северо-западном направлении заставила Ивана искать союза с Англией. Стремясь удержать эксклюзивные торговые права, Англия тайно продавала Москве оружие, но не была готова пойти так далеко, чтобы формально впутаться в политические конфликты Москвы. Русские были недовольны подобным решением, и в 1582–1583 годах Россия объявила новопостроенный город Архангельск портом, открытым всем странам. Это объявление обнулило английские льготы. В 1584 году было принято еще одно решение, наносившее урон англичанам: они потеряли право на транзитную торговлю с Персией166.

Архангельск быстро затмил остров Роз и стал крупнейшим пограничным торговым центром – это положение сохранил до самого XVIII века, когда его сменил Петербург167. Открытие Архангельска позволило установить прямые связи между рынками, которые уже давно знали друг о друге. К 1590‐м годам голландцы торговали такими русскими товарами, как пенька, юфть, воск, пушнина и икра. В 1597 году Франческо Вринс и Джакомо ван Леменс утверждали, что они первыми послали корабли напрямую из Московии в Венецию (отправившиеся из Архангельска и обогнувшие Европу по Атлантическому океану), нагруженные пенькой и пеньковыми канатами для Арсенала. Голландцы тоже были посредниками в русско-венецианской торговле пенькой. Когда в конце XVI века в Италии началась нехватка еды, в Италии стало выгоднее производить не пеньку, а хлеб, в результате чего цена на пеньку выросла и она стала ценным дальним товаром, который все чаще закупался в Московии. После смерти Пьеро Пелликорно его наследники (голландские племянники Мартин Юро и Алвизе дю Буа) утверждали, что их дядя, получавший грузы пеньки, икры и различных видов кожи по крайней мере с 1597 года, начал импорт русских товаров. В целом голландцы сумели укрепиться в роли посредников Венецианской республики, могучего, но постепенно увядающего центра торговли. В 1607 году венецианская торговая палата (Cinque Savi alla Mercanzia, Пять мудрецов торговли) признала голландцев посредниками, облегчающими торговлю Венеции с Северной Европой168. Для англичан и голландцев северная Россия стала еще одним фронтом, на котором они боролись за первенство. Англичане каждый год посылали в северный порт четырнадцать-пятнадцать кораблей, но, согласно Джонатану Израэлю, к 1600 году в Архангельске господствовали голландцы169. Впрочем, история международных торговых связей Московии в XVI столетии никоим образом не сводится к англо-голландскому состязанию на российской территории.

Параллельно с этим соперничеством происходило нечто более масштабное. Ченслер прибыл в Московию всего через год после того, как Иван IV начал военное завоевание Казани, фундаментально изменив отношения с соседями, которые в прошлом году осуществлялись при помощи переговоров и попыток оказывать политическое влияние. В 1552 году, после нескольких десятилетий политиканства, произошло первое завоевание, масштабное и жестокое. Восток присутствовал на метафорическом радаре Москвы задолго до того, как появились англичане, ищущие пути в Катай. Не менее важные события разворачивались и в центре Московского государства. XVI столетие характеризовалось расширением и централизацией государства, за которыми последовал обвал. Обвалу предшествовали продолжительные войны, эксцентричная опричнина (1564–1572), годы плохих урожаев и пресечение династии Рюриковичей: все это вместе привело к более чем десятилетию общественных потрясений и гражданских войн. Экономические цели ушли на задний план, в то время как Московия переживала период династических кризисов, войн и разрушений, известный как Смутное время (1598–1613).

Завоевание Москвой Казани (1552) и Астрахани (1554) привело к коренной реорганизации политико-экономического ландшафта Западной Евразии. «Открытие» Беломорского прохода англичанами начало период империалистического давления со стороны англичан, которое московиты сумели обуздать, в чем им отчасти – но лишь отчасти – помогло соперничество других иностранных купцов, таких как голландцы и шведы. В XVI веке Москва не только углубила свои экономические отношения с Западом, но и заложила основу для экономической интеграции XVII века, нашедшей достойное отражение в труде Ярмо Котиляйне170. Хотя тщетно было бы искать каких-либо последовательных программных заявлений со стороны московского правительства, в XVI веке уже видны начала активного коммерческого государства171. Смутное время было закономерным кризисом, но оно лишь временно отсрочило активизацию экономики, отчетливо видную в Московском государстве.

ГОСУДАРСТВО КОММЕРЧЕСКОГО АКТИВИЗМА

Ученые последних десятилетий, реагируя на государственническую историческую традицию, в которой могущественный, даже деспотичный царь правит раболепным населением, улучшили наше понимание московской истории, донеся до нас мысль, что государство было минималистично: малыми силами оно достигало многого; оно замахивалось на труднодостижимые цели, и ему постоянно недоставало ресурсов, но, невзирая на эти трудности, оно совершало изумительные дела172. Однако, когда речь заходит об экономике в XVII веке и во время правления Петра, государство отнюдь не стремилось быть минималистским, и не факт, что было им. Цель минимизации социальной политики и активизации коммерческой стратегии была одна и та же: военная мобилизация и стабильность. Однако московская политика коммерческой активности не выходила за рамки нормы для государств того времени, как хотел бы нас заставить думать Джайлс Флетчер; в большинстве случае она вполне вписывалась в стандарт государства раннего Нового времени173.

Когда Романовы пришли к власти, их ключевой стратегией стало развитие государства коммерческого активизма174. Романовы во многом были новаторами. Кроме того, они были наделены проницательностью: действуя в очень нелегкой ситуации, в которой потерпели крах другие, ничуть не менее видные боярские семейства, они сумели добиться легитимности и сохранить ее. В весьма конкурентной политической среде их успех не был простой случайностью. Когда собеседник Екатерины II выразил свое восхищение ее политическими успехами, она отнесла их на счет своего здравого смысла, ответив: «Повеления мои, конечно, не исполнялись бы с точностию, если бы не были удобны к исполнению… И когда уж наперед я уверена в общем одобрении, тогда выпускаю я мое повеление и имею удовольствием то, что ты называешь слепым повиновением»175. Точно так же, пускаясь в коммерческую активность, ранние Романовы избрали стратегию, пользовавшуюся поддержкой значительной части правящего класса. Московское руководство понимало важность и потенциал торговли. В этой сфере наблюдается потрясающая преемственность как минимум с XV века до, как мы увидим, правления Петра I. В этом мое понимание расходится со взглядом Майкла Ходарковского, считающего, что «в отличие от средневековой Европы… или более поздних европейских колониальных проектов в Америке и Азии, главным двигателем которых были меркантилистские интересы, российская экспансия на юг на протяжении всего этого периода объяснялась в первую очередь геополитическими соображениями и лишь во вторую очередь интересами экономики и торговли»176.

Московское государство видело себя в двойной роли регулятора экономики и ее активного участника. Государство сигнализировало о том, что признает важность торговли, разнообразными способами: поддержкой международных торговых связей, налоговой политикой, субсидированием торговой деятельности и учреждением привилегированных купеческих групп, что позволяло государству мобилизовать специалистов в торговом деле на повышение государственных доходов. Наконец, государство признало важность торговли тем, что само приняло участие в различных рынках, используя привилегированных купцов (а иногда и других) в качестве торговых агентов и вводя различные монополии.

Ученые признали коммерческую активность ранних Романовых177. Историк П. П. Смирнов писал, что «радикализм» мероприятий, осуществлявшихся в их эпоху, «ширина и объем действительно захватывали все внимание наблюдателя общественной жизни половины XVII века и заставляли думать, что все постановления страны в это время были направлены на коммерцию и торги»178. Историк времен империи Н. И. Костомаров, советский историк О. Н. Вилков и американский историк Дженет Мартин отметили усилия государства по развитию торговли с Центральной Азией, а Клиффорд Фоуст и Марк Бассин обратили внимание на энтузиазм, с которым наращивалась торговля с Китаем179. Ярмо Котиляйне зафиксировал усилия российского руководства по развитию торговли на Балтике, а также в Смоленской земле (поставлявшей на Балтику пеньку и лес) в конце XVII века180. Кэрол Стивенс описала политику Москвы по инструментализации украинского зерна во второй половине XVII века181. Джон Ледонн отметил важнейшую роль коммерческих устремлений в политике Петра I182. Как будет показано во второй и третьей главах, государство испытывало глубочайший интерес к развитию торговли в Сибири. В обязанности воевод входил сбор дани, но государство создало целую сеть таможен для получения коммерческого дохода.

РОССИЙСКИЕ ДОХОДЫ

Значительная часть зарождающегося чиновничества занималась максимизацией доходов государства с целью оплатить растущее войско – феномен, связанный с тем, что называют подъемом военно-фискального государства. Административная инфраструктура была необходима для сбора таможенных пошлин (и иных налогов) и регулирования различных отраслей. Приоритеты были ясны. Канцелярские документы неутомимо подчеркивают важность повышения доходов царской казны. Подданные хорошо понимали задачи государства. Когда служилые люди желали выдвинуть обвинение, которое привлечет к себе внимание, они обвиняли друг друга в нанесении ущерба доходам царя. Как мы увидим, авторы челобитных к царю регулярно использовали этот способ, чтобы добиться собственных целей. Когда в Верхотурье чиновник посадил в тюрьму местного крестьянина за сопротивление изъятию коня – то ли для законной службы, то ли для личных нужд чиновника, по этому вопросу возникла полемика, – крестьянин оформил свою апелляцию именно с точки зрения царских доходов. Проведя в тюрьме время сбора урожая в 1655 году, он не мог собрать со своих полей столько, сколько собрал бы, будучи на свободе; таким образом, его тюремное заключение не позволило ему заплатить больше денег царю183

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Willan T. S. The Muscovy Merchants of 1555. Manchester, UK: Manchester University Press, 1953.

2

Выражаю благодарность Грегу Афиногенову, обратившему на это мое внимание.

3

Гейман В. Г. О хозяйстве боярина Б. И. Морозова // Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. / Отв. ред. С. Г. Томсинский. Л.: Изд-во АН СССР, 1933. С. LXX–LXXXIII.

4

Голикова Н. Б. Очерки по истории городов России конца XVII – начала XVIII в. М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 161.

5

Демкин А. В. Западноевропейские купцы и их приказчики в России в XVII в. М.: Б. и., 1992. С. 11; Захаров В. Н. Торговля западноевропейских купцов в России в конце XVII – первой четверти XVIII в. // Исторические записки. М.: Изд-во АН СССР, 1985. Т. 112. С. 177–214. Как сообщает Мария Арель, в первой половине XVII века в Москве жили тридцать восемь «московских иностранцев», европейских купцов, обратившихся в православие. См.: Arel M. S. Masters in Their Own House: The Russian Merchant Elite and Complaints against the English in the First Half of the Seventeenth Century // Slavic and East European Review. 1999. Vol. 77. № 3. P. 407.

6

Родес И. Состояние России в 1650–1655 гг. по донесениям Родеса / Пер. Б. Г. Курца. М.: Синодальная типография, 1914. С. 149.

7

Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев: Тип. И. И. Чоколова, 1915. С. 88.

8

ДАИ. Т. 3. № 44. С. 150–151 (26 августа 1658 г.).

9

Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М.: Памятники исторической мысли, 1998. Т. 1. С. 113, 148, 171, 206.

10

Соловьева Т. Б., Володихин Д. М. Состав привилегированного купечества России в первой половине 17 века (по материалам росписей гостей, гостиной и суконной сотен). М.: Мосты, 1996. С. 3.

11

ПСЗ-I. Т. 2. № 864. С. 307–310 (3 мая 1681 г.).

12

Смирнов П. П. Посадские люди Московского государства // Русская история в очерках и статьях / Под ред. М. В. Довнар-Запольского. Киев: кн. маг. Н. Я. Оглоблина, 1912. Т. 3. С. 91.

13

Оглоблин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа, 1592–1768: в 4 т. М.: Университетская типография, 1895–1901. Т. 4. С. 81.

14

Kotilaine J. T. Russia’s Foreign Trade and Economic Expansion in the Seventeenth Century: Windows on the World. Boston: Brill, 2005. P. 203.

15

Мерзон А. Ц. Таможенные книги: Учебное пособие о источниковедении истории СССР. М.: Б. и., 1957.

16

Единственные известные мне сохранившиеся купеческие архивы до XVIII века – архивы семей Строгановых и Панкратьевых. Источники просто не позволяют создать такие труды, как: Rothschild Е. The Inner Life of Empire. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2011, или The Self-Perception of Early Modern Capitalists / Ed. M. C. Jacob, C. Secretan. N. Y.: History, 2008.

17

Glete J. War and the State in Early Modern Europe: Spain, the Dutch Republic and Sweden as Fiscal-Military States, 1500–1660. London; N. Y.: Routledge, 2002; The Rise of the Fiscal State in Europe, c. 1200–1815 / Ed. by R. Bonney. N. Y.: Clarendon Press, 2000; Brewer J. The Sinews of Power: War, Money, and the English State, 1688–1783. Boston: Harvard University Press, 1989.

18

Howell M. C. Commerce before Capitalism in Europe, 1300–1600. N. Y.: Cambridge University Press, 2010. P. 1.

19

Дальняя торговля даже в древние времена не сводилась к предметам роскоши. Хлеб и сушеная рыба путешествовали на дальние расстояния, часто выполняя роль балласта на кораблях. Но в раннее Новое время число тех, кто участвовал в дальней торговле, значительно выросло. De Vries J. Connecting Europe and Asia: A Quantitative Analysis of the Cape Route Trade, 1497–1795 // Global Connections and Monetary History, 1470–1800 / Ed. by D. O. Flynn. Burlington, VT: Aldershot, 2003. Р. 35–105. В особенности см.: Р. 91–92.

20

Morrison A. The Pleasures and Pitfalls of Colonial Comparisons // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2012. Vol. 13. № 4. P. 918–920.

21

В советское время, безусловно, существование в Российской империи мусульман не игнорировалось. Публиковались бесценные сборники документов, посвященные Центральной Азии (Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. М.: Изд-во АН СССР, 1932. Т. 3. Ч. 1: Торговля с Московским государством и международное положение Средней Азии в XVI–XVII веках; Русско-монгольские отношения, 1685–1691: сборник документов в 4 т. / Сост. Г. И. Слесарчук. М.: Восточная литература РАН, 2000). В западном исследовательском сообществе тему конфессиональной сложности Московии задал Эдуард Кинан в своей диссертации: Keenan E. Muscovy and Kazan’, 1445–1552: A Study in Steppe Politics. PhD diss., Harvard University, 1965. Работа Дональда Островского (Ostrowski D. Muscovy and the Mongols: Cross-Cultural Influences on the Steppe Frontier, 1304–1589. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1998), начатая задолго до 1991 года, обращалась к наследию монгольского ига в русской истории, и ее подход предвосхищал будущий расцвет постсоветских работ по роли ислама в истории России.

22

Большинство этих трудов географически сфокусировано на Кавказе и поволжских татарах, а хронологически – на XIX столетии и более позднем времени. Моя книга является продолжением исторических трудов Ланцева, Фишера, Пирса и Хиттла, писавших несколько десятилетий назад. Исключение – история коренных народов Сибири Форсайта: Forsyth J. A History of the Peoples of Siberia: Russia’s North Asian Colony, 1581–1990. N. Y.: Cambridge University Press, 1992.