Дом для Гвидона

– Мы просто поболтаем, – пообещала Дарина. – Без протокола. Я не собираюсь ее пугать.

К медвежьей калитке ее проводил какой-то лис. Дарина нажала на кнопку звонка, услышала далекий скрип двери и через некоторое время встретилась взглядом с медвежонком. Тот прибежал к забору на лапах и таращился на относительно знакомую незнакомку, явно жалея, что перед ним не зверь – чувствовалось любопытство и желание еще раз обнюхаться.

«Скорее всего, решил, что я какой-то странный псовый детеныш. Он меня и по росту в холке обогнал, и весит в два раза больше».

– Здравствуйте.

Калитку открыл альфа, здоровенный гролар с некрасивыми шрамами. Дарина представилась, показала удостоверение и попросила разрешения войти в дом и поговорить с супругой.

– Вы можете мне отказать. Это не повлечет никаких последствий, я не вызову вашу жену на допрос. Но разговор поможет мне составить психологический портрет подозреваемого.

– Проходите, – поколебавшись, ответил гролар и распахнул калитку.

Дарину провели через два коридора, заваленных ведрами со шпаклевкой и рулонами обоев – «у нас ремонт, извините!» – и усадили на табуретку на огромной светлой кухне. Предложили чай с травами и теплые плюшки-завитушки, слойки, посыпанные сахарной пудрой. Гролар занял одну из табуреток, собираясь присутствовать при разговоре. Дарина это мысленно одобрила: увеличивался шанс получить разные ответы на один и тот же вопрос. Получить зацепки для раздумий.

Медвежонок явился на кухню, уселся на пол, не сводя с Дарины взгляда. Медведица Вартуша забеспокоилась, объяснила:

– Вы его извините. Он раньше шакалов не видел. Вы ему понравились – особенно ваш чепрак.

Дарина улыбнулась, поправила:

– Я не шакалица. Я шолчица. Мой отец – степной волк.

– Извините, – растерялась Вартуша. – Ребята сказали, что шакалица.

– В общем-то, это неважно. Я просто уточнила.

Медвежонок осторожно положил лапу на ботинок Дарины.

– Если родители разрешат, я зайду к тебе, когда перекинусь. Мне надо пробежаться, обследовать гаражи, но лишних пятнадцать минут ничего не изменят.

– Все еще ищете машину? – спросил гролар.

– Да, – общеизвестную информацию Дарина не скрывала. – У меня острый нюх, я могу почуять трехдневный след. Если его не засыпали перцем и не залили бензином.

– Заходите, когда удобно, – отодвигая медвежонка от ботинка, сказала Вартуша. – Мы с Тишей сейчас все время дома. Я ни в библиотеку не выбираюсь, ни в развивающий кружок его не вожу. Тяжело.

– Договорились, – снова улыбнулась Дарина. – Пока буду здесь – постараюсь заглядывать. Но это ненадолго. Думаю, что нас выдернут по оповещению. Я не верю, что подозреваемый побежал, куда глаза глядят. Наверняка где-то есть вторая квартира или волчица, которую он регулярно навещал – чаще всего бывает именно так.

Разговор пошел бодрее – медведи начали ее убеждать, что Гвидон жил на виду, без тайников и волчиц. Воровство плакатов из «Уголка позора», рыбалка, караси, посиделки с подполковником Розальским, семейные обеды у Светозара. Нет, никуда не исчезал – все всегда знали, на рыбалку Гвидон едет или в бордель. Или навещает Владу. Нет-нет, Влада – жена погибшего сослуживца из Лисогорска. Они регулярно туда ездили вместе со Светозаром, отвозили подарки ребенку, помогали что-то сделать в доме. А здесь Гвидон всегда ходил со своей маленькой стаей, проводил вечера в блинной.

Дарина несколько раз возвращала разговор к вдовой Владе из Лисогорска, так и не нашла серьезной зацепки и начала задавать вопросы наобум – «играл ли в карты, были ли резкие перепады настроения, не казалось ли, что его кто-то шантажирует?». Ответы были отрицательными, она поняла, что зря теряет время, и решила откланяться. Вартуша неожиданно проявила радушие и предложила оставить вещи и перекинуться в свободной комнате, если не хочется возвращаться в часть.

– К вам там, наверное, пристают все подряд. Я же их знаю.

– Даже Светозар пристает! – с чувством пожаловалась Дарина, и этим высказыванием заставила гролара подавиться чаем.

Вартуша выделила ей комнату, вешалку и стул.

– Я попрошу вас потом повесить мне на шею телефон в чехле и закрепить прищепку с наушником. Сделаете?

– Конечно.

Дарина сообщила Негославу, что собирается перекидываться у медведей и уходить в гаражи. Выслушала кучу предостережений и напоминание: «Лаешь дважды – да, один раз – нет. Будешь долго молчать – запеленгую и вышлю группу». После этого она наконец-то встала на лапы, хорошенько отряхнулась и распушила холку.

Медвежонок очень обрадовался и потащил ее играть в догонялки. Гролар долго смотрел, как они бегают по двору, заулыбался. Пробурчал:

– Уж извините, но вы как игрушечная. Размером как лис-подросток, лапы тонкие, а уши ого. Рядом с такой перекидываться страшно, упаси Феофан – вдруг случайно наступишь.

Дарина фыркнула – она и крупному волку проигрывала, а уж если попасть под лапу гролару, то мокрого места не останется. Все равно, что самокат против танка. А на замечания о размере ушей она перестала обижаться лет пятнадцать назад. Когда окончательно повзрослела.

Изящество и мнимая безобидность давали Дарине преимущество – ее ушами и чепраком умилялись и оборотни, и люди. Расслаблялись, легко шли на контакт. Это помогало в работе. В силовые схватки она вступала очень редко – для этого в подразделении имелись бойцы – в случае необходимости могла вцепиться врагу в горло, а будучи на ногах, прекрасно стреляла. Травма, которую она получила три года назад, не имела отношения к размеру тела и физической силе. Зазевалась, была неосторожна.

Набегавшись до легкой одышки, Дарина потащила Вартушу к телефону. Получила наушник и направилась в гаражи, обдумывая посиделки в медвежьем доме. И гролар, и белая медведица не врали – не перехваливали беглеца и не говорили о нем ничего плохого.

«Рисковый, но надежный. Я с ним не раз дежурил. По службе никогда никаких конфликтов. А в остальное время мы не общались».

«Я его сначала боялась. И его, и всех остальных волков. Шумные, наглые, так и казалось, что сейчас прицепятся, нахамят всей толпой. Потом присмотрелась, прислушалась… главное – чтобы ребенок за ними нецензурные слова не повторял, а в остальном без проблем. Ой, нет, я с ними раз сильно поругалась. Они Тише гранату подарили. И удивлялись, почему я кричу. Она, мол, учебная. Нашли оправдание!»

Наушник щелкнул, сбивая мысли – Дарина никак не могла решить, какую степень опасности нужно присвоить сбежавшему подозреваемому.

– Как дела? Нашла что-нибудь? – спросил Негослав.

Дарина тявкнула один раз: «Нет, ничего». И тут же зацепилась за выветрившийся след на траве.

Пришлось побегать между гаражами. Вонь бензина и солярки сбивала с толку, Дарина забрела в тупик, долго обнюхивала забор из высечки, но так и не поняла, есть ли на нем на самом деле нужный запах. К гаражу с машиной она вышла случайно: протиснулась в щель между двумя «ракушками», перешла дорогу и уткнулась носом в истоптанную грязь, прихваченную вчерашним морозцем и почти не раскисшую – из-за пряток в густой тени. Гвидон Вишневецкий ходил по грязи и асфальту, трогал замок гаража – скорее всего, запирал – и уронил на бетонный фундамент обертку от карамельки, удачно зацепившуюся за выступ металлического листа.

Дарина лаяла в микрофон раз десять, так и не получила ответа, и поняла, что связь не работает – то ли нет сети, то ли сломался телефон. Пока она осматривала окрестности гаража, запоминая приметы, и думая, как добираться до части, чтобы опять не зайти в тупик, примчалась силовая кавалерия – Негослав выполнил свое обещание и запеленговал ее за три пропущенных вызова. Это было весьма кстати. Дарина забралась в теплый салон машины, подобрав под себя замерзшие лапы, и переложила на коллег обязанность поиска главы гаражного кооператива, хозяина и понятых.

Нюх не подвел – внутри обнаружилась машина подозреваемого. Негослав подобрел, назвал ее «Дарусенькой» и «умницей», и пообещал килограмм винограда в качестве премии. Дарина обещание запомнила, и урвала себе маленькую льготу прямо сейчас – осталась в машине и так печально смотрела на сослуживцев, что ее укрыли бушлатом. Она угрелась и заснула – то, что Негош ругал экспертов, ей ни капельки не помешало. Разбудил ее Марек, сообщивший, что монтаж охранной сигнализации в квартире подозреваемого завершен, и объект надо ставить на пульт.

– Где твои вещи? У Светозара?

Дарина кивнула – направление правильное, медвежий дом возле части.

– Тут недалеко. Негош машину не даст. Побежишь сама? Если хочешь, я тебя отнесу.

Дарина выбрала «отнести». Зачем идти по холодному асфальту, когда можно добраться с комфортом? Марек улыбнулся, вытащил ее из машины, прижал к груди и укрыл полой бушлата. Пришлось повозиться, устраиваясь удобнее: Дарина подтянула заднюю лапу и ловко впихнула ее Мареку под рубашку – так было теплее. Негош напутствовал их словами: «В двадцать ноль-ноль всем без исключения явиться в мой номер в гостинице» и вернулся к созерцанию вытащенного из багажника барахла. Рыболовных снастей у Гвидона было много, нужная деталь мозаики нашлась и встала на свое место.

Светозаровы подчиненные в количестве трех штук вынырнули из кустов, когда Марек добрался до магазинчика с водой и чипсами.

– Давайте, я понесу, – с напором предложил один из них. – Вам же тяжело.

Марек зарычал. Дарина вынула лапу из рубашки – чтобы было удобнее падать в случае драки. Волки ответили клокочущим ворчанием. Перебранку прервал Светозар, вышедший из магазинчика с пачкой чая в руках. Дарину донесли до медвежьего дома с почетным эскортом и передали хозяевам – гролар открыл калитку, удивленно посматривая на Светозара.

Квартиру на сигнализацию поставили уже в сумерках. Дарина перекрыла все краны и вентили, выкинула яблочный огрызок, отключила холодильник и пробки на щитке. Осталось перегнать автомобиль в первый гараж, оплаченный на год, но это можно было препоручить Светозару – пусть примет участие в делах бывшего подчиненного. Все равно не сам будет перегонять, заставит кого-нибудь.

В половину шестого, спрятав ключи в сумку, Дарина отправилась подрывать материальную базу вероятного противника. Светозар ее еще раз поприветствовал и приказал принести из столовой тарелку кукурузной каши с тефтелями. Дарина ела и слушала рассказ о Владе – заданный перед трапезой вопрос получил развернутый ответ.

– Нет, там не пахнет ни любовью, ни даже необременительными шашнями. Мы, пока в Лисогорске служили, вместе к Владе ездили. И тут Гвидон всегда спрашивал: «Ты поедешь?». Но у меня дел навалом, я не каждый раз выбирался. Чаще всего договаривались: «Да-да», потом я в последний момент: «Нет». Стасек, муж Влады, у меня пять лет прослужил. Погиб неожиданно – пытался остановить хулигана на пригородной платформе, пьяного медведя, который драку затеял. Свалились на пути, электричка тронулась. Оба насмерть. Владе пенсию оформляли долго, Стасек в момент гибели был не на службе. Но в форме. И медведя этого предупреждал, что он сотрудник ОМОНа. В итоге провели как смерть при исполнении служебных обязанностей. Но повозиться пришлось.

Дарина понимающе кивнула.

– Вот чай свежий, берите. Серьезно говорю, нет там любовной связи. Гвидон мне каждый раз отчитывался: что съел, что гвоздями прибил, что выкопал, какие оценки в школе у мелкого. Он там не ночевал. Вечером в машину и обратно.

– Я все равно проверю, – вежливо сообщила Дарина. – Съезжу в Лисогорск, побеседую с ней под протокол. Решу, надо ли выставлять наблюдение возле дома.

Светозар скривился:

– Ваше право.

– Нет. Это моя обязанность. Вообще-то надо было позвонить в Лисогорск еще в обед, когда я впервые услышала о Владе. Отправить наблюдателей, чтобы посидели до моего приезда. Если завтра окажется, что Гвидон там, Негош влепит мне выговор за халатность.

– Не будет никакого выговора, – отмахнулся Светозар. – Не тот случай, головой отвечаю.

– Отвечаете, но при этом расстроены. Вам не нравится, что я до этого докопалась.

– Не во Владе дело! В Гвидоне. Меня расстроило то, что он заранее снял второй гараж и спрятал машину. Я надеялся, что он просто рванул, куда глаза глядят, через пару дней одумается и позвонит. А этот мерзавец… – Светозар насыпал горсть карамелек в вазочку. – Берите к чаю. Утешьте меня продолжением сказки, майор Кравец. Может быть, мне чуть-чуть полегчает.

– Это именно что сказка, Светозар, – напомнила Дарина. – Чтобы она обрела детали яви, нужно провести серьезное расследование, отыскать доказательства и свидетелей. А с этим большие проблемы.

– Обрисуйте задачу, – подвигая ей чашку с чаем, предложил Светозар. – А я подумаю, как ее решить.

– В деле мятежной «Грозы» есть два важных момента. Во-первых, на борту катера присутствовал посторонний. С ведома и полного одобрения командира. Это подтверждено свидетельскими показаниями. Тех троих офицеров, которые отказались бунтовать, и были отправлены в трюм. Трое мятежников, получивших сроки, говорили, что посторонних не было. Во-вторых, в командирской каюте обнаружили белый порошок, синтетический наркотик с неопознанной добавкой. По заключению экспертов – повышающий внушаемость оборотней. Судя по упаковке, большая часть порошка была использована. При этом анализы крови не показали, что спасенные с «Грозы» употребляли этот наркотик.

– Что за посторонний?

– Белый лис в военной форме, с погонами полковника. Молодой, возраст, по оценкам свидетелей, от двадцати трех до двадцати пяти лет.

– Штабного бы вычислили. Значит, фальшивка.

– Возможно. Он прибыл, чтобы дать специальные указания морпехам. Выстроил взводы на палубе, приказал дожидаться сигнала.

– Он привез наркоту, – доставая пачку зубочисток из ящика, предположил Светозар.

– Возможно.

– Мог накачать морпехов и отправить на задание.

– Мог. Вы сейчас выстраиваете версию, оправдывающую Гвидона. Но, с таким же успехом, кто-то из лейтенантов – или даже оба – могли быть с ним в сговоре.

– Поймите. Гвидон не такой. Он немножко дурак. Везучий. И невезучий одновременно. В обе стороны сразу: пойдет за стиральным порошком, нарвется на психа с гранатой, вместе с ним в окно выпрыгнет, потом встанет, отряхнется и уйдет почти без травм. Другой психа не встретит, зато после падения с седьмого этажа год по больницам валяться будет. А у Гвидона все в одной корзинке. И как будто Камул эту корзинку через пламя несет. Я не верю, что он пошел взрывать нефтепровод. Его кто-то обманул. Он доверчивый.

Дарина вспомнила толстую самодовольную физиономию на фото и усмехнулась.

– Зря вы так, – покачал головой Светозар.

– Вернемся к архивному делу. Расследование было проведено спустя рукава. Командир и три офицера признали свою вину – в том, что подняли мятеж и выдвинули требования. Разъяренный главнокомандующий надавил на трибунал, и их осудили в кратчайший срок. Не за мятеж. За умысел угона десантного катера и передачу военных секретов в Антанамо. Командира лишили воинского звания и наград и расстреляли по статье за измену родине. Трем офицерам дали разные сроки, трех спасенных членов экипажа, которые были заперты в трюме, уволили в запас по неблагонадежности, навсегда отрезав возможность карьеры. Дело закрыли. А полгода назад, после смены главнокомандующего, родственники командира подали апелляцию, добиваясь изменения приговора. Военная коллегия пересмотрела его дело и переквалифицировала на статью о воинских преступлениях. Приговор изменили на десять лет лишения свободы, но полной реабилитации покойный командир не получил. Вашему Гвидону прилетело рикошетом – подмену выявили из-за апелляции. Следователь распорядился загрузить все хранившиеся в деле отпечатки пальцев в новую базу. Прежде они лежали себе и лежали под грифом «совершенно секретно». А как только оказались в общем море, тут же выяснилось несоответствие.

– Да уж, – почесал подбородок Светозар. – И покойника не воскресили, и живому подгадили.

– Если бы ваш доверчивый Гвидон не сбежал, а дал какие-то показания, я бы с полным правом опросила свидетелей. Не знаю, много ли бы это изменило – насколько я поняла, пособник командира, который сел пожизненно, ни капли не раскаивается. Он отказался сотрудничать со следствием по делу покойного. Но кроме него есть другие свидетели и соучастники. Можно было бы вытянуть какую-то ниточку. А мы имеем то, что имеем – побег и розыск подозреваемого, совершившего действия, направленные на то, чтобы избежать уголовной ответственности.

– Спасибо, – после долгой паузы сказал Светозар. – Надо подумать. Есть еще какие-то зацепки? Кроме наркоты?

– Не знаю, – пожала плечами Дарина. – Я не изучала дело досконально. Из любопытства просмотрела то, что имело отношение к подозреваемому. Могла что-то и пропустить. Например, я не проверяла результаты экспертиз взрывных устройств. Второе, вроде бы, уцелело.

– Я не спросил, – спохватился Светозар. – А что случилось со вторым взводом?

– Не дошли до Серой Лощины, погибли под обстрелом авиации. Это даже не выделяли в отдельный том. А неплохо было бы прогнать данные по обновленной базе – может, и найдется какое-то совпадение по таймерам или взрывателям. Но у меня дело о побеге. На этом позвольте откланяться. Спасибо за чай.

– Завтра зайдете?

– Не знаю, – повторила Дарина. – Завтра у меня по расписанию Влада и Лисогорск. Обязательно загляну, когда выпадет солнечный день. Хочу посмотреть, как купол меняет статуи.

– Насмотритесь, – пообещал Светозар. – Солнечных дней еще будет навалом.

– Не сомневаюсь. Но я через неделю ухожу в отпуск. Обещала родителям присмотреть за домом. Они собираются лететь на сельскохозяйственную выставку. К людям.

– Идете на три месяца?

Светозар явно знал законные права шакалов и график отпусков.

– Нет, – честно ответила Дарина. – На двадцать пять дней. У меня нет ни супруга, ни любовника, я не собираюсь с кем-то уединяться в норе.

– Извините, если обидел, – проявил деликатность Светозар.

– Ничем не обидели, – вставая, заверила Дарина. – Отсутствие супруга – не увечье. И желающих выполнить заповедь Хлебодарной «плодитесь и размножайтесь» чуть больше, чем достаточно, без меня прекрасно справляются. Куда ни посмотри – у всех по трое детей.

– Это вы кого имеете в виду? – прищурился Светозар.

– Своего непосредственного начальника полковника Рыбчинского, вашего сапера Тимофея… – направляясь к двери, начала перечислять Дарина.

Светозар предсказуемо проглотил наживку:

– Подождите! А почему Мохито?..

– Прямо сейчас – нет, но через недельку-другую – да. Любой даме понятно, что у беленькой двойня.

– Елки-палки! – Вой сотряс стены и всполошил льдинки в фонтанах. – Надо срочно на второй подарок собирать.

Дарина удалилась, посмеиваясь – не было сомнений, что в ближайшее время Светозар потеряет к ней интерес и перестанет требовать сказок.

Она выехала в Лисогорск ночью, поездом. В последний момент передумала лететь самолетом и отбыла на железнодорожный вокзал. Там, разглядывая мозаики, доела последнюю маленькую гроздь винограда – Негош выполнил обещание и выдал ей премию – и зашла в алтарный зал в западном крыле, чтобы попросить легкой дороги у Камула и Хлебодарной.

Здесь уже чувствовалось предвкушение зимнего праздника: с метлы Хлебодарной свисала блестящая мишура, а в ладонь Камула, протянутую к волку, кто-то вложил алую елочную игрушку – стеклянный шар с рельефным рисунком.

– Я привезу свечи, – сказала Дарина. – Зайду к деду Савве, куплю и вам, и «Сидящим». Если не даст заговоренных, возьму простые. Не хочу жечь лисьи или волчьи скрутки. Подождете?

Раздался нарастающий грохот – к платформе подходил поезд. По витражам, выходящим в сторону путей, продернулась нитка светящихся окон, замедлилась, поплыла, смешивая разноцветные пятна. Хлебодарная благосклонно улыбнулась. Камул подмигнул и покатал на ладони елочную игрушку.

– Я вернусь, – подхватывая сумку, пообещала Дарина, и вышла на перрон.

Она отлично выспалась под стук колес. Лисогорск встретил ее ранним утром, морозной дымкой, окутывающей горы, отступающей перед лучами крепнущего солнца. Дарина пожалела, что не уговорила Негоша отпустить ее в отпуск с сегодняшнего дня – допросила бы эту Владу, и свободна. Чувство долга напомнило, что нельзя бросать товарищей в трудную минуту. Она-то на праздники в отпуск уйдет. А все остальные – нет.

Вдова жила на окраине, в частном доме с крохотным двором, навесом-верандой рядом с входной дверью, кустом сирени и яблоней на свободном клочке земли. Следов Гвидона не чувствовалось, но Дарина для уверенности испросила разрешение перекинуться и тщательно обследовала и двор, и дом. Подозреваемый был здесь давно – только домашние тапочки сорок пятого размера хранили слабенький запах. Вероятно, Гвидон в них регулярно переобувался, приезжая в гости.

Дарина достала планшет и начала писать протокол прямо на веранде – в доме занимался ребенок, которому надо было идти в школу во вторую смену. Влада долго разговаривала сквозь зубы. Чуть оттаяла уже после того, как подписала протокол.

– Я знаю, что это не шутка. Мне звонили, сказали о расследовании.

«Светозар. Вчера. Скорее всего, сразу после того, как я вышла из кабинета», – догадалась Дарина.

– Вы расспрашиваете о его тратах. Я не хочу давать официальные показания. Если Гвидон никому не говорил, значит, у него были какие-то причины это скрывать. Но с глазу на глаз скажу. Он постоянно привозил мне деньги. Для ребенка. Говорил, что раз нет своего волчонка, надо чужих баловать.

– Он не объяснял, почему нет своих? – поинтересовалась Дарина. – Почему у него нет волчицы? Как я поняла, он не кривой, не косой, карасей регулярно добывает и гвоздь забить может. Неужели никто на такое сокровище не польстился?

Влада пожала плечами:

– Я однажды спросила, а он ответил: «Мне нельзя». Я подумала – может быть, какое-то генетическое заболевание. Ну, из тех, что могут передаться по наследству. Больше не спрашивала. Зачем в чужой беде ковыряться?

– Понятно. Вот визитка. Это служебные телефоны, мой и начальника. В случае если подозреваемый у вас появится или вы его где-то увидите, прошу немедленно нас известить.

Проговаривая эту стандартную фразу, Дарина мучительно размышляла: «Выставлять наблюдение или не дергать местных топтунов? Что будет делать Гвидон? Оббежит жену покойного сослуживца по кривой дуге, чтобы не доставлять ей неприятностей, или, наоборот, явится, надеясь получить приют в оплату за регулярные подарки ребенку?»

– Я не позвоню, – спокойно ответила Влада. – Не позвоню, но и его на порог не пущу, так и знайте.

Дарина кивнула и попрощалась. Наблюдение она решила не выставлять – пожалела не столько Владу, сколько ее ребенка. На долю мальчишки и так выпало достаточно потрясений, не хватает еще, чтобы приятеля его покойного отца во дворе застрелили, если тот окажет сопротивление.

«Где-нибудь в другом месте застрелят. Земля большая, на всех хватит».

От Влады она поехала в центр города, в магазинчик деда Савватия, свечного мастера, известного далеко за пределами Лисогорского воеводства. В стеклянную дверь, на которую была намертво приклеена табличка «Закрыто», Дарина скреблась минут пятнадцать. Дождалась того, что Савватий выглянул из подсобного помещения, запрыгала и замахала руками, корча страдальческие рожи. Дед поправил монокль, долго и недоверчиво смотрел на дверь, а потом все-таки сжалился и отпер внутреннюю задвижку – оказал милость внучке покойного приятеля. Дарина просочилась внутрь и попросила:

– Дед Савва, а можно?..

– Сколько?

– Четыре.

– Это слишком много. Раньше заказывать надо было. К празднику все наперечет.

– Мне только одну заговоренную. А три – простые. Я обещала Камулу и Хлебодарной на Ключеводском вокзале. Еще две – для «Сидящих». Там Хлебодарной хотелось бы заговоренную поставить.

– Хм. Как ты к ним пробралась?

– По службе, дед Савва.

Дед почесал бороду, повернулся, ушел во внутреннюю дверь и долго не возвращался. Дарина от нечего делать изучила знакомые образцы работ в стеклянных витринах – выставку, не менявшуюся годами. Здесь были настоящие шедевры из разноцветного воска: виноградная лоза, объеденная толстыми божьими коровками, с засохшей гроздью и пробивающимися почками, прихваченные морозом цветы и ягоды, черепашка с семью свечками на панцире – в детстве Дарине казалось, что она вот-вот поползет – яркий тропический попугай, удерживающий фитиль в клюве, веточка красной смородины, на которую присела крупная желтая бабочка. Безукоризненно проработанные детали и подобранные цвета заставляли забыть о том, что это свечи. Свечи, при отливке которых читались шакальи наговоры.

Дед вынес из подсобки маленький фанерный чемоданчик. Открыл, демонстрируя сокровища, с которым согласился расстаться. На такую щедрость Дарина даже в самых смелых мыслях не рассчитывала. Гроздь сочного темного винограда с пожелтевшим листом. Гроздь белого, медового, с оранжевыми подпалинами на ягодах. На черенках, возле фитилей, сидели жирные серые слизняки – сосредоточия бед, подлежащих изгнанию.