Возрождение Феникса. Том 1

– Как же это, барин? – служанка чуть ли не трется щекой об мой нос. Пахнет от девушки душистым мылом и луговым разнотравьем. – Настоящий как его…феномен же, вот!

– Тебе показалось, Дось. Освещение тут просто золотит.

Выпускаю физическую оболочку из обзора мысленного объектива. Дося не отрывает взгляда от моих глаз:

– Опять голубые, – недоуменно говорит. – Точно феномен.

Даже не знаю, что сказать. К счастью, от объяснений спасает стук в дверь.

– Не хотела мешать вашему врачеванию, барин, – язвительно говорит Феня холодноватым голосом. – Но Елизавета Юрьевна вернулась с завода. Волнуется о вас.

Быстро вскакиваю и чуть не сваливаюсь на месте. Чертова нога. Опять подвернулась. Забыл совсем, что теперь немощный. К счастью, реакция у Доси не промах. Девушка ловко подхватывает меня за плечо. Несколько секунд чуть ли не на весу держит, нисколько не напрягаясь. Сильна служанка! В голову сразу полезли странные фразы о русских женщинах, горящих конях и избах на всем скаку, или наоборот, не суть.

– Осторожнее, барин, – нежно шепчет Дося мне чуть ли не в ухо. – Убиться так недолго.

– Благодарю, – я сориентировался и взял поудобнее дурацкую палку. Свободной ладонью невесомым движением оглаживаю служанку по бархатному подбородку. – Твоя помощь бесценна, Дось.

– Ой, барин, что вы, – мигом краснеет девушка и отпускает меня от смущения. Благо уже стою на своих трех конечностях. Ладно, пора к матушке на поклон.

Снаружи ждет Феня с недовольной болотопсовской миной.

– В следующий раз я врачую барина, – заявляет она Доське, сияющей будто золотой бок моего флагмана «Крылья Фениксов».

– Это вряд ли, – говорю и, заметив потускневшее личико Фени, решаю не лишним пояснить. – Больше мне никто никогда не навредит. И вам обеим тоже, кстати.

Лорд обязан защищать свое имущество, живое и неживое. Поступать иначе слишком низко для меня, пускай слуги и достались «по наследству».

– С чего это вдруг? – удивляется Феня и начинает было шутливо улыбаться, но напоровшись на мой строгий взгляд, быстро опускает уголки пухлых губ.

– С того, что вы мои слуги, – я единожды стукаю костылем по паркету. – Если кто-то вздумает обижать, быстро докладываете мне. И это не шутка, а ваша обязанность. Не менее важная, чем уборка дома. Не выполните ее – будете наказаны. Ясно?

– Д-да, – девушки широко распахнули ротики. Здорово их обескуражило.

Болотопса за хвост, опять из роли выбился. Но по-другому никак. Тот же сопляк Свиридов запросто может сорвать злость на моих служанках. И вообще, быть безвольным калекой в мои планы не входит.

– Хорошо. Где матушка?

– В гостиной, – отвечает Феня. Доська сразу подрывается ко мне, видать, понравилось тереться об мою великолепную тощую руку.

– Сам дойду, – буркаю, выставив перед собой ладонь. – Занимайтесь своими обязанностями, мои слуги.

На этом я отворачиваюсь и шагаю в сторону гостиной. Мой чуткий слух Евгениуса улавливает, как Фенька тихо-тихо шепчет подруге:

– Что это с барином? Раньше тушевался от одного взгляда, как зайчик, а сейчас приказы раздает, обещает защищать. Даже не обещает – грозится!

– Не знаю, Фень, но обновленным он мне больше нравится, – отвечает Дося. – Да и теперь глаза у него временами такие чудесные…

– Глаза?

Силовые когти мне в пятки! Ну не разведчик я, что поделать. Я ведь Префект Легиона Фениксов, мы не прячемся в тени, мы сияем, подобно тысячам солнц. Вот Анарий, Префект Легиона Масок, съел болотопса на диверсиях и секретной агентуре. Мне же по душе взять в руки цепник побольше и направлять клинком крейсерские эскадры в атаку. На этом гад Бемижар меня и подловил. Хотя, знай я заранее, что он способен распахнуть целые движущиеся Врата Анреалиума, ни за что не попался бы. Теперь же имеем то, что имеет нас. Надеюсь, Отец-император сломит сопротивление мятежников. Трех из пяти бунтующих Префектов я все-таки сразил.

От меня же сейчас толку ноль. Нахожусь на примитивной планете, за пределами звездных систем Постимпериуса. Купол не пропускает жар-эфир в нужном количестве, чтобы использовать его для межпланетных путешествий. Местную энергию, живу, мне еще изучать и изучать. Слава императору, здесь хотя бы люди. Если бы меня закинуло в тело какого-нибудь рогатого бестиморфа, оставалось бы только тушить свет. Первый же встреченный легионер пристрелил бы.

– Сыночек. Сеня, – женщина лет тридцати с чем-то заключает меня в объятия. – Тимофей сказал, что на тебя напали. Всё хорошо? Тебе не навредили?

– Отбился, – хриплю я из-под предплечья своей новой матери. – Но наверняка будут проблемы с их родителями. Особенно со Свиридовыми.

Высокая, длинноволосая блондинка продолжает сжимать мое, не готовое к подобным натискам, тело.

– Проблемы? Да я их порву, – рычит неожиданно свирепо.

Мама отрывает меня от себя, осматривает, пока я жадно хватаю ртом воздух. Второй раз за день начинаю ценить его больше всего на свете. Между вдохами умудряюсь рассмотреть свою родительницу. Лицо строгое, но привлекательное. Фигура также достойная: крутые бедра, крупная грудь, длинные ноги на невысоких каблучках. И почему другой аристократ не возьмет замуж такую миловидную вдову? Сама не хочет? Нырнул в память Арсения в поисках ответа.

Да, сама. Из-за детей. Боится, что их в другом роде затравят, словно зверей. Больше за дочку, конечно, беспокоится. А где, кстати моя сестра? Ммм… вот оно что: Лена сейчас в Москве учится.

– Тимофей говорил, тебя ударили. Сотрясения нет? Врача, может, вызвать?

– Всё в порядке, – спокойно говорю, взяв ее за руку. – Мама, присядь. Надо поговорить о нашем будущем.

Елизавета делает испуганное выражение лица. Эх, чересчур строго я начал. Надо срочно компенсировать. Ласково, по-сыновьи, оглаживаю округлые плечи женщины, при этом настойчиво усаживаю ее на софу.

– Мама, тебе ведь не нравится, как мы живем, – констатирую факт. – Ты дворянка, одно из высокосословных лиц Тверского княжества, но твою гордость ущемляет наша бедность. Мы даже не можем нанять себе охрану. Наше родовое гнездо ветшает, – киваю на выцветший паркет. – Скоро мы будем продавать картины и вазы, чтобы прокормиться.

– Зачем ты так, Сеня? – вздрагивает женщина. – Я ведь стараюсь. Наш завод терпит убытки, оборудование старое, но я делаю всё, что могу.

– Этого недостаточно, ты сама знаешь, – припечатываю правдой, и она опускает голову, ее глаза краснеют. – Мама, я больше не собираюсь сидеть у тебя на шее. Завтра же поеду на завод, буду вникать в курс дела. Ты дашь мне право указывать нашим управляющим. Хуже все равно не будет. Даже не так. Я обещаю, я даю слово аристократа, что заработаю нам кучу денег. Достаточно, чтобы мы снова гордились своей фамилией Беркутовых. А параллельно я подготовлюсь к поступлению обратно в Москву. Наследнику Беркутовых недостойно учиться в глубинке. Только в лучшем столичном лицее. Итак, мама, ты согласна со мной?

Во время монолога добавляю в голос магнетизм Префекта – квинтэссенцию обаяния, харизмы и сверхчеловеческой воли. Елизавета застывает и неверяще округляет глаза.

– Сыночек, когда же ты стал таким… решительным! – говорит она даже с каким-то облегчением. – Конечно, согласна! Если ты собрался…

– Еще как собрался, мам, – усмехаюсь. – А раз разрешение главы рода получено, то с сегодняшнего дня я начинаю захват этой жалкой планеты для нас троих. Меня, тебя и сестры. Готовься к новой жизни, мам.

Пора преобразить этот мирок. И начну я с себя. А именно – твердо встану на обе ноги. Чтобы толкать Землю сапогами до самых звезд Постимпериуса.

Глава 2 – Интриги местных аристо

– А где барин? – слышу за дверью звонкий голос Доси.

– Тсс, учится, – Феня осаживает громкую служанку. – Потом уберешься в его комнате. Не мешай.

– И не собиралась вообще-то! – на тон тише бурчит Дося.

Удаляющиеся упругие легкие шаги, будто ступают горные козочки. Я усмехаюсь прямодушной заботе девушек и снова залипаю в экран компьютера. Операционка неудобная, опять же, примитивная, но привык быстро. Мышечная память подсказала что да как.

После обеда с матерью я заперся в своей комнате. Полдня провожу в изучении геополитики и технического уровня жителей Земли. Хорошо, хоть земляне додумались до глобальной сети, не нужно ехать в городскую библиотеку за каждой крохой информации.

Разобрался быстро, что к чему. Менталитет землян не представлял из себя ничего сложного. Закрытый социум планеты, феодальное общество, основанное на управлении местной энергией живой, поклонение боевым божествам. Так же легко я рассчитал свой путь к вершине в местной иерархии. Я отнюдь не был тупым воякой, как и мои легионеры. Фениксы посвящают себя достижению совершенства во всех аспектах жизни. Культура, технологии, ораторское искусство, экономика, фундаментальные науки и, бесспорно, ратное дело. Мы воспарили над всем человечеством Постимпериуса, чтобы тянуть его за собой к идеальному будущему. Это наша боевая доктрина. Это кредо самого лучшего Легиона.

Интересовала меня, в первую очередь, конечно, жива. В отличие от жар-эфира эта была потоком космической энергии, которая аккумулировалась в «колодцах» аборигенов. У людей Постимпериуса отсутствовали подобные психические центры. Живу мы не использовали. Взамен «колодцам» наши биоалхимики изобрели Зерно. Этот ментальный имплант использовался для связи с психическим измерением Анреалиумом, или Океаном Душ, или Хаосом. Из Анреалиума и выплескивалась потусторонняя энергия – жар-эфир. Префекты и чемпионы-легионеры обладают настолько совершенным мастерством контроля жар-эфиром, что способны изменять реальный мир. Такие эффекты называются фантазмами. Серана управляет Крыльями Феи, Ильис обладает Железными руками, я владею Золотым мечом, а подлец Бемижар вот умудрился призвать самоходные Врата Анреалиума, оружие массового поражения, по сути. Ско-о-отина, дай только добраться до твоей глотки, вшивый Жаворонок.

Фу-ух, достаточно пока размышлений. Три часа уже напрягаю извилины. Юный мозг Арсения не привык к столь длительным нагрузкам. Пора отдохнуть, помыться и переодеться.

Шум воды успокаивает мои взволнованные нервы. Пускай я оказался далеко от дома, пускай потерял родное тело, выведенное за пределы человеческих возможностей генетическими преобразованиями и мучительными тренировками, но простые радости всё те же. Ласковые водяные струи, ароматный гель для душа, мягкая пена, пышная грудь Доси, обтянутая сарафаном…

Минуточку.

– Ой, барин, – взгляд девушки скользит по моему юному телу. – А я стучала, а вы не открываете, а вам на ужин пора, а я и зашла, раз не заперто.

Я спокойно натираю себя мочалкой.

– Спасибо за предупреждение. Через десять минут спущусь.

Дося стоит столбом, не отрывая от меня взгляда, при этом ее лицо стремительно розовеет. Странная девушка. Явно смущена моей наготой, но продолжает оставаться. Ждет приглашения под душ?

– Дося, что-то еще? – приподнимаю я бровь.

Краснеет еще сильнее и лепечет:

– Н-нет, легкого мытья, барин.

И пулей вылетает вон из ванной. Хм, а служанка на Валиноре обязательно предложила бы потереть господину спину и другие труднодоступные места.

Право, чему я удивляюсь? Общество Российской Империи не настолько сексуально раскрепощенное, как на моей родной планете. Здесь со стародавних времен в девушках ценится добрачное целомудрие. Так своим дочерям завещал бог Сварог. С другой стороны, никуда не делись желания и влечения природы человеческой, отсюда возникают противоречия тела и разума.

После душа выбираю что надеть. В шкафу не находится ничего достойного лорда Валинора и Префекта Легиона Фениксов. Арсений носил полную безвкусицу, даже по меркам местной моды. Футболки с принтами, джинсы слим, никак с ними не сочетающиеся. Да, есть несколько одежд от таких приличных домов моды, как Юшкины, Романюки, Гуччи, но сочетание цветов и покроев, мягко говоря, неудачное.

Останавливаю выбор на парадном костюме, который Арсений надевал всего пару раз. Все равно, кроме классики, ничего лучшего не найти. Только никаких галстуков, никаких пиджаков с шелковыми лацканами. Оставляю лишь черные брюки. Не на светский прием все-таки иду. Значит, белая рубашка с отложным воротником, а поверх коричневый кардиган. Оглядываю себя в зеркало. Более-менее, после ужина в таком виде можно и в город съездить прогуляться. Заодно и с девушками познакомиться… мда, гормоны, беда с вами. Хотя почему бы и нет? Лучше уж сразу разрядить молодой организм. Ладно, а что на ноги? Пускай остроносые туфли с коричневыми гамашами и серебряными кнопками.

Кто-то может подумать, что Фениксы слишком много внимания уделяют одежде. Нет, это не так. Просто мы посвящаем свое время абсолютно всему, ибо стремимся к совершенству. Сосуд не должен уступать в великолепии содержимому. Фениксы всегда носили самую эффектную и яркую броню, украшали свои белые латы золотыми гравировками и мраморной росписью. К парадным доспехам мы крепили раскрытые свитки с летописью наших подвигов.

В коридоре чуть ли не сталкиваюсь с рыжей Феней, несущей стопку чистых полотенец. Она восхищенно распахивает глаза:

– Барин, вы прямо как столичный франт. У вас что, сегодня свидание?

– Нет, если только ты не приглашаешь, – улыбаюсь девушке.

Ее щечки мило розовеют. Затем девушка скашивает взгляд и прячет лицо за стопкой полотенец.

– Жестоко вы шутите, Арсений Всеволодович, – обиженно выговаривает мне.

Я качаю головой.

– Нет, Федора Александровна, жестоко – это считать меня неискренним шутником, – не остаюсь в долгу и обхожу опешившую девушку по кругу.

Уже на лестнице слышу, как сзади шушукается подоспевшая к подруге Дося:

– Видела его глаза? Золотыми больше не делались?

– Не делались, – вздыхает расстроенная Феня. – Только язык сделался.

– Язык? Золотым?

– Острым.

В столовой за накрытым столом уже расположилась мама в домашнем платье. Возле Елизаветы застыл стоя Тимофей. Оба хмурые. На столе, возле тарелки с варениками, лежит переносной телефон. Я бросаю взгляд на еще светящийся дисплей. Звонок завершился пять минут назад. Номер неизвестен. В свою очередь слуга и сударыня осматривают мой импозантный вид, но ничего не говорят по этому поводу. Лишь только Тимофей хмыкает:

– Сеня, ты как чувствовал, что надо собираться, – затем внезапно подмигивает. – Или к той окольцованной навострил лыжи?

– Окольцованной? – пугается мама. – То есть, к замужней женщине? Сеня, не смей! Тебе же только-только стукнуло шестнадцать! Не надо губить свою честь!

– Не пугайтесь, Елизавета Юрьевна, – Тимофей спешит успокоить госпожу. – Ничего такого. Просто у той девушки кольцо в носу. Со стразами. Это нынче модно.

– А! – отзывается Елизавета, выдохнув. Но тут же хмурится. – Арсений, ты уверен, что наследнику рода подобает встречаться с особами, столь легкомысленно одевающимися? Тебе обязательно с ней видеться?

– Не обязательно, матушка, – покладисто отвечаю.

Похоже, оба подобным разговором снимают стресс.

– Свиридовы звонили? – сразу догадываюсь.

– Они, скоты, – не сдерживается Тимофей и тут же замолкает от строгого взгляда барыни.

– Сеня, глава рода Анатолий Свиридов требует нас немедленно явиться с извинениями к нему в усадьбу, – грустно сообщает Елизавета.

– За что же я должен извиняться? – интересуюсь.

– По словам Анатолия, за то, что сломал руку его сыну.

Мне становится смешно. Ибо, как говорят аборигены, овчинка выделки не стоит.

– Подобный перелом же лечится одним мановением руки Целителя. В чем проблема?

Да, я уже изучил основные разновидности стилей войстези – системы духовных умений и практик манипуляций живы. Еще в Российской Империи ее называют саммо или самооборона ментальным оружием. Так вот, Целители – это настоящие кудесники. Они, буквально, способны вытащить человека из клыков смерти. Стиль Троян излечивает любую рану, любое физическое повреждение. Главное, чтобы раненому повезло, и Целитель вовремя успел к нему. Вот Арсению не повезло. Когда в Москве его травмировали, Целителя поблизости не оказалось. Поврежденную мышцу ноги не успели восстановить, и она отмерла. Когда же Целитель наконец подъехал, восстанавливать было уже нечего – врачи удалили мертвую мышцу.

– Сеня, дело не в тяжести травмы, – вздыхает мама. – Дело в чести, по словам Анатолия.

– Придраться к тебе хотят, барин, – подтверждает Тимофей. – Обвинить в намеренном оскорблении члена рода. И под этим предлогом высосать у твоей матери завод или дом. Их не волнует, что ты защищался. Никто не подтвердит это. Там из свидетелей были только слуга Свиридовых, да еще тот дворяненок, которого ты купаться заставил.

– Еще Степка.

– Будет молчать твой Степка, – отмахивается наш мастер на все руки. – Он сам сказал, что у него отец батрачит на фабрике Свиридовых. Прижмут мужика, пригрозят увольнением, тот сразу велит сыну заткнуться, а заупрямится – ремнем отхлещет.

– Что будет, если мы не придем к Свиридовым на поклон? – спрашиваю мать.

– Анатолий сообщил, что вызвал земского исправника Юрия Давыдычева. Он хочет присутствовать на нашей встрече, чтобы дать нам возможность мирно решить вопрос. Если мы не явимся или на встрече откажемся «извиняться», исправник согласует проведение заседания Нижнего земского суда. Суд мы скорее всего…

– Проиграем, – догадываюсь по ее печальному тону.

– Два из четырех земских заседателя – друзья – не друзья, но хорошие знакомые Свиридовых, – столбовая дворянка опускает голову.

Что-то она совсем поникла. Сейчас подбодрим грустную сударыню.

– Есть третий вариант, мама, – в моих словах звучит бодрящая сила, голос испускает почти физическую харизму, заставившую Елизавету выпрямится и гордо расправить плечи. Усталое выражение красивого лица разглаживается, теперь передо мной сидит знающая себе цену аристократка. – Мы покажем, что Свиридовы устроили корыстный фарс, и Давыдычев откажет подлецам в суде.

– Как ты думаешь это сделать? – хлопает глазами Елизавета.

– Решу на месте, нам пора выдвигаться, – бросаю взгляд на настенные часа. – Захвати справки с больницы о моем увечье.

– Хорошо, но они вряд ли понадобятся. На встречу так же придет доктор Николай Амосов. Если вдруг что, он подтвердит твою травму.

– Понятно. – Амосов следил за состоянием Арсения, когда его привезли в Тверь. Видимо, он также лечащий врач у Свиридовых.

В машину садимся через пятнадцать минут. Я заставил маму переодеться, даже указал, какой стиль одежды выбрать, и она преобразилась в строгую леди. Хотя в России принято выражение «госпожа». В общем, черное элегантное платье ей идеально подошло.

За рулем устраивается наш бессменный мастер на все руки. Бедный мужик, и меня нянчит, и Феньку с Доськой строит, и развозит барыню по делам. Ничего, за хорошую службу он будет щедро вознагражден. Ведь теперь Тимофей работает на Префекта Легиона Фениксов.

– Заедем в город, Тимофей, – распоряжаюсь, набирая в поисковике «Мастерская по дереву». – Адрес – Минская, семь.

Мама удивленно посмотрела, но промолчала.

Восемь минут пролетают с ветерком, и «Волга» останавливается прямо напротив вычурной двери, у невысокого крыльца. Стуча по ступенькам костылем, я поднимаюсь внутрь, Елизавета следует за мной.

– Сынок, ты уверен, что сейчас самое время для этого? – оглядывает она витрину с тростями.

– Уверен, – коротко отвечаю и поворачиваюсь к продавцу. – Покажите экземпляры с резными рукоятками.

– Прошу сюда, сударь, – указывает продавец на витрину у окна и начинает с гордостью нахваливать товар. – Эти шедевры вырезает лично мой дед, опытный резчик и член гильдии ремесленников. Баланс каждой выверен до грамма.

Позвенев ключами, он открывает замок витрины и поднимает стеклянную крышку.

Мое внимание сразу привлекает черная трость с белым навершием в форме парящего орла. Беру это произведение искусства в руки. Поверхность трости гладкая. Взвешиваю товара на ладони. Правда, идеальный баланс.

– Отличный выбор, господин, – улыбается продавец. – Трость предназначена для постоянного использования. Резьба по дереву. Материал эбен. Навершие выполнено в виде парящего Феникса, птица вырезана из слоновой кости, рукоять эргономична, удобно помещается в ладони.

Я хмурюсь. Феникс – птица, безусловно, хорошая. Но эбен и слоновая кость – дорогие материалы. Трость будет стоить не меньше трех тысяч рублей, на эту сумму можно купить бюджетный автомобиль. С нынешним достатком незачем позволять себе такую роскошь. Тем более, что больше недели с тростью я не прохожу. Просто не могу себе позволить даже столь короткое время выглядеть никчемным инвалидом.

– Прекрасно, но мне не подходит.

Откладываю «феникса» обратно на бархатное ложе. Продавец разочарованно опускает плечи. Усмехаюсь – поди уже выбрал жаркую страну, куда сгонять на отдых. Я выбираю трость попроще и поднимаю взгляд на продавца:

– Эту.

– Материал: кедр плюс берёза, трость комбинирована, – да он едва не плачет. – Навершие без резьбы, стеклопластик. Всего шестьдесят рублей.

– Возьмите, – Елизавета протягивает кредитку. Усмехаюсь. Давненько мне женщины ничего не покупали.

Уже на улице я выбрасываю костыль в мусорную корзину у лестницы.

– Сынок, ты уверен? – волнуется мама. – С тростью сложнее ходить, чем с канадкой.

– Не беспокойся. Просто нужно иметь сильные руки, – открываю дверь машины и пропускаю даму. – У меня их целых две.

Захлопнув за мамой дверь, я ощущаю первый результат моего внешнего преображения. Девочки-подростки в цветных кофтах и коротких джинсовых юбках остановились и игриво заулыбались мне. Отвечаю куртуазным кивком и, больше не обращая внимания на прелестниц, обхожу машину, чтобы сесть с другой стороны.

– Теперь можно и к Свиридовым, – задаю направление нашем водителю.

– Сень, ты чего удумал? – бросает Тимофей взгляд через плечо на мою обнову из кедра и березы. – Зачем это?

– «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и палка, с которой он таскается», – перефразирую я аборигена-классика.

Покачав головой, Тимофей выруливает на дорогу. Мама ничего не говорит, лишь смотрит на меня беспокойно.

Проходит еще пятнадцать минут, и мы добираемся до усадьбы Свиридовых. Елизавета надевает хладнокровную маску, только все равно не удерживается от пары завистливых взглядов. Наш дом не уступает в величине и красоте фасада, но людей для обслуживания поместья у наших оппонентов больше в разы. Тут и садовник, и охрана, и снующие между строениями слуги. Что же, логично, этот род не проиграл в войне с Выборгскими почти всё свое состояние.

Тимофей, как слуга, остается у машины. Миловидная служанка провожает нас с Елизаветой до дверей кабинета.

– Вам сюда, Ваше Благородие, – девушка обращается к матери, как к старшей гостье, бросив быстрый взгляд на меня. Успеваю перехватить его и легкой улыбкой задержать на себе внимание. Служанка краснеет и отступает в сторону.

– Позволь мне первому войти, мама, – не дожидаясь ответа, я толкаю ажурную, в вычурных врезках дверь. Первым, что увидят собравшиеся внутри, будут моя трость и хромающая нога. Пускай исправник и доктор лицезрят, кого обвиняют в избиении здорового лба.

В кабинете я оглядываю пятерых мужчин. Во главе дубового стола откинулся в кресле, должно быть, сам Анатолий Свиридов, насупленный господин за сорок. В руках Анатолия незажженная трубка, подле руки графин с водой. За приставным столом сидят доктор Николай Амосов и исправник Юрий Давыдычев. Обоих я узнал, так как Арсений их видел не единожды. Ну а на диванчике у стены уселся уже лично мой знакомец, а рядом с ним – наследник рода Павел. Последнему лет девятнадцать-двадцать, вид у наследника какой-то кровожадно-азартный. Виктору уже исцелили и нос, и руку. Его розовое лицо пышет здоровьем, а глаза горят злым весельем.

Во мне загорается огонь. Да, парниша, ты прав. Сейчас будет очень весело.

Когда я вхожу вперед Елизаветы, все удивленно приподнимают брови. Анатолий фыркает.

– Молодой человек, вас не учили пропускать даму первой? Тем более, вышестоящего члена рода, – упрекает старший Свиридов. – Елизавета Юрьевна, смотрю, процесс воспитания в роде Беркутовых сильно хромает.

– В роде Беркутовых хромает лишь моя нога, Ваше Благородие, – я сам отвечаю на оскорбление. – Что касается того, кто должен входить первым, вы тоже ошибаетесь, Анатолий Игоревич. Ибо не тот случай. Мы попали далеко не в благодушную атмосферу. В целях безопасности я решил сначала удостовериться, что ваш кабинет не таит угрозу жизни моей матери. – После этих слов низко киваю господам согласно этикету. – Юрий Иванович, Николай Викторович.

– Елизавета Юрьевна, Арсений, – добро улыбается мне доктор. Земский исправник обходится равнодушным кивком.

– Угрозу жизни?! – резко свирепеет Анатолий. – Теперь ты оскорбляешь мое гостеприимство?