Ваше Сиятельство 1 (+ иллюстрации)

Озабоченная моей безопасностью, мама никак не хотела принять эту простую и ясную мысль, в то время как прежде она слыла человеком очень здравомыслящим.

Посидев с ней еще минут пятнадцать и успокоив ее, чем смог, я поднялся в свою комнату. Первым желанием было прилечь и в тишине, покое разобраться со своим новым телом, но едва я лег и расслабился, как пожаловал врач. Что поделаешь, пришлось ненадолго почувствовать себя подопытным кроликом. К моему неудовольствию лекарь оказался излишне внимательным, даже въедливым, разглядывал синяки на лице, губы, заплывший глаз, словно эти явления в его практике были чем-то этаким, выдающимся. Затем заставил смотреть меня в маленькое зеркальце, поочередно прикладывая к различным частям тела металлические пластины с мерцающими кристаллами реурта, бормотал что-то, нажимая кнопки на своем нагрудном концентраторе. А затем случился нехороший казус: его внимание добралось до моего живота и почти затянувшийся ямочек – следов сегодняшних ножевых ранений.

– Ваше сиятельство, – врач повернул голову к графине, – а эти ранения… Когда с ним такое случилось? Совсем этак свежие с виду. С недельку им или дней пять, да?

Вот здесь мама, конечно, обалдела. До сих пор тихо стоявшая в стороне, она тут же подскочила к постели, глянула широко раскрытыми глазами на голый живот и, перехватив мой взгляд, открыла рот для неприятного вопроса.

Глава 3. Магические потоки

Чуть раньше, чем Елена Викторовна успела вымолвить первое слово, заговорить пришлось мне.

– Это не ранения, а сущая мелочь. Небольшие царапины, – начал объяснять я, опровергая первичную сентенцию врача. – Не стоит им уделять внимание. Вообще не понимаю, отчего такое внимание к моей персоне. Из-за пары шишек и синяков? Давайте, господин доктор, поступим мудро: вы выпишите какие следует мази или снадобья, чтобы скорее сошла опухоль с губ и вокруг глаза, и дело с концом.

– Саша! – графиня от возмущения даже ножкой притопнула.

– Да, мам? – я бессовестно улыбнулся. – Ты разве не на моей стороне? Не хочешь, чтобы мое лицо скорее пришло в норму?

– Саша, немедленно объясни откуда у тебя это на животе! – настояла она.

Я не слишком люблю врать. Вот, что мне сказать? Что сегодня помимо изрядных ударов кулаком в голову и грудь, я отхватил пару тычков ножом в живот? Так не поверят. Раны не могли столь быстро затянуться. И если бы так было, то я лежал бы тепленький не в своей постели, а холодный на улице заброшенного района, называемого Шалаши. Подтвердить версию доктора, будто этим э-э… – как он там сказал? – ранениям с недельку, так последует еще больше вопросов и несостыковок. Ведь недельку назад со мной подобных казусов не происходило, а если бы произошло, то мама никак не упустила бы из внимания, что я расхаживаю по дому с глубокими ножевыми ранами, да еще имею наглость при этом посещать школу. В общем получился тупейший тупик, благодушно устроенный Артемидой и Асклепием.

И я сказал так:

– А я не буду ничего объяснять!

И рассмеялся. В самом деле стало смешно от всей глупой суеты вокруг меня.

– Ну, Елена Викторовна, вы же понимаете… – врач бессильно развел руками.

– Не было у него никаких ранений неделю назад! И до сегодняшнего дня не было. По крайней мере ничего серьезного, что я могла бы заметить, – мама сердито смотрела на меня, словно только я был виноват, что очевидное не помещалось в шаблоны их разумения.

– Тогда остается предположить, что эти раны затянулись за пару часов, что противоречит медицинской науке, – доктор принялся убирать в саквояж медицинские приспособления. – Скажу вам, даже магическая пролиферация наивысшего уровня не может происходить так быстро! Это просто невозможно! – последнее слово он произнес особо громко. – Разумеется, я сейчас выпишу средства. Все необходимое, чтобы скорее снять опухоль и гематомы, а в остальном его сиятельство всецело здоров. Если бы не эта странность на животе, то просто не к чему придраться.

Проводив врача и поручив слуге бежать в аптеку с рецептом, графиня спешно вернулась в мою комнату, придвинула стул ближе к кровати и, устроившись на нем, сказала:

– Саш, пожалуйста, объясни мне все. Ты явно что-то скрываешь. Я хочу знать правду. Всю правду!

– Мам, а давай ты, наконец, перестанешь относиться ко мне, как к ребенку, – меня действительно напрягало ее излишне трепетное отношение. – Я практически окончил школу второго круга. С этих пор я считаюсь не ребенком, а полноценным мужчиной. Вот не надо со мной больше нянчиться. Не надо охать и хвататься за голову при малейшей царапине. Пойми, ответственность за мою жизнь, мое благополучие и будущее теперь лежит на мне. Кстати, ответственность не только за мою жизнь, но и твою. Ответственность за нашу небольшую семью и ее благополучие. Прими, наконец, это. Взамен я буду с тобой достаточно прямым. Идет?

– Ты, наверное, прав, – чуть помолчав признала она. – Но тоже пойми, что даже в сорок и пятьдесят лет, если я, конечно, доживу до такого твоего возраста, ты по-прежнему будешь для меня моим ребенком. Но я постараюсь, Саш. Я вижу, как ты повзрослел. Очень повзрослел. Особенно я это почувствовала сегодня. Ты даже стал как-то иначе изъясняться. Тверже, решительнее, рассудительнее. Давай, рассказывай все, как мой полностью взрослый сын. Я все могу понять, не надо от меня ничего скрывать, даже если там скрывается не самая приятная правда.

– Хорошо. Только то, что я скажу тебе покажется невозможным, – я приподнялся, удобнее устроившись на подушках, чтобы уже второй раз за сегодняшний день рассказать маме о случившемся со мной. Второй и, надеюсь, последний. – В общем, я опускаю ненужные подробности. Как я сказал, в Шалашах на меня напали четверо из какой-то местной банды. Предполагаю, они действовали по чьей-то наводке, может деньги отрабатывали. И напали, с целью ограбления, а чтобы убить. Кроме ударов кулаками, я получил два глубоких ножевых ранения – их следы и озадачили доктора, – я чуть отодвинул полу халата, обнажая часть живота и перевел взгляд на маму, видя, как побелели ее губы. – Возникает разумный вопрос: почему я до сих пор жив и свежие раны так быстро затянулись? Я же объяснял, мам: Артемида. Я не врал, что общался с богиней. Она попросила Асклепия исцелить меня – вот результат. Глубокие ножевые ранения затянулись и заживают прямо на глазах. Поэтому я настаивал, что не нужен мне никакой врач. Зачем он, если моим здоровьем занимался сам Асклепий? С этим все ясно, да? Можешь верить, можешь не верить, но других объяснений нет и не будет. Далее… В моем теле и мне самом скоро наступят кое-какие полезные изменения. Для простоты считай это даром богов. Вероятно, проявятся серьезные магические способности, и кое-что еще. Это я говорю для того, чтобы ты не слишком удивлялась и не пугалась, если заметишь какие-то необъяснимые перемены. Ну вот, вкратце все.

Мама сидела потрясенная, потом тихо сказала:

– Саш, я не знаю как можно в это поверить. Мне очень тревожно.

– Поверить придется, – ответил я. – Ты не пытайся принять это сразу. Постепенно понимание само придет. Только об одном очень попрошу: о том, что я сказал, не говори никому. Это исключительно между нами. И помни: я под защитой богов, поэтому постарайся меньше беспокоиться обо мне. Мам, а сейчас я хочу отдохнуть, побыть один.

– Да, конечно, – она встала и направилась к двери. – Ты на ужин придешь?

– Обязательно, – я кивнул. – Только дайте знать по говорителю, когда все будет готово.

Вот и случилось: наконец я остался один. От осознания этого даже накатила какая-то неожиданная радость. В благодушном настроении, заняв удобную позу, я начал постепенно отпускать мышечные зажимы, начиная с кончиков пальцев рук, одновременно сканируя тело и более основательно обживаясь в нем. Всякий раз переселяясь в новую плоть, я старательно, даже с любовью проделывал эту процедуру. Любить себя, даже не только себя вечного, но и такую штуку как физическое тело – это важно, ведь потом оно с лихвой отплатит за все хорошее, что я ему сейчас даю. Я сживался с каждой клеточной, каждым сосудом и капилляром, наполняя их собой невидимым, своей энергией и своим смыслом. Очаги боли постепенно затухали, кровообращение восстанавливалось, ускорялись регенеративные процессы. Нет, я не был так хорош, как Асклепий, но для самого себя я был достаточно неплох. Скорее всего к завтрашнему утру синяки станут малозаметны и губы в значительной мере придут в норму. Чудесные превращения можно вполне списать на действие снадобий – их скоро должен принести слуга Антон Максимович.

Закончив с физикой тела, я перешел к более тонким взаимодействиям. Больше всего меня интересовала связь этого тела с магическими потоками. Хотя исток основных магических принципов един везде, все равно в разных мирах они отличаются, порою очень серьезно. Да и сами миры значительно разняться магической наполненностью. К примеру, тот мир, который я недавно оставил, в нем магические энергии были непроявленные, здесь же эти тончайшие энергии явно присутствовали. И они очень особенные. Эти энергии здесь называют эрмниговые потоки. Они разнятся по напряжению и гамме – каждая гамма имеет свои свойства и предназначение. Я еще не успел достаточно вникнуть в столь непростые вещи, но уже с уверенностью могу сказать: мне здесь нравится. Нравится особая магия, которую уже чувствует мое тело. Нравится, что моя чакра-манипура легко вошла в резонанс с одной из гамм эрмингового потока. Мне нравится, что тонкая энергетика здесь не безумная, как в некоторых мирах, где каждый второй норовит проявить свой характер, метнув фаерболл. Здесь она более высокая, интеллигентная. И даже техника в этом мире – а ее довольно много – завязана на магических потоках. Именно они являются кровью здешних технических устройств, как в некоторых мирах нефть или электричество. Хотя электричество здесь тоже есть, но оно в меньшем почете.

С закрытыми глазами в полной концентрации я пролежал больше часа, впитывая в себя силу магического потока – того, что наилучшим образом резонировал с моим энергетическим центром. Теперь требовалось понять, какие магические техники здесь будут работать. Тело в плане боевых единоборств я, разумеется, прокачаю – займусь этим завтра же. Но атакующую и защитную магию так же необходимо включить в мой арсенал. Ясно, что недоброжелателей у графа Елецкого хоть пруд пруди. Значит, придется со многими объясняться, где кулаками, где решениями более неожиданными.

Первое, что лежало на поверхности – это кинетические удары. Здесь, при использовании некоторой гаммы эрминговых потоков, они точно пойдут. И у меня уже была неплохая заготовка: когда-то в далеком прошлом я соединил одну из лемурийских техник рукопашного боя с бесконтактными энергетическими ударами. Оставалось лишь потренировать прежние навыки именно с этим телом. Процесс не быстрый, потому что каждое движение должно отпечататься в подсознании и быть доведено до автоматизма, но оно того стоит. Это примерно как: вы – хирург высокого уровня, но давно не держали в руках скальпель. А значит вы в значительной мере подзабыли свое мастерство. И пока вы снова не восстановите навыки, цена ваших высочайших знаний невелика. Если завтрашний день я плотно посвящу тренировке, то через два-три дня, смогу кое-чем удивить графа Сухрова. Конечно, не чем-то этаким, выдающимся, но ему придется посмотреть на меня совсем другими глазами. А конфликт с Сухровым неизбежен. Это совершенно ясно после того, что произошло сегодня в Шалашах, да и потом уже в нашем Елисеевском районе. Если я не потребую от него ответа, то уважение ко мне пошатнется еще больше. Как всегда, все упиралось во время и тренировки. При всем желании, щелчком пальцев крутым не станешь.

Далее… для меня не менее важны ментальные техники. Я всегда придавал им большое значение. Возможно потому, что я когда-то вышел из та-кемских жрецов – силу разума они ценили гораздо больше, чем силу физическую. Уже вижу, что многие ментальные техники здесь будут работать очень хорошо. Чуть позже нужно подобрать несколько наиболее удобных и заняться их развитием отталкиваясь от возможностей этого тела, вернее особенностей мозга. Едва я сконцентрировал внимание на одном из потоков, как раздался писклявый сигнал говорителя. Следом послышался голос служанки Даши:

– Ваше сиятельство, просим к столу. Ужин подан.

К столу, так к столу. Правда с моими губищами есть неудобно, точно как целоваться, ничего, день другой потерплю.

Ужин мне понравился: разнообразно и вкусно. Разве можно ожидать иного от стола семьи Ельских? Да, после смерти отца наши финансовые дела пошли на спад. Маме пришлось отказаться от доли в «Тверском Стандарте» и даже уступить оливковые сады на Кипре, но все равно мы твердо стояли на ногах. А на столе… На столе запеченная белуга с картофелем и белыми грибами, бараньи ребрышки, зажаренные до хруста, и салат с креветками и красной икрой. В общем, не голодаем. Ах, да, еще Даша. Разумеется, не на столе, а возле него. Пока она по принятому обычаю тонкой струйкой наполняла бокал графини эфесским белым, я любовался ее красивым лицом, в обрамлении темных, почти черных волос и светлокарими глазами. Они, едва встретившись с моими, стали беспокойными, и на лице Дашеньки Новоселовой тут же проступил румянец. Опалил я ее своим вниманием. От чего так? Вроде прежний граф Александр Петрович в общении с молодой служанкой ничем этаким себя не проявил.

– Ваше сиятельство, что пить изволите? – спросила она, еще более порозовев пухлыми щечками.

А я в этот момент почувствовал, что сейчас мне очень хочется женщину. При чем в самом нескромном смысле. Такого яркого желания в этом теле у меня пока еще не поднималось. Даже когда я обнимал и целовал Айлин, это происходило как бы невинно, отчасти по-дружески, отчасти не по-дружески. А вот теперь в моем теле начал просыпаться мужчина, этакий самец, быть может с опасной пометкой «альфа».

– Вино ему нельзя, – предостерегла Елена Викторовна.

– Мам, опять? Мы же недавно говорили на эту тему, – напомнил я. – Я сам решаю, что мне можно, а что нельзя. Договорились? – и чтобы не ставить графиню в неловкое положение, я сказал служанке: – Даш, я хотел бы чай с мелиссой и чабрецом, – и добавил, извлекая из идеи максимальную выгоду: – Только попозже, через час после ужина. Принеси, пожалуйста, в мою комнату.

– Ваше сиятельство, вам… – она явно растерялась, так, что даже вышла заминка с продолжением ее речи, – вам с какими сладостями следует подать?

– С медом. Нет, лучше с вишневым вареньем, – решил я, заканчивая терзать кусочек рыбы и понимая, что графиня Елецкая тоже чувствует себя смущенной.

Скорее всего потому, что сын не просто позволил ей перечить, а ясно обозначил свое новое, гораздо более весомое положение в семье. Ничего, для мамы это полезно. Несколько таких небольших обломов, и у нее пропадет желание диктовать сыну свои правила.

Поднявшись после ужина в свою комнату, я устроился за рабочим, включил коммуникатор. Коммуникаторами здесь называли устройства, отдаленно напоминавшие компьютеры в мире, покинутом мной недавно. Только принцип работы этих устройств и содержимое очень отличалось. Основу их составляли кристаллы реута и мелкие вкрапления марсима на медной подложке. Как известно, марсим – превосходный накопитель энергии эрминговых потоков, а кристаллы реута хороши в передаче и сопоставлении энергоинформационных образов. Коммуникаторы объединялись во Всеимперскую Информационную Сеть. По сути, это и огромная библиотека, информаторий, одновременно удобная связь между людьми за отдельными терминалами. Интернет? Типа того, только на магической основе. Но, ладно, техническая сторона вопроса сейчас не интересна.

Я потянул бронзовый рычажок, и овальный экран похожий на иллюминатор глубоководного аппарата вспыхнул зеленовато-голубым светом. Изображение в нем было несколько размытым, за то объемным. Появился Багряный Имперский дворец рядом со стенами Кремля, дальше высоко в небо поднимались башни: Вторая Имперская, Китай-Городская и Басманный Причал в лучах золотистого света. Внизу экрана с некоторыми опознанием явилась надпись: «Добрый вечер, ваше сиятельство! 19 часов 43 минуты в столице Российской Империи. Сегодня 17 апреля, 4 347 года от П.Т.»

Вот последнее «От П.Т.» меня чуть сбило с толка – все-таки память от прежнего графа ко мне перешла не идеально. Лишь потом я сообразил: «От П.Т.» означает «От Перунова Торжества». То есть того самого дня, когда наш Перун победил Зевса в поединке на молниях во время игр на Олимпе. Блистательно победил и в награду взял себе вторую жену – Геру. Хотя ее чаще называют Диолой. Следом многие греческие боги признали верховенство Перуна и потянулись за Диолой на Русь, разумеется, тогда еще не ставшую огромной империей.

Заставка на коммуникаторе красивая, почти живая, но меня интересовало другое. Я надел на голову управляющий обруч, подкрутил рифленый лимб и подал мысленный запрос: «Урочеев Евграф Павлович». Ждать пришлось пару минут, наконец в мутноватом объеме экрана возникла мрачная физиономия с пышными седоватыми усами, маленькими слезливыми глазками. Общие сведения о князе, его семье, поместьях меня не интересовали. Я перешел на вкладку «место работы» и затем «статус». Увы, пока он так и числился главой Ведомства Летающих Машин. Вопреки заверениям Голицына, что князь скоро будет отстранен, ничего не поменялось. А может по каким-то причинам обновление информации запаздывает. Ладно, поживем пока с этим, пусть пока возглавляет – продажная шкура, британская подстилка. Уж слишком либерален наш император Филофей Алексеевич, будто не Романов он, а какой-нибудь Пупкин.

Я подал новый запрос: «летающие машины ариев», после задержки в три-четыре минуты на экране появились островерхие пирамиды и вид на древние руины где-то в Сибири, затем пошла текстовая информация. Большую часть ее я знал едва ли не наизусть. Когда попадалось, что-то новое, я задерживал внимание на тексте, вчитывался, переходил на новые вкладки. Некоторые не открывались – к ним требовался особый доступ, которого у меня пока не было. Так прошел час. В дверь тихонько постучали, и я вспомнил о чае и Даше.

– Войдите! – сказал я, закрывая последние вкладки на экране коммуникатора.

– Ваше сиятельство… – Новоселова робко приоткрыла дверь, – ваш чай.

– Ну так, заноси, – с улыбкой повелел я, встал с кресла и сел на край кровати. – Сюда, Дашенька.

– Прямо на постель? – с сомнением спросила она.

– Отчего же нет? Мне нравится многое делать в постели: читать книги, пить чай, просто валяться и много чего еще, – я наблюдал, как она неловко поставила разнос с фарфоровым чайничком и чашкой на постель. В хрустальной вазочке рубиновым отблеском манило к себе вишневое варенье. Здесь же была вазочка с вареньем айвовым и шарики ореховой халвы.

– Присядь, пожалуйста, – сказал я ей, пришлепнув ладонью по краю кровати рядом с собой.

– Но, Александр Петрович, это же… – Даша замерла в нерешительности. – Мне же так нельзя делать.

– Даш, в моей комнате можно. Здесь мои правила. Посиди рядом, пока я буду пить чай, настоял я.

Она повиновалась, присела и тут же засуетилась:

– Позвольте я вам чай налью? Он уже настоялся.

Я, конечно, позволил. И пока она это делала с особой аккуратностью и трепетом, решил испытать одну из ментальных заготовок, в далеком прошлом названую мной «Мангад урф», что в переводе означало «Золотой срез». Меня особо интересовало как старый ментальный шаблон будет взаимодействовать с местными магическими потоками. Я активировал его и будто случайно коснулся руку Даши в тот момент, когда она ставила чайник на прежнее место. Мой импульс проник в нее и вернулся, неся информацию о ее эмоциональном и ментальном состоянии. Я получил вот такой срез:

«Огромное волнение. Возбуждение. Страх. Физическое влечение. Значительный интерес к вам».

Вот не знаю, радоваться или расстроиться. С одной стороны шаблон работает, а с другой информация слишком скомканная, сжатая. Но недостатки можно частично доработать. Сам отклик Даши меня порадовал. Оказывается, нравлюсь я служанке. И наши желания могут очень даже совпасть.

После того как я сделал несколько глотков травного напитка, оценив его превосходный аромат, я положил руку на колено Даши. Тихо смял пальцами ткань ее юбки.

Девушка едва не вскрикнула и повернулась ко мне.

Глава 4. Графский десерт

Как же мило она сейчас выглядела с приоткрытым ротиком и огромными от изумления зрачками, похожими на черные дыры! Сколько в них разом всего отразилось! Смятение, испуг, непонимание и в то же время немой вопрос, вроде того: «Вы это всерьез? Вы же еще совсем мальчик! Я вам интересна?»

Если учесть, что Даша на несколько лет старше меня – ей уже стукнуло двадцать четыре – то ее растерянность от шалости юного графа казалась еще более трогательна. Жаль только, что юбка на ней длинная и закрывала ноги на большую часть ног. Но это погрешность вполне исправима.

– Зачем носишь такие длинные юбки? – спросил я, поглаживая ее колено.

– Но Александр Петрович… – она часто дышала.

– Даш, у тебя, несомненно, очень красивые ноги. Тебе есть что показать. Знаешь, как мне хочется посмотреть? – она, конечно, знала, но я для убедительности сообщил заговорщицким полушепотом: – Хочется со всей мужской страстью. Позволишь? – я осторожно потянул край юбки вверх.

– А ваша матушка? Вдруг зайдет? – она раскраснелась еще больше.

– Она в ванной. Сама знаешь, это надолго. Ну так… позволишь? – я уже знал ответ, но хотел, чтобы она его произнесла сама.

– Наверное, ваше сиятельство не должен спрашивать о таких вещах, – прошептала она, в то время как моя рука приподняла край юбки и коснулась ее голой ноги.

– И ты готова позволить «его сиятельству» все-все? – я гладил ее бедро, наслаждаясь прикосновениями к шелковистой коже и со сдержанным нахальством поднимаясь выше, в те высоких хоры, где ее трепет становился столь сильным, что передавался мне.

Она молчала, прикрыв глаза.

– Даш… – когда я произнес ее имя, ресницы служанки вздрогнули. – Я никогда еще не трогал девушку там. Мне кажется сейчас самое время попробовать. Если тебе неприятно, ты просто оттолкни мою руку.

Мои пальцы добрались до ее шелковистых трусиков и прошлись по складочке, несильно вдавливая ткань. Она судорожно свела ноги.

– Разве девушкам так не нравится? – я настойчиво массировал ее ложбинку. – Ну же, расскажи мне, как парень должен делать девушке.

Она молчала, как партизан под пыткой, еще сильнее зажмурилась и закусила губку. Только бедра ее больше не сдавливали мою руку. Они отчего-то стали расходиться в стороны, и на трусиках проступило влажное пятно.

Неожиданно она шумно выдохнула, наклонилась ко мне и шепотом сказала:

– Нравится. Только я боюсь, что узнает ваша матушка.

– Тебе нужно быть чуть посмелее, – ответил я тоже шепотом, отодвинув край трусиков и коснувшись пальцем ее мокрой ложбинки. – А ты хочешь сделать мне что-нибудь приятное?

– Да, – выдохнула она, еще шире раздвинув ножки.

В это время хлопнула дверь в коридоре. Даша вздрогнула, рывком опустила юбку.

– Что-то у мамы сегодня водные процедуры короткие, – с сожалением констатировал я. – Давай тогда сделаем это позже. Если ты так боишься графиню, то давай подождем, когда она уедет в город.

– Как прикажете, ваше сиятельство, – Даша улыбнулась, но теперь в этой улыбке стало меньше застенчивости, хотя румянец на ее пухлых щечках очень даже сохранился.

– Если больше не хотите чай, позвольте я уберу? – спросила она, и после моего согласия подняла разнос.

– Даш, еще важный вопрос, – остановил я ее у двери. – В правом крыле дома есть большой подвал. Кажется, он пустой. Я попрошу, наведите там порядок. Нужно, чтобы в нем не осталось ничего кроме голых стен и чистого пола. Думаю, его приспособить под зал для спортивных тренировок. Передай это Надежде Дмитриевне, пусть она все организует. Если потребуется, выносить что-то тяжелое, привлеките наемных рабочих. Начните завтра же утром. Хотя… Диван. Там был старый диван – его не надо уносить. Только приведите его в порядок, – решил я, рассудив, что диван в подвале будет полезен.

– А ваша матушка позволит так распорядиться подвалом? – служанка приоткрыла дверь.

Вот тебе поворот. Неужели прежнего графа, Александра Петровича, даже слуги здесь считали мальчишкой, не имеющим своего слова?

– Даш, ну-ка посмотри на меня, – мой голос прозвучал чуть строже, и она тут же повернулась. – Я здесь кто?

– Вы… Ваше сиятельство… Вы наш хозяин, граф Александр Петрович Елецкий, – произнесла она, не совсем понимая вопрос.