Ваше благородие

– Андрей Васильевич, не подскажите, пожалуйста какой сегодня год? – Обратился Кондрашёв к городовому.

– Тоже не можете вспомнить? Год нынче, тысяча девятьсот одиннадцатый от рождества Христова. Видать вам всё-таки сильно приложили по голове, если уж год запамятовали. Ну, вот мы и приехали. Степаныч, подай к моей конторе поближе.

Коляска въехала во двор, и остановилась у кирпичного здания из красного кирпича. Городовой выбрался со своего места, следом ловко последовал Серёга, не спешивший расстаться с пледом. Они вошли через сводчатую дверь, с маленьким зарешеченным окошком, и оказались в небольшом помещении с деревянными лавками вдоль стен. Андрей Васильевич, покопавшись в своих карманах, достал ключ и отпер ещё одну дверь. В довольно просторной комнате стоял широкий деревянный стол, несколько тяжёлых стульев, вдоль стены огромных размеров диван, обтянутый потрескавшейся от старости коричневой кожей. Первое что бросилось в глаза Кондрашёву, был портрет государя императора Николая второго, виденного Серёгой много раз. В правом верхнем углу висела икона, её он не узнал. Городовой, войдя быстро перекрестился на неё, и пройдя к вешалке с облегчением снял портупею с шашкой, и повесил её на витой крючок. Серёга, решивший действовать по обстоятельствам, тоже перекрестился и выжидательно посмотрел на городового.

– Совсем эта жара измотала. И за что ты господи послал нам это испытание? – Спросил он, скорее для порядка, ответ он явно не ожидал услышать. – А я смотрю вы православный? Так почто крестик не носите? Или тот лихоимец успел всё-таки его с вас сорвать?

– Нет, не было у меня крестика. – Тихо сказал, закутанный в накидку, спутник.

– Нехорошо без креста. Нехорошо. Давайте посмотрим, что ни будь вам из одёжки. И чайку попьём. – Миролюбиво сказал полицейский, садясь за стол. – А вы не стойте, присаживайтесь. Да вон хоть и на диван.

Дважды Сергея на пришлось просить, и он уселся на заскрипевший диван.

– Пашка! Пашка, подь сюда! – Крикнул городовой в раскрытую дверь.

В комнату вошла женщина средних лет, в подвёрнутом на боках, длинном, цветастом платье. В руках она держала выжатую половую тряпку.

– Ну что ещё?

– Посмотри там в кладовке что ни будь поприличней из одежды, для господина офицера. Видишь, ему одеться надобно. – Распорядился полицейский. – И самовар поставь, чаем напоить надобно человека.

– Опять чаю? – Женщина всплеснула руками. – Мне хоромы ваши домыть надо, а вы снова с этим чаем ко мне пристаёте. Поди, утренний ещё не простыл, пейте его.

– Ты это прекрати со мной препираться, иди ставь. Да завари свежего. Опосля домоешь. – Цыкнул на неё Андрей Васильевич.

Женщина, кивнув растрёпанной головой, повернулась, и шлёпая босыми ногами, вышла из комнаты.

– Совсем от рук отбилась, вечно всё перечит, что не попроси. Дождется у меня, прогоню. Пойдет опять на мануфактуру. – Говорил городовой, доставая из ящичка, колотый сахар на блюдечке, и бумажный пакет. – Вот вам и бублики, утрешние, ещё свежие. А вы не вспомнили, кто вы, и где проживаете?

– Нет, – вздохнул притворно Сергёй, понимая что самое лучшее в его положении будет ссылаться на полную потерю памяти.

– Вы вспоминайте, вспоминайте. А то придётся отвести вас в околоток, там вся ко разберутся, а это огласка. А она вам что? А она вам не нужна. Я, уверяю вас, буду нем как рыба.

– Скажите пожалуйста, Андрей Васильевич, а куда увели того паренька?

– Это купчинского-то? С кирпичного завода? Знамо куда в околоток. Скорее всего, это он вас ограбил и по голове дал. Подержат там его, пока он подельников своих не выдаст. А там, поди и одежда ваша найдётся. – Успокоил хозяин помещения своего гостя.

– Но я не хочу писать на него заявление! Не грабил он меня!

– А вы почему так уверенны? Ведь вы ничего не помните, поэтому сидите и вспоминайте.

Их содержательный разговор прервала вошедшая Пашка. Под мышкой она держала ворох одежды, в руке старые, поношенные, но ещё приличные на вид «штиблеты».

– Вот примерьте. Да не побрезгуйте всё стираное и чиненое. – Сказала она, укладывая на диван свою ношу.

– А чай где? – Не удержался городовой. – И лимона принеси!

– Да на вас этих лимонов не напастись! Ещё вчера доели последний, а на рынок я не пошла. Денег мне вы не дали! Так попьёте! Вот! – Ответила гордо Прасковья.

– Извините, но чай будет без лимона. Это по недогляду. – Сказал Андрей Васильевич, поправляя небольшие кусочки сахара. – Иди немедленно, видишь человеку надо переодеться.

Прасковья вышла. Кондрашёв первым делом напялил на себя штаны, после рубаху и почувствовал себя более защищённым, чем завернутый в тряпки. Правда, одежка оказалась безнадёжно мала, зато стоптанные штиблеты были почти на размер больше. Пиджачок тоже не подошёл по размеру, и как не старался Серёга одернуть рукава пониже, и уместить свои широкие плечи в пиджак, из этого у него мало что получалось.

– А вы веревочкой то подпоясойтесь, а то не равен час спадут штаны то. – С улыбкой посоветовал полицейский. – Ничего, обомнётся. Присаживайтесь к столу.

Тем временем Пашка внесла два стеклянных стакана в подстаканниках и поставила их на стол. Посмотрев на нелепо выглядевшего Серёгу, она хмыкнула и вышла из комнаты. Присев к столу и взяв в руки подстаканник Кондрашёв, кроме чувства голода и жажды, ещё испытывал нетерпение от встречи со вкусом того времени. Он предчувствовал что чай, будет ароматным, а баранки, приготовленные без консервантов, будут пышные, и свежие. И надо сказать, что ожидания его обманули. Чай хоть и был крепок, но если не считать горечи, ничего хорошего в нём не было. Баранки же были сухи и безвкусны, и единственным их достоинством было, что они легко ломались. Но голод вещь такая, захочешь есть, и лавровый лист за счастье примешь. Кондрашёв налегал на бублики и сахар, да налегал так, что Андрей Васильевич, подвидом что надо наколоть ещё, отодвинул блюдце от Серёги подальше. Пришлось смириться и хлебать чай так.

– Ну как? Полегче стало? – Поинтересовался полицейский. – Вспомнить ничего не удалось?

– Чай хороший, – соврал Серёга, – а вот вспомнить ни как не получается. Не могу понять, как я там очутился.

– А что же тут гадать. Ударили вас по головушке то, и раздели. Крестик, в потёмках сдернули а цепочку впопыхах не заметили. Вот и вернулся этот орёлик за ней. А тут вы взяли и очнулись.

– Но у меня нет шишки на голове, да и крестик я отродясь не носил. – Возразил Кондрашёв. – Вон голова целая.

– У нас бить умеют, – успокоил собеседника городовой. – Видать мешочком с песком дали по темечку, и всё, гуляй.

Их задушевную беседу прервало появление Ивана Яковлевича. Стражник вломился помещение громко топая сапогами. Он вошел в комнату, снял фуражку, вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

– Всё, доставил. – Сказал он, беря маленький кусочек сахара и закидывая его себе в рот. – Вам велено доставить потерпевшего в управу самолично и немедленно. Там вроде разобрались уже.

Стражник сел на диван и принялся стаскивать сапоги.

– Яковлевич! Ну, не здесь же! Видишь, люди чай пьют! – Возмутился городовой.

– Так, я вам не помешаю. Ноги все стоптал. Видать портянка завернулась. – Ответил Иван Яковлевич, ловко перематывая влажную портянку. После этого, он ловко вбил ногу в сапог, и уселся к столу.

– Пашка принеси мне стакан! – Потребовал он.

Из коридора раздался смачный звук падения мокрой тряпки на пол и недовольные причитания.

– Ну вот, – вздохнул Андрей Васильевич. – Придётся вас везти в околоток. А там и до огласки недалеко. Слышь Ваня, а в чём там разобрались то?

Получив из рук уборщицы своё стакан, охранник, не обращая внимания на Серёгу, принялся за скромную трапезу.

– Доставил я, значит, арестованного, и всё чин по чину, секретарю то и доложил. Он как услышал описание найденного нами господина, ответил. Что он знает кто это, и они его давно уж ищут. – И прихлёбывая чай, добавил, обращаясь уже к Серёге. – Потеряшка вы значит.

Сказанное, вначале обрадовало Сергея, и он уж было посчитал что этот цирк вот, вот закончится и всё разрешится, но его мысли прервал вставший городовой.

– Вот так всегда! Ты всё сделаешь, а они там опять разберутся. – Сказал он, крестясь на икону. – Прости меня господи! Поедемте Сергей Сергеич, хватит чаи распивать. Я же говорил вам, вспоминайте быстрее. А теперь что? Замучают бумажками всякими, и расспросами. А ты Ваня, тоже не рассиживайся, скоро смена на завод пойдёт! Иди на проходную.

Глава 3.

Почти преступник.

Со двора завода они выехали на пролётке под колокольный звон. В церквях звонили к вечерней, и их выезд можно было назвать торжественным. Кондрашёв, был совсем сбит с толку словами стражника, что его давно ищут. Но если он оказался в этом времени, то явно никто о нём не мог знать ничего. Но ведь рано или поздно, ему всё равно придётся открыться, и как сказанное им будет расценено не сложно предсказать. В лучшем случае примут за идиота, а в худшем, отправят в психушку. Впрочем это одно и тоже. Возможно он найдёт того человека кто его выслушает, но потребуются доказательства. А наиболее правдоподобными доказательствами смогут служить лишь знание событий, которые произойдут в будущем. А вот с этим сложнее. Из всех дат он помнил только дату начала и окончания первой мировой войны, да и то не был уверен, по новому или по старому стилю. Новый стиль, судя по старому новому году был смещён на четырнадцать, или тринадцать дней вперёд? Впрочем, две недели не так повлияют, на его предсказание. Но до этого события было ещё целых три года. И их ещё стоило прожить. Ну, ещё начало революций. Ленин, Сталин, адмирал Колчак, Деникин, Керенский, и другие. Фамилии крутились в голове но ничего внятного не приходило на ум. Человек, которому стоило открыться должен был быть прекрасно образован, что бы принять и попытаться проверить слова Кондрашёва. И если удастся найти такого человека и заинтересовать его, то возможно изменить историю своей страны. Кто знает, как могла бы пойти история, не вступив, Россия в первую мировую? Не пройдя через испытания революцией? Может быть, и второй мировой бы не было? Ну, уж точно, ни Горбачёв, ни Ельцин ни появились бы в истории России. И возможно его страна стала бы совсем иной. От открывающихся перспектив, даже захватывало дух. Но это всё пустые рассуждения, а пока стоило затаиться и искать встречи с тем человеком. Можно было продолжать строить и дальше глобальные планы, но сейчас он ехал на пролётке в сопровождении городового в отделение полиции, где, по словам его уже ждали. Значит, версия с потерей памяти оставалась номер один в его положении.

Из пролётки он видел улицы своего города где ему ещё предстоит родиться через много лет, где ему предстоит ещё провести свое детство и юношеские годы, и который, по своему убеждению, он неплохо знал. Он начал узнавать дома и улицы. Множество домов ещё строилось, многие были в строительных лесах. Улицы мостились. И это перекидывало незримый мостки в будущее, где вечные проблемы с ремонтными работами плавно перетекали из одного века в другой. Люди, экипажи, телеги, конные, пешие, двигались по проезжей части, где возникала постоянная толчея. Несколько раз Кондрашёв, наблюдал автомобили и даже грузовики. Авто транспорт постоянно сигналил, но никто не шарахался по сторонам. Люди увидев чадящие чудовища, ступали дорогу и продолжали свой путь. Казалось, что пешеходов было в разы больше, чем во времена Серёги, но и город по своим размерам, был значительно меньше. Наконец миновав несколько улиц, пролётка остановилась напротив огромных деревянных дверей, со знакомой вывеской «полиция».

– Вот и приехали, – подвел итог путешествия городовой. – Выходим.

Сергей легко спрыгнул с жалобно скрипнувшей, потертой, подножки пролётки, на мостовую. На входе, они миновали, одинокую фигуру городового, который мерно прогуливался около входа, наслаждаясь наступающей вечерней прохладой. Он с высока, оглядел Сергея, а следующему следом Васильевичу, дружески кивнул. Околоток оказался довольно оживлённым местом. Большие, деревянные двери, с бронзовыми витыми ручками, постоянно открываясь, выпуская из здания посетителей, и впуская новых. Кондрашёв, вежливо пропустил, двух женщин в длинных юбках, и следующего с ними офицера. При этом, видимо на всякий случай, его сопровождающий придержал Серёгу за руку, а после подтолкнул в бок, «иди, мол чего встал». Внутри было совсем прохладно, а крашенные в тёмно зелёный свет стены, сразу напомнили Сергею, преемственность правоохранительных убежищ. Пропетляв по коридорам, где Сергею приходилось прижиматься к стенам, пропуская встречных, а его сопровождающему вытягиваться в струнку и отдавать честь, проходившим мимо офицерам. Те, в свою очередь, спешили куда-то в большинстве своем с безразличными лицами. Изредка попадались и озабоченные работой. Они, как правило, несли под мышками бумажные папки, и не обращали никакого внимания, на проходящих. Наконец вновь прибывшие достигли нужных дверей, и Андрей Васильевич, держа под руку своего спутника, завёл его в комнату. Первое что бросилось в глаза Сергею, был портрет Николая второго в красивой раме. Император торжественно взирал на вошедших, выставляя на показ, многочисленные награды, словно хвастаясь ими. Как и в каморке Андрея Васильевича, самодержец всероссийский внимательно следил за исполнением своих законов, хотя бы и в роли портрета. Под ликом царя стоял большой стол под зелёным сукном. Справа, в углу, шкаф, рядом с ним ещё стол, с пишущей машинкой, за которой мужчина в возрасте старательно набивал текст. Налево, снова стол, сразу за большим чёрным сейфом. За большим столом, на стуле сидел уставший человек в серой жилетке. Свой пиджак он повесил на спинку стула, и старательно водил по бумаге пером.

– Здравие желаю, Георгий Максимыч! –Радушно приветствовал его городовой, подводя Сергея к деревянной, разделительной стойки. И добавил грозно взглянув на Кондрашёва. – Стой тут.

– И тебе Василич не хворать. – Уставшим голосом ответил хозяин кабинета, глядя поверх очков на вошедших. – Доставил, значит.

– Доставил, господин секретарь! В целости и сохранности, одежонку, кой какую ему выправил, накормил. Так что не извольте сомневаться! Целый целковый потратил из своего скромного жалованья. Позволите получить?

– Ну, хитрец! Небось с пьяньчужки какого ни будь снял, одежонку то?– Улыбнувшись, сказал секретарь. И уже серьёзней, добавил. – Полтинника хватит за глаза.

– Обижаете, Георгий Максимович! Цельный целковый!

– Не торгуйся, я тебя прохвоста знаю. Значит, опросить этого господина, ты успел?

– Опросить то успел, да толку мало. – Немного обиженным голосом сказал городовой. – Ничего не помнит, знать сильно его по голове стукнули.

– Никто по голове меня не бил. – Вступил в разговор Кондрашёв.

– Не волнуйтесь, мы с этим разберемся. – Ответил секретарь, заполняя какую-то бумажку, и протягивая её городовому, добавил. – Вот ступай в кассу, да по дороге скажи там, что бы привели твоего утреннего задержанного. Заодно очную ставку произведём и опознание.

– Премного благодарен. – Отчеканил Андрей Васильевич, и повернувшись на каблуках вышел из комнаты.

– Ну с, Теперь с вами разберемся. – На этот раз секретарь обратился непосредственно к Сергею, и достав из стола бланк, макнул в чернильницу перо. – Имя, фамилия, отчество?

– Кондрашёв Сергей Сергеевич.

– Год рождения?

Сергей понял, что говорить свой реальный год рождения ему не стоит, и быстро вычислив новую дату, ответил.

– Одна тысяча восемьсот восемьдесят шестой год, – и неожиданно для себя добавил. – От рождества христова.

Секретарь внимательно посмотрел на него поверх очков.

– Это я знаю, что от рождества Христова. – Ответил он, макая в очередной раз, перо в чернильницу. Продолжая заполнять бланк, бормотал себе под нос, словно подсказывая себе, что писать дальше. – Пол. Понятно. Национальность – русский. Вероисповедание – православный. Сословие?

– Не помню. – Сергей и правда не знал ответа на этот вопрос, поэтому решил отделаться универсальным ответом.

– Сословие не помните? – Удивился секретарь, и оторвавшись от бумажки внимательно посмотрел на Сергея. – Адрес проживания?

– Не помню. Помню что Санкт- Петербург.

– Ну хоть это. Что можете показать по поводу утреннего происшествия?

– Немного. Очнулся, голый за домами. За большими, деревянными домами. Вокруг стояли люди. Какой-то паренёк дал мне тряпку прикрыться, а потом появился Андрей Васильевич со своим помощником. Паренька арестовали, а меня увезли на опорник. Там чаем напоили, ну и одежду эту дали. А потом сюда привезли.

– Опорник? Интересное слово. Не слышал такого, хотя и понимаю, о чём вы говорите.

«Надо быть впредь более осторожным, – подумал Сергей». Игра в Штирлица начинала его забавлять. Его мысли прервал приход стражника, который привел утреннего паренька. Вид последнего с утра, сильно изменился. Нижняя губа была разбита, под левым глазом назревал синяк, ворот рубахи был разорван.

– А вот, кстати, и гражданин Кирпичёв. – Представил доставленного секретарь. – Вы знаете этого гражданина?

– Ваше благородие, да скажите вы им, что я ничего не делал, только тряпочку вам принёс. – Заголосил Кирпичёв, обращаясь к Кондрашёву.

Стоящий рядом с ним стражник легонько ткнул в бок говорящего. Тот осёкся и замолчал.

– Он правду говорит. – Согласился с ним Сергей. – Вкруг меня собралась куча народу, он появился позднее.

– Так, значит, вы не имеете намерения выдвигать обвинения против этого гражданина? – Секретарь поглядел поверх очков на Кондрашёва.

– Абсолютно никаких. – Сергею было жалко парня, попавшего не в то время, в не то место.

–Тогда распишитесь вот здесь, и здесь. – Полицейский чин положил перед Сергеем заполненный бланк, и указав места для подписи, дал в руку перо.

Кондрашёв вывел свою подпись старательно, пытаясь соблюсти общий стиль с написанным, пестревшим бесчисленными завитушками.

– Хорошо, с этим разобрались. – Удовлетворённо сказал секретарь. И обращаясь к стражнику, добавил. – Отпускай его. А вам, Тимофей Кирпичёв, я посоветую поменьше совать свой нос в чужие дела, и побольше времени проводить на работе. Благодари господина Кондрашёва за его доброту.

– Храни вас бог. Благодарствуйте, господин хороший. – Захлёбываясь от радости, зачастил Кирпичёв, пытаясь поцеловать Серёгину руку. Кондрашёв вырвал свою ладонь из его липких пальцев, и брезгливо вытер её о штанину. Охранник, молча, вывел уже свободного человека в коридор, принимая на себя всю патоку благодарности, изливаемую Кирпичёвым.

– А теперь давайте займемся вами. Вы продолжаете утверждать, что ничего не помните? – Вновь задал, надоевший за целый день, вопрос секретарь.

– Поймите меня. Я, действительно ничего не помню! – Воскликнул Кондрашёв. А в голове уже забилась тревожная мыслишка, рассказать всё как есть. Вроде и человек грамотный перед ним, вроде и вежливый, вроде и с чувством юмора. От таких обычно беды на ждут. Но что то внутри подсказало Сергею. Да, таким обычно открываются, и как правило влетают по полной. А он ещё и из полиции. И пока с Серёгой говорят по-хорошему. А могут начать говорить и по другому. Что-то вдруг захотелось воды и присесть.

– Ну ничего, ничего. – Успокоительным тоном добавил Георгий Максимович. – Вы ведь понимаете что мы здесь, не просто так сидим. И вы не первый, кто в моей практике, страдал амнезией. Сейчас всё оформим честь по чести, и всё выясним. Пожалуйста, подойдите к столику.

Секретарь указал на маленький столик, стоящий у огромного, выкрашенного коричневой краской, шкафа. Стоящий рядом усатый стражник, что-то лениво ковырял на эфесе своей шашки. Сергей, на внезапно ставших ватными ногах, уткнулся в столик. Секретарь, ловко взял его руку и принялся снимать отпечатки пальцев.

– Вот пальчики откатаем, а уж завтра и к фотографу успеем, и доктор наш вас посмотрит. – Буднично ворковал полицейский, сильно прижимая пальцы Кондрашёва, сначала к чёрной подушке потом к бланку.

– Вы поймите! Я, не преступник. Я, сам не знаю как здесь оказался. – Пытался задобрить полицейского Сергей. Предательское ощущение нехорошей развязки начинало одолевать его с новой силой. Начинать признаваться во всем его тормозило чувство опасности, и присутствие в кабинете посторонних людей.

– Конечно не преступник. Но извиняюсь у нас такая процедура. Вот раньше мы работали по методу месье Бертильона, а теперь дактилоскопический метод. Кстати очень эффективный и простой. Слышали об этом что ни будь?

– Да конечно слышал, – согласился Сергей. Как развиваются событие ему перестало нравится совсем. Желание рассказать всю правду снова стало овладевать им. Надо, очень надо попросить этого Георгия Максимовича, переговорить наедине. Кондрашёв, был просто уверен что он найдет способ убедить этого человека в своей ситуации. И возможно он сможет ему помочь. Но секретарь продолжал бормотать, а перебивать его Сергей не решался.

– Прекрасно. Ну, вот и всё. Вот вам тряпочка, вытрите, пожалуйста, руки.

Внезапно входная дверь открылась, и Кондрашёв услышал за спиной, взволнованный женский голос.

– Серёжа!

Глава 4.

Неожиданный поворот.

Кондрашёв резко повернулся. В дверях стояла высокая дама, в длинном, в пол, платье, в том неопределённом возрасте, когда женская красота ещё не совсем увяла и продолжала интересовать мужчин. На голове красовалась соломенная шляпка, украшенная несколькими, небольшими перышками. В руках она держала маленькую сумочку и зонтик от солнца. Офицер в белоснежном мундире, придерживал дверь, пропуская шикарную даму вперёд. Дама сделала несколько шагов вперед и оказалась напротив Сергея. Они стояли и внимательно смотрели друг на друга. Дама была намного старше Кондрашёва, сеть лёгких морщинок уже успело тронуть её лицо. Она внимательно всматривалась в Сергея, словно пыталась узнать его.

– Где мой сын! – Внезапно сказала дама, отступая от Сергея и обращаясь к офицеру в белом мундире. – Вы мне сказали, что нашли его! Это не он!

– Поглядите, пожалуйста повнимательней, – попросил Георгий Максимович. – Вы точно уверенны, что этот господин не ваш сын?

– Что вы изволите такое говорить! Я, прекрасно знаю своего сына. А этот господин, хоть и похож на Серёжу, но это не он. – И уже обращаясь к Сергею, добавила. – Может быть вы знаете где мой Серёжа? Может быть вы, встречались? Я прошу вас, не молчите, скажите мне хоть что ни будь!

Кондрашёв стоял перед ней и растерянно улыбался, не зная что сказать в ответ. Его выручил господин секретарь.

– Вы понимаете, его сегодня доставили к нам. У него полная потеря памяти. Ему необходим полный врачебный осмотр. И возможно потребуется лечение.

– Делайте все, что считаете нужным, но найдите мне моего сына. – Сказала она, развернулась и вышла из комнаты.

Люди, сидевшие за столами, снова погрузились в свою работу, словно произошедшее было нормальным, ежедневным происшествием. Тишина в комнате опять сменилась щелканьем печатающей машинки.

– Вот видите, милостивый государь, вас не узнали. А я, право очень надеялся что вы господин Красовский. – Секретарь развел руками, как бы извиняясь.

– Красовский? – Переспросил Сергей.

– Да-с, Красовский Сергей Александрович, пропавший месяца три назад и находящийся в розыске. Вот полюбопытствуйте. – Георгий Максимович, положил перед Кондрашёвым, картонку с фотографией. На Сергея смотрела его точная копия, только одетая в старомодную шинель и с редкими юношескими усиками.

– Похож? – Вздохнул полицейский. – Я, бы сказал, что вы похожи как две капли воды. Только вы покрепче будете. В последний раз повторяю, кончайте валять дурака, и начинайте вспоминать. Вы же понимаете что у нас есть средства вернуть вашу память.

– Я, хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз. – Понизив голос, сказал Сергей, посчитав, что наступило время «колоться».

– Говорите здесь, нас никто не слушает. – Секретарь подошёл вплотную к Сергею. И только Кондрашёв набрал побольше воздуха в рот, как дверь снова распахнулась и на пороге опять возникла та же дама, только в весьма возбуждённом состоянии. Вокруг неё увивались уже два полицейских офицера. Они пытались успокоить возбуждённую даму.

– Я, вам ещё раз говорю! Я, забираю этого господина под свою ответственность! – Бушевала женщина, врываясь в кабинет.

– Тамара Анатольевна, но это никак не возможно! Этот человек ещё не оформлен! Мы не знаем кто он! Возможно, он психически болен! Ему нужен как минимум консультация врача! – Офицер, с двумя большими звездочками на погонах, и обладатель наиболее пышных и седых усов, безуспешно пытался успокоить разгневанную даму.

– Мой супруг, профессор медицины! Он сам прекрасно проведет обследование и если потребуется, назначит курс лечения! – Не унималась женщина. – Мой муж консультирует самого Дмитрия Федоровича и Петра Аркадьевича, а им будет весьма интересно узнать чем вы тут занимаетесь, вместо того что бы искать моего сына!