Полная версия
Сквозь окно моего подъезда
Сетка, служившая основанием для матраса, совсем провисла. Я упал на кровать, и она жалостливо скрипнула под моим весом.
– Хочешь, поменяемся? – предложил отец, будто бы виновато поглядывая на мое ложе. – Эта покрепче будет…
– А ты потяжелее будешь, – я отмахнулся, поправляя застиранное постельное белье в розовый цветочек. – Не надо. Мне и на этой уютно.
За окном стремительно стемнело, и стрелки на часах добежали практически до девяти. Отец, видать, был с дороги: он, утомленный тяжелым днем, вытянулся на кровати и достал из все еще неразобранного чемодана детективчик Акунина. Непривычно было слышать, как в моей комнате чужие руки шелестели страницами, переворачивая их. Я не мог привыкнуть к отцовскому дыханию, такому шумному в осенней тишине. За окном второго этажа даже собаки не лаяли.
В коридоре опять щелкнул замок, и я тут же сел на кровати. В коридоре послышались грузные, тяжелые шаги – вернулся дед. Он характерно шаркал подошвами, поэтому его поступь я узнавал из всех других. Это с детства. Я прятался каждый раз, когда он возвращался домой.
Отец вышел из комнаты молча. Я подавил желание закрыть дверь на крючок и сглотнул вязкий комок слюны.
– Ба-а-а-а, какие люди, Игорек! – мне хватило одной фразы, чтобы понять, насколько пьяным был дед. – Неужто вернулся? Не сдох на своем Крайнем Севере? А я уж думал, выблядка нам насовсем оставишь.
Я смотрел в щелку между косяком и дверью, но половину обзора загораживал отец. Напряженность его спины была видна даже под футболкой. На мгновение мне показалось, что сейчас он кинется на деда и между ними завяжется драка. Но папа стоял молча.
– Я тоже рад тебя видеть, – сухо произнес он, и я мог поклясться, что на его лице промелькнула та эфемерная надменность, которую я видел при разговоре с бабуленцией. – А ты не меняешься… Такой же бухой, как и когда я уезжал.
Из-за отцовской спины мелькнуло лицо деда, и я заметил изогнутые в отвращении губы.
– Нехер было уезжать.
– На что бы ты тогда долги закрывал, а? Куртку ребенку купить не могли, – голос папы был таким же острым, как сталь. – Зато бухать тебе есть на что!
Дед зарычал, а потом я захлопнул дверь и невольно засунул крючок в петельку. Прижавшись спиной к двери и закрыв глаза, я обнял себя руками, слыша звуки ударов за дверью. Я не знал, кто кого ударил. И не хотел знать. Моя куртка висела в прихожей, еле держась за отрывающуюся петельку. Открыв окно, я вдохнул морозный воздух и понял, что без куртки совсем продрогну. Но новая порция матов из коридора и пьяный рев деда, а потом удар в дверь комнаты, заставили меня запрыгнуть на подоконник.
Этот трюк я проделывал уже не раз: забирался с ногами, с силой отталкивался от подоконника и летел к близко стоящему дереву. Высоты я не боялся, да и здесь был только второй этаж. Прицелившись, я прыгнул прямо в домашнем черном свитере, не рискнув выйти за курткой в прихожую.
Руки соскользнули с обледенелого дерева, и я полетел вниз. Сам не понял, как оказался на промерзлой земле. Спину заломило от боли, а локти саднило от неудачного падения. С трудом перевернувшись на живот, я понял, что ничего не сломал, и облегченно перевел дыхание. Свитер на локтях разодрался, копчик ныл от сильного приземления. Радовало, что под задницей оказался не асфальт: рыхлая почва немножко смягчила падение, а ветка дерева его замедлила.
Поднявшись на ноги, я понял, что меня покачивало из стороны в сторону. На правую ступню опираться было больновато. Руки, грязные от земли, я вытер о штаны, которые все равно было не спасти: подранные карманы, испачканные землей, они напоминали больше изорванную тряпку.
– Блядь, – прохныкал я, видя выступавшую на ладошках кровь. На локти даже смотреть не хотелось: я не сомневался, что любимый свитер там был разодран, а на коже виднелись огромные царапины.
Из окна все еще доносились удары об дверь. Шумно всхлипнув, больше от обиды за неудачное приземление, я поковылял за угол дома. Только сейчас я начал понимать, что октябрь давно вступил в свои права, на земле уже виднелся первый снег, и стоять в одном тонком свитере было холодно. Зубы застучали сами собой.
Фонарь у дома опять не работал, поэтому я в потемках перебежал через детскую площадку. Глухаревы жили в третьем подъезде, в их окнах горел теплый желтый свет. Подъездная дверь оказалась приоткрыта – видать, опять сломался магнитик, – поэтому я юркнул внутрь. В подъезде сразу стало теплее, но вот только клацанье зубов теперь слышалось громче. Руки совсем заледенели на морозе и покраснели, я пытался согреть их теплым дыханием, но хотелось просто опустить ладони в кипяток.
Я позвонил в звонок, заранее зная, что меня и отсюда прогонят. Но мне больше некуда было идти. Генка, в гараже у которого я иногда оставался, укатил на выходные в свою деревню.
Открыла тетя Люба. Мама Валюхи и Валерки.
– Вадя! – воскликнула она изумленно, затащив меня в коридор за ледяную ладошку. Она задела ссадину, и я зашипел от боли. – Ты откуда такой грязный? Что случилось?
То ли на шум, то ли на имя «Вадя» в коридор выскочил дядя Боря.
– Ну-ка вон! – приказал он, вытолкнув меня обратно в подъезд. – Я тебе сказал, чтоб ты на пороге нашего дома не появлялся больше?!
Перед тем как отступить, я заметил, что из гостиной высунулись две любопытный морды Леры и Вальки.
– Боря, – угрожающе начала тетя Люба, на мгновение прикрыв дверь. Я в подъезде стоял и по-сиротски переминался с ноги на ногу, надеясь, что меня все-таки впустят хотя бы погреться. Но погреться можно было и подъезде, кстати – я даже начал оттаивать.
– Что «Боря»? – услышал я раздраженный приглушенный голос. – Что «Боря»?! Он нашего Валентина на дно тянет, недавно энергетик из магазина сперли! А если б полиция! Не пущу, у него свой дом есть!
– А ты забыл, какой там дом? – тетя Люба понизила голос, думая, что мне не слышно из-за двери. – Вспомни деда на родительском собрании. Посмотри, как ребенок выглядит. Неужели тебе правда позволит совесть выставить его в подъезд, Борис?
– А если этот цыганенок и у нас что-нибудь сопрет?
В грудной клетке больно кольнуло. Я опустил взгляд на покрасневшие пальцы, грязные ладони и шмыгнул носом.
– Отойди, – приказала тетя Люба, и я был удивлен, что дядя Боря ей подчинился.
Когда дверь распахнулась, я хотел пробормотать, что ничего не ворую, что с матерью-цыганкой я никогда не общался и на самом деле никакой не цыганенок. Но слова застряли под кадыком. Тетя Люба ласково затянула меня в дом и посмотрела на руки.
– Упал? Заходи, все обработаем… Ужинать будешь?
Я вяло кивнул и под пристальным взглядом дяди Бори пошел к ним на кухню, пообещав себе не совершать ни единого лишнего движения.
– Спасибо, – громко поблагодарил я, чтобы он из коридора меня услышал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.