Пионер. Назад в СССР

– Но ведь все обошлось. – Елена Сергеевна, пожала плечами. – Мы организовали родительское собрание без детей. Дети, между прочим, искренне радовались, что причастны к судьбе родной страны, ведь дома у них каких только «закромов» Родины нет. Но это из лучших побуждений. Вы родителям зачитали вслух отрывки из сочинений. Да, родители бледнели и краснели, как будто их поймало за руку ОБХСС. Но ведь оно и понятно. В любом случае, ситуация разрешилась благополучно.

– Да, только потом эти наивные дети рассказывали все с той же детской непосредственностью, как Вы это называете, что после сочинения и внепланового собрания, в доме образовался дефицит гвоздей, которых было «завались», и не стало конфет, которых раньше имелось столько, что их никто не ел. А теперь представьте, что будет, когда в сентябре нам придет время писать сочинение на тему: «Как я провел лето». Первое, о чем расскажут наши чудесные ученики – это случай с Ванечкиным. Так что не надо, Елена Сергеевна, нам таких волнений. Приедем в лагерь, его первым делом в медицинский блок. Путь посмотрит врач. На всякий случай.

Бегемот старалась говорить тихо и ее слова, конечно, в первую очередь предназначались вожатой. Большинство детей на эту беседу даже внимания не обратили. Судя по обрывочным фразам, которые доносились с соседних мест, мы скоро прибудем в лагерь. Поэтому подростки заметно оживились и переговаривались между собой. А я наоборот, вслушивался в то, что говорила Бегемот, очень внимательно. Потому что медицинский блок – это тоже риск. Не знаю, на каком уровне у них медицина. Вдруг, смогут определить чрезмерно активную мозговую деятельность в момент нашей борьбы с пацаном. Это спровоцирует вопросы. А вопросы мне сейчас ни к чему. Мне нужен покой и уединение, чтоб понять свои дальнейшие действия и свалить отсюда по-тихому.

Глава 2

Наконец, бесконечная дорога закончилась. Я уже не верил в то, что это когда-нибудь произойдёт. В организме появилось странное ощущение. Меня мутило и укачивало. Отвратительное состояние. Непривычное. Прежде такого не бывало. Правда, прежде не приходилось путешествовать столь невыносимым способом.

Поэтому, когда мы въехали на территорию, огороженную высоким забором, я с облегчением подумал, неужели мучения завершились. Единственное, немного напрягал забор. Дело – труба, похоже, если детей держат за оградой. Интересно, где опасность? Внутри или снаружи? К тому же, по итогу путешествия, вокруг был лес, достаточно густой, и никаких признаков цивилизации. По крайней мере, я ничего подобного не заметил. То есть, еще и отдельно от остальных людей. Что ж это за место такое?

Теоретически, чисто исходя из названия, оно связано с Еленой Сергеевной. Потому что я точно знаю, она – пионервожатая. Это слово пришло с остальной информацией от пацана. Елена Сергеевна мне нравится. И Пете нравилась. То есть, Пионерский лагерь тоже должен, по идее, понравится. Тем более, пацан хотел попасть сюда безумно. Потом я снова вспомнил сумбур в голове мальчишки. Там черт знает что творилось. И, говоря откровенно, надеяться на его эмоции точно не стоит. Если Пете кровь из носа был нужен Пионерский лагерь, это совсем не означает, что мне он тоже сгодится. Тем более моя цель сильно отличается от его. Петя хотел…Ой, да черт его знает, что он хотел. Просто истерил, как девчонка, и все. А мне нужно время, чтоб разобраться со своей ситуацией, в которой я оказался по роковому стечению обстоятельств. Или по своей же ошибке. Дурацкое заклинание. Нужно найти способ, пробудить себя самого и быстро сменить дислокацию. Не верю, что стал обычным человеком навсегда. Просто отказываюсь верить. Скорее всего, дело в сосуде.

Я на всякий случай даже пытался запомнить дорогу. Вдруг придётся выбираться с территории этого лагеря самостоятельно. Но, пока мы ехали, смотреть в окно мешала голова соседа. Он плечом прислонился к стеночке и дремал, периодически похрапывая во сне. Его башка медленно съезжала вниз, пацан вздрагивал от этого, открывал глаза, обводил всех осоловелым взглядом, а потом снова засыпал.

Наконец, автобус несколько раз фыркнул, чихнул и замер. Вполне возможно, насовсем. Для меня оставалось загадкой, как можно пользоваться этим транспортом без угрозы для собственного здоровья. И как он не развалился по дороге, пока мы добирались до лагеря.

– Приехали… – Сообщила довольная Нина Васильевна. Она даже лицом посветлела, настолько ей было радостно. А счастливое лицо Бегемота пугало еще сильнее, чем высокий забор. – Берем вещи, выгружаемся. Без суеты. По очереди. Организовано. Организовано, говорю! Строганов, перестань скакать! Ты что, орангутанг? Ты – человек. А человек, Строганов, звучит гордо. Глядя на тебя, появляются совсем другие эмоции. И это точно не гордость.

Не знаю, как в их понимании выглядит «по очереди», потому что все подростки, которые были в автобусе, подорвавшись с мест, одновременно двинулись в сторону выхода, прихватив свои сумки. Естественно, на выходе образовался затор. Дети весело переговаривались, толкали друг друга и хохотали. Их все происходящее ужасно радовало, как и Бегемота. Некоторые принялись перекидывать достаточно объёмные баулы вперед, через головы друг друга. Те, кому прилетало в спину чужими вещами, громко возмущались, брали сумку и швыряли обратно. В общем, если что и было организованного в этом процессе, так это бестолковая суета, которая только набирала свои обороты.

Один я, как дурак, пробирался к выходу с чемоданом. Старый, облезлый, с металлическими уголками и жестким каркасом, он постоянно разворачивался поперек прохода. Из-за этого приходилось останавливаться через каждые два шага, чтоб снова повернуть его в нужную сторону.

– Ванечкин…Мы еще не прибыли на место, а от тебя уже куча проблем. Один ты со всех сторон. Куда не гляну, везде Ванечкин. В школе бесишь, а теперь еще и тут. Зачем ты вообще поехал в лагерь? Никогда же не ездил. – Селедка, которая шла сзади, нервничала и злилась.

Вообще не понимаю, за что. Боялась, не успеет выйти? Вряд ли сейчас автобус резко стартанет в обратную сторону. Я сомневаюсь, что он, в принципе, способен что-то делать резко. Спасибо, что хоть в одну сторону добрались.

Да и потом, не для того нас сюда несколько часов везли, чтоб так быстро отпустить на свободу. И еще я не мог понять, почему открыта только одна дверь? Передняя. В чем прикол выпускать пассажиров через нее.

Сообразил, когда оказался на ступеньке.

Бегемот стояла рядом с выходом из нашего транспорта и пересчитывала всех по головам. В полном смысле этого слова. Брала каждого, кто появлялся в дверях, за голову, будто планирует ее оторвать, а потом громко говорила фамилию. Рядом с Ниной Васильевной замерла незнакомая девушка, которая сверяла детей по спискам. Чуть в стороне я заметил Елену Сергеевну. Она потянулась и пару раз сделала руками круговые движения. Так понимаю, разминала мышцы, которые затекли в дороге. На секунду завис, наблюдая за блондинкой. Интересная особа. Не сказать, чтоб очень красивая, а все равно почему-то мой взгляд притягивает. Что-то есть в ней, несомненно…

– Да что ж такое… – Тут же раздался за спиной недовольный голос Селедки. – То со своим чемоданом на весь автобус раскорячился, теперь вообще застыл монументом. Иди уже, Ванечкин. Иди…Зачем ты вообще с нами поехал? Маша, не отставай. Нам обязательно нужно попасть в один отряд. Да топай ты уже!

Не понятно, кому предназначалась последняя фраза, Фокиной или мне. Скорее всего, Селедка имела в виду меня. Потому что для большего эффекта она стукнула кулачком между моих лопаток. А вот это зря. Я ведь мог по инерции среагировать совсем не так, как Петя. Потому что Петя, судя по слабеньким мышцам и немного рыхлому телу, мало знаком с физическими нагрузками. В отличие от меня. Я всегда старался развиваться не только за счет способностей. А некоторые привычки вбиты намертво, на уровне рефлексов. Например, могу совершенно случайно развернуться и заблокировать нападавшего. Или ударить. Сильно. Селедке повезло, что тело мне еще не подчиняется полностью. Идет процесс притирки. А то летела бы обратно в автобус, сбивая всех, кто сзади.

Кстати, очень надеюсь, удастся избавится от этого сосуда, как можно быстрее. Он действительно слишком слабый. Даже не беря в расчет возраст. Такое чувство, что Петя тяжелее этого чемодана ничего в руках не держал.

– Так, Ванечкин, ты – отдельно. Вот сюда. – Бегемот схватила меня за плечо и отодвинула в сторону. – Тебя отправим в медицинский блок.

Я не сопротивлялся. К тому же, для начала хотел осмотреться. Нужно оценить окружающую обстановку. Тем более подростки толпились вокруг Нины Васильевны, засыпая ее вопросами. Когда их будут распределять по отрядам? Как их будут распределять по отрядам? А можно по желанию? Короче, ерунда, ничего умного. Я отошел еще дальше. Толпа загораживала видимость и сбивала с мыслей.

Автобусов наблюдалось больше, чем выехало из города. Я насчитал пять штук. Так понимаю, это дети из других мест. Видимо, их собирали из разных школ или районов.

Покрутил головой, разглядывая местность. Мы находились на большой, квадратной площадке, посреди которой имелась высокая металлическая конструкция, наподобие трубы. Внизу этой конструкции уныло висел флаг. Красного цвета. Я видел такой в воспоминаниях Пети. Правда, было непонятно, есть ли на нем звезда и мужик или нету.

С одной стороны площадки стояло достаточно большое здание с широкими ступенями и высокими дверьми. На фасаде, под самой крышей висели синие буквы, из которых складывалось слово «Дружба». С другой стороны – тоже здание, но чуть меньше и полностью застекленное. Внутри было видно мого столов и стульев. Скорее всего, место для приема пищи. Живот тут же заурчал, намекая, что второе здание ему гораздо интереснее.

Из нашего автобуса вышли последние пассажиры и Нина Васильевна торжественно объявила, все не месте. Она была так рада этому факту, что без перерыва крутила головой, наблюдая за толкающимися рядом детьми, и улыбалась. Возле других автобусов происходило то же самое. Наверное, там имелись свои Бегемотихи, которые проверяли своих подопечных. За толпой детей не особо получалось рассмотреть.

– Эй, Ванечкин!

Я повернул голову. Вряд ли здесь найдется еще кто-то с настолько нелепой фамилией. Обращались точно ко мне. От соседнего автобуса, где бестолково суетились подростки, в мою сторону двигался пацан. Внешне…ну, скорее всего, мой ровесник. Может, на год старше. Разница была лишь в том, что смотрелся он гораздо приличнее Пети. Выше почти на полголовы, плечи широкие, походка пружинистая. Однозначно чем-то занимается. Заметно по тому, как двигается. Морда смазливая. Стрижка нормальная, кстати, не такая, как у меня. Подошел, встал, расставив ноги на ширине плеч. Одно из двух, либо пацан действительно увлекается спортом и ему привычно в такой позе, либо сейчас будет демонстрация силы. Обычно все так и начинается. К тому же, за ним двинулись еще несколько подростков.

– Ну, что, Ванечкин, – Он согнул руки, свел их перед собой и начал методично кулаком правой конечности стучать в открытую ладонь левой. Интересный жест. В нем чувствуется угроза. – Ты, надеюсь помнишь договор? Спор помнишь?

Вот черт… Какой еще спор? Я лихорадочно принялся перетряхивать те сведения, которые успел вытащить из сознания Пети. Нет там никакого спора. И этого спортсмена тоже нет. Хотя, вполне возможно, причина в том, что время, которое мы провели с настоящим Ванечкиным в одной голове, было слишком коротким и слишком эмоциональным. Для Ванечкина, естественно.

– Слушай… Как там тебя… Давай все это отложим. Хорошо? Спор, договор, что там еще. Не до этого сейчас…

Я честно старался быть культурным и вежливым. А это, между прочим, для меня вообще не свойственно. Пусть скажет спасибо, придурок, что не веду себя, как обычно. В зубы дал, мозги поджарил и до свидания. Ладно, с мозгами сейчас проблема, согласен. Но в зубы все равно могу. Попробовал напрячь мышцы. Черт… Похоже, и с зубами тоже пока не вариант. Тело – просто, как желе. Чем занимался этот пацан все свои четырнадцать лет, не пойму.

– Как там тебя… – Заржал один из товарищей спортсмена, передразнив мою фразу. Их за его спиной стояло трое. Такие же наглые и уверенные. – Слышишь, Федь, я не понял… Это он после своего приступа стал бессмертным.

Видимо, они видели ту сцену, которая случилась перед отъездом. Просто сюда мы ехали в разных автобусах. Эти пацаны сидели, наверное, во втором. Вот и не пересеклись раньше.

– Ванечкин, ты что-то попутал. Смотрю, смелости набрался. – У спорсмена, который завел весь этот разговор, рожа стала злая и красная.

Федя, значит… Я снова попытался перетряхнуть информацию, полученную от Петьки. Этого имени не было. Но зато появилось ощущение… злости и страха. Ванечкин очевидно знал наглого пацана и боялся его. Но при этом, ненавидел. Да е-мое… Только этого сейчас не хватало. Похоже, тут личная вражда. Или что-то такое.

Как же не вовремя…

– Федя… – Я начал осторожно подбирать слова. Исключительно по той причине, что отстаивать честь и достоинство Пети мне сейчас точно не с руки. А речь явно идет о чести и достоинстве. – Если уж тебе так принципиально, давай перенесем наш…мммм…договор, да? Вот его, давай перенесем на другое время. Например, через месяц. А лучше через три.

Понятия не имею, что там у них за противостояние и какой в итоге спор вышел. Но заниматься этим в данную минуту точно некогда. Я должен выяснить, как выбраться из этого сосуда и этого времени. На кой хрен мне нужен этот Федя.

– Да зассал он. – Влез еще один товарищ спортсмена. – Ты что, не видишь? Зассал. Наверное, ляпнул, а теперь не знает, как соскочить. Слабо ему. Что и требовалось доказать. Ссыкло. Ванечкин подтвердил свое почетное звание школьного ссыкуна.

Если честно, я не хотел обращать внимание на то, что говорили эти дети. И в голове повторял одно и то же. Не выделяться…Не выделяться… Но… У каждого человека есть свои слабости. Больная мозоль. Вот на мою только что наступили. Причем нагло и беспардонно. Какой-то малолетний придурок в красной косынке, повязанной на шее поверх рубашки с коротким рукавом. Они все были с такими же косынками. И я, между прочим, тоже. Но речь не об этом. В общем, сорвало у меня стопы немного, потерял контроль. Просто никогда, никому не позволял говорить что-то подобное в свою сторону. Вообще никогда и вообще никому.

Сам не заметил, как оказался рядом с пацаном, который про «слабо» сейчас ляпнул. В одну секунду подскочил к нему, а потом… Ну, хорошо. Не надо было так делать. Признаю. Это вышло чисто машинально. Говорю же, рефлексы сознания, ничего не поделаешь.

Одним резким жестом я указательным и средним пальцем подцепил федькиного дружка за ноздри. Учитывая, что не ожидал этого никто, то никто и не сопротивлялся. Просто не успел бы. Тем более, как сделать правильно, я знаю. Правильно, это, чтоб нос, на хрен, вывернуло.

– А-а-а-а-а! – Пацан натурально взвыл. Естественная реакция. У него от боли брызнули слезы из глаз.

Товарищи орущего придурка, включая самого спортсмена, стояли, широко открыв рты и вытаращив глаза. Я дернул руку вниз. Из-за того, что на мои пальцы практически были натянуты ноздри малолетнего нахала, естественно, его поволокло следом.

Я наклонился к нему и тихо произнес.

– Больше. Никогда. Не называй. Меня. Так.

Старался отчетливо говорить каждое слово, чтоб он наверняка не только услышал, но и понял.

А потом сразу же убрал руку и сделал шаг назад. Потому что на вой придурка тут же среагировали Нина Васильевна и Елена Сергеевна. Он ухитрился переорать всех детей, вместе взятых.

Так как по распоряжению Бегемота я отирался в стороне от остальных, стычка наша произошла тоже в стороне. Ее нача́ла и развития никто не видел. По факту, когда обратили внимание на крик, ситуация выглядела следующим образом. Федя и его двое дружков замерли, вытаращив глаза. Третий, с которым мы не сошлись во взглядах на правила общения, схватившись за нос и согнувшись в три погибели, завывал в голос. Я, скромно сложив руки, стоял и смотрел максимально честным взглядом на пробирающуюся сквозь толпу детей Бегемотиху. Вслед за ней шла Елена Сергеевна, которая нервно прикусывала нижнюю губу. Волнуется… Интересно, за меня? Если за меня, то приятно.

– В чем дело, Лапин?! – Нина Васильевна подскочила к нашей компании и первым делом уставилась на спортсмена.

– Почему Вы меня спрашиваете? Вон, Ванечкина спросите. – Федька даже обиделся от такой несправедливости. – Он Сереге чуть нос не оторвал.

– Кто?! Ванечкин?! – Нина Васильевна даже пару раз хихикнула от нелепости такого заявления.

Я поддержал ее возмущенным выражением лица. Мол, послушайте, что творится. Меня, задрота и слабака, обвиняют в каких-то непотребствах.

– Лапин, ты мне это брось. Сочинять подобную чушь. Репин, да встань ты уже нормально! – Бегемотиха схватила воющего пацана за плечо и дернула вверх, вынуждая выпрямится. – О господи… Что у тебя с носом?

Сильно заметных следов не осталось. Просто немного припух. Вот если бы я ему этот нос сломал, тогда, да. Тогда не отвертишься. А тут – вообще ерунда. Попробуйте доказать, придурки. Кто поверит, что Петя завязал потасовку.

– Понимаете, они подошли, начали что-то говорить, угрожать. А потом этот, – Я ткнул пальцем в ошалевшего от моей наглости Репина. Так его вроде назвала Нина Васильевна. – Он вдруг сам себя ущипнул за нос и стал орать. Наверное, хотел свалить все на меня. Но Вы же знаете, я бы ничего подобного…

Замолчал и посмотрел Бегемоту в глаза. Искренне. Преданно. Вложив в свой взгляд всю трогательную беспомощность, которая имелась в этом теле. А ее тут до хрена, надо признать.

– Лапин… – Нина Васильевна прониклась до глубины души. – Опять ты со своими дружками творишь всякую ерунду. Сколько раз говорить, прекращай, Федя. Прекращай. Да, ты отличник. Да, выступаешь за честь города и школы. Но хватит уже. Неправильно вести себя так. Ты же – пионер. Отец у тебя – первый секретарь горкома. Ну, неужели не стыдно? Ты порочишь его честное имя таким поведением. Оставьте вы в покое Ванечкина. В школе за вами постоянно глаз да глаз, теперь еще здесь. Петя, ты нормально себя чувствуешь?

Нина Васильевна подошла ко мне и с заботой потрогала лоб.

– Ой, не знаю… Разнервничался что-то… – Я тяжело вздохнул.

– Так…Елена Сергеевна, отведите Ванечкина в медицинский блок. Пусть уже посмотрят мальчика. Я пока наших детей по отрядам распределю. Сами знаете, разные школы специально перемешивают между собой. Чтоб крепче была пионерская дружба.

Блондинка кивнула в ответ на просьбу Бегемота, а потом махнула мне рукой, приглашая следовать за ней.

– Идем, Петя.

Я взял чемодан, обошел Нину Васильевну, которая принялась опять что-то вычитывать подвывающему Репину, и двинулся вслед за пионервожатой. Правда, напоследок, не удержавшись, обернулся. Спорсмен не слушал Бегемота. Он смотрел мне в спину. Внимательно смотрел. С ненавистью. Не долго думая, я нагло усмехнулся и показал ему средний палец. Не знаю, известен ли в этом времени такой жест. Но очень надеюсь, что мой посыл Лапину был понятен.

Глава 3

– Петя, зачем ты это сделал? – Спросила Елена Сергеевна, как только мы отошли на расстояние, достаточное для того, чтоб нас уже никто не мог услышать.

У меня вообще возникло ощущение, что между Петей и вожатой есть какой-то сговор. Хотя, теоретически, сговариваться не о чем, но тем не менее, у них будто имелась тайна. Думаю, Ванечкин таскался к блондинке со своим нытьём. Жаловался на то, какие все козлы. Потому что он именно так и считал. Все козлы, жизнь несправедлива, а его, одарённого и умного, никто не ценит. Любимая тема неудачников.

Это похоже на подлый замысел вселенной. Как я мог промахнуться настолько, чтоб угодить в малолетнего сопляка, башка которого забита всеми существующими комплексами.

Голос, кстати, у Елены Сергеевны был очень приятный. Люблю такие женские голоса. Мягкий, обволакивающий. Черт… Это период полового созревания так сказывается, или все же природное обаяние блондинки? Мне нравится даже ее манера произносить слова.

С интересом уставился на задницу вожатой, обтянутую шортами. Тем более, Елена Сергеевна шла чуть впереди и обзор открывался вполне себе нормальный. Впрочем, не только слова нравятся. Скажем честно. Хороша… очень даже. На кой черт ей эта работа? Возиться с детьми и незрелыми подростками – такое себе удовольствие. Девочка могла бы делать что-то гораздо более полезное.

– Петя!

– А!

Блондинка замедлилась и теперь мы шли на одном уровне. Я быстро поднял взгляд выше. Но до того, как он оказался на уровне ее глаз, успел заметить еще классную грудь. Размер этак третий. Да. Самый хороший вариант. Не сильно много, в то же время формы имеются. Футболочка из тонкой ткани скорее подчеркивала, чем скрывала достоинства вожатского тела. Смешной львенок, будто специально нарисованный на самом интересном месте, как поисковый маячок привлекал внимание. Причем, судя по слегка порозовевшим щекам Елены Сергеевны, она поняла, куда именно я смотрю. Ну, прости, милая. Никто не виноват, что ты такая вкусная конфетка.

– Зачем связался с компанией Лапина? – Повторила Елена Сергеевна свой вопрос. – Зачем ты это сделал? Зачем сам отвечаешь на его нападки? Мы же договорились, просто нужно игнорировать и все. Самое сильное оружие – равнодушие. Не понимаю тебя, Петр.

Прежде, чем ответить, я оглянулся. Хотел убедиться, что мы одни и никто нашего разговора не слышит. Расстояние между нами и оставшимися позади подростками, на самом деле оказалось немаленькое. Сама территория лагеря, вообще, в принципе, была достаточно большой.

От площади, где автобусы выгрузили свое орущее и гогочущее содержимое, шли три дороги. Одна, самая широкая, – прямо, вторая – налево и третья – направо. Что вполне логично. Вспомнилась старая сказка. Про то, куда пойдешь и что потеряешь. В тюрьме нас удолбали книгами. А еще – старыми, древними фильмами. Почему-то начальство решило, что именно они как нельзя лучше повлияют на процесс перевоспитания преступников. Перевоспитание преступников… Идиоты…Тупее придумать нельзя, учитывая, что в тюрьме Особого назначения, естественно, арестанты были тоже особые. Маньяки, убийцы, политические деятели, диктаторы и я. Во мне сочеталось сразу все. Полный набор. Комплект. Какие, на хрен, книги и фильмы? Какое, к чертовой матери, перевоспитание? Нет, я не спорил и не сопротивлялся. Читал, смотрел, даже писал ежедневные отчеты, которые от нас требовал контролер по воспитательной работе. В этом нашелся неожиданный плюс. Я неплохо разнообразил свою речь различными словечками и фразочками. Язык прошлых веков мне нравился своим разнообразием.

Елена Сергеевна выбрала дорогу, ведущую направо, которая шла между сосен и где-то вдалеке упиралась в небольшое деревянное здание. Наверное, медицинский блок за этим сараем.

– Что сделал? – Я упорно продолжал косить под дурака.

Основное правило по-прежнему неизменно. Смотреть, слушать, изучать. Заодно сканировал взглядом пространство. Надо сразу составить в голове план этого места. Что и где находится. Привычка. Я должен хорошо ориентироваться. Это может пригодиться.

– Зачем ты спровоцировал Лапина и его друзей? Вернее, я понимаю, что провоцировали в первую очередь они, но ты поддался на провокацию. Сам добавил жару. – Вожатая повторила свой вопрос в третий раз и по-моему начала подозревать меня в крайней степени идиотизма.

Ее взгляд говорил именно об этом. Не удивительно. Я бы тоже так решил, если бы талдычил кому-то одно и то же.

– Елена Сергеевна, Вы ведь знаете… – Начал было заново ту песню, которую совсем недавно исполнял для Бегемота.

Пионервожатая резко остановилась. Я двигался в этот момент и столь внезапных действий не ожидал. Успел проскочить вперед. По инерции продолжая идти, оказался метра на три дальше, чем теперь стояла Елена Сергеевна. Поэтому пришлось топать обратно. Иначе мы бы перекрикивались, а не разговаривали.

– Вот именно, Петя. Знаю. Хорошо знаю тебя. Сейчас ты соврал. – Она недовольно поджала губы и нахмурила брови.

Я с интересом уставился на вожатую. Как она определила, любопытно мне? Попытался рассмотреть в ее зеленых глазах темные пятнышки. Это первый признак наличия способностей. Мало ли. Может, девочка не так проста, как кажется. Да нет. Обычные глаза. Ничего особенного. Выразительные, но без специфических отличий. Ну, и чу́дно. А то я немного начал волноваться. Было бы очень обидно самому остаться без псионики, и встретить кого-то из своего вида.

– Петя, не нужно тебе продолжать войну с Федором. – Елена Сергеевна выглядела очень серьезной.

Слишком серьезной для такого разговора. Ну, какая, к черту война? Неужели я какого-то сопливого пацана не размотаю? Конечно, вожатой это неводомек, так что простительно. Да и роль дурачка́ весьма удобная штука в некоторых ситуациях.