Леший.

Алексей Травин

Леший

Солнечная кожа

В палатке мне снятся яркие сны. И такие глупые, что я смеюсь, очень громко смеюсь и просыпаюсь на несколько секунд. Дождь стучит по тенту палатки, наполняя мое тело приятной негой, разливаясь по спине и груди. Как же хорошо лежать здесь внутри в теплом спальнике, когда на улице дождь! Остатки смеха из сна растворяются эхом вдалеке, когда я снова закрываю глаза.

Хоть бы это лето никогда не закончилось. Я зашел в комнату и запачкал ковер, на моих пятках свекольный сок после пробежки по огороду и мокрый песок. Как же будет ругаться мама, когда увидит меня, ведь я только что вернулся после бани и уже успел превратиться в свинью. «Но мне нравятся свиньи» – думаю я и начинаю хрюкать, встаю на четвереньки и тыкаюсь носом в диван. Под ним я замечаю черешню – наверное тетя угостила мою сестру, ничего мне не сказав. Они сидели на этом диване и наслаждались спелой черешней, пока я носился по берегу моря. И не оставили мне ни одной ягодки! Но таков удел свиней – ешь, что найдешь. Поэтому я подковырнул языком залежавшуюся, пыльную черешню и с довольным хрюканьем ее проглотил. Мимо палатки пролетели утки. «Птичий хрюк» – подумал я сквозь сон. Ведь в клюве у птиц тоже есть пара дырочек, как и на пятачке. «Но внутри клюва содержится больше объема, как в музыкальном инструменте, поэтому звук получается другим и птичий хрюк никогда не называют хрюком. Эти утки всех обманули!» – думаю я и перехожу к последней стадии сна, где смотрю на косяк уток и начинаю злиться, потому что одна из них летит неровно, постоянно вихляет и вытягивает шею, словно стараясь привлечь к себе внимание. Как же меня злит эта утка! Но мой гнев быстро сменяется восхищением, когда в ее движениях начинает угадываться некий танец, и она становится кружащимся дервишем, который завораживает своими простыми и мягкими движениями.

Я проснулся, когда в палатке стало невыносимо жарко. В ослепившей меня пелене пробуждения все еще кружился одинокий дервиш, стоящий по колено в глубоком песке пустыни. Смахнув его образ со своих глаз, я постарался встать и понял, как невыносимо болит моя спина: вчерашний подъем на Кунадское плато с нагруженным рюкзаком давал о себе знать.

Внутри палатки было душно, как в теплице. Я представил запах помидоров и навоза, которые смешивались в приятное воспоминание о солнечном дне на Белом море. Проведя пальцем по тенту палатки, на котором скопился конденсат, я вспомнил как прятался в теплице от бабушки. Вытерев помидорный пот, скопившийся на брезенте, я наблюдал как она ищет меня, чтобы заставить работать на огороде. Даже в самый жаркий день она надевала шапку и кофту, а затем обливалась потом, согнувшись над грядкой с сорняками. А я сидел в теплице, и вдыхал дурманящий голову запах листьев от спелых помидоров, наслаждаясь беззаботным гедонизмом своего детства.

Мое пробуждение было долгим. Вчерашняя усталость и духота внутри палатки не хотели отпускать меня от ленивых воспоминаний, прижимая к мокрому от пота спальному мешку. Но моё нежное и ласковое утро оказалось разрушено резким криком:

– Где завтрак, ёб твою мать?

Я мигом выскочил из спальника и посмотрел на часы. Мне нужно было начать готовить завтрак полтора часа назад! Натянув на себя футболку и штаны, я открыл палатку и выкатился на залитый солнцем луг.

Богдан Иванович Смуров сидел возле погасшего костровища, и смотрел на мою палатку. Он продолжал делать это, выражая тем самым крайнее недовольство, даже когда я подошел к стоянке.

– Да похуй, – он неожиданно выругался и закурил, прислонясь к стоящей рядом березе. Ругался он очень много, порой казалось, что он совсем не может обойтись без крепких выражений, даже излагая самую простую мысль. Несмотря на преклонный возраст, седую копну волос и множество морщин, которые не оставляли на его лице ни одного гладкого места, его сложно было назвать стариком из-за нечеловеческой силы и выносливости. Он сидел без футболки, и казалось, что лучи солнца забирают все силы из его тела, превращая грудь с обвисшей кожей в сушеные финики, и раскаляя обтянутые тонкой кожей ребра. На фоне общей худощавости его руки были похожи на два огромных, отлитых из золота якоря. До сих пор погруженный в утреннюю дрему, я вспомнил старые советские книги про приключения юнги в южных морях, которые читал на летних каникулах. Солнце заливало чердак, свежий ветер с моря развивал стенки полога, и отсыревшая после долгой зимы книга начинала пахнуть приключениями этого юнги, который носился по палубе в окружении бывалых моряков с рыжими бородами. Дубленая кожа Богдана напоминала мне страницы этой книги, она была как жаркое северное лето с привкусом соли на губах.

Мы познакомились два дня назад, когда нас назначили на одинаковое задание. В офисе посчитали, что нужно отправить опытного и молодого анчина. Я до сих пор не могу понять, почему именно нас назначили на такую невозможную миссию. Возможно все понимают, что мы просто побродим пару недель по лесу и вернемся обратно, ведь Компании невыгодно платить первоклассным анчинам за бесцельную прогулку среди карликовых берёзок и сосен. Богдана Ивановича не считали анчином первого класса. Несмотря на свой опыт, он казался Компании слишком ненадежным, особенно после нашумевшего случая, когда он сжег целую деревню, выпустив на волю Жар-птицу. А если в твоём резюме есть такая история, о жирных контрактах можно забыть.

Дрова я подготовил с вечера, поэтому уже через час в котелке кипела овсяная каша. Есть совсем не хотелось, но сегодня нам предстоял долгий путь до Вяземских болот, поэтому необходимо было перекусить. Во время подобных походов я воспринимал еду больше, как топливо, чем источник вкуса и удовольствия. В самые трудные моменты я начинал фантазировать, что являюсь вовсе не человеком, а роботом-погрузчиком японской мануфактуры Suzuki Redstar, используя еду как топливо. Представить это было не сложно: еду для заданий нам выдавали совершенно безвкусную, но очень калорийную и питательную. Думаю, что для Компании мы и были чем-то вроде роботов, которые зарабатывают для нее огромные деньги с продажи сказочных существ.

– Ну и дрянь, блядь. Сейчас бы варенья сюда! – проворчал Смуров, пробуя первую ложку каши.

– Представьте, что вы робот, а каша – это топливо. Мы идем, оно расходуется, закидываем еще и так далее.

– Что за робот?

– Японской мануфактуры «Suzuki Redstar» – сказал я как школьник, читающий стих на табуретке, – Робот-погрузчик!

– Они же вроде андроидов делают, эти японцы. Вот андроиды это заебись.

– Не знаю, мне погрузчики нравятся, – ответил я, и мы погрузились в молчаливую трапезу.

– Эх, пожрать бы нормально, – мечтательно протянул Смуров, собирая пучком травы остатки каши.

– Когда вернемся, получим деньги и сможем себе позволить сходить даже в ресторан Gourmandise. Побродим тут пару недель, сделаем вид что пытались его найти, и получим по стандартному тарифу. Ну вы знаете, как все прошлые подобные походы заканчивались.

Богдан Иванович замолчал и погрузился в свои мысли. Я съел свою половину, и залил котелок теплой водой из бутылки. Собрав палатку, я вернулся за грязной посудой, но как только я потянулся к тарелке с налипшей овсянкой, Богдан схватил меня за рукав:

– Ты сколько раз ходил на Лешего? – спросил он шепотом, уставившись на меня бешеными голубыми глазами.

– На Лешего не ходил, но мне рассказывали парни, что дело глухое.

– А мы найдем! Мы найдем эту тварь!

– Обязательно найдем, если отпустите мой рукав.

Богдан Иванович разжал свои цепкие пальцы, и я направился к речке мыть посуду. Несмотря на то, что про него говорили, я совсем не боялся старика. Бывают люди, от которых не чувствуешь угрозы, и Смуров был одним из таких.

Освященное солнцем, Кунадское плато лежало перед нами и заиграло всеми оттенками зеленого. После того, как я наполнил фляги водой и слегка ослеп от бликов солнца на воде, плато казалось словно нарисованным акварелью. Воздух двигался от жары, вызывая желание спрятаться от палящих лучей, а вокруг нас раскинулась красивая и беспощадная изумрудная бесконечность, без укрытий и с редкими опушками, похожими на пустынный оазис. Переждать солнцепёк в палатке не представлялось возможным, потому что Богдан не станет меня ждать. Он словно робот на солнечных батареях, вшитых под его золотистую кожу, будет идти вперед, пока не дойдет до самого края и свалится в водопад.

Вдруг мне захотелось опустить голову в прохладную реку, как животное на водопое. Как же приятно хоть на минуту погрузиться в подводный мир, и быть окруженным его загадочными звуками. Обтекающая камни вода создаёт особую музыку, где каждый инструмент поражает своим безупречным постоянством. Эти камни играют музыку под напором воды уже сотни лет, но любой музыкальный инструмент не вечен: совсем скоро они начнут покрываться трещинами, не выдержав силы воды, и рваться как струны, погружая оркестр в природный хаос.

Когда я погрузился под воду и воздух в легких уже начал заканчиваться, что-то коснулось моей щеки. От неожиданности я вынырнул, поднял голову и увидел хвост, сверкнувший между речными камнями. Как подхваченная течением семга во время нереста, из воды выпрыгнула русалка и села на камень. Каким же отвратительным было это создание, коварная шутка природы! Она беззвучно раскрывала свой рыбий рот и подмигивала белыми, слепыми глазами без зрачков. Из её пятачка торчали мальки, которых она доставала изнутри длинным языком, покрытым зловонной слизью. Всё лицо русалки было усеяно небольшими ракушками, бородавками, чешуей и другими странными наростами. Ее обвисшая грудь опускалась в воду и, подхваченная потоком воды, шлепала по соседним камням. Хвост непрерывно поворачивался в разные стороны, словно пытаясь привлечь мое внимание, и блестел на солнце.

– Уууу, пизда вонючая! – раздался крик за моей спиной и в русалку прилетел увесистый камень. Она издала протяжный визг и скрылась в потоке воды.

– Не надо было так, может она просто из любопытства вышла, на нас посмотреть.

– Я как этих уродцев вижу – блевать тянет, не переношу. Кикиморы, бесы – хуй с ними, но эта тварь… Я один раз на хвост засмотрелся, чуть не утонул. Так что с ними у меня разговор короткий.

– На обратном пути можно будет поймать несколько, – сказал я, направляясь к палатке.

– Мы будем возвращаться миллионерами, нам эти уродины нахер не сдадутся. Собирай палатку, сегодня надо встать у водопада, – сказал Богдан Иванович и пошел складывать свою палатку, бросив последний злобный взгляд на реку в поиске блестящих хвостов.

Спустя пару часов мы шли через Кунадское плато. Солнце скрылось за облаками, и снова пошел дождь. Мы растянули тент и устроились на небольшой лужайке с редкими берёзками. Богдан Иванович достал консервы «гречневая каша с уткой», и разогрел их на газовой горелке, успев даже немного поспать в процессе приготовления пищи. Каша пахла грязными носками, но оказалась вполне съедобной. Усталость с голодом делали свое дело, заставляя не обращать внимания на вкус еды. Слипшиеся куски каши были обильно смазаны утиным жиром и легко проскальзывали в желудок. Набив животы, мы отправились дальше в сторону водопада.

Простая работа

Мы называем это место офисом. На самом деле это просто грязный подвал в пригороде Рейнмура, где-то недалеко от промзоны. А я ведь начинал свою профессиональную карьеру именно там, рядом с металлобазой. Считал себе сметы на ремонт помещений и получал свои семнадцать тысяч рублей в месяц. Но что яркого я могу вспомнить из того времени? Пожалуй, только как нагадил в штаны однажды, пока ехал в автобусе на работу.

А больше вспомнить мне нечего, все дни были похожи друг на друга. Поэтому я даже обрадовался, когда опоздал однажды на двадцать минут из-за пробки и встретил в коридоре директора завода. Он стоял, смешно уперев руки в бока, заранее подготовив для меня заявление на увольнение.

Я не спешил устраиваться на новую работу, преследуемый страхом снова сидеть в офисе и перспективой провести жизнь без впечатлений и воспоминаний. Мне было очень странно и больно осознавать, что день, когда я обкакался – это единственный день за эту зиму, который отличался от других. Я даже хотел поехать обратно к своей семье на дачу в Онегу. Мои родители, которые переехали туда из Рейнмура, как раз собирались разровнять площадку рядом с дачей и построить там новый небольшой домик. Наверняка бабушка будет недовольна этим, потому что она не любит перемены. А моя сестра возьмет отпуск на работе и приедет из Архангельска помочь со строительством. Немного подумав, я все-таки решил остаться в Рейнмуре и дальше искать работу, только хорошо оплачиваемую. Мне было не так важно, что делать: шкерить рыбу на судне или убирать сортиры, главным условием выступали только деньги. Мне ведь так хотелось купить ту новенькую игровую приставку, а еще скинуться на домик возле дачи! Проведя целую весну в Рейнмуре, я только и делал что искал подходящие мне вакансии, но нашел свою работу в совершенно неожиданном месте.

Мне нравится гулять по майскому северному лесу, который пробуждается после долгой спячки. Как же хорошо находиться в лесу во время поздней северной весны, когда все опушки наполняются звуками ручейков из талого снега, а солнце нежно ласкает красные от лёгкого мороза щеки. В тот день я свернул с тропинки, и спустился вниз к небольшому озеру, где обнаружил целый берег, на котором уже растаял снег. Наклонившись над кустиками водяники и собрав горсть кислых ягод, я услышал едва различимый звук:

– Ау…

Этот звук доносился с той стороны, где начиналось болото. Я прислушался, и услышал снова:

– Ауууу… – раздалось более протяжно, и на этот раз громче.

Я начал сомневаться, стоит ли мне идти на этот звук. Ведь я совсем не знал болото, а мои навыки ориентирования в лесу оставляли желать лучшего. Но услышав снова это протяжное и на этот раз полное жалости и отчаяния «Аууу», я всё-таки решил найти его источник.

Идти по болоту оказалось немного страшно. С каждым шагом мне казалось, что я проваливаюсь все глубже, и вытаскивать сапог из густой почвы становится все сложнее. Вскоре болото сменилось буреломом, которого я никогда не видел в этих краях. Деревья как будто стали выше, и каждая ветка пыталась уцепить меня за рюкзак. Выйдя на небольшую опушку, я со страхом осознал, что не могу найти путь назад.

Где-то близко, то совсем тихо, то громко, раздавалось всё то же протяжное «Ауууу…»

Вдруг я услышал хруст ломающихся веток. Мысль о том, что это может быть медведь, привела меня в ужас, но я толком не успел испугаться, когда услышал громкий выстрел. Соседнее дерево пошатнулось, и к моим ногам упал белый комочек, завернутый в рыболовную сеть.

– Назад! Не трогай!

Из леса появился человек и стремительно побежал в мою сторону. Он схватил мешок и достал его содержимое. Я застыл на месте, когда понял, что белый комочек – это маленький пузатый ребенок. Он протяжно пищал, когда его доставали из сетки, и громко чавкал слюной. Его бесцветные глаза вращались в разные стороны и пульсировали, постоянно изменяясь в размере. Человек из леса достал металлическую коробку, бросил туда существо и выдохнул.

– Без перчаток трогать нельзя, испортишь продукт. Ты как вообще здесь оказался?

– Пришел через болото, на звук. Кто-то здесь заблудился. Это был ты?

– Точно, мог и не спрашивать. Это не я, а вот этот пиздюк тебя звал, – человек ударил по коробке ногой.

– А ты здесь что делаешь? – спросил я.

Человек задумался, прежде чем дать ответ. Я успел его разглядеть: он не был похож на обычного лесника. Его куртка состояла из пластиковых пластин, которые выглядели очень прочными. Штаны сливались с сапогами, и были похожи на гидрокостюм. На подбородок была опущена маска-тепловизор. На плече я увидел нашивку с деревом в цепях. На вид я бы дал ему лет тридцать.

– Я охочусь. Я – анчин.

– Кто такой анчин?

– Анчин это охотник.

– Ясно.

Разговор у нас особо не клеился. Человек аккуратно положил металлическую коробку в рюкзак и собрался уходить.

– Подожди, а кого ты поймал?

– Ауку. Но именно этого я бы назвал просто Сукой, с раннего утра за ним бегаю.

– Это что, какой-то мифический персонаж? – спросил я с нескрываемым удивлением в голосе.

– Ну да. Мы называем их сказками. Ты должно быть никогда не видел таких.

– Верно. А для чего он тебе?

Человек усмехнулся. Он неожиданно расслабился, прислонил рюкзак к дереву и закурил.

– У нас сейчас набор идет, хочешь тоже поохотиться?

– На сказки?

– Ну, посмотрим. Разная работа есть. Подходи к металлобазе завтра в пять утра, я тебя встречу. Меня кстати Пётр зовут.

– Алексей, – сказал я, и мы пожали руки, – Только помоги найти дорогу до тропы. Мне кажется, что я заблудился.

– Значит ты прекрасный анчин, Алексей! – засмеялся Пётр, – Иди за мной.

В тот момент, когда мы с Петром выходили на тропу из дремучего леса, встреча с ним и настоящим существом-сказкой показалась мне знаковой. Это представилось мне именно тем, чего я так долго ждал, когда мечтал о новых впечатлениях. Тогда я еще не понимал, как сильно всё романтизировал в своей голове.

Офис Компании находится в старом ангаре недалеко от Рейнмура. Разумеется, в подвале. И, разумеется, меня привезли туда в машине с темными стеклами, чтобы я не смог понять расположение офиса: точно, как в дешевых детективных фильмах. Чтобы попасть внутрь, нужно было спуститься на лифте в шахту, слегка согнуться и пройти в низкую дверь. Она вела в узкое помещение, вдоль стены которого стояли шкафы с оборудованием для анчинов. В центре за компьютером сидел Распорядитель, а перед ним стоял огромный зеленый диван. На всех дверях красовалась наклейка «Лукоморье», изображающая дерево с цепью. Для компании, которая зарабатывает миллионы долларов, этот офис выглядел, мягко говоря, скромно. За спиной распорядителя находилась похожая на вход в бомбоубежище дверь, которая на самом деле вела в кабинет директора.

– Тебе сегодня повезло, – сказал Распорядитель, – Директор на месте. И хочет встретиться с тобой лично.

В отличие от подвала Распорядителя, кабинет главы Лукоморья оказался очень светлым помещением. К моему удивлению, стены комнаты с высокими потолками были украшены картинами, очень похожими на пейзажи с Белого моря, где я проводил детство. Сам Директор, полный мужчина средних лет в очках с толстой оправой, сидел за широким письменным столом и что-то увлеченно печатал. Он даже не посмотрел в мою сторону, сгорбившись над светящимся ноутбуком.

– Новый анчин, да? – Спросил Директор, не поднимая головы.

– Здравствуйте. Все верно, я хотел бы устроиться…на работу, если можно так сказать.

– Конечно можно. Это такая же работа, как и все остальные, – сказал Директор. Он встал из-за стола и потянул мне руку, влажную после долгой работы над разогретой клавиатурой, – Когда хочешь начать?

– Да хоть завтра, – сказал я, получив в ответ одобрительный кивок щетинистого подбородка Директора, – А что за картины у вас тут? Очень похоже на Белое Море.

– Это оно и есть, – усмехнулся Директор, – Я родился в тех краях. Но картины не мои, их автор уже умер, к сожалению. Я писатель, пишу рассказы про море.

– Как интересно, – ответил я, – Мой отец родился в Онеге, а сейчас вся моя семья переехала на дачу недалеко от города.

– Онега…Да, знаю, – протянул Директор, – Ну что же, человеку с Беломорскими корнями я могу доверять. Добро пожаловать в «Лукоморье»!

Директор показался мне очень приятным человеком, поэтому решение стать анчином далось мне довольно легко. На следующий день мне выдали комплект оборудования с одеждой и познакомили с главными правилами.

Работу в «Лукоморье» мог получить любой новичок: Распорядитель давал задания для анчинов, в зависимости от их опыта и статуса в Компании. Сначала мне доставались только ауки. Охотиться на них легко – надо просто идти в лесу на звук. Когда он становится то громким, то снова тихим – значит, аука уже близко и пытается вас обмануть. Тогда надо просто надеть тепловизор, и внимательно смотреть на деревья. Заметив аука, выстрелить из сетевого пистолета – и работа готова.

Когда я отработал анчином уже пару месяцев, мне сказали отнести заказ покупателю самостоятельно. До этого я только приносил сказки в офис и передавал их распорядителю. Добыча у нас хранится в герметичных сундуках, внутри которых обеспечивается подача сжатого кислорода. Все называют их ячейками. В среднем сказка может протянуть в ячейке до трех дней, но лучше начинать доставку товара сразу же после добычи, чтобы товар был максимально свежим. Поэтому поймав Ауку в тот дождливый сентябрьский день, я сразу же поехал по нужному адресу.

Странно было ехать в такси с ячейкой в руках. Это намного опасней, чем таскать с собой оружие или простые наркотики. Если за охоту на краснокнижное животное вам могут только выписать большой штраф, то убийство сказок из зеленой книги карается лишением свободы на много лет. Но тогда я не считал себя убийцей. Я просто гулял по лесу, собирал грибы и ловил ауков, получая за каждого несколько своих месячных зарплат на заводе. Что происходило со сказками после передачи заказчику, меня особо не волновало. Тем более я считал их настоящими вредителями, ведь сколько людей по вине ауков заблудились в лесу и погибли от голода или зубов диких зверей.

Дом заказчика находился в коттеджном поселке «Брусникино», недалеко от Рейнмура. Я бы даже назвал его дворцом, смотря на покрытые изразцами стены и позолоченные перила на лестнице. Подняв ячейку с номером заказа на уровне камеры под козырьком, я позвонил в дверь.

Мне открыл тучный мужчина лет пятидесяти, который оглянулся по сторонам и жестом пригласил внутрь. Мне показалось, что его слегка потряхивает от волнения.

– Ты проходи, проходи… Давай сразу на кухню, – заторопился мужчина.

Мы прошли в огромную кухню с белоснежными стенами, и я поставил кейс на стол из слоновой кости. За столом сидел еще один толстый мужчина и смотрел на меня пустым взглядом. Перед ним на столе уже была подготовлена дорожка из кокаина.

– Влад, мы сначала бахнем, а потом аукнем, или чего? А, Влад? – оживился толстый за столом.

– Да подожди ты, ёбта… – Влад долго рылся в шкафчике и достал оттуда большую чашу для супа. – Сейчас всё будет красиво. Анчин, ты будешь чего?

– Я бы выпил стакан воды.

– Есть сок позавчерашний, сейчас налью. Свеженькое будешь ждать?

Я не очень понял суть вопроса и ответил, что сойдет и позавчерашний. Тучный Влад достал из холодильника мутную жидкость в банке и налил мне стакан. Я сделал небольшой глоток, и удивился необычному вкусу этого сока. Он напоминал березовый сок, который мы добывали с братом в детстве, только был намного гуще отдавал еще нотками можжевельника и черники.

– Спасибо, это очень вкусно, – ответил я и присел на стул, вдруг почувствовав, как сильно устал после сегодняшней охоты.

– А мы сейчас оформим, оформим… – дрожащим голосом произнес Влад, бросив в металлическую чашу для супа кухонный нож, – Витя, бахай вот прямо сейчас, бахай!

Витя услышал команду, как робот наклонился над столом, и смачно втянул в себя кокаиновую дорожку. В это же время владелец особняка ввел код на ячейке и запустил внутрь руку. Раздались чавкающие звуки и писк.

– Укусит щас, ты чего! – вдруг закричал Витя.

– Да он беззубый и мягкий, как говно, скользкий весь такой, хороший свежий, анчин наш красавчик просто, – выдал поток мыслей Влад.

После нескольких попыток ему все-таки удалось достать Аука и бросить его в чашу. Глаза сказки начали бешено сокращаться, а маленькие слабые руки обхватили волосатое запястье Влада.

– Ау-ау-ауууу, я тебя все равно найду… – запел человек в халате, вжимая Аука в чашу и начав дико смеяться. Витя хлопал в ладоши и старался подпевать, но его «Ауу» прерывалось непроизвольными хрипами и хрюканьем. Меня начинало тошнить, и я вдруг осознал, что не могу встать со стула, настолько ватными стали ноги.

Влад схватил нож и вонзил его в живот Аука. Сказка начала издавать булькающие звуки, но их перекрывали вопли восторга от хозяина и его гостя:

– Свеженький сок, свеженький! Ай как хорошо! – кричали они, когда из живота сказки хлынула та самая жидкость, что еще оставалась на дне моего стакана, и начала наполнять чашу для супа.

Я беззвучно открывал рот в отчаянии, когда мертвые глаза Аука смотрели на меня. Как тот окунь, который хотел выплюнуть крючок. Я поймал его на озере недалеко от Тамицы, там, где очень жарко и тучами летают комары. Но почему ты такой жадина, окунь, и проглотил крючок полностью? Теперь мне придется тянуть за леску, и слышать, как отрываются твои кишки и ломаются жабры. Я достану крючок вместе со всеми твоими внутренностями, которые будут какое-то время блестеть на солнце и привлекать мух. А потом они упадут в озеро, спугнув водомерок, и на поверхности воды появятся несколько пузырьков, выпущенных Водяным. Он точно запомнит меня и утащит на дно озера при первой же возможности. В следующий раз я увижу тебя в супе, мой милый и несчастный окунь. И ты будешь плавать там с белыми, безжизненными глазами, как и бурлящие вокруг тебя картошка с луком. А затем мы с братом пойдем за березовым соком. За ночь набралось совсем мало, но мы сделаем вид, что тащим полные бидоны. Будем идти и сгибаться от тяжести, чтобы обмануть дедушку с папой. Когда мы вернемся домой с рыбалки, бабушка увидит у меня на шее пузатую точечку, и закричит «Клещ!» Тогда все прибегут смотреть на клеща, и прямо у всех на глазах он будет раздуваться и свисать с моей шеи до самого плеча. Бабушка попробует оторвать насекомое, но лишь надорвет ему пузо острым ногтем. После того, как клещ издаст свое последнее и очень тихое «Ау», из его живота брызнет струя березового сока, наполняя все ведра и бидоны на даче. А когда он станет совсем пустым, то спрячется у меня под кожей, свернется калачиком и заснет.