Авиатор: назад в СССР 8

Михаил Дорин

Авиатор: назад в СССР 8

Глава 1

Команда прозвучала настолько громко, что по коже побежали мурашки. Будто мы в ринге и нам сейчас дали разрешение начать поединок.

Ручку управления резко увёл вправо, педали соразмерно отклонил в направлении разворота и стремительно начал пикировать. Краем глаза увидел, как в воздухе расцвели вспышки диполей от снарядов и ловушек, выпущенных парой Томина.

– Снижаемся, – тяжело говорил Валера, которого, как и меня, перегрузка слегка прижала к креслу.

Я даже говорить при таком пикировании не могу, а он ещё командует.

– Первый, первый, – даёт нам команду Томин.

Значит, будем действовать по первому варианту развития событий. За нашей с Валерой парой никто не пошёл. Теперь в расчётное время следует выполнить разворот и горку, чтобы выйти под ракурс 4/4 к группе противника.

Под собой наблюдаю высохшее русло реки Герируд и отдельные барханы. Пока мы над территорией Афганистана. То, что было нужно сделать в первую очередь, у нас получилось. Затянули в афганское воздушное пространство иранцев. Снижаться нужно ещё, чтобы уйти ниже уровня обнаружения локаторов иранских радиолокационных постов.

В ушах раздался звук сирены, будто нас с земли сейчас кто-то облучает. Либо, всё пошло по другому плану.

– Вариант два! Повторяю, вариант два! – кричит в эфир командир. – Двое пикируют за вами.

– Понял, – отвечает Валера. – Внимание, вправо набор, паашли! – командует он, и мы начинаем выполнять манёвр.

Слегка просели по высоте, оставляя под собой песчаные барханы. На предельно-малой высоте нам делать нечего, поскольку иранцы купились на наш манёвр. Теперь группа Томина стала атакующей, а мы приманкой.

– Форсаж! – говорит Валера. – Отсчёт!

Перегрузка вдавила в кресло, дыхание слегка сбилось, а уши глохнут от постоянной сирены. Нам нужно выдержать 30 секунд до момента следующего манёвра. Мозг сейчас просчитывает разные варианты, но желание уйти из зоны захвата иранцев перебивает все мысли.

– Держим, секундомер включён, – говорю я, еле шевеля губами.

– Отстрел! Отстрел! – кричит Гаврюк и автомат выстреливает светящиеся диполи ловушек.

Форсаж выключили. Время подходит к началу манёвра. Высота уже больше 7000 метров. Пока что мы рядом с границей, но ленточку пересекать нельзя. Противник должен быть на нашей территории.

– Внимание! Манёвр! – командует Гаврюк.

Прикрывшись отстрелом ловушек, выполняем переворот и уходим вниз. Сирена моментально пропадает. Пара Томина делает то же самое.

Заняли расчётную высоту и снова пошли в набор. Сил пока хватает справляться с такими манёврами, но впереди ещё сам бой. На близком расстоянии. Ещё несколько секунд и мы увидим Ф-14.

– Цель вижу, захват! – докладывает Томин.

– Вижу цель! – вторит ему Гаврюк.

Визуально перед нами в разомкнутом строю пара «Томкэтов» в своей песочно-камуфлированной расцветке. Следуют нам навстречу и немного правее. Однозначно ищут нас на экранах своих бортовых радиолокаторов.

Томин своей парой выполняет манёвр «Вилку», но срывает захват. Валера пока ждёт момента, чтобы дать команду мне.

– «Крыша», влево, паашли! – командует он, и мы размыкаемся в разные стороны.

Гаврюк уходит вправо, выполняя разворот на свою цель в горизонте без изменения высоты. Я боевым разворотом ухожу выше. Сбросил обороты, чтобы быстрее выйти в хвост своему противнику. Вот он передо мной.

– Вижу! – докладываю я.

– Захват! – сразу за мной повторяет Гаврюк. – Пуск!

– Запретил! Отставить! – раздаётся громкий крик в эфире, но это уже ничего не изменит.

Валера пускает ракету, однако та попадает в завесу ловушек. Иранцы продолжили маневрировать, разомкнувшись между собой.

– Запретил! Пуск запретил! – кричит нам в эфир командующий.

А мне кажется, что Хреков бы разрешил. Но сейчас руководит с Ан-26 кто-то другой.

Пошёл ещё один отстрел. Мой оппонент начал уходить выше, но перед ним пронёсся его товарищ. Чуть было не столкнулись два перса! Если быть точным – четыре, поскольку в «Томкэтах» экипаж два человека.

– Работай со своим! Расходимся! – громко сказал в эфир Валера, когда мы пролетели в нескольких сотнях метров друг от друга.

Плотно сел на хвост своему противнику. Всё, как учил великий Покрышкин – высота, скорость, манёвр. Продолжил держать иранцев на линии пуска, но разрешения никто не даёт. Снова что-то согласовывают.

– Они над нашей территорией! Сколько можно, вашу мать?! – надрывается Томин, который из-за нерешительности командования упускает свои цели.

Мой противник продолжает пытаться уйти, но я постоянно его держу на прицеле. Движения всё реже получаются плавными.

Оппонент со своим оператором вооружения начинает пикировать вниз. Нельзя дать ему возможности уйти под меня. Переворот, и вот опять он передо мной. Светит своим двойным килём с зелёно-бело-красным кругом – эмблемой иранских ВВС.

Сближаюсь с ним, но снова противник крутанул бочку и отстрелил ловушки. Уходит от меня вверх и выполняет разворот. Ничего! Я ухожу в центр его манёвра и держу на линии прицеливания.

Снова сманеврировал вниз, а я переворот выполнил. Опять он у меня на прицеле. Где команда на пуск?

– Держать на дальности пуска. Атаковать запрещаю! – прорвался в эфир командующий с борта Ан-26.

Что и требовалось доказать! Зато у иранцев по-любому есть разрешение на пуск. Мы же будем их гонять над каменистой пустыней. Пока, конечно, топливо не кончится. И этот момент у нас наступит гораздо раньше, чем у противника.

Мой оппонент, выходит в горизонт и устремляется к границе. Решил отступить, но сопроводить, я обязан. Продолжил преследовать.

Держу на прицеле. Дальность соответствует. Остаётся дождаться команды, и противник будет поражён.

Иранец начинает крутить змейку, но не так интенсивно, как он маневрировал раньше. Видать, устал или с самолётом что-то. Приказа о пуске нет, значит, и пускай летит дальше.

Такое бегство иранского истребителя можно расценить, как отказ от боя. Значит, сегодня у нас получилось их прогнать. Ф-14 практически пересёк границу, и мне можно расслабиться.

Вижу, как справа от меня на несколько сотен метров ниже, несутся Валера и его противник. Иранец пускает ракету.

– Валера! Манёвр! По тебе ракета! – кричу я.

Небо озаряют вспышки диполей. Ракета влетает в облако и взрывается. Валеры не видно.

– 117й, – запрашиваю я его, но глаз со своего противника не свожу. Он только пересёк «ленточку» и нет уверенности, что сейчас же не вернётся в бой.

– Не могу… разворот сделать. Рядом… взорвалась, зараза, – говорит в эфир Валера.

Заметил, как он пролетел подо мной, с трудом пытаясь маневрировать. Иранец идёт по пятам и не собирается уходить домой.

– Облучают! – слышу я, в эфире голос Валеры.

Думать тут нечего. Небольшая горка, и выполняю переворот с пикированием. Вот он этот иранец прямо передо мной. Только ближе подойти, и всё. Прицел включён, лампа «Пуск разрешён» горит.

– Облучают! Не могу уйти! – волнуется Валера.

– Валера уже рядом! Вижу тебя! – в эфире голос Томина, но он однозначно дальше меня. Не успеют!

Иранец близко к Гаврюку и готов уже пускать. Или нет? Чего тянет?

– Дальность 9. 117й маневрируй! – громко говорит командующий в эфир, но Валера уже сказал, что не может.

Шкала дальности показывает мне цифру 7. Я могу пускать, но нет приказа. Необходимо сделать выбор: Устав или жизнь товарища?!

– Дальность 8. Уходи, твою налево! – кричит в эфир командующий.

Секунды, а кажется, целая вечность. Во рту пересохло. Воздуха не хватает. Палец на боевой кнопке, и цель в захвате. Ещё километр и иранец пустит ракету по самолёту Гаврюка.

– Пуск, – доложил я и нажал кнопку.

Ракета стремительно уходит вперёд, оставляя белый спутный след. Держу марку на цели. Иранец маневрирует, но слишком поздно. Рядом с Ф-14м взрывается ракета. От самолёта идёт чёрный дым.

– Самолёт противника горит. Повторяю, горит, – спокойно доложил я, наблюдая, как от «Томкэта» отделяются несколько обломков.

– Как горит? Кто пускал? – возмущается командующий.

Будто бы не слышал, что я доложил о пуске. По-другому нельзя было в такой ситуации.

Хлопок. Двигатель иранского истребителя начинает гореть. Оба лётчика катапультируются. Наблюдаю, как они спускаются на парашютах вниз. Как раз над территорией Афганистана.

– Наблюдаю два купола. Лётчики катапультировались. Координаты подскажу, – сообщил я и начал снижаться до 5000.

Сердце бешено сейчас стучит. Моё решение о пуске ракеты может мне дорого стоить. Однако не дороже, чем жизнь моего товарища. Да и ценность показаний этих иранцев может быть достаточно высокой. Вдруг один из них какой-то полковник или генерал. А может быть, и оба.

– Эллипс, 701й, следую в район падения самолёта. Координаты лётчиков подскажите, – слышу я в эфире голос Хрекова.

Вот и группа эвакуации подоспела! Сейчас их заберут, а то в этом районе сбитые лётчики долго не проживут. Духи не будут разбираться иранцы они или афганцы.

– 701й, 118му, – запросил я Хрекова.

– Отвечаю, – сказал генерал.

– Стою в вираже на 5000 в расчётном районе приземления одного из лётчиков. Ориентир – кишлак Духтар, северо-западнее отметки 1557. Вниз по холмам.

– Понял. Расчётное время прибытия 8 минут, – сказал в эфир Хреков и продолжил общение с командным пунктом.

На этом канале слышу, как Валера докладывает о своём отказе и советы Томина, следующий с ним рядом.

Оранжевые парашюты исчезли внизу. Я начал снижаться по спирали дальше. Виток, ещё один. Подхожу к высоте 1800. Наблюдаю на склоне один из куполов парашюта.

Снизился к самой земле, скорость 600 и выполняю проход над местом приземления. Первый лётчик крутится вокруг своего парашюта, пытаясь, что-то сделать с ним и уложить в укромное место. А со стороны кишлака приближаются духи.

Не думал, что придётся мне прикрывать теперь ещё и моего недавнего оппонента. Задираю нос, чтобы выйти на большую высоту, и связываюсь с командным пунктом.

– Наблюдаю группу со стороны кишлака. Приближаются к одному из лётчиков, – доложил я и снова выполнил вираж влево.

– 118й, наблюдаешь второго? – запросил Хреков.

– Нет.

Сколько уже я сегодня маневрировал и не упомнить. Тело начинает уставать, а руки забиваться. Край кислородной маски стал мокрым от пота, капающего со лба.

– 118й, обеспечьте прикрытие. Группа эвакуации уже на подлёте, – сказал мне ОБУшник.

– Понял, – ответил я, но прикрывать иранца у меня нечем.

Можно стрелять моими ракетами воздух-воздух, но толку там мало. А пушка заряжена несколько иными снарядами.

Слышу в эфире, как один из Ми-24 группы эвакуации докладывает, что видит на вершине отметки 1557 купол.

– Пройди вдоль восточного склона, – дал команду лётчику Ми-24 генерал Хреков.

Начинаю пикировать на колонну из нескольких белых пикапов и одной цветастой барбухайки. Так, мы звали грузовики афганцев, расписанных различными символами и обклеенными цветастыми орнаментами.

– Вижу его. Лежит, не двигается. Выполняю посадку, – докладывает командир «крокодила».

Захожу на свою цель. Галетник управления оружием вновь переставил на пушку. Начинаю стрелять. Секунда, и снаряды закончились. Выполнил проход настолько низко, насколько это было возможно. Естественная реакция местного населения на отстрел противорадиолокационных снарядов – «салют» в мою честь из всего стрелкового оружия.

– 118й, видим тебя. Одного забрали. Второго лётчика наблюдаем. Работаем, – сказал в эфир Хреков.

Выполнил разворот в сторону места приземления и прошёл на безопасной высоте над ещё одним «крокодилом» Ми-24. Вертолёт начал разносить колонну духов, пока Ми-8 Хрекова подбирал иранца.

– Эллипс, 118й готов на обратный. Связь с Янтарём подскажу, – запросил я воздушный пункт управления.

– 118й, займите 6000. Связь с Янтарём разрешил, – ответили мне ОБУшник, и я переключился на канал Шинданда.

Была уже мысль в этом полёте расслабиться, но это чревато. Пока не зарулил на стоянку, всегда нужно быть начеку.

Посадка прошла в штатном режиме. Пока рулил по бетонной полосе обнаружил, что аэродром по-прежнему бурлит и продолжает активно работать.

Только я освободил полосу, как за моей спиной уже начали разгоняться по полосе Су-25е. Вертолёты постоянно висят в воздухе, прикрывая каждый взлёт самолётов. Техники перемещаются бегом, подвешивая авиационные средства поражения, и подготавливают всех к повторному вылету.

На моём месте стоянки небольшое столпотворение. Народ в ожидании моего прибытия и желает знать подробности. А я вот не горю желанием всё это рассказывать. Морально уже готовлюсь к серьёзным разговорам с начальниками.

Одно радует – самолёт Валеры на месте. Сам он ожидает меня с улыбкой на лице, а Дубок уже держит в руках трафарет и краску. Не знаю, стоит ли считать, что я одержал сейчас свою первую победу в воздушном бою?

– Сработал план, Серый! – начал трясти меня Валера ещё когда я был в кабине. – Как ты всё рассчитал?

– С утра же объяснял, – улыбнулся я, встав на ступеньку стремянки. – Главное – это хорошенько подумать.

На бетонке каждый поздравил меня с первой воздушной победой. И вроде надо радоваться, а я всё равно ощущаю некий подвох во всей этой ситуации. Посмотрел по сторонам и не заметил среди собравшихся Гнётова и Барсова.

– А как ты по нему пустил? Валерина ракета вообще ушла в сторону, – интересовался Гусько.

– Всё как учили, – скромно ответил я, поймав при этом задумчивый взгляд командира.

Он, как и я, сейчас понимал, что всё для меня и него только начинается.

– Всем готовиться к повторному вылету. Гаврюк и Родин со мной, – сказал командир и повёл нас в штаб.

Командир молчал и ничего не говорил всю дорогу. Войдя в штаб, он сразу отказал всем в подписании каких-то очередных бумажек.

– Товарищ командир, ну там сроки… – жалобно смотрел на него кадровик через свои большие очки.

– Илюша, подождут твои представления на медали. Успеешь ты себе выписать орден, – отмахнулся от него Валерий Алексеевич. – Не до тебя сейчас. Честно!

– Понял, – расстроено сказал капитан-кадровик и зашёл к себе обратно в кабинет.

Сняв обмундирование, умывшись на заднем дворе в рукомойнике, мы зашли в отдельное помещение, которое явно его хозяин не всегда посещает.

– Рассаживайтесь. Сейчас принесут кипятильник, воды, печенюшек, – сказал командир, указав нам на диван и кресло у дальней стены.

– Товарищ командир, какие перспективы? – спросил Валера.

– Тёзка, ты не мальчик. Если бы ещё Родин спросил, я бы понял, – недовольно ответил командир, бросая на стол белую папку с документами.

Всунул ему всё-таки свои бумажки кадровик!

Командир сел на своё место и быстро просмотрел документы.

Интерьер в кабинете был весьма скудным. Самым дорогим являлся, пожалуй, портрет генерального секретаря Брежнева. В остальном всё по стандарту. Рабочий стол и ещё один к нему придвинутый вплотную с четырьмя стульями. Зеленоватый сейф, карта Афганистана на стене и график натренированности лётного состава. Такой обычно в кабинете у зама по лётной подготовке висит, но у Араратовича в Шинданде точно нет своего угла.

– Разрешите? – открыл дверь долговязый солдат и занёс небольшой поднос с заварником, двумя кружками и пачками с названием «Альберт». Те самые печеньки из военторга.

– Спасибо. Можешь идти, – сказал командир.

Боец расставил всё на столе, но уходить не торопился.

– Товарищ полковник. Тут передали для старшего лейтенанта Родина, – сказал солдат и вытащил из запазухи небольшой свёрток газеты «Красная Звезда».

Томин оторвался от бумаг и взглянул на меня удивлёнными глазами. Долговязый солдат вытащил, положил свёрток на поднос. Газета с масляными пятнами раскрылась, и комнату наполнил ароматный запах ватрушек.

Блин, сейчас опять начнут мне с кем-то романы приписывать. Потом и вовсе на ком-нибудь женят.

– Откуда? Кто передал? – спросил Томин.

– В столовой повара дали, – чётко доложил солдат.

– Пачку печенья возьми и свободен, – сказал командир.

Солдат выполнил указание, медленно взяв одну из пачек «Альберта».

– Кхм, Родин, ты, конечно, меня извини, но это нечестно, – улыбнулся Валерий Алексеевич.

– Товарищ командир, я не в курсе от кого эти ватрушки, – поспешил оправдаться я.

– Ну-ну. Меня даже так не подкармливают, – продолжил улыбаться Томин. – Валер, что с самолётом?

Гаврюк быстро рассказал характер повреждений. Его МиГ-21 надолго вышел из строя. Крыло теперь придётся менять ввиду повреждений от взрыва иранской ракеты.

Мне был интересен сам ход операции, но Томин знал об этом только урывками.

– Там всё горит. Десант высаживается. Вертолётчики только успевают дозаправиться и тут же лететь обратно.

По его информации 17я пехотная дивизия афганцев выполняет охват укрепрайона и отрезает пути отхода. Два наших полка ведут бои, но данных о продвижении нет.

– Окопались там знатно. Хреков мне ещё вчера говорил, что большие бомбы дальников не дали нужного эффекта, поэтому работают сегодня и бомберы с территории Союза.

За окном послышался громкий гул турбовинтовых двигателей Ан-26 после посадки на полосу. Томин встал со своего места, приводя себя в порядок.

– Значит так, ребя. Сидите здесь и думайте, что будете говорить, – сказал командир и вышел за дверь.

– Серёга, я должен тебе спасибо сказать, – произнёс Валера, подойдя к столу и налив себе чай.

– Ты бы сделал то же самое, – сказал я.

Однако после этих слов Гаврюк слегка замялся. Лицо его не выражало той уверенности, что была раньше. Передо мной будто был подчинённый, а не командир звена. Что-то в нём надломилось в последнее время. Похоже, есть смысл поговорить с ним о проблемах.

Минут десять мы молчали, уплетая ватрушки и запивая их чаем. Телефон у Томина разрывался чуть ли не каждую минуту, а за окном не стихал гул вертолётов и рёв двигателей самолётов.

– Валер, мы тут с тобой вдвоём. Никто ничего не узнает, – решил я первым нарушить молчание, но Гаврюк остановил меня жестом.

– Знаю, о чём ты хочешь спросить. Мне жаль, но ты слишком хорошо обо мне думал, – продолжил говорить Валера, отвернувшись куда-то в сторону. – Я снова испугался, Серёга.

Удивился ли я? Нет, конечно! Просто шокирован таким признанием от Гаврюка.

– Подробнее, Валер.

Командир звена собирался с мыслями. Реально ли такое, чтобы этот мужественный человек, кавалер трёх орденов Красного Знамени признавался в своей трусости?

– Самолёт исправен был и в первый раз, и во второй. Я испугался, – ответил Валера, поправляя свои часы на руке. – Командир знает это. И Гнётов меня раскусил.

Григорию Максимовичу только дай повод. У них и так отношения с Валерой были натянутые.

– И что командир? – спросил я, и Валера вынул из кармана сложенный листок бумаги.

– Это мой рапорт. Написал при нём, а теперь ношу его с собой. Сказал, когда точно решу уйти, тогда и принесу.

– Ну, сегодня же ты не испугался, – сказал я.

– С чего ты решил?

– Иначе не продолжал бы выполнять до конца поставленную задачу, – улыбнулся я.

– Если честно, чуть молиться не начал. К церкви вообще плохо отношусь, а тут вспомнил, что Бог есть.

– Он есть, если в него верить, – спокойно ответил я, и Валера с удивлением посмотрел на меня.

– Серый, ну ты же не можешь быть верующим? Ты же коммунист! – воскликнул Валера.

– Вопросы о вере давай не обсуждать, – сказал я. – Страх – это нормально. Не боится только придурок и лжец. Но лжец однозначно боится. Я сам потею в кабине в каждом полёте. Глаз дёргается, но ничего не поделаешь.

Гаврюк посмотрел на меня пристально, будто не ожидал услышать подобных рассуждений от вчерашнего лейтенанта.

– Иногда я думаю, что ты старше своих лет, Серый. Откроешь секрет?

– Конечно. Во мне сидит почти сорокалетний мужик, который обладает большим жизненным опытом, – со всей серьёзностью заявил я, но Валера только посмеялся над таким признанием с моей стороны.

– Ничего глупее не слышал от тебя.

– Так и знал, что ты не поверишь, – посмеялся я.

Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге появились очень серьёзные люди. Хрекова в его боевой экипировке мы сразу узнали. Поляков тоже присутствовал с ещё парой человек, похожих своими «добрыми» лицами на его подчинённых. Сам особист был уже не с таким каменным лицом, которое ему обычно было присуще.

Но все они были явно неглавными в этой делегации. Первым в кабинете вошёл плотного телосложения, но совершенно невысокого роста человек в генеральской фуражке.

– Генерал-полковник Пасечник, заместитель главнокомандующего ВВС, – громогласно произнёс он, встав напротив нас.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, – в голос ответили мы с Валерой, подскочив со своих мест.

Это именно он был на борту Ан-26РТ и руководил всеми действиями. Неужто ли операция закончилась?

– Товарищ генерал-полковник, самолёт вот-вот подготовят и нужно снова лететь, – сказал Хреков.

– Знаю, Андрей Константинович. Я хочу взглянуть на того, кто осмелился нарушить мой приказ и пустить ракету по этим иранцам, – злобно сказал заместитель главкома.

– Я, старший лейтенант Родин, – вытянулся я в струнку.

– Значит, ты. А командир, где твой? – спросил Пасечник.

– Капитан Гаврюк, командир звена. Непосредственный командир старшего лейтенанта, – громко сказал Валера.

– Понятно. Ты капитан тоже своё получишь. Мне нужен полковник Томин, – произнёс Пасечник.

– Все на вылетах, товарищ генерал-полковник, – спокойно сказал Хреков. – Сейчас пускай работу свою делают компетентные органы. У нас с вами другая работа.

– Андрей Константинович, мне нужна информация для главного маршала Кутахова. Там весь Кабул на ушах. А что в Москве скажут? – выругался зам главкома и повернулся к нам. – Вам лучше верить и надеяться на хорошее настроение высшего командования. Может, отделаетесь переводом в стройбат.

За спинами послышались быстрые шаги. В кабинет вошёл Томин. Неужели не полетел?

– Товарищ генерал-полковник, командир 236го истребительного авиационного полка полковник Томин, – вышел из-за спин Валерий Алексеевич.

– Ага. Значит, вы полковник со мной и подполковником Поляковым остаётесь здесь. Поговорим о насущном. Вы же двое проследуете на разговор с товарищами оперуполномоченными, – сказал заместитель главкома.

Допрос в другом кабинете получился спокойным. Старлей задавал конкретные вопросы, а мне скрывать было нечего.

– Понятно. И ни от кого никаких команд вы не получали, верно? – спросил особист.

– Верно.

– Что ж, я всё записал, – сказал старший лейтенант, просматривая мою объяснительную.

Старлей вернулся к рассмотрению бумаг, а я попытался прогнуться назад на скрипучем стуле. Это не диван в кабинете у Томина.

– Можете что-нибудь спрашивать. Не стесняйтесь, Сергей, – сказал особист, не отвлекаясь от бумаг.

– Что с иранцами?

– Переживаете? – улыбнулся он, посмотрев на меня.

– Интересуюсь. Будто бы вы не рады, что вам достался такой объект для допроса, – сказал я.

– Ими уже занимаются в штабе дивизии полковника Громова. С Кабула прибыли те, кому они интересны. Кстати, один очень похож на вашего командира звена Гаврюка, – улыбнулся он. – Ничего про Валерия не можете мне поведать?

– Мы ещё продолжаем допрос или как? – поинтересовался я.

– Это я к слову. Возможно, вас вызовет моё основное начальство, и вами будут заниматься, – ответил особист, будто угрожая мне.

– Мне должно быть страшно за себя? – спросил я.

– Нет. А за карьеру свою можете начинать переживать. Она у вас так прекрасно началась, что теперь впору за неё и поволноваться.

Точно пытается мне угрожать. По сути, мне уже надо смириться с тем, что скоро я уеду в Союз. Там меня ждёт либо ссылка в далёкую часть, либо оставят меня на месте, теперь никакая школа испытателей мне не светит.

На столе у особиста зазвонил телефон и он быстро поднял трубку.

– Так точно, – быстро ответил он, продолжая слушать указания. – Есть, – произнёс старший лейтенант и положил трубку.

Теперь уже лицо оперуполномоченного выражало некую тревогу. Несколько секунд он что-то искал на столе, а потом уставился на меня.

– Что, вопрос о моей карьере уже решён? – спросил я.

– Не совсем. Странно, но вас необходимо доставить в штаб дивизии прямо сейчас. С вами хотят поговорить.

Глава 2

Поездка на заднем сиденье УАЗика выдалась напряжённой. Водитель в звании ефрейтора гнал по песчаной дороге, совершенно не заботясь о сохранности подвески автомобиля. С другой стороны, для чего ещё нужен этот вариант советского внедорожника если не для езды по таким ухабам.