Путь императора

– Они любят людей, очень любят. Но любовь демона – это жажда. А наслаждение его – твоя мука.

– А люди? – спросил юноша.

Нифру не ответила. Фаргал, решившись, взял ее ладонь и прижал к губам. Он хотел сказать, что любит ее, но слова, которые юноша готовил много ночей, куда-то потерялись. И все равно ему было хорошо сейчас. И Нифру не отнимала у него свою руку.

Где-то в саду затрещала цикада.

– Мне пятьдесят шесть лет, Фаргал,– тихо сказала Нифру.– Вчетверо больше, чем тебе, мой мальчик.

Но он только улыбнулся и покачал головой. Ему было все равно, сколько ей лет.

– Ты самая красивая.

Фетсианка откинула голову назад, коснулась свободной рукой шеи.

– Пройдет еще несколько лет, и моя кожа уже не будет гладкой,– сказала она.– Мы, женщины Фетиса, очень быстро теряем красоту… когда наступает срок.

– У тебя самая великолепная шея в Эгерине!

Нифру улыбнулась. Слова Фаргала польстили ей. У нее на родине красота шеи ценилась более, чем красота ног или груди.

– Мы тоже любим тебя,– проговорила женщина.– Я и Тарто. Я легла бы с тобой, если бы думала, что ты хочешь только этого. Но ведь это не так?

– Нет.– Фаргал нехотя отпустил ее руку.

Ему показалось, что душа его – ночной мотылек, вьющийся вокруг огня.

– Ты вырастешь и будешь любить многих, многих женщин,– ласково проговорила Нифру.

– Нет.

– Да. Мы оба знаем: у тебя особенная судьба. Но очень скоро ты станешь мужчиной и получишь все, что положено мужчине. А я только старая колдунья из Фетиса! – Нифру засмеялась, но смех ее не был веселым.

– Нифру,– прошептал Фаргал.– Нифру…

– Мы были вместе, когда начинали путь,— нараспев произнесла фетсианка.

– Мы шли сквозь сон на свет,потому что иначе было нельзя.И звук шагов проглатывал белый вязкий туман,А мы все шли и шли, потому что иначебыло нельзя.А мы все шли и шли, забывая о тех, кто отстал.Да, мы оставляли их – иначе было нельзя.И был туман вокруг все так же влажен и густ.И тысячи шли впереди нас. Не их ли прахна песке?А мы все шли и шли, растворяясь в молочной мгле.Шли прямо в бездну… на свет, мы шли на свет.И эхо наших шагов обманывало… не нас,А тех, кто следом… Жаль. Но иначе было нельзя. 

– Это написал придворный поэт Императора Тауш-Де три века назад.– Нифру сложила карту и отодвинулась от юноши. Ладони у нее повлажнели, и она вытерла их о край туники.– На старофетском, конечно, звучит намного красивей… Не обижайся на меня, Фаргал!

– Я не обижаюсь,– отрывисто бросил юноша, поднялся и вышел из беседки.

А Нифру осталась. И слезы блестели на ее ресницах.

Но Фаргал этого уже не видел.

11

Через восемь дней на небольшом двухмачтовике с громким именем «Покоритель вод» труппа отплыла в Фагор, город-порт, расположенный в устье реки Верталн. А пять месяцев спустя фургоны цирковых были уже далеко на западе, у подножия Ашшурова хребта. Это было последнее путешествие Фаргала с труппой Тарто. Но ни он сам, ни кто-либо из цирковых об этом не знали.

Была середина месяца Долгих Ночей. В эту пору в верховьях Вертална дует холодный западный ветер и по утрам искристый иней серебрит траву. Узкая дорога большей частью вырублена прямо в скале, и порывы ветра треплют верх фургона с такой яростью, что, кажется, вот-вот сорвут его, а людей сбросят в пропасть. Но это только кажется. Фургоны цирковых, сработанные из крепкого дерева, с бортами, обшитыми железом, ветру не по зубам.

Дорога местами настолько узка, что не разъехаться двум повозкам. Предусмотрительные возчики высылают вперед человека, чтобы проверить, свободен ли путь. Зато это самая безопасная дорога в Эгерине. По меньшей мере дважды в день попадаются навстречу воинские разъезды, охраняющие «серебряный» путь, а заодно высматривающие беглых рабов – ведь никакая охрана не может надежно запереть Императорские серебряные рудники. Медленно умирать от изнурительной работы в копях или быстро – от холода и голода в безлюдных горах. Что лучше?

В эту ночь цирковые встали лагерем у гранитного клифа: стена, поднимавшаяся на сотню с лишним локтей, защищала от пронизывающего ветра. Горный воздух был против обыкновения влажен: сказывалась близость водопада Шем-Хок, Плача Горы, расположенного в полутора милях от места стоянки. А еще тремя милями выше по горной дороге располагался город Бушк, насчитывавший почти десять тысяч жителей: серебряных дел мастеров, оружейников, возчиков, солдат. В Бушке обрабатывалось добытое в серебряных копях, и потому простой ремесленник в Бушке был богаче, чем хозяин мастерских в столице. Кроме того, люди здесь жили в среднем на целых двадцать лет дольше, чем внизу. И приписывали это близости Шем-Хока. Но злые языки утверждали, что бушки просто крадут жизнь у тех, кто умирает на руднике.

Приближение ночи застало цирковых совсем недалеко от города, но только безумец рискнет путешествовать по горам в темноте.

Наверное, еще ни один бродячий цирк не забирался так далеко на запад. Но Тарто не боялся дальних уголков. Богатый город Бушк окупит путешествие сторицей. Тарто умел зарабатывать деньги. Не зря же у него целое состояние – в доверенных руках. Тысяча триста восемьдесят эгеринских золотых! И это – не считая того, что пошло на постройку корабля. Да, сейчас на верфи в Буэгри достраивался его собственный корабль. Старшина цирковых доживал седьмой десяток и намеревался остаток жизни провести, плавая вдоль берегов Ашшуровой земли. Довольно его фургоны поколесили по эгеринским дорогам! Тарто с удовольствием посмотрит на земли, где побывал в молодости. Да и Нифру приятно будет увидеть родину.

Последние годы Тарто, хотя никому и не говорил о своих планах, жил надеждой на будущее путешествие. Но именно из-за него труппа добиралась до Фагора водой, а не сушей, как обычно.

Два фургона придвинули вплотную к скале, а верх третьего сняли и установили на перекладине и растяжках так, чтобы прикрыть костер на случай ночного дождя или снега.

Налус с Большим освежевали подстреленного козла (поплатился, бедняга, за любопытство), и вскоре вокруг распространился аппетитный запах жареного мяса. От холода у всех разыгрался аппетит, и приправленная пряностями козлятина казалась божественной пищей.

Фаргал пристроился у колеса. Неясные желания, томившие его в последнее время, не испортили юноше аппетита, он только стал еще более молчалив, чем прежде.

Ему очень хотелось понять, что с ним происходит. Трижды за последнюю неделю Фаргал вставал на самый край обрыва и с огромным трудом подавлял желание прыгнуть вниз, в ущелье, где пенился стремительный, только что народившийся Варталн. Юноша был почти уверен, что стоит ему оттолкнуться от земли – и за спиной раскроются чудесные крылья, а ветер подхватит его и вознесет вверх, к синим вершинам Небесной страны. И чудилась ему в пенном потоке, в мареве радужных брызг женская фигура, белая и крылатая, похожая на статую богини Таймат на портике столичного храма.

Фаргал не прыгнул в ревущий поток, но некое неясное желание все сильнее давило изнутри. Он не понимал, что с ним творится. Но единственный человек, с которым юноша мог бы поделиться своими чувствами, была Нифру. Однако с того разговора в саду Фаргал избегал ее.

Сидя у костра рядом с цирковыми, слушая привычные разговоры, чуть более громкие из-за рева близкого водопада, Фаргал чувствовал себя неуютно и беспокойно. И вдобавок ощущал себя совершенно никому не нужным. Никто не глядел в его сторону, никто не спрашивал, почему он молчит. Даже Нифру как будто перестала его замечать.

Фаргал не выдержал и поднялся. Он обошел фургон и положил ладони на уходящую в темноту скалу. Пальцы сами забрались в щели, прорезавшие камень. Фаргал подтянулся (не осознавая, что делает), отыскал ногами опору, еще раз подтянулся, и еще… и земля осталась далеко внизу.

Клиф был старый, изрезанный водой и обглоданный ветром. В трещинах скопилась земля, питавшая пучки жесткой травы. В таких каменных щелях любят прятаться змеи и скорпионы. Но Фаргал как-то не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал, просто карабкался вверх, и запах жареной козлятины постепенно вытеснялся запахом сырого камня. Сердце наконец успокоилось. Когда Фаргал смотрел вверх, то видел, что одна половина неба черна, а вторая – усыпана звездами, и звездная россыпь намного гуще, чем на равнине.

Юноша упустил момент, когда мир переменился. Он вдруг осознал, что стена клифа раскачивается, словно палуба корабля, и уже не отвесна, а находится под ним. Машинально Фаргал попытался встать на ноги, но не смог, потому что скала раскачивалась все сильнее и сильнее. Юноша вцепился в холодный гранит, который бился под ним, как живой. Фаргал чувствовал: происходит нечто неправильное, некое гибельное нарушение законов Ашшура… Но ему не было страшно. Даже когда каменная стена начала медленно переворачиваться, заслоняя звездное небо.

Ухватившись за пучки травы, юноша на некоторое время завис между бездной и опрокинувшейся твердью, потом, не думая, разжал руки и полетел вниз.

Миг восхитительного полета, удар, хруст ломающихся костей… и ничего. Тьма стала гуще, и Фаргал покинул мир живых.

Это был берег моря. Только все цвета почему-то оказались вывернутыми наизнанку. Вода – желтая, с краснотой, как обожженный кирпич; песок – такой яркой голубизны, словно светится. А вот руки стали серыми и полупрозрачными. Они лежали на песке, и голубизна его просвечивала сквозь ладони.

Фаргал потрогал левую руку, и пальцы правой руки проникли внутрь запястья. Резкая боль заставила отдернуть руку. Опираясь на песок, который ощущался совсем не как песок, Фаргал встал на колени. Он был голый, серый и какой-то… пустой. Юноша поглядел на свой живот и подумал, что душа его выглядит не очень привлекательно. Хотя здесь, в стране Мертвых, может быть, все такие?

Юноша поднялся на ноги. По крайней мере, это полупрозрачное тело слушается его. Желтое море, голубой песок, какая-то невероятных размеров стена на горизонте… И совершенно никого вокруг. Босые ноги Фаргала стояли на песке, и песок просвечивал сквозь них, как сквозь тело медузы.

Фаргал сделал несколько шагов. Ощущение такое, словно идешь по туго натянутой ткани. Следов на песке не оставалось.

Желтые волны наползали на берег и медленно втягивались обратно. Полоски зеленой пены почему-то напоминали волосы. Фаргал посмотрел вверх. Неба не было.

Тоска накатилась внезапно и сокрушила его. Словно что-то прорвалось, и чувства хлынули наружу, как вода из лопнувшего меха. Фаргал со стоном рухнул на песок. Великий Ашшур! Он никогда не увидит неба!

Через некоторое время он успокоился. Просто лежал, прижавшись щекой к песку, не ощущая ни тепла, ни холода и не удивляясь, что его дыхание не тревожит ни одну песчинку. Ведь и воздуха, наполняющего легкие, Фаргал тоже не чувствовал. Он мог бы и вовсе не дышать – ничто не изменилось бы…

– Скрр-хрр, скрр-хрр…

Звук? Шаги? Фаргал оторвал голову от песка и увидел серые узловатые колонны.

– Скрр-хрр…

Звук, с которым одна из колонн выползла из песка, вознеслась вверх и передвинулась на десяток человеческих шагов.

– Скрр-хрр…

Колонна погрузилась в песок, и следующая за ней пришла в движение. Их было много, не меньше дюжины.

Оцепенев, Фаргал следил за их приближением. Он боялся поднять глаза, боялся увидеть, кого несут эти чудовищные ноги.

– Скрр-хррр…

Заостренная, словно обтесанная топором, бурая в белых разводах нога опустилась всего в дюжине шагов от Фаргала. Песок вскипел под ней и осел вокруг голубым валом.

«Я мертв! – сказал себе Фаргал.– Мертвого убить невозможно!»

Следующая колонна поползла вверх, и тут юноша совершенно точно осознал, что опустится она прямо на него.

Панический ужас объял Фаргала.

Он вскочил и понесся прочь. Все его полубесплотное тело стало одним-единственным желанием: бежать, спасаться!

Фаргал мчался вдоль края воды, едва касаясь ступнями поверхности. Он летел, как лист, подхваченный ветром…

Второй был намного меньше. Пожалуй, всего на локоть-полтора выше Фаргала. Маленькая треугольная мордочка, огромные сплошной черноты глаза, хоботок вместо носа.

Он выглядел смешным, выглядел бы… там, в мире живых. Но здесь…

Фаргал почувствовал, что грудь вот-вот разорвется от ужаса. Он вскинул свои бесплотные руки, защищаясь, хотя чувствовал уже, что защититься невозможно.

– Не-ет! – закричал Фаргал.– Не надо-о!

И тогда демон схватил его.

12

– Мы пришли. – Тарто откинул полог шатра.

Следом за ним вошел человек с кожей светло-желтого цвета и длинной бородой, зачесанной за уши. Фетс. Длиннополая подпоясанная кушаком куртка, просторные шаровары. И шелковый значок школы волшебников Пао на головной повязке. Еще не маг, но уже и не обычный колдун. Сердце Нифру преисполнилось надежды.

Фетс внимательно оглядел собравшихся в шатре цирковых, заметив Нифру, безошибочно признал соплеменницу и поклонился так, как принято кланяться в Фетисе при встрече со знатной дамой. Нифру склонилась в ответ, держа перед грудью открытые ладони: в знак доверия и чистоты намерений. Почти забытый ею ритуал. Фетс был удовлетворен. И больше не обращал на соплеменницу внимания.

Он решительно направился в больному. Цирковые расступились, пропуская его к ложу.

Широко открытые глаза Фаргала смотрели вверх… но не видели ничего. Он лежал так уже почти сутки, и все искусство Нифру было бессильно вернуть юношу к жизни.

Фаргал не разбился при падении. Ему повезло: он упал на кожаный верх фургона, тентом прикрывавший костер, переломив шест и оборвав растяжки. Кости юноши остались целы… Но душа его ушла.

Фетс склонился над больным, приблизил свое лицо вплотную к лицу юноши. Тарто поднес масляную лампу, но колдун сказал:

– Не нужно света.

Сухая рука с тонкими подвижными пальцами нашла кисть Фаргала, пальцы ощупали запястье юноши, деликатно, словно усики муравья.

– Его душа странствует,– изрек фетс, распрямившись.

Слова, которые ничего не объяснили никому, кроме Нифру. А ей это и так было известно.

– Он поправится? – спросила Мили.

Колдун не ответил.

– Мою сумку,– сказал он, и Большой, не без опаски – все-таки вещь колдуна, передал фетсу кожаную дорожную суму.

Колдун распустил шнуровку.

Крохотная курильница, кристалл аметиста, какой используют для ясновидения, лепешка из белого янтаря и крохотный восковый человечек с палочкой-посохом.

Все эти предметы были хорошо знакомы Нифру. Она сама могла воспользоваться ими, но глубина волшебства зависела от личной силы, а этим фетсианка похвастать не могла. Потому что была женщиной, а магия, которой обучали в школах Фетиса, предназначалась для мужчин.

– Мы не мешаем? – спросил Тарто.

– Нисколько.

Что-то в голосе соплеменника насторожило Нифру. Чуть позже она сообразила: колдун хочет произвести впечатление. Хорошо ли это?

Фетс извлек из сумки длинную полоску пергамента, кисть и тушечницу. Затем уронил в курильницу черное зернышко, коснулся его пальцем. Вверх поплыл дымок.

Нифру оказалась права: колдуну нужны свидетели его успеха. Именно поэтому он оставил цирковых в шатре, именно поэтому так легко отозвался на просьбу Тарто. Кто лучше цирковых может разнести его славу? А слава молодому фетсу ой как нужна. Какой Владыка возьмет на службу безвестного колдуна?

Уложив пергамент на дощечку, фетс кисточкой, тщательно, выводил значки заклинания. Из своего угла Нифру не могла определить, какие именно, но сладковатый запах тлеющего зерна цамуш говорил сам за себя. Холодок пробежал по спине женщины. Цамуш помогает чародею соединить грани миров.

Фетс помахал пергаментом в воздухе, чтобы высушить чернила, затем вложил полоску между зубами Фаргала.

Колдун четырежды дунул по сторонам света и поставил восковую фигурку на белый янтарь.

– Фан-сонг-со, фанг-сон-соань! – нараспев, модулируя нужные тона, произнес он.

– Аньцзы-Яго-зиньз….

Аньцзы-Аш-нингкань…

Фан-валинь-фан…

После каждой фразы колдун наклонялся и глубоко вдыхал дым цамуша.

«Он или глуп, или бесстрашен, или очень силен»,– думала Нифру.

Она никогда не посмела бы сама отправиться за душой Фаргала.

«Я должна его предупредить. Он думает, что перед ним обычный человек, упавший с горы!»

Но – поздно. Желтое сияние, окружавшее колдуна, начало таять. Душа уходила.

Никто, кроме Нифру, не догадывался о том, что происходит. Цирковые смотрели на колдовство так, как зрители смотрят на них самих во время представления.

Голова фетса откинулась назад. И без того узкие глаза превратились в крохотные щелочки. Сияние угасло полностью. Колдун преступил грань мира живых. Теперь оставалось только ждать.

Крик, потрясший шатер, заставил всех содрогнуться. Один лишь Фаргал остался недвижим.

– И-и-и!

Фетс опрокинулся на спину, выгнулся мостом, затрясся, словно в припадке падучей. Кровавая слюна потекла у него изо рта.

– И-и-и…– истошный вой прервался булькающим звуком.

Цирковые не знали, часть ли это ритуала, или происходит что-то недоброе. Но никто не вмешивался. Нельзя трогать колдуна, творящего чары.

Тарто с безмолвным вопросом взглянул на Нифру.

– Демон коснулся его,– спокойно сказала женщина.– Нам не угрожает. Демон коснулся его там.

Значит, все-таки глупость, а не сила. Нифру вздохнула. Чем она может помочь самонадеянному земляку? И хочет ли она помочь?

Нифру еще раз вздохнула, затем взяла у Тарто масляную лампу и поставила рядом с восковой фигуркой на янтаре. Хоть что-то…

Мертвые неподвижные глаза Фаргала все так же смотрели вверх.

Колдун содрогнулся в последний раз – затылок его громко ударился оземь – и затих.

– Он умер? – через некоторое время, скорее с интересом, чем с беспокойством, спросил Кадол.

Нифру не ответила.

«Смелый и глупый,– думала она.– Бесполезно смелый и глупый».

И тут фетсианка заметила слабое свечение, возникшее вокруг скрючившегося на земле тела. Нифру напряглась, ладони ее мгновенно стали влажными, а правая рука потянулась к магическому камню.

«Нет, не надо, Ашшур, спаси нас!»

Сияние сгустилось и обрело слабый салатный оттенок. Нифру с облегчением разжала пальцы. Колдун возвращался – и возвращался свободным!

Однако прошло не меньше часа, прежде чем фетс открыл глаза. И только к утру к нему вернулись дар речи и возможность двигаться. К этому времени в шатре оставались только Нифру, Тарто и Большой.

– Дайте мне пить,– попросил колдун.

– Ну что? – спросил старшина, когда фетс утолил жажду.– Сможешь ему помочь?

Старшина, хоть и был женат на колдунье, в магии не разбирался.

– Помочь? Нет, нет, нет! – на одном дыхании выговорил колдун.

Он попытался подняться, но не смог.

– Дай мне еще воды!

– Соанг ши лакш? – спросила Нифру на старофетском.

Колдун безумным взглядом уставился на женщину.

– Пусун ,– выдохнул он.– Ан ши лакш.

Нифру крепко-крепко сжала зубы и закрыла глаза. Худшее, что она могла услышать, было сказано.

– Уходи,– сказала женщина.– Вон. Прочь. Муж, уведи его.

– Я сам.– Фетс с трудом поднялся и сгреб в сумку амулеты.– Я сам.

Уже выходя из шатра, колдун оглянулся. Нифру подчеркнуто глядела в сторону.

– Я виноват,– пробормотал фетс.– Но что я мог…

Тарто проводил фетса и попросил Большого отвезти колдуна назад в Бушк. Когда старшина вернулся в шатер, Налус, Кадол и Мили уже были там.

– Что, ма? – спросила Мили.– Он не помог Фаргалу?

– Он ходил за его душой,– лишенным эмоций голосом произнесла фетсианка.– И он столкнулся с демонами, которые пленили душу мальчика.

Мили в ужасе прижала руку к губам, а Кадол и Налус вскочили на ноги.

В наступившей тишине раздался хриплый голос Тарто:

– Мы должны бежать? Сколько у нас есть времени?

Всякий в мире Ашшура знает, что ждет пожранного демоном. Тело несчастного становится для демона дверью, ведущей в мир живых.

– Времени довольно,– тем же тусклым голосом проговорила Нифру.– Вы успеете уйти.

– А ты? – насторожился Тарто.

– Я остаюсь.

– Мама! – воскликнул Кадол.– Да ты с ума сошла!

– Заткнись! – В голосе старшины была такая ярость, что его сын немедленно прикусил язык.– Жена,– продолжил Тарто более мягко,– я тебя не понимаю.

– Демоны пленили его душу, но не овладели ею,– ответила фетсианка.

– Значит, есть надежда, что…

– Нет.

– Тогда – зачем?

Нифру пожала плечами.

– Ладно.– Тарто принял решение.– Налус, поднимай младших, вы уезжаете.

– Без вас мы никуда не поедем,– твердо ответил старший сын.– Мама, зачем ты так поступаешь, знаешь ведь, что мы вас не оставим?

Нифру посмотрела на сына. Пальцы ее коснулись волшебного камня. Она могла сделать и так, что дети уйдут вопреки собственнной воле.

– Это нечестно.– Налус заметил ее движение.– Если ты отправишь нас, а сама погибнешь.

– У него есть право решать самому,– негромко произнес Тарто.

– У меня тоже,– так же тихо сказала Нифру.– И я остаюсь.

Фаргал выдохнул пламя и увидел, как обугливается лицо женщины, которую он любил. Руки его вытянулись вперед, и кривые когти впились в почерневшую плоть, разрывая ее на куски. Фаргал знал, что Нифру еще жива, он чувствовал нестерпимую боль и наслаждался этой болью. Клыки его сомкнулись на предплечье женщины, хрустнула кость. Не разжимая зубов, Фаргал протяжно завыл, дернул головой, напрочь оторвав руку. Скосив глаза, он видел тонкие пальцы, совсем не поврежденные, обхватившие волшебный камень. Оплавленные концы цепочки раскачивались, как маятники. Кровь хлестала из разорванных артерий, и жизнь Нифру могла угаснуть очень быстро. Жизнь и боль. Фаргал разжал челюсти, уронив отгрызенную руку, и выдохнул. Пламя охватило культю, превратив ее в черную головешку. Полумертвое тело женщины вздрогнуло. Фаргал поднял голову, не спеша огляделся. О, здесь были и другие. Они не посмеют шевельнуться, пока он не позволит. Его могущество сковало их. Его могущество и их собственный страх…

Черная потрескавшаяся корка вместо кожи, красные провалы глазниц, серый пепел вместо волос… И боль, невероятная боль…

– Нет!– зарычал Фаргал.

И ненависть его превозмогла и боль, и страх, и жажду.

– Нет!

Это е г о лицо сожжено, это е г о оторванная рука валяется на земле…

– Нет!

Тонкие пальцы Нифру, сжавшие волшебный камень… почему она не умирает?! Пламя, выметнувшееся изо рта, ударяет вниз, запах горелого мяса…

Добрые глаза демона, сострадающие глаза…

Крылья, у него есть крылья!

Фаргал рвется вверх, врезается во что-то мягкое, падает…

– Нет, я не хочу!

—Прочь!

Голова Фаргала отрывается от земли. Он видит… Как она прекрасна! Гудящий сгусток пламени извергается изо рта… и рассеивается, не коснувшись божественно красивого лица. Божественно?..

—Назови мое имя!

– Таймат… – шепчет он, узнавая. И обнаруживает, что демонов больше нет. Только голубой песок вокруг и сотканная из света фигура богини.

—Избранник моей Судьбы,

Ты придешь ко мне и принесешь свою верность,

Свое мужество, свой нерастраченный пыл

Мне отдашь без остатка. О, как высока и безмерна

Будет радость моя, как высока и безмерна

Будет нежность моя, дар тому, кто меня полюбил.

Ослепительный луч ударил в грудь. Боль острая и сладостная. Голос богини – как поток воды для умирающего от жажды. Обволакивает, очищает, мучительно…

—Мой Фаргал!

Он силится открыть глаза, но свет так ярок, что веки не слушаются, а когда слепящее сияние угасает и юноша наконец в силах разлепить веки, то видит не божественный лик Таймат…

…а желтую ткань шатра, просвеченную утренним солнцем, и осунувшееся лицо Нифру.

Фетсианка спала, опершись щекой на ладонь. Трое суток странствовал Фаргал в мирах безумия, и трое суток Нифру бодрствовала рядом с его постелью. И только когда прозрачное сияние жизни затеплилось вокруг неподвижного тела юноши, Нифру позволила себе заснуть.

13

К исходу месяца Новорожденных труппа подошла к воротам города Каммит-Зар, столицы земли Ширак. Еще до того, как они миновали ворота, Фаргал уже знал, что это его город, и нисколько не удивился, когда увидел над плоскими зелеными крышами белоснежную башню, вознесшуюся на руках мраморных колонн.

Тарто направил фургоны в тень крепостной стены и остановил лошадей. Фаргал спрыгнул на землю и помог спуститься старшине. Нифру соскочила сама, быстрая, гибкая, невозможно поверить, что через несколько лет она будет выглядеть не младше своего мужа.