– М-да… Кому-то… Кому-то… Кому-то надо было… М-да, но ты молод, молод даже для священника… М-да… А потери в войске большие… очень большие, и раз уж ты начал, и хорошо начал, клянусь Иисусом!..значит ты… и будешь командовать терцией Диего Кастильского, пока тебя не убьют, или я не найду кого-нибудь другого, лучше тебя!

– Но мой сан… Я же, простой священник…

Но дон Рамон де Кардона, как будто и не слышал его.

– Вы согласны? – обратился он к ветеранам.

– Да… да… да…, – раздались где громкие, а где и неуверенные возгласы солдат. Ведь обычно, они сами выбирали себе командира.

– Но мой сан… – снова попытался изменить свою Судьбу, падре Альваро.

– Забудь! Пустое это! Если ты храбрый солдат, а ты доказал это в битве, то я лично обращусь к Его Святейшеству папе Юлию, и он своей буллой, снимет с тебя священнические узы, вот эти, опутавшие тебя цепи, и вернёт тебя к светской жизни! Не благодари! Просто Испании, нужны такие люди как ты!

И вскочив в седло горячего жеребца, Рамон де Кардона умчался.

Вот так вот распорядилась Судьба, что простой падре, стал командиром терции Диего Кастильского.

В растерянности он стоял перед строем, а выжидающие, пытливые глаза солдат, буравили, обжигали его.

Надо было с чего-то начинать…

На выручку ему пришёл сержант Гарсиа.

– Р-р-р-азойдись!

И строй терции очень быстро рассыпался, когда получив столь долгожданную команду, измученные битвой и долгим отступлением солдаты, кинулись каждый по своим делам. В основном, к палаткам шлюх и маркитанов.

А слуги и рабы, под суровыми окриками подгонявших их Гарсии, уже разбивали палатку для нового командира.

Когда всё было готово, Гарсиа склонился в шутливом поклоне.

– Прошу, – жестом руки он приглашал Альваро проследовать в его новое жилище.

Палатка командира была значительно больше, чем маленькая палатка капеллана с громоздким алтарём походной церкви. Было здесь и больше роскоши – стены были задрапированы коврами и гобеленами, стояла огромная кровать, с не набитым соломой тюфяком, как у простых солдат, а с мягкой периной. Стояли сундуки с одеждой, неряшливой грудой валялись прочные доспехи и богато украшенное оружие.

– Конечно, некоторую часть этого барахла, мы отошлём родным капитана Праскуадо, мир его праху, а остальное, всё ваше, маэстро-дель-кампо Альваро де Сандо.

Резануло слух Альваро, обращение к нему Гарсии, как действительно к командиру терции. Куда так сразу делась его шутливость и фамильярность, буйный и строптивый нрав? Неужели, кончилась их дружба? Ведь сейчас перед Альваро, стоял не давний друг, а вышколенный и дисциплинированный солдат. Подчинённый, перед начальником.

И от этого, меж ними пробежала ощутимая трещина.

Неловкое молчание нарушили слуги, внесшие большой серебряный поднос с едой.

– Простите господин, за столь скудную пищу, – склонился в низком поклоне один из слуг. – Все обозы с припасами достались французам, а здесь, в окрестностях Чезены и Форли, всё уже давно опустошено и разорено.

Чувствуя непонятно откуда возникшую вину, словно это он сам выбился в командиры, буквально за один день став по положению намного выше Гарсии, Альваро попытался нормализовать их отношения.

– Ладно, пустое. Давай Гарсиа, садись со мной, вместе поедим.

Но сержант продолжал стоять прямо, как столб, немного отводя глаза в сторону от своего командира.

Всё рухнуло! Гарсиа оставался глух к его попыткам – в его кровь старого солдата, давно уже впиталось чинопочитание. Преклонение перед старшими по званию.

– Садись! Это приказ! – неожиданно откуда-то взявшимся командирским голосом, крикнул Альваро, слишком поздно поняв, какую ошибку он совершил.

Гарсиа поспешно сел, но к еде не притронулся.

Плохое начало… Альваро осознавал это, не зная что делать и как поступить.

– Гм… ладно Гарсиа, мы знакомы с тобой давно, ещё с Мелильи, и мне нужен сейчас лейтенант. Как ты на это смотришь, чтобы занять эту должность?

Взгляд сержанта немного потеплел.

– Никак нет! Не могу! – он снова вскочил.

– Сядь! Почему?

– Я был лейтенантом, но был разжалован.

– За что?

– За пьянку! Ну и там была ещё история с женщиной…

– Понятно.

– Но я могу порекомендовать вам Марконтино Фуэнтеса. Он хороший солдат, и достаточно молод.

Тонкий намёк, от никогда не соблюдающего этикет Гарсии, на то, что молодому командиру терции, будет более комфортно рядом с таким же молодым лейтенантом. Это был жест старой дружбы, и Альваро, кивком головы поблагодарил сержанта.

– А до того как стать солдатом, Фуэнтес учился в университете Саламанки, потом в Болонье и Риме. Он отлично знает тактику, и особенно ма-те-ма-ти-ку, – едва по слогам выговорил Гарсиа это трудное слово. – А это маэстро-дель-кампо, согласитесь, немаловажно для построения терции!

– Согласен.

– Ещё есть один подходящий… Фабрицио Ла Рида, но он слишком горяч. Чуть что, сразу хватается за меч, и уже убил на поединках более десятка противников.

– Отлично! Значит, он и меня научит, правильно держать меч!

А потом Альваро вернулся с небес на землю. Ну какой из него маэстро-дель-кампо? Какой из него командир? Он священник! Простой священник! А если папа Юлий не согласиться, и не позволит ему вернуться в мир? О, Господи! Командирство, тяжким бременем, тяжелее, чем носимые им вериги, всей своей мощью рухнуло ему на плечи.[7]

ГЛАВА ПЯТАЯ

– В чём наша сила?

– В терции!

– В чём наша мощь!

– В терции!

– В чём наша победа!

– В терции!

Старый сержант Гарсиа, учил на небольшой площади маленького городка, молодых солдат-новобранцев.

Альваро де Сандо, маэстро-дель-кампо терции Диего Кастильского, вышел из своего дома, с неодобрением глянув на какой уже день затянутые хмурыми тучами небеса, ниспосылающими постоянный, мелкий и надоедливый дождь.

Выбежавшая вслед за ним Луиза, босая и простоволосая, заботливо укрыла ему плечи подбитым мехом плащом. Альваро, нежно улыбнувшись, погладил ей щёчку и сладострастно провёл пальцем, по её пухленьким губкам.

А действительно, в чём же сама сила, так горячо им любимой и повсюду восхваляемой терции?

Вот уже скоро будет 23 года, как он командует терцией Диего Кастильского, прошёл вместе с нею через десятки больших битв и сотни маленьких сражений. И вроде бы, в свои 46, он должен был знать ответ на этот вопрос.

Ведь за прошедшие годы, изменилась сама война. И очень изменилась тактика терции, её структура и применение в бою, чрезвычайно быстро и гибко перестраиваясь под эти изменения. В помощь командирам уже появились целые трактаты о различных построениях терции, приспособленных к различным боевым ситуациям, указания о строе пехоты на марше, наставление о применение в сражениях стрелков и пикинёров, о взаимодействии с артиллерией и кавалерией.

Немного жаль было, заслуженного командующего, одного из теоретиков и идеологов нового ведения войны – Педро де Наварра, попавшего в плен в битве под Равенной, и там, поддавшегося посулам и уговорам, перешедшего на сторону Франции. Трибунал в Испании осудил его заочно, и целых 16 лет, специально созданный отряд, охотился за предателем. Его удалось изловить в 1528 году, и он был казнён как изменник.

Ну, да ладно…

Так в чём же сила терции?

В подготовке! Новобранцы не встанут в общий строй, пока не научатся в совершенстве владеть пикой. Со стрелками то же самое – пока ты не научишься быстро и метко стрелять, не станешь полноправным членом стрелковой роты.

Так! В чём ещё сила терции?

В нашем братстве и монолитности! Да, отлично! Например, основу армии Франции, составляют наёмники из разных стран, есть среди них даже и еретики-лютеране. Тьфу! А у нас основа любой терции – испанцы! Только благородные идальго! Из Кастилии, Арагона, Бургундии, Наварры, Сицилии и Неаполя, Фландрии или Валлонии! Отовсюду, где распространяется власть Испании! И все в терции только верноподданные нашего короля, всегда готовые умереть за него! И умирающие!

Что ещё?

Наша постоянность! Да! Ведь мы единственные в Европе регулярные войска, которым Его Величество король, платит жалованье. Хм, хотя он и задолжал его нам, за последние восемь месяцев. Ну, да ладно. В других странах, набирают ополченцев и наёмников только во время войны, а мы всегда в строю, всегда готовы идти в бой! И от этой постоянности – отличная выучка наших солдат, сержантов, и особенно офицеров! Офицеры проходят все ступени, от простого солдата, лишь самые способные становятся сержантами, а потом, лейтенантами и капитанами. Я, в виде исключения…Но и мне понадобилось лет пять, а то и больше, чтобы научиться понимать войну, научиться правильно командовать терцией, научиться при возможности щадить и беречь жизни солдат.

Ха, а то ведь как оно недавно было, когда перед строем щвейцарцев, выскочил молодой, ещё совсем безусый герцог, и закричал им: – Я ваш новый командир! Вперёд, за мной, храбрецы мои! А швейцарцы его до этого не видели и не знали, не знали кто он такой, как себя поведёт в битве, и чего от него ожидать. Ну и взяли, и пальнули ему в спину. Вроде как не узнали его, и приняла за врага. Да, вот так оно бывает.

Так в чём сила терции?

Подготовка! Монолитность! Постоянность!

Альваро де Сандо стряхнул с себя задумчивость, и, хлюпая по грязи и лужам, подошёл к сержанту.

– Эй, Гарсиа!

– Да, сеньор маэстро-дель-кампо! – подавая пример новобранцам, старый сержант вытянулся перед командиром.

– Передай мой приказ капитанам рот и всем лейтенантам – вечером, с первым часом заката, мы выступаем.

– Есть!

И затем, осторожно приблизившись, кося глазом на новичков, шёпотом спросил:

– Осмелюсь я спросить, куда?

Альваро де Сандо, скрывая за улыбкой собственную тревогу и страх, потрепал старого солдата по плечу.

– Крепись, старина. Крепись! Мы снова плывём в Африку!

– О, нет! Господи! Нет! Только не это! Только не Африка! Ведь это проклятая страна! Помнишь, как мы с тобой, на силу унесли ноги из Орана?[8] Этой дыры похлеще Мелильи? Помнишь, скольких жизней нам стоил поход через пустыню? А эта чёртова лихорадка! Гигантские, дьявольские мухи! И эти берберы, на верблюдах, со своими разящими дротиками. Когда мне посчастливилось выбраться оттуда, я поставил в церкви свечку Деве Марии, в знак благодарности. Но видимо она, не передала мои мольбы, Своему Сыну!

Де Санде, взяв Гарсиа под локоть, отвёдя его подальше от строя новобранцев.

– Не богохульствуй! Не тебе судить о деяниях Божьих, и не тебе обсуждать приказы короля! Приказано отправиться в Африку, значит в Африку! Хоть к чёрту на рога! Хоть в само пекло! В снега и льды Севера или в джунгли Мексики! И ты, потише, старина, потише. Какой пример ты подаёшь новобранцам? Старый солдат, а ведёшь себя как баба! Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты боишься.

Это сильно задело самолюбие заслуженного ветерана, он выпрямился, и гордо ответил:

– А если бы я тебя плохо знал, то уже вызвал бы за такие слова на поединок! Ладно, в Африку, так в Африку, но у меня дурное предчувствие Альваро… Эта компания, станет для меня последней.

– Брось, старина. Всё солдаты суеверны, и я тоже. Но не все наши предчувствия и страхи сбываются. И нет ничего страшнее неведомых призраков, которые подстерегают нас всех. От них сомнение поселяется в душу, страх в сердце, а в разум пагубные помыслы к позору, к бегству и отступлению. Так что, идём друже в церковь, вместе помолимся и разгоним твою печаль.

И в церкви, как когда-то давно, ещё при первой встрече, Альваро положил руку на голову Гарсиа, и тот затих, умиротворённый. А у самого билось в мозгу: «Африка… Африка… Снова, Африка…»

В 1535 году, Карл, король Испании и император Священной Римской империи, объединивший под своей властью большую половину всех христианских земель Европы, решил нанести удар, по всё возрастающей силе Османского султаната.

Целью для этого он избрал Тунис, в прошлом году завоёванный знаменитым пиратом Хайреддином Барбароссой, командующим флотом султана Сулеймана I.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Дориа! Я снова вижу этого изменника, этого предателя Андреа Дориа![9] И всё его ублюдочное семейство! О, Господи, ну почему я не король! Будь я королём, я бы приказал повесить эту продажную шлюху Андреа Дориа, и весь его собачий выводок!

– Успокойся, старина, успокойся. Ныне Дориа наш союзник, и верно служит нашему общему делу, – Альваро де Сандо попытался унять своего не в меру разошедшегося лейтенанта Фредерико Кабеса.

– Что?! Дориа верно служит?! Подло кого-то ограбить, заработать денег, не гнушаясь даже сделок с мусульманскими пиратами, вот это как раз в духе Дориа! Он словно продажная девка, ложиться под руку нашего короля, а просыпается в объятиях короля Франции! Вот кто такой, этот Дориа!

– Хватит орать, Фредерико, я не хуже тебя знаю, всю сущность продажной натуры Дориа.

– А ты помнишь, как долбанный Филиппино Дориа, племянничек Андреа, осаждал нас в Неаполе? Помнишь?!

– Стараюсь забыть…

Тогда, семь лет назад, в 1528 году, войска маршала Франции Оде де Фуа, осадили Неаполь с суши. А восемь галер Филиппино Дориа, по приказу Андреа Дориа, блокировали город с моря. И вице-король Неаполя – Уго де Монкада, стремясь прорвать блокаду, повёл свои корабли в битву. Но генуэзцы на море были непобедимы. Уго де Монкада погиб, а весь его флот уничтожен. И Альваро помнил, всегда помнил в своих ночных кошмарах, как он тогда тонул, как тяжёлые доспехи тянули его в пучину морскую, как смыкалась над ним толща воды, и мерк солнечный свет. Генуэзцы спасли его, и два долгих года он провёл у них в плену, в мрачном подземелье, ожидая, когда Его Величество король Испании, выкупит его.

Для завоевания Туниса, король Испании и император Священной Римской империи, собрал огромные силы! Помимо 74 генуэзских галер, флот вторжения насчитывал ещё около 300 парусных судов, а среди них, наизнаменитейшие – «Святая Анна», первый в мире корабль обшитый свинцовыми пластинами, принадлежащий рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского с Мальты, и португальский галеон «Святой Хуан Креститель», с огромной огневой мощью, несший на борту 366 бронзовых пушек. 20 тысяч солдат – испанцев, и наёмников из Германии, Швейцарии, Италии и Фландрии, 10 тысяч кавалеристов, грузившихся на корабли с лошадьми и всей своей амуницией, рассчитанные на год запасы провианта и воды, тысячи придворных и слуг императора и короля Карла, каменщики, плотники, кузнецы, епископы, священники и монахи. В общем, для снаряжения и содержания этой армады, король Испании потратил более 1 миллиона дукатов. Почти столько же он потратил в 1526–1533 годах, в войнах против Сулеймана I на Дунае, в Венгрии и Австрии. Но тут, как нельзя кстати, прибыли галеоны, посланные завоевателем Перу Франсиско Писарро, с 2 миллионами дукатов.

Хайреддин Барбаросса, попробовал было остановить христиан в море, но неуязвимая для огня и обстрелов «Святая Анна» и всёсокрушающая орудийная мощь «Святого Хуана Крестителя», которым командовал Луиш герцог Бужа, опыт и мастерство генуэзского флота Андре Дориа – и знаменитый пират, Гроза морей, потеряв три сотни кораблей и тысячи людей, постыдно бежал.

17 июня 1535 года на побережье Туниса началась высадка христианских войск. Именно на том месте, где 265 лет тому назад, во время Восьмого Крестового похода, развевалось знамя короля Франции Людовика IX Святого.

Неудачное сравнение для короля Испании, уже давно враждующего с Францией, но с этим, ничего нельзя было поделать. К тому же, простые воины, наоборот, были воодушевлены этим обстоятельством.

– Сантьяго!

– Святой Крест и Дева Мария!

– Во славу Христа!

– Да, мы пронесём знамя Христа, по всем землям населяемыми язычниками, и повсюду будем нести свет истинной веры, Веры Христовой! – желая приободрить короля Карла, громогласно заявлял Великий инквизитор Альфонсо Манрике де Лара.

С моря, подходы к городу Тунис, прикрывала крепость Хальк-эль-Уэд, с многопушечным бастионом эль-Хайда.

14 июля, отважный рыцарь ордена Святого Иоанна – Жак Пелликен, командуя наёмниками из Калабрии, обеспечил захват бастиона эль-Хайда. А при штурме крепости Хальк-эль-Уэд, как всегда отличилась, наводящая страх на врага, испанская пехота.

Но у рыцарей ордена Святого Иоанна, располагавшего в Тунисе сотнями шпионов, оказался в запасе ещё один козырь. Когда пять сотен, присланных султаном янычар, уже готовы были сбросить со стен испанцев, в тыл им неожиданно ударили 12 тысяч христианских рабов, вырвавшихся на свободу.

Потом были привычные грабежи и убийства, когда разъярённые христиане, безжалостно уничтожали всех.[10]

Слуги и мочилеро,[11] зная вкусы своего сеньора, разыскали для него небольшой, но опрятный домик на окраине города, и быстро всё подготовили, в соответствии с его вкусами. Альваро де Санде привык к роскоши, и при помощи слуг снимая залитые кровью, местами прогнутые ударами врага доспехи, с наслаждением удовольствия оглядывал комнаты украшенные коврами и гобеленами, маленькие окна, которые всегда были задрапированы шёлком, тяжёлую итальянскую мебель из чёрного дерева, повсюду возимую за ним, и его любимые мягкие диваны со множеством подушек в восточном стиле.

Омыв руки, он, в память о прошлом и как истинный христианин, прошёл в специально оборудованную молельню, огороженную от остальных комнат ширмами с рисунками и наставлениями из Святого Писания. Здесь по его вкусу, всегда горело много свечей, стояло большое, покрытое позолотой распятие, и был богато инструктированный серебром алтарь.

– О, Господи, прости нам прегрешения наши вольные или не вольные, и отпусти нам, грехи наши! Амен!

После, можно было и подкрепиться. Но ел он всегда мало, и слуги знали об этом. Очень редко когда ел мясо, в основном фрукты, сыры и хлеб, но пил только лучшее тосканское вино из Италии.

Утолив голод и жажду, он подозвал самого шустрого из мочилеро Педро Игнация Суареса.

– Разыщи лейтенанта Фредерико Кабеса, пусть собирает всех наших волков. Враг ещё не разбит, и Тунис ещё не наш.

Тут как раз, найдя дом своего командира, стали подходить некоторые из воинов, по закону снося всю захваченную добычу в общую кучу. Утаивание и сокрытие хоть части добычи – каралось смертью! Писцы, развернув длинные свитки, принялись сверять списки терции – кто погиб, кто ранен или изувечен, кто остался в строю. Высчитывалась компенсация за потерю оружия или снаряжения, специально были оговорены суммы за полученную в битве рану, ожог, потерю глаза, руки или ноги. Отдельная часть шла вдовам и детям погибших. Потом отнималась церковная десятина, и сумма на служение мессы о душах павших во славу Христа. Отдельно откладывали пятую часть добычи, которая шла в казну короля и отдельно премиальную долю, для особо отличившихся в бою. И весь этот делёж, проходил под пристальным наблюдением, особо доверенных представителей от каждой роты, зачастую сопровождаясь криками и ссорами.

…Сержант Гарсиа, уже в меру пьяный, далеко забрался от своих, но ему повезло, и он шёл, тяжело нагруженный награбленным, немного пошатываясь и мыча свою очередную песенку.

– Стоять! Вы поглядите-ка на него!

– Аж ломиться, под тяжестью добра!

– Надо помочь ему!

– Слышь ты, скотина беспородная, давай делись, а то всё заберём!

Гарсиа быстро скинул добычу, изготовился к бою, внимательно оглядывая своих противников.

Трое кавалеристов, благородных кабальеро, судя по одежде из Наварры, из роты гранда Испании Луиса де Бомонта, графа де Лерин, маркиза Уэскара.

– Ха! Что я слышу, от надутых спесью наваррских петухов? Скотина беспородная? Если бы не это ваше оскорбление, то я позволил бы вам, убраться отсюда живыми! Я идальго! Гарсиа Санчес Бассереа из Галисии! К бою!

Через четверть часа, сидя на теле одного из врагов, ещё дышащего, сержант Гарсиа бормотал:

– Что есть ваша кавалерия? Ничего! Одно дерьмо! Налетела, нашумела и всё! Ни тебе город захватить, ни позицию удержать! Да… Только там, где ступила нога пехотинца, только та земля становится собственностью короля. Понял ты, чучело разряженное?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Наступление продолжалось, были взяты города Бизерта и Аннаба, и казалось ещё один натиск, и владения короля Испании широко раскинуться в Северной Африки, от крепости Триполи в Ливии, ещё в 1530 году отданной в дар рыцарям ордена Святого Иоанна Иерусалимского, до Орана и Мелильи у границ Марокко.

Но в октябре 1535 года умер долго и тяжело болевший до этого, герцог Милана Франческо II Мария Сфорца. И он не оставил законного наследника.

Статус-кво из-за обладания Италией, установленный между Испанией и Францией после последней войны окончившейся в 1530 году, был сразу же нарушен.

Король Испании Карл, объявил герцогство Миланское своей собственностью, в ответ, король Франции Франциск I, ввёл в Италию свою армию под командованием Филиппа Шабо.

Было тревожно и во Фландрии, где Андреа де Крой граф дю Рё, с переменным успехом то едва отражал вторгшихся французов, то переходил границу и разорял север Франции.

А тут ещё прошёл слух, очень быстро подтверждённый шпионами и осведомителями, что король Франции Франциск I, оказавшись в политической изоляции, рьяно искал, и нашёл себе союзника. Да какого! Самого султана Сулеймана I!

– Не может этого быть! Франциск хоть и враг нам, но он же король христианской державы! Не может он, вот так вот подло, заключать союзы и договоры с врагами Веры нашей! Не может!

– Да ну ладно! А вспомните-ка, его заигрывания с лютеранами и кальвинистами?! Он уже давно изменил нашей Вере, предал дело Христа, он сам есть, еретик!

– Да, да, да! Мы то и дело находили в Тунисе, пушки со знаками французских лилий!

– То же самое было и на Дунае, в Венгрии и Австрии! Там, не только были французские пушки и аркебузы, а целые отряды наёмников, набранных на деньги Франциска!

Но они ещё не всё знали, эти советники короля Испании, да и сам король Карл!

Посол Франциска I в Константинополе – Жан де Ла Форе, предложил разгромленному в Тунисе Хайреддину Барбароссе 50 кораблей, план совместного нападения на Геную и опустошительного рейда на побережье Испании. Также Ла Фору, было поручено организовать, совместное с османами нападение для захвата Сицилии, и просить у Сулеймана I один миллион дукатов золотом.

– Как я могу ему доверять? Он всегда обещает больше, чем может дать! – по отношению к королю Франции, в раздумьях воскликнул султан. Но всё же, подписал договор, о совместных действиях против Испании и Священной Римской империи.

Затем был подписан и торговый договор, дававший Франции огромные привилегии. Её корабли могли свободно заходить во все османские порты, вести практически беспошлинную торговлю и попечительствовать всем Святым местам.

И уже зиму 1536–1537 годов, флот Хайреддина Барбароссы провёл во французских портах – Тулоне и Марселе. А султан Сулейман I начал новую войну против христианского Запада.

Понятно было, что в такой ситуации надо было откуда-то убираться, и оставив в захваченных городах Северной Африки гарнизоны, испанская армия была переброшена на новые фронты.

…Ускоренным маршем они прошли через Ниццу к Марселю. Командующий французскими войсками коннетабль[12] Анн де Монморанси, не принимая боя, отступил к Авиньону, приказав устроить в Провансе выжженную землю.

Они всё-таки осадили Марсель, вокруг которого была пустыня – сожжённые городки и селения, разрушенные мельницы, отравленные колодцы, а всех жителей Монморанси угнал к Авиньону. В армии начался голод и дизентерия.

Марсель они так и не взяли, но в одной из стычек, сержант Гарсиа,[13] отважно бросился сквозь ряды пикардийских пикинёров, и сразив знаменосца, захватил знамя с лилиями и львами – личный дар пикардийскому полку от Франциска I.

На взмыленном, в клочьях кровавой пены коне, к ним подлетел Ферранте Гонзага.[14]

– Его Величество следил за вами! Он горд, что у него есть такие молодцы как вы, и он шлёт вам, своё высочайшее благословение!

Альваро де Санде, как командир, и Гарсиа, как захвативший вражеское знамя, предстали пред очи короля.

Заика, с выпяченной как у всех Габсбургов нижней губой, с огромным подбородком, скромный, не в меру набожный и религиозный, таким был владыка половины мира – король Испании Карл I, и он же император Священной Римской империи Карл V. Альваро уже видел его, когда в 1530 году, сопровождал его на коронацию в Рим. Но в связи с наступлением Сулеймана I в Австрии и осады им Вены, торжественная коронация была скомкана, и поспешно проведена в Болонье. С удовлетворением вспоминал Альваро, испуг и растерянность папы Климента VII, дважды пытавшегося противоборствовать с королём Испании Карлом, и оба раза разгромленного.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3