– Я не буду с тобой спорить, имярек. В мире Антихриста так мыслить – твое право. Но коли Бог зол и другого Бога нет, так повесели же Его, заставь расхохотаться. Будь Икаром и коснись крылом своим палящих лучей черного солнца! Или будь Беллерофонтом[21] и ворвись на Олимп к злому демиургу! Защекочи до смерти этого любителя похохотать. И если не приходил Христос, то пусть придет! И если не давал спасения нам, то пусть даст! И коли все, что ты говоришь – правда, то проклятье твое станет твоим благословением! Благословенны проклятые. Аминь! – и старик хлопнул в ладоши так громко, что у меня зазвенело в ушах. – Икар обжегся и упал на Землю. Пегас сбросил Беллерофонта по воле разгневанного Зевса, – произнес Вадим уже без злости. – А нам что делать? Тоже лететь вверх, пока не достигнем своего предела?

– Икар, Беллерофонт… Мало ли кто разбивался? Я вот давеча за водой ходил к реке, а там спуск крутоват больно. Так тоже чуть шею не свернул! – и Иван Евфимиевич хохотнул. – Что делать? Я о том вам уж битый час талдычу. Прорывать полотна антихристовых иллюзий, разрубать голубую твердь, что прячет от нас Истину – ледяную Бездну, в которой для свободного духа открыты все направления. Бездну, в которой не нужно основания ни для какого дела, а только воля к этому делу и вера. Взыщем небесного отечества! Ad astera! К звездам!

Впервые за наше пребывание в обители Иван Евфимиевич посмотрел на нас с приязнью, даже любовно, как смотрит дед на внуков-сорванцов. От такого мне сделалось неловко. А старик проговорил наставительно:

– Вам кажется, что в теперешнем мире люди по рукам и ногам скованы и что все их житие расписано до самого конца. И что вас это касается даже больше, чем остальных. Но у той свободы, у той воли, какая от Бога идет, природа такова, что свобода эта у каждого есть. Была она и тогда, когда о ней никто знать не знал, слыхать не слыхивал. Будет и тогда, когда о ней позабудут. Христос весть об этой воле принес! За то его и ненавидит вся эта погань, рать Молохова, жречество людоедское. Ненавидит и боится! Раньше исподволь гадила, а нынче в край осмелела. Теперича всякие ироды друг дружке хвастают, что отняли ту волю да себе присвоили. А лжепророки их витийствуют, объясняют, почему той воли не то что нет, а никогда и не было. Философы, ученые… Души обреченные! Врут и себя в своих же враках убеждают! Вот только есть та воля! Это дьявольских «свобод» нет и тогда, когда о них на каждом углу верещат, будто любой дурень ими с детства владеет, и они, дескать, священны и неприкосновенны. Ничего, пусть верещат – Дьявол горазд на выдумки, да против истинной веры его миражи бессильны.

Иван Евфимиевич довольно хлопнул в ладоши и вообще выглядел радостным и окрыленным. Он бросился пританцовывать, то уходя во мрак, то вновь возвращаясь на свет. Затем встал на пятку правой ноги и принялся вертеться вокруг своей оси, сначала медленно, потом все ускоряясь и ускоряясь до тех пор, пока мы уже не могли ясно увидеть черты его лица. Я бы удивился такой прыти, феноменальной для пожилого человека, но в тот вечер я не удивлялся уже ничему. Наконец, старик остановился, отдышался и спросил:

– Хотите, я расскажу вам миф иного мира? Того мира, который то ли был, то ли будет, то ли существует помимо нашего, параллельно или перпендикулярно, – и, видя, что мы в замешательстве, кажется, начал раздражаться. – Так что? Мне рассказывать?

– Поехали, – произнес я без энтузиазма.

– Говорят, в начале нашего мира было Ничто. Потом появился Свет, Тьма и боги. И однажды боги решили сотворить жизнь. Между ними разгорелся жестокий спор: одни говорили, что жизнь должна быть воплощением Тьмы, другие – Света. И не было этому спору конца, ведь не существовало еще времени. Эта точка именуется Великой Игрой, Игрой Света и Тьмы. Но даже богам наскучивают распри. В конце концов, самый нетерпеливый из них предложил выход. «Нам нужен Герой, который сделает выбор! Пусть Он ответит, чего в нас больше – Света или Тьмы?» – «Но откуда Его взять?» – «Пусть каждый отдаст по частичке себя». Долго они колдовали над своим детищем, и каждый пытался перехитрить остальных, добавить чуть больше себя и не дать то же самое сделать другим. Вновь и вновь вспыхивали споры, но, наконец, работа была закончена. «Сделай выбор!» – приказали боги. С одной стороны перед Героем открылась Тьма, родина хаоса и неизвестности, с другой – Свет, порядок изведанного и стройность логичного. И висели они над Бездной. Куда ни бросался Герой, всюду рано или поздно его обуревала тоска, и желал он иного. От Света уходил во Тьму, из Тьмы возвращался в Свет. В конце концов, и это богам надоело. Решили они уничтожить и Свет, и Тьму. Сбросить их в бездну. Узнав о таком, Герой проникся столь сильной печалью и горечью утраты, что вырвал свои жилы и связал из них веревку, один конец которой привязал ко Тьме, а другой – к Свету, а сам встал посредине так, чтобы держать веревку, не давая ни Свету, ни Тьме пасть в Бездну. Увидев такое, боги сперва разгневались, а затем восторглись. Веревку, которую Герой связал из своих жил, назвали Жизнью, а само слово «Герой» стало символом самопожертвования и расточения себя во имя Жизни, Света и Тьмы. Расточив себя, Герой стал Богом. Так и родился наш мир!

Пророки всегда отчасти безумны. Не всегда – отчасти. Так, перед тем как начать властвовать, некоторые вожди умирают. Порой по несколько раз. Их раздробленные на куски, измученные души не разрушаются окончательно лишь оттого, что власть, преобразованная в некое экстатическое чувство, вновь собирает их воедино. Власть обладает магическим свойством магнетизма. Такой магнетизм направлен как вовнутрь, так и вовне: вождя сохраняет в известном здравомыслии, а толпу вводит в религиозную эйфорию. Какую природу имеет эта власть? Хочется думать, что горнюю. Ведь пророков, шаманов и повелителей, которых власть обошла стороной, скучные мещане причисляют к когорте умалишенных.

Подобно тому как тоталитарная власть иррационального сознания вновь и вновь собирает куски раздробленной души, бросая ее на самые дерзкие цели, действуют и сами вожди в отношении народов. Они собирают массы, состоящие из самых разных и зачастую противоположных элементов, чтобы затем, воспламенив новой верой сердца, позвать за собой и перевернуть мир. Глупцам кажется, что пророков всегда мало, их можно пересчитать по пальцам: Будда, Моисей, Иисус, Мухаммед, Робеспьер, Ленин, ██████… Но один из пророков стоял передо мной и, несмотря на его оборванный вид и окружающую разруху, я различал некоторые знакомые черты и даже отголоски истинного величия.

Я не сразу понял, что произошло после монолога. Сперва я смотрел на экзальтированного старика, ловил его взгляд, маниакальный и обольщающий новой верой. Его верой. Затем раздался грохот, треск такой силы, что мне заложило уши. С полминуты я вообще ничего не слышал, видел лишь искаженное от ужаса, окровавленное лицо Вадима и застывшую гримасу безумца, все такую же восхищенную и довольную. Затем почувствовал слабые удары, посыпавшиеся на меня дробью, и понял, что сверху падают опилки, мелкие камни и горящие доски. В комнату ворвался ветер, сырой и промозглый, устраивая вихрь из бумаг, разбросанных на полу, поднимая их в воздух и сдувая в углы.

– Молния! В нас попала молния! – слух начал возвращаться, и я смутно расслышал крик Вадима.

– Молния! Мы попали в молнию! – весело воскликнул Иван Евфимиевич, не выходя из экстатического транса. – Хорошо сгореть в намоленном месте! Отсюда – прямиком к Господу на пир!

Наконец слух вернулся полностью. Кажется, я был в порядке. Вадим тоже приходил в себя – отлетевший камень слегка раскроил ему бровь. В горле запершило, в нос ударил запах гари – помещение стремительно наполнялось дымом. Горела крыша и обрушившиеся доски, из-за сильного ветра огонь перекидывался на чертежи, неестественным образом воспламенявшиеся друг от друга прямо в воздухе. Счет шел на секунды. Минута промедления, и мы оказались бы в ловушке. Только старик сохранял прежнюю бодрость. Все такой же веселый, пританцовывая, Иван Евфимиевич исчез с наших глаз, скрывшись в языках пламени и клубах дыма.

Вставая, Вадим сгреб в охапку целую груду чертежей, отнесенных в его сторону, и с хрипом и проклятиями двинулся к выходу. Я тоже схватил несколько попавшихся под руку, но один из них уже горел. Прежде чем я успел его отбросить, пламя лизнуло руку. Боль, тысячами маленьких раскаленных игл впиваясь в кожу, пришла позже осознания. Вскрикнув, я тоже бросился к двери. Споткнулся. Кто-то схватил меня за плечо, помогая встать. Вадим. Снова к выходу, кашляя и задыхаясь в задымленном здании.

Свежий воздух. На востоке рдели первые лучи рассвета, по небосводу вальяжно плыли силуэты последних туч. За спиной горел скит, разнося за километры вонь чада, безумной пляской пламени отражаясь в наших глазах. Одной рукой ощупывая разбитую бровь, другой держась за грудь, откашливался рядом Вадим. Голова закружилась. Я тоже угарел и присел на корточки, почти не замечая, что рядом, с радостными воплями и хохотом, пляшет горе-пророк, уподобляясь тем самым ребенку, попавшему на новогоднюю елку. На лице его не было ни малейшего намека на уныние. Будто случилось что-то, чего он давно ждал, но никак не отваживался в этом признаться.

– Это все, что мы смогли спасти, – произнес я, указывая на ватманы, грудой лежавшие на отсыревшей земле.

– Пусть горит! – старик не горевал. В ските тем временем догорали труды, на которые Иван Евфимиевич потратил годы. – Пусть горит! – воскликнул он снова и с хохотом забросил в огонь спасенные чертежи. – Что значит это жалкое строение, эти жалкие планы, этот жалкий Антихрист? Что значит моя жизнь? Что это в сравнении с Господом, с шелестом палой листвы, с чистотой горных ручейков? Думаете, молния подожгла здание? Нет! Это я! Это я! Это мы! Это наши души, собранные вместе, воспламенились. Огонь как жизнь, имеет правило передаваться – от клочка к клочку, от уголька к угольку, от сердца к сердцу! В огне – жизнь! – и голбешник вновь бросился к горящему скиту, танцуя, смеясь и радуясь, как малое дитя, и в конце концов скрылся из виду.

Мы хотели убраться из этого гиблого места на рассвете, но провозились почти до обеда, в итоге решив вернуться на станцию. Искали останки в догоревшем остове здания, пытались найти старика в окрестностях, долго бродили по роще, окликая то его, то Михаила. Напрасно. Юродивый старик исчез, как появился. Может, и правда рванул прямиком к Господу, чтобы вернуться, сверкая доспехами, с небесной ратью под водительством Архангела Михаила?

В целом произошедшее напоминало коллективную галлюцинацию, и лишь сгоревшее здание, несколько опаленных чертежей, испорченная одежда и легкий ожог на моей руке говорили об обратном. Кажется, будто тогда и я, и Вадим, не сговариваясь, дали себе зарок не вспоминать о случившемся, выкинуть из головы, словно ничего и не было. Несмотря на это, мы оба навсегда запомнили странного деда, хотя каждый и гнал от себя мысли о случившемся. Не знаю, так ли это на самом деле, но мне кажется, что именно встреча с Иваном Евфимиевичем – то ли лесным духом, то ли пророком – предопределила во многом те события, речь о которых пойдет дальше. По крайней мере, она заставила меня вновь обратиться к вопросам, которые глубоко в душе я поднимал и раньше, не находя или боясь дать окончательный ответ, отступая перед необходимостью сделать выбор.

В Москву возвращались молча. Вадим за все это время не проронил ни слова. Не проронил бы и я, если бы в кармане не зазвонил телефон.

– Вечер добрый, – вальяжно протянул голос в трубке. – Макар Буровой? Нет, меня вы не знаете, но у нас есть общий знакомый, Илья Носов. Позвольте представиться, Ярослав Матыльков…

Сентябрь проплыл легким ветерком, розовыми облаками, стаями перелетных птиц и золотисто-багряными пятнами, размазанными неизвестным художником по мрачным еловым массивам. Сентябрь проплыл теплым, переменчивым и воздушным прощальным поцелуем ушедшего лета, предвестником сырости, прохлады и первых заморозков. Сентябрь проплыл за окном офиса, превратившись в череду дней сурка, расплывчатое пятно, отпечатавшееся в моей памяти нагромождением задач, цейтнотов и совещаний.

Я прогуливался с Вадимом по Арбату, ловя взгляды прохожих, подобно каравеллам скользивших мимо меня, и через несколько мгновений навсегда стиравшихся из памяти. Я вглядывался в бутики и рестораны, всматривался в более и менее оригинальные орнаменты, украшавшие доходные и жилые дома, гостиницы и другие здания, стыдливо отводил глаза от уродливых торгово-офисных комплексов и в очередной раз думал, что исторический центр Москвы и в частности Арбат – удивительное место, где традиции сливаются с модерном, а история плавно перетекает в современность и обратно. В этом плане Москву не смог переплюнуть даже Петербург.

– Как выявить того, кто хочет обратить человека в рабство или хотя бы просто обвести вокруг пальца? – произнес Вадим, отрывая меня от бесцельного созерцания. – Говоря проще, манипулятора. В первую очередь он попробует заставить тебя отказаться от самого себя, почувствовать, будто его интерес полностью совпадает с твоим. В ход пойдет все: провокационные вопросы, на которые тебе будет неприятно отвечать и которые заставят тебя изворачиваться и врать, чтобы затем он мог припереть тебя к стенке; искусственное понижение твоей самооценки и лживое завышение его авторитета; игра на социальном одобрении, чтобы ты мог чувствовать себя привлекательным для окружающих будто бы благодаря ему. И еще целое море практик, которые, думаю, ты и сам замечаешь.

– Ты сейчас про Матылькова?

– А про кого же еще?!

– Тогда ты игнорируешь, что это еще и следствие профессио нальной деформации. Ярослав всегда выживал за счет связей и манипуляций. Благодаря этому он сейчас и занимает ключевое положение в проекте, даже Антонова оттеснив на второй план. А ведь именно Антонов – главный инициатор!

Пять месяцев назад я, а потом и Вадим оказались втянуты в интересный, как мне казалось, проект, финансируемый одновременно министерством образования, минкультом и, как можно было судить по обрывкам фраз Антонова и Матылькова, другими государственными фондами. Если описывать задумку вкратце, то суть ее предельно проста. Падение цен на нефть вызвало кризис и серьезную нехватку бюджетных средств. Естественно, жертвенным агнцем, первым попавшим под нож правительства, оказалось социальное обеспечение. На фоне падения реальных доходов населения и задержек в зарплатах началась стремительная «оптимизация», в результате которой резко сократились бюджеты реабилитационных центров, домов престарелых и прочих организаций подобного рода. Поговаривали даже, что скоро возникнет тенденция к принудительному переводу некоторых учреждений на самообеспечение. В таких условиях появление идеи, которую продвигал Антонов, было вполне закономерно.

«В современной России существует множество благотворительных фондов. Они, безусловно, приносят огромную пользу. Но нет единого портала, куда могла бы прийти организация или простой человек, чтобы помочь деньгами какому-то конкретному начинанию, а потом онлайн – в режиме реального времени – отследить, как используются их средства. Ни для кого не секрет, что сейчас, в связи с кризисом, в социальную сферу поступает намного меньше средств, чем два или три года назад. Наш проект позволит заменить потерянные бюджетные деньги за счет привлечения финансов от частных благотворителей.

Приведу пример. Допустим, есть реабилитационный центр для детей с ограниченными возможностями. Мало того, что вокруг него традиционно вьются нерадивые чиновники, так теперь еще и бюджетные поступления сокращаются. Что делает этот центр? Начинает искать спонсоров. Где? Обычно рядом с собой: в своей области, районе и так далее. Организация из-под Хабаровска не пойдет искать финансирование в Новосибирск или в Москву. Хотя бы по той причине, что там у них нет никаких связей. Но в крупных экономических центрах людей, готовых вложиться в благотворительность, гораздо больше, чем в провинции!

Что делаем мы? Мы объединяем благонадежные фонды по всей стране в сеть, и они, помимо прочего, начинают использовать наш портал для ведения отчетности по полученным деньгам. Все онлайн. Далее на нашем портале регистрируется упомянутый реабилитационный центр из-под Хабаровска. Посетители сайта со всей страны видят, что организации нужна материальная помощь, и перечисляют какие-то суммы. Собранные средства отправляются регио нальному благотворительному фонду, который уже занимается решением проблем реабилитационного центра. Наиболее щедрые филантропы получают известность».

Такую или похожую речь произносил Сергей Сергеевич Антонов со сцены на очередном форуме, посвященном проблемам развития социальных технологий в Российской Федерации. Перед публикой, наполовину состоящей из хипстеров и гламурных девиц, приехавших искать связи или финансирование для собственных стартапов, всплывал логотип. На белом фоне пять голубых рук, ухватившихся за красное кольцо, и надпись «Благотворительная информационная система “Народная помощь”». «Цвет рук, – комментировал Сергей Сергеевич, – символизирует голубую кровь, аристократическое благородство, которым полны души жертвователей».

Я не знаю, кому принадлежала идея создания самого портала, но между источниками финансирования и Антоновым стояло не менее двух посредников. Сам же Антонов, немолодой директор некоммерческой организации, разбирался в информационных и социальных технологиях немногим лучше заказчиков. Потому он был вынужден привлечь человека со стороны, подкованного в теме специалиста. Так на сцене появился Ярослав Леонидович Матыльков.

На заре своей карьеры Матыльков занимался импортом и настройкой компьютеров под крышей одной московской ОПГ. Часть банды пролезла наверх, часть была убита, часть оказалась за решеткой. Некоторые ее члены сейчас таксуют или держат палатки с шаурмой возле метро. Ярослав же без труда приспособился к новой ситуации и даже расширил свои связи. В течение последних шестнадцати лет он побывал владельцем различных некоммерческих организаций, живших в среднем от двух до четырех лет, и даже директором одного петербургского музея.

Большинство проектов, которыми занимался Матыльков, по его словам, так или иначе были связаны с коммуникациями, иногда – с IT. Он, конечно, не был профессио налом, скорее – подкованным дилетантом, но полученных знаний и обилия терминов в словарном запасе оказалось достаточно, чтобы произвести впечатление на Антонова. Тем более что знакомили их «свои люди».

Ярослав Леонидович произнес не одну пространную речь, рассказывая заказчикам о своих великолепных разработчиках и грандиозных проектах на сотни миллионов рублей, перед тем как Антонов и остальные окончательно одобрили его кандидатуру. Впрочем, сам Матыльков не скрывал реального обоснования этого решения и прозрачно намекал, что оно родилось где-то в кулуарах и было напрямую связано с дележом полученных финансов. Себя, впрочем, он нередко изображал рыцарем на белом коне, вынужденно маскирующимся, чтобы вести дела в мире бестий. Луч света в темном царстве.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Этруски – древняя цивилизация, населявшая в I тыс. до н. э. современную Тоскану. Долгое время выступали то противниками, то союзниками Рима. В VI в. до. н. э. окончательно потеряли независимость и впоследствии романизировались.

Луканы – древнеиталийское самнитское племя, давшее название региону южной Италии, Лукании. В III в. до. н. э. были покорены римлянами. Самниты – древний италийский народ, проживавший в районе Кампании и Апулии. Покорены римлянами в результате Самнитских войн в IV–III в. до. н. э.

Антонио Грамши (1891−1937) – основатель Итальянской коммунистической партии, журналист, внесший значительный вклад в развитие марксизма.

Луи Шарль Антуан Дезе (1768−1800) – выдающийся французский генерал. Участник Египетского похода Наполеона I. Сыграл решающую роль в победе Бонапарта при Маренго, где и погиб.

Эрнст Юнгер (1895−1998) – немецкий писатель и мыслитель. Офицер, участник двух мировых войн, последний кавалер ордена Pour le Merite. Традиционно Юнгера относят к идеологам консервативной революции, однако его философия, на которую сильно повлиял как анархо-индивидуализм Штирнера, так и Ницше, проходит сложную и оригинальную эволюцию.

Жак Ле Гофф (1924−2014) – известный французский историк-медиевист.

Штуцер нарезное дульнозарядное ружье XVI–XIX вв.

Здесь воспроизведена реальная история, произошедшая с актером и режиссером Александром Кайдановским (1946−1995), известным, в том числе, по роли Сталкера в одноименном фильме Андрея Тарковского.

Интербригады (здесь) – движение партии «Другая Россия», организованное в 2014 г. для участия в конфликте на Украине на стороне пророссийских повстанцев. Активно занималось как гуманитарной помощью, так и отправкой добровольцев.

«Тройка» – первая часть сюиты Георгия Свиридова «Метель».

«Песня Варлаама» о взятии Казани Иваном IV из оперы Модеста Мусоргского «Борис Годунов».

«Здесь…бунт» – цитата из повести «Конь вороной» Бориса Савинкова (1879−1925), революционера, писателя, руководителя Боевой организации партии эсеров.

В 390 г. до. н. э. галльский вождь Бренн наголову разбил римлян, разграбил значительную часть Рима и осадил остатки защитников в Капитолии. Осада затянулась, и консулы договорились с Бренном о выкупе золотом. Взвешивали золото фальшивыми гирями врага. Когда римляне запротестовали, вождь галлов со словами «Горе побежденным» (Vae victis) положил на гири свой тяжелый меч.

Фракция Красной армии (RAF – нем. Rote Armee Fraktion) – леворадикальная организация, действовавшая в ФРГ и Западном Берлине в 1968−1998 гг. Ответственна за совершение ряда убийств, серии банковских налетов, взрывов военных и гражданских учреждений, покушений на высокопоставленных лиц. Отталкивались от идей марксизма-ленинизма, Франкфуртской школы, маоизма. Рассматривали ФРГ как колонию американского империализма.

Тюрьма в Гуантанамо – лагерь для лиц, обвиняемых в США в различных преступлениях. Находится на военно-морской базе в заливе Гуантанамо (Куба). Известна пытками и бесчеловечным обращением с заключенными.

Николай Федоров (1829–1903) – русский религиозный мыслитель, оказавший значительное влияние на Достоевского, Соловьева и др. Родоначальник русского космизма, считается предтечей трансгуманизма. Одной из ключевых идей Федорова было воскрешение всех людей через соединение рассеянных атомов, воссоединение умерших с живыми в общем деле человечества.

Под архаикой здесь надо понимать не просто нечто древнее, но все те глубинные пласты коллективного бессознательного, которые во многом определяют жизнь масс. Через культуру, традиции и повседневные практики формирующие связи конкретного человека с некой общностью.

Голбешник (от голбец – подполье) – одно из различных названий представителей Бегунского толка, одного из беспоповских направлений старообрядчества.

По легенде «Non plus ultra» («Не дальше пределов») – надпись на Геркулесовых столбах, предостережение для мореплавателей, выходящих в Атлантику. После завершения Реконкисты и выхода Испании к Гибралтару Фердинанд II добавил это изречение к гербу, а еще позже открытия Колумба заставили Карла V убрать приставку non. Выражение «Plus ultra» («За пределы») стало взывать к исследованию и покорению Америки, а затем (по одной из версий) легло в основу символа доллара. Буква S – лента с надписью, пересеченная двумя вертикальными линиями, Геркулесовыми столбами.

В христианском богословии кенозис означает Божественное самоуничижение Христа через вочеловечение и принятие крестного страдания и рассматривается как самое прекрасное проявление любви. Кенозис символически присутствует в двуперстии – здесь согнутый средний палец (божественная природа Христа) по отношении к прямому указательному (человеческая природа Христа) указывает на умаление божественной природы во Христе.

<1...6 7 8 9 >

На страницу:

Перейти

8 из 9

Другие книги автора

Солнце Тартарии. Повесть

Владимир Острин