Медный всадник. Поэмы. С комментариями

Александр Пушкин

Медный всадник. Поэмы. С комментариями

© Боголюбова О.А., ил. на обл., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Стихотворения

Вольность

Ода

Беги, сокройся от очей,Цитеры слабая царица!Где ты, где ты, гроза царей,Свободы гордая певица?Приди, сорви с меня венок,Разбей изнеженную лиру…Хочу воспеть свободу миру,На тронах поразить порок.Открой мне благородный следТого возвышенного галла,Кому сама средь славных бедТы гимны смелые внушала.Питомцы ветреной Судьбы,Тираны мира! трепещите!А вы, мужайтесь и внемлите,Восстаньте, падшие рабы!Увы! куда ни брошу взор —Везде бичи, везде железы,Законов гибельный позор,Неволи немощные слезы;Везде неправедная властьВ сгущенной мгле предрассужденийВоссела – Рабства грозный ГенийИ Славы роковая страсть.Лишь там над царскою главойНародов не легло страданье,Где крепко с Вольностью святойЗаконов мощных сочетанье;Где всем простерт их твердый щит,Где сжатый верными рукамиГраждан над равными главамиИх меч без выбора скользитИ преступленье свысокаСражает праведным размахом;Где неподкупна их рукаНи алчной скупостью, ни страхом.Владыки! вам венец и тронДает Закон – а не природа, —Стоите выше вы народа,Но вечный выше вас Закон.И горе, горе племенам,Где дремлет он неосторожно,Где иль народу, иль царямЗаконом властвовать возможно!Тебя в свидетели зову,О мученик ошибок славных,За предков в шуме бурь недавныхСложивший царскую главу.Восходит к смерти ЛюдовикВ виду безмолвного потомства,Главой развенчанной приникК кровавой плахе Вероломства.Молчит Закон – народ молчит,Падет преступная секира…И се – злодейская порфираНа галлах скованных лежит.Самовластительный Злодей!Тебя, твой трон я ненавижу,Твою погибель, смерть детейС жестокой радостию вижу.Читают на твоем челеПечать проклятия народы,Ты ужас мира, стыд природы,Упрек ты Богу на земле.Когда на мрачную НевуЗвезда полуночи сверкаетИ беззаботную главуСпокойный сон отягощает,Глядит задумчивый певецНа грозно спящий средь туманаПустынный памятник тирана,Забвенью брошенный дворец —И слышит Клии страшный гласЗа сими страшными стенами,Калигулы последний часОн видит живо пред очами,Он видит – в лентах и звездах,Вином и злобой упоенны,Идут убийцы потаенны,На лицах дерзость, в сердце страх.Молчит неверный часовой,Опущен молча мост подъемный,Врата отверсты в тьме ночнойРукой предательства наемной…О стыд! о ужас наших дней!Как звери, вторглись янычары!..Падут бесславные удары…Погиб увенчанный злодей.И днесь учитесь, о цари:Ни наказанья, ни награды,Ни кров темниц, ни алтариНе верные для вас ограды.Склонитесь первые главойПод сень надежную Закона,И станут вечной стражей тронаНародов вольность и покой.

1817

К Чаадаеву

Любви, надежды, тихой славыНедолго нежил нас обман,Исчезли юные забавы,Как сон, как утренний туман;Но в нас горит еще желанье,Под гнетом власти роковойНетерпеливою душойОтчизны внемлем призыванье.Мы ждем с томленьем упованьяМинуты вольности святой,Как ждет любовник молодойМинуту верного свиданья.Пока свободою горим,Пока сердца для чести живы,Мой друг, отчизне посвятимДуши прекрасные порывы!Товарищ, верь: взойдет она,Звезда пленительного счастья,Россия вспрянет ото сна,И на обломках самовластьяНапишут наши имена!

1818

Деревня

Приветствую тебя, пустынный уголок,Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,Где льется дней моих невидимый поток       На лоне счастья и забвенья.Я твой: я променял порочный двор цирцей,Роскошные пиры, забавы, заблужденьяНа мирный шум дубров, на тишину полей,На праздность вольную, подругуразмышленья.       Я твой – люблю сей темный сад       С его прохладой и цветами,Сей луг, уставленный душистыми скирдами,Где светлые ручьи в кустарниках шумят.Везде передо мной подвижные картины:Здесь вижу двух озер лазурные равнины,Где парус рыбаря белеет иногда,За ними ряд холмов и нивы полосаты,       Вдали рассыпанные хаты,На влажных берегах бродящие стада,Овины дымные и мельницы крилаты;       Везде следы довольства и труда…Я здесь, от суетных оков освобожденный,Учуся в истине блаженство находить,Свободною душой закон боготворить,Роптанью не внимать толпы непросвещенной,Участьем отвечать застенчивой мольбе       И не завидовать судьбеЗлодея иль глупца – в величии неправом.Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!       В уединенье величавом       Слышнее ваш отрадный глас.       Он гонит лени сон угрюмый,       К трудам рождает жар во мне,       И ваши творческие думы       В душевной зреют глубине.Но мысль ужасная здесь душу омрачает:       Среди цветущих нив и горДруг человечества печально замечаетВезде невежества убийственный позор.       Не видя слез, не внемля стона,На пагубу людей избранное судьбой,Здесь барство дикое, без чувства, без закона,Присвоило себе насильственной лозойИ труд, и собственность, и время земледельца.Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,Здесь рабство тощее влачится по браздам       Неумолимого владельца.Здесь тягостный ярем до гроба все влекут;Надежд и склонностей в душе питать                                                   не смея,       Здесь девы юные цветут       Для прихоти бесчувственной злодея.Опора милая стареющих отцов,Младые сыновья, товарищи трудов,Из хижины родной идут собой умножитьДворовые толпы измученных рабов.О, если б голос мой умел сердца тревожить!Почто в груди моей горит бесплодный жарИ не дан мне судьбой витийства грозный                                                            дар?Увижу ль, о друзья, народ неугнетенныйИ рабство, падшее по манию царя,И над отечеством свободы просвещеннойВзойдет ли наконец прекрасная заря?

1819

«Погасло дневное светило…»

       Погасло дневное светило;На море синее вечерний пал туман.       Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан.       Я вижу берег отдаленный,Земли полуденной волшебные края;С волненьем и тоской туда стремлюся я,       Воспоминаньем упоенный…И чувствую: в очах родились слезы вновь;       Душа кипит и замирает;Мечта знакомая вокруг меня летает;Я вспомнил прежних лет безумную любовь,И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,Желаний и надежд томительный обман…       Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан.Лети, корабль, неси меня к пределам дальнымПо грозной прихоти обманчивых морей,       Но только не к брегам печальным       Туманной родины моей,       Страны, где пламенем страстей       Впервые чувства разгорались,Где музы нежные мне тайно улыбались,       Где рано в бурях отцвела       Моя потерянная младость,Где легкокрылая мне изменила радостьИ сердце хладное страданью предала.       Искатель новых впечатлений,       Я вас бежал, отечески края;       Я вас бежал, питомцы наслаждений,Минутной младости минутные друзья;И вы, наперсницы порочных заблуждений,Которым без любви я жертвовал собой,Покоем, славою, свободой и душой,И вы забыты мной, изменницы младые,Подруги тайные моей весны златыя,И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,Глубоких ран любви, ничто не излечило…       Шуми, шуми, послушное ветрило,Волнуйся подо мной, угрюмый океан…

1820

Песнь о вещем Олеге

Как ныне сбирается вещий Олег       Отмстить неразумным хозарам,Их села и нивы за буйный набег       Обрек он мечам и пожарам;С дружиной своей, в цареградской броне,Князь по полю едет на верном коне.Из темного леса навстречу ему       Идет вдохновенный кудесник,Покорный Перуну старик одному,       Заветов грядущего вестник,В мольбах и гаданьях проведший весь век.И к мудрому старцу подъехал Олег.«Скажи мне, кудесник, любимец богов,       Что сбудется в жизни со мною?И скоро ль, на радость соседей-врагов,       Могильной засыплюсь землею?Открой мне всю правду, не бойся меня:В награду любого возьмешь ты коня».«Волхвы не боятся могучих владык,       А княжеский дар им не нужен;Правдив и свободен их вещий язык       И с волей небесною дружен.Грядущие годы таятся во мгле;Но вижу твой жребий на светлом челе.Запомни же ныне ты слово мое:       Воителю слава – отрада;Победой прославлено имя твое;       Твой щит на вратах Цареграда;И волны и суша покорны тебе;Завидует недруг столь дивной судьбе.И синего моря обманчивый вал       В часы роковой непогоды,И пращ, и стрела, и лукавый кинжал       Щадят победителя годы…Под грозной броней ты не ведаешь ран;Незримый хранитель могущему дан.Твой конь не боится опасных трудов;       Он, чуя господскую волю,То смирный стоит под стрелами врагов,       То мчится по бранному полю,И холод и сеча ему ничего…Но примешь ты смерть от коня своего».Олег усмехнулся – однако чело       И взор омрачилися думой.В молчанье, рукой опершись на седло,       С коня он слезает угрюмый;И верного друга прощальной рукойИ гладит и треплет по шее крутой.«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,       Расстаться настало нам время;Теперь отдыхай! уж не ступит нога       В твое позлащенное стремя.Прощай, утешайся – да помни меня.Вы, отроки-други, возьмите коня,Покройте попоной, мохнатым ковром;       В мой луг под уздцы отведите;Купайте, кормите отборным зерном;       Водой ключевою поите».И отроки тотчас с конем отошли,А князю другого коня подвели.Пирует с дружиною вещий Олег       При звоне веселом стакана.И кудри их белы, как утренний снег       Над славной главою кургана…Они поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они…«А где мой товарищ, – промолвил Олег, —       Скажите, где конь мой ретивый?Здоров ли? всё так же ль легок его бег?       Всё тот же ль он бурный, игривый?»И внемлет ответу: на холме крутомДавно уж почил непробудным он сном.Могучий Олег головою поник       И думает: «Что же гаданье?Кудесник, ты лживый, безумный старик!       Презреть бы твое предсказанье!Мой конь и доныне носил бы меня».И хочет увидеть он кости коня.Вот едет могучий Олег со двора,       С ним Игорь и старые гости,И видят – на холме, у брега Днепра,       Лежат благородные кости;Их моют дожди, засыпает их пыль,И ветер волнует над ними ковыль.Князь тихо на череп коня наступил       И молвил: «Спи, друг одинокий!Твой старый хозяин тебя пережил:       На тризне, уже недалекой,Не ты под секирой ковыль обагришьИ жаркою кровью мой прах напоишь!Так вот где таилась погибель моя!       Мне смертию кость угрожала!»Из мертвой главы гробовая змия,       Шипя, между тем выползала;Как черная лента, вкруг ног обвилась,И вскрикнул внезапно ужаленный князь.Ковши круговые, запенясь, шипят       На тризне плачевной Олега;Князь Игорь и Ольга на холме сидят;       Дружина пирует у брега;Бойцы поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они.

1822

Узник

Сижу за решеткой в темнице сырой.Вскормленный в неволе орел молодой,Мой грустный товарищ, махая крылом,Кровавую пищу клюет под окном,Клюет, и бросает, и смотрит в окно,Как будто со мною задумал одно.Зовет меня взглядом и криком своимИ вымолвить хочет: «Давай улетим!Мы вольные птицы; пора, брат, пора!Туда, где за тучей белеет гора,Туда, где синеют морские края,Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

1822

Птичка

В чужбине свято наблюдаюРодной обычай старины:На волю птичку выпускаюПри светлом празднике весны.Я стал доступен утешенью;За что на бога мне роптать,Когда хоть одному твореньюЯ мог свободу даровать!

1823

Cожженное письмо

Прощай, письмо любви! прощай: она велела.Как долго медлил я! как долго не хотелаРука предать огню все радости мои!..Но полно, час настал. Гори, письмо любви.Готов я; ничему душа моя не внемлет.Уж пламя жадное листы твои приемлет…Минуту!.. вспыхнули! пылают – легкий дым,Виясь, теряется с молением моим.Уж перстня верного утратя впечатленье,Растопленный сургуч кипит… О провиденье!Свершилось! Темные свернулися листы;На легком пепле их заветные чертыБелеют… Грудь моя стеснилась. Пепел милый,Отрада бедная в судьбе моей унылой,Останься век со мной на горестной груди…

1825

«Храни меня, мой талисман…»

Храни меня, мой талисман,Храни меня во дни гоненья,Во дни раскаянья, волненья:Ты в день печали был мне дан.Когда подымет океанВокруг меня валы ревучи,Когда грозою грянут тучи —Храни меня, мой талисман.В уединенье чуждых стран,На лоне скучного покоя,В тревоге пламенного бояХрани меня, мой талисман.Священный сладостный обман,Души волшебное светило…Оно сокрылось, изменило…Храни меня, мой талисман.Пускай же ввек сердечных ранНе растравит воспоминанье.Прощай, надежда; спи, желанье;Храни меня, мой талисман.

1825

К***

Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.В томленьях грусти безнадежной,В тревогах шумной суеты,Звучал мне долго голос нежныйИ снились милые черты.Шли годы. Бурь порыв мятежныйРассеял прежние мечты,И я забыл твой голос нежный,Твои небесные черты.В глуши, во мраке заточеньяТянулись тихо дни мои,Без божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви.Душе настало пробужденье:И вот опять явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.И сердце бьется в упоенье,И для него воскресли вновьИ божество, и вдохновенье,И жизнь, и слезы, и любовь.

1825

19 октября 1825

Роняет лес багряный свой убор,Сребрит мороз увянувшее поле,Проглянет день как будто поневолеИ скроется за край окружных гор.Пылай, камин, в моей пустынной келье;А ты, вино, осенней стужи друг,Пролей мне в грудь отрадное похмелье,Минутное забвенье горьких мук.Печален я: со мною друга нет,С кем долгую запил бы я разлуку,Кому бы мог пожать от сердца рукуИ пожелать веселых много лет.Я пью один; вотще воображеньеВокруг меня товарищей зовет;Знакомое не слышно приближенье,И милого душа моя не ждет.Я пью один, и на брегах НевыМеня друзья сегодня именуют…Но многие ль и там из вас пируют?Еще кого не досчитались вы?Кто изменил пленительной привычке?Кого от вас увлек холодный свет?Чей глас умолк на братской перекличке?Кто не пришел? Кого меж вами нет?Он не пришел, кудрявый наш певец,С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:Под миртами Италии прекраснойОн тихо спит, и дружеский резецНе начертал над русскою могилойСлов несколько на языке родном,Чтоб некогда нашел привет унылыйСын севера, бродя в краю чужом.Сидишь ли ты в кругу своих друзей,Чужих небес любовник беспокойный?Иль снова ты проходишь тропик знойныйИ вечный лед полунощных морей?Счастливый путь!.. С лицейского порогаТы на корабль перешагнул шутя,И с той поры в морях твоя дорога,О, волн и бурь любимое дитя!Ты сохранил в блуждающей судьбеПрекрасных лет первоначальны нравы:Лицейский шум, лицейские забавыСредь бурных волн мечталися тебе;Ты простирал из-за моря нам руку,Ты нас одних в младой душе носилИ повторял: «На долгую разлукуНас тайный рок, быть может, осудил!»Друзья мои, прекрасен наш союз!Он, как душа, неразделим и вечен —Неколебим, свободен и беспеченСрастался он под сенью дружных муз.Куда бы нас ни бросила судьбинаИ счастие куда б ни повело,Всё те же мы: нам целый мир чужбина;Отечество нам Царское Село.Из края в край преследуем грозой,Запутанный в сетях судьбы суровой,Я с трепетом на лоно дружбы новой,Устав, приник ласкающей главой…С мольбой моей печальной и мятежной,С доверчивой надеждой первых лет,Друзьям иным душой предался нежной;Но горек был небратский их привет.И ныне здесь, в забытой сей глуши,В обители пустынных вьюг и хлада,Мне сладкая готовилась отрада:Троих из вас, друзей моей души,Здесь обнял я. Поэта дом опальный,О Пущин мой, ты первый посетил;Ты усладил изгнанья день печальный,Ты в день его лицея превратил.Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,Хвала тебе – фортуны блеск холодныйНе изменил души твоей свободной:Всё тот же ты для чести и друзей.Нам разный путь судьбой назначен строгой;Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:Но невзначай проселочной дорогойМы встретились и братски обнялись.Когда постиг меня судьбины гнев,Для всех чужой, как сирота бездомный,Под бурею главой поник я томнойИ ждал тебя, вещун пермесских дев,И ты пришел, сын лени вдохновенный,О Дельвиг мой: твой голос пробудилСердечный жар, так долго усыпленный,И бодро я судьбу благословил.С младенчества дух песен в нас горел,И дивное волненье мы познали;С младенчества две музы к нам летали,И сладок был их лаской наш удел:Но я любил уже рукоплесканья,Ты, гордый, пел для муз и для души;Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья,Ты гений свой воспитывал в тиши.Служенье муз не терпит суеты;Прекрасное должно быть величаво:Но юность нам советует лукаво,И шумные нас радуют мечты…Опомнимся – но поздно! и унылоГлядим назад, следов не видя там.Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,Мой брат родной по музе, по судьбам?Пора, пора! душевных наших мукНе стоит мир; оставим заблужденья!Сокроем жизнь под сень уединенья!Я жду тебя, мой запоздалый друг —Приди: огнем волшебного рассказаСердечные преданья оживи;Поговорим о бурных днях Кавказа,О Шиллере, о славе, о любви.Пора и мне… пируйте, о друзья!Предчувствую отрадное свиданье;Запомните ж поэта предсказанье:Промчится год, и с вами снова я,Исполнится завет моих мечтаний;Промчится год, и я явлюся к вам!О сколько слез и сколько восклицаний,И сколько чаш, подъятых к небесам!И первую полней, друзья, полней!И всю до дна в честь нашего союза!Благослови, ликующая муза,Благослови: да здравствует лицей!Наставникам, хранившим юность нашу,Всем честию, и мертвым и живым,К устам подъяв признательную чашу,Не помня зла, за благо воздадим.Полней, полней! и, сердцем возгоря,Опять до дна, до капли выпивайте!Но за кого? о други, угадайте…Ура, наш царь! так! выпьем за царя.Он человек! им властвует мгновенье.Он раб молвы, сомнений и страстей;Простим ему неправое гоненье:Он взял Париж, он основал лицей.Пируйте же, пока еще мы тут!Увы, наш круг час от часу редеет;Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;Невидимо склоняясь и хладея,Мы близимся к началу своему…Кому ж из нас под старость день лицеяТоржествовать придется одному?Несчастный друг! средь новых поколенийДокучный гость и лишний, и чужой,Он вспомнит нас и дни соединений,Закрыв глаза дрожащею рукой…Пускай же он с отрадой хоть печальнойТогда сей день за чашей проведет,Как ныне я, затворник ваш опальный,Его провел без горя и забот.

1825

Зимний вечер

Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя;То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя,То по кровле обветшалойВдруг соломой зашумит,То, как путник запоздалый,К нам в окошко застучит.Наша ветхая лачужкаИ печальна и темна.Что же ты, моя старушка,Приумолкла у окна?Или бури завываньемТы, мой друг, утомлена,Или дремлешь под жужжаньемСвоего веретена?Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.Спой мне песню, как синицаТихо за морем жила;Спой мне песню, как девицаЗа водой поутру шла.Буря мглою небо кроет,Вихри снежные крутя:То, как зверь, она завоет,То заплачет, как дитя.Выпьем, добрая подружкаБедной юности моей,Выпьем с горя; где же кружка?Сердцу будет веселей.

1825

Признание

Я вас люблю, – хоть я бешусь,Хоть это труд и стыд напрасный,И в этой глупости несчастнойУ ваших ног я признаюсь!Мне не к лицу и не по летам…Пора, пора мне быть умней!Но узнаю по всем приметамБолезнь любви в душе моей:Без вас мне скучно, – я зеваю;При вас мне грустно, – я терплю;И, мочи нет, сказать желаю,Мой ангел, как я вас люблю!Когда я слышу из гостинойВаш легкий шаг, иль платья шум,Иль голос девственный, невинный,Я вдруг теряю весь свой ум.Вы улыбнетесь, – мне отрада;Вы отвернетесь, – мне тоска;За день мучения – наградаМне ваша бледная рука.Когда за пяльцами прилежноСидите вы, склонясь небрежно,Глаза и кудри опустя, —Я в умиленье, молча, нежноЛюбуюсь вами, как дитя!..Сказать ли вам мое несчастье,Мою ревнивую печаль,Когда гулять, порой, в ненастье,Вы собираетеся вдаль?И ваши слезы в одиночку,И речи в уголку вдвоем,И путешествия в Опочку,И фортепьяно вечерком?..Алина! сжальтесь надо мною.Не смею требовать любви.Быть может, за грехи мои,Мой ангел, я любви не стою!Но притворитесь! Этот взглядВсё может выразить так чудно!Ах, обмануть меня не трудно!..Я сам обманываться рад!

1826

И. И. Пущину

Мой первый друг, мой друг бесценный!И я судьбу благословил,Когда мой двор уединенный,Печальным снегом занесенный,Твой колокольчик огласил.Молю святое провиденье:Да голос мой душе твоейДарует то же утешенье,Да озарит он заточеньеЛучом лицейских ясных дней!

1826

Зимняя дорога

Сквозь волнистые туманыПробирается луна,На печальные поляныЛьет печально свет она.По дороге зимней, скучнойТройка борзая бежит,Колокольчик однозвучныйУтомительно гремит.Что-то слышится родноеВ долгих песнях ямщика:То разгулье удалое,То сердечная тоска…Ни огня, ни черной хаты…Глушь и снег… Навстречу мнеТолько версты полосатыПопадаются одне…Скучно, грустно… Завтра, Нина,Завтра, к милой возвратясь,Я забудусь у камина,Загляжусь не наглядясь.Звучно стрелка часоваяМерный круг свой совершит,И, докучных удаляя,Полночь нас не разлучит.Грустно, Нина: путь мой скучен,Дремля смолкнул мой ямщик,Колокольчик однозвучен,Отуманен лунный лик.

1826

«Во глубине сибирских руд…»

Во глубине сибирских рудХраните гордое терпенье,Не пропадет ваш скорбный трудИ дум высокое стремленье.Несчастью верная сестра,Надежда в мрачном подземельеРазбудит бодрость и веселье,Придет желанная пора:Любовь и дружество до васДойдут сквозь мрачные затворы,Как в ваши каторжные норыДоходит мой свободный глас.Оковы тяжкие падут,Темницы рухнут – и свободаВас примет радостно у входа,И братья меч вам отдадут.

1827

Арион

Нас было много на челне;Иные парус напрягали,Другие дружно упиралиВ глубь мощны веслы. В тишинеНа руль склонясь, наш кормщик умныйВ молчанье правил грузный челн;А я – беспечной веры полн, —Пловцам я пел… Вдруг лоно волнИзмял с налету вихорь шумный…Погиб и кормщик и пловец! —Лишь я, таинственный певец,На берег выброшен грозою,Я гимны прежние поюИ ризу влажную моюСушу на солнце под скалою.

1827

19 октября 1827

Бог помочь вам, друзья мои,В заботах жизни, царской службы,И на пирах разгульной дружбы,И в сладких таинствах любви!Бог помочь вам, друзья мои,И в бурях, и в житейском горе,В краю чужом, в пустынном мореИ в мрачных пропастях земли!

1827

«Город пышный, город бедный…»

Город пышный, город бедный,Дух неволи, стройный вид,Свод небес зелено-бледный,Скука, холод и гранит —Все же мне вас жаль немножко,Потому что здесь поройХодит маленькая ножка,Вьется локон золотой.

1828

Анчар[1]

В пустыне чахлой и скупой,На почве, зноем раскаленной,Анчар, как грозный часовой,Стоит – один во всей вселенной.Природа жаждущих степейЕго в день гнева породилаИ зелень мертвую ветвейИ корни ядом напоила.Яд каплет сквозь его кору,К полудню растопясь от зною,И застывает ввечеруГустой прозрачною смолою.К нему и птица не летит,И тигр нейдет: лишь вихорь черныйНа древо смерти набежит —И мчится прочь, уже тлетворный.И если туча оросит,Блуждая, лист его дремучий,С его ветвей, уж ядовит,Стекает дождь в песок горючий.Но человека человекПослал к анчару властным взглядом,И тот послушно в путь потекИ к утру возвратился с ядом.Принес он смертную смолуДа ветвь с увядшими листами,И пот по бледному челуСтруился хладными ручьями;Принес – и ослабел и легПод сводом шалаша на лыки,И умер бедный раб у ногНепобедимого владыки.А князь тем ядом напиталСвои послушливые стрелыИ с ними гибель разослалК соседям в чуждые пределы.

1828

Поэт и толпа

Procul este, profani.[2]

Поэт по лире вдохновеннойРукой рассеянной бряцал.Он пел – а хладный и надменныйКругом народ непосвященныйЕму бессмысленно внимал.И толковала чернь тупая:«Зачем так звучно он поет?Напрасно ухо поражая,К какой он цели нас ведет?О чем бренчит? чему нас учит?Зачем сердца волнует, мучит,Как своенравный чародей?Как ветер, песнь его свободна,Зато как ветер и бесплодна:Какая польза нам от ней?»

Поэт

Молчи, бессмысленный народ,Поденщик, раб нужды, забот!Несносен мне твой ропот дерзкий,Ты червь земли, не сын небес;Тебе бы пользы всё – на весКумир ты ценишь Бельведерский.Ты пользы, пользы в нем не зришь.Но мрамор сей ведь бог!.. так что же?Печной горшок тебе дороже:Ты пищу в нем себе варишь.

Чернь

Нет, если ты небес избранник,Свой дар, божественный посланник,Во благо нам употребляй:Сердца собратьев исправляй.Мы малодушны, мы коварны,Бесстыдны, злы, неблагодарны;Мы сердцем хладные скопцы,Клеветники, рабы, глупцы;Гнездятся клубом в нас пороки.Ты можешь, ближнего любя,Давать нам смелые уроки,А мы послушаем тебя.

Поэт

Подите прочь – какое делоПоэту мирному до вас!В разврате каменейте смело,Не оживит вас лиры глас!Душе противны вы, как гробы.Для вашей глупости и злобыИмели вы до сей порыБичи, темницы, топоры; —Довольно с вас, рабов безумных!Во градах ваших с улиц шумныхСметают сор, – полезный труд! —Но, позабыв свое служенье,Алтарь и жертвоприношенье,Жрецы ль у вас метлу берут?Не для житейского волненья,Не для корысти, не для битв,Мы рождены для вдохновенья,Для звуков сладких и молитв.

1828