Смерть в подлиннике

– Вот черт, а я с пустыми руками заявился.

– А уйдешь с полной сумкой, – заверил его Гуров. – Машка же из Греции прилетела, понавезла всякого. Оливковое масло, мёд, еще что-то там. Я еле чемодан до машины дотащил. Да расслабься ты, Петр Николаевич! Можно подумать, в первый раз. А Рукоятников пусть обращается, если что. Поможем. Но, знаешь, Петр Николаевич, мне кажется, что наши советы ему совсем не нужны. Все-таки опыт у него есть.

– А что такое опыт, Левушка? – Орлов внимательно всмотрелся в окна дома напротив. – Всего лишь список приобретенных навыков, который постоянно корректируется в течение всей нашей жизни. Тебе ли об этом не знать? Ладно, пойдем. Угоститься завтраком из рук твоей жены для меня самое сейчас лучшее. Нет, ну надо же было так попасть с этим давлением, а?

– Эх, бумажки мои «любимые», – пропел Стас Крячко, раскладывая на своем столе многочисленные папки. – Жаль, не дают нам с тобой стажеров, Лёва, а то бы я их усадил сейчас за эту писанину. Закопались бы по уши. А мы бы в потолок плевали. Ну или в столовую пошли.

– Опасно в потолок-то, – предупредил Гуров. – Ты давай работай. Начальство новое, не знаешь чего ждать.

– Не новое, а временное, – поправил Стас. – Как наш-то там, кстати?

– Мне не звонил. Возможно, Вера в курсе.

– Наверняка.

Орлов был на больничном неделю и возвращаться на работу пока что не собирался. Поначалу обрывал телефоны Гурова и своей секретарши Веры, расспрашивал, даже пытался контролировать, тем самым напоминая о себе, но вот уже четыре дня как от него было ни слуху ни духу. Гуров и думать забыл о его просьбе.

Бумажной работой неожиданно увлеклись оба. Таким увлекательным занятием, как сортировка, ксерокопирование и раскладывание, занимались до вечера и, надо сказать, делали работу на совесть. Проверяли, сверяли, отмечали. К концу дня, правда, вымотались и сдулись. У Гурова затекли все части тела. В голове стоял тихий гул, а перед глазами прыгали темные точки. Забежавшая на огонек секретарь генерал-майора Верочка принесла добрые вести: из больничной палаты ей только что позвонил Петр Николаевич и попросил передать Гурову и Крячко, что если они что-то натворят, то он придет и всех уволит, потому что они тут веселятся, а ему потом расхлебывать.

– Сама доброта. Скучаю без него, – подытожила Верочка и положила на стол бумажный промасленный пакет. – Прихватила вам тут чебуреки из столовой. Знаю, что до ночи не уйдете. И сводку из дежурной части принесла.

– Спасибо, дорогая, – обрадовался Стас и потянул носом воздух. – А мы как раз сегодня без обеда.

– Как работается с новым шефом? – спросил у Веры Гуров, откладывая сводку происшествий в сторону.

– А он только завтра появится. Меня даже в известность не поставили. Кто, что, когда…

– Бедная Вера, – посочувствовал Крячко. – Снова подстраиваться под новую метлу.

– Еще чего. Я как жена декабриста.

После ее ухода Лев Иванович и Стас быстро разделались с чебуреками, сложили бумаги в сейф и дружно взглянули на часы.

– Вот теперь со спокойной совестью… – начал было Гуров, но запнулся на полуслове. – Слушай, Стас, а тебя Орлов ни о чем не просил?

– В каком смысле?

– Помочь одному человеку.

– Не снизошел. А тебя просил? И кому нужна помощь?

– Да так… ерунда.

Гуров вспомнил о сводке происшествий. Он взял листок в руки, вчитался в мелкий шрифт. Крячко тем временем выключил свой компьютер, смахнул со стола неизвестно откуда взявшиеся крошки и вопросительно взглянул на Гурова.

– Что-то серьезное? – спросил он.

– Да не то чтобы, – ответил Гуров и протянул сводку Стасу. – Ты про поселок Шаткое слышал?

– Бывал там, бывал, – улыбнулся Стас. – Ездили на шашлыки к подруге жены, у нее частный дом в трехстах километрах, а Шаткое как раз проезжали по пути. Думал, таких мест рядом с Москвой не осталось. На обратном пути у нас колесо пробило, пришлось заглянуть в тамошний автосервис. Цены там ниже, чем в Москве, кстати…

– Ты про что? Каких таких мест не осталось? – не понял Гуров.

– Необработанных, – объяснил Стас. – Ты знаешь, что там раньше был дачный поселок?

– Понятия не имел.

– Ой, да мне целую лекцию по этому поводу прочитали. В семидесятых годах прошлого века правительство выделило работникам внешней торговли землю под дачные участки. Сначала планировалось одарить только их, но подтянулись «соседи» из Министерства иностранных дел и посчитали себя обделенными. В общем, любой, у кого тогда была возможность выезжать за границу, мог обосноваться в Шатком. Дача в получасе езды от центра Москвы, Гуров! Ты только представь! Туда, говорят, даже иностранные дипломаты заглядывали – приценивались, присматривались. Но в итоге идея не прижилась, и проводить отпуска на свежем воздухе никто особенно не захотел. Вероятно, дело было в соседях этих советских богачей – простой и временами пьющий народ-то куда девать? О приватности не было бы и речи. Когда стало понятно, что идея заселить поселок мидовской элитой провалилась, поселок быстренько застроили типовыми блочными домами и раздали через ордера очередникам.

– Это ты откуда узнал?

– Дорожные байки. Автомеханик поделился, пока машину чинил. Кстати, визитку оставил. А почему ты спросил про Шаткое?

Гуров коротко передал Крячко просьбу шефа. Стас отреагировал на услышанное точно так же, как и он:

– Ну и чем мы поможем полиции? Розыск пропавших вообще к нам никаким боком не относится, если только не возникнет такая необходимость в процессе расследования.

– Вот и я так тоже думал. А в сводке труп. И снова в Шатком.

– А чей труп-то? Той самой пропавшей, о которой говорил Орлов?

– Да нет. На этот раз мужчина. Погоди-ка, наберу начальству. Посмотрим, что скажет.

До генерал-майора удалось дозвониться с третьего раза.

– Что со связью? – сразу же предъявил претензии Гуров. – Вот так и ищи тебя, когда нужен.

– И не говори, – раздраженно отозвался Орлов. – Тут все матерятся на этот счет. Что случилось?

Гуров кратко изложил суть дела.

– Выезжайте, – приказал Орлов. – Заму своему сообщу, что делом теперь занимаетесь вы. Я Феде сейчас позвоню, пусть будет в курсе, что мы знакомы.

– Федя – это?..

– Федор Анатольевич Рукоятников.

– Ну, так бы и сказал с самого начала.

Если бы генерал-майор Петр Николаевич Орлов и полковник Федор Анатольевич Рукоятников стояли рядом, то Орлов едва бы доставал макушкой до плеча своего приятеля. Таких исполинов, как начальник ОВД «Шаткое», удавалось встречать не так уж и часто. Он был не только высок – масса тела в его случае также превышала максимально допустимую. С первой минуты Гурову показалось, что Рукоятников и Орлов ровесники, но хватило только одного пристального взгляда на изможденное лицо и внушительный выпирающий живот Федора Анатольевича, чтобы понять, что этот человек нуждается в медицинской помощи, наверное, гораздо больше, чем его знакомый с Петровки.

Дышал Рукоятников тяжело, с громким присвистом, и при такой массе тела передвигался с большим трудом. Ходить ему было нелегко: прежде чем сделать шаг, сначала он обязательно находил опору в виде спинки стула или края стола и только потом, ухватившись за них, ступал вперед. Поздоровавшись с сыщиками, он болезненно улыбнулся и тут же отвернулся так, чтобы не было видно его лица. «Больно ему, что ли? – растерялся Гуров. – Как же можно в таком состоянии вообще ходить на работу? А он ведь еще пытается руководить».

Все трое сели. Рукоятников опустился в свое огромное кресло и, надрывно дыша, протянул Гурову папку.

– Завели уголовное дело, – кашлянув, сообщил он, достав откуда-то бумажную салфетку, которой принялся суетливо стирать с лица пот. – Думал, что обойдется, что найдем эту женщину, но, как говорится, только бога насмешили.

Гуров открыл папку, бегло прочитал первый документ, после чего передал его Крячко.

– Наверное, когда Петр Николаевич попросил оказать содействие в розыске, вы подумали, что мы тут совсем безрукие, – добродушно пробурчал Рукоятников. – Это не так.

– Упаси боже, – тут же отвлекся от изучения содержимого папки Гуров. – Все мы работаем в одной связке. Попросить совета или помощи у другого – обычное дело.

– Угу, – не поднимая головы, поддакнул Стас. – Руку уже набили. То после кражи у букиниста выдернули из отпуска знакомого искусствоведа, то нашли менеджера по продажам, который раньше баловался всякими интересными программками. Ну, чтобы он нужный сайт хакнул и слил нам одни интересные данные. Так и вышли на банду. Ну а как прикажете поступать? Ждать у моря погоды?

– Не сливай наши методы, дружище, – улыбнулся Гуров.

– А если на кону жизнь человека?

– В спецназе с радостью рассмотрят твои претензии.

Рукоятников с пониманием улыбнулся:

– Еще раз спасибо за то, что откликнулись. – Рукоятников с тоской посмотрел в окно: – Жарко-то как.

– Осень стоит не по сезону теплая, тут вы правы. И ведь это еще даже не бабье лето, – согласился Гуров. – С чего начнем, Федор Анатольевич? Похоже, вы здесь работаете давно, всех знаете. Командуйте. А мы подстроимся.

Рукоятников попытался занять более удобное положение, что удалось ему не с первой попытки. Мельком взглянув на его уже не красное, а багровое лицо, Гуров всерьез встревожился. «Как бы его удар не хватил», – подумал он и тактично отвел взгляд.

Федор Анатольевич наконец «устаканился», найдя надежные точки опоры для своих немаленьких габаритов. Это стоило ему недюжинных усилий и закончилось приступом кашля.

– Сначала пропала Голикова, – отдышавшись, начал говорить Рукоятников. – Из местных аборигенов, долгожительница. Противная была тетка, признаюсь. Но педагог сильный.

– Чем же она вам не понравилась? – улыбнулся Гуров.

– А есть такие, знаете, недовольные жизнью. Не устают возмущаться. Именно они жалуются на соседей, затеявших ремонт, или на смех детей, играющих во дворе. На машины, которые якобы перегораживают дорогу, на высокие цены в магазинах, на погоду. На украдкой курящего во время своего обеденного перерыва продавца, причем бедный парень специально зашел за угол дома, чтобы не дымить на окружающих. Но нет – Голикова заметила, накричала на него и пошла к участковому, чтобы написать жалобу. А он у нас один, между прочим.

– У вас тут всего один продавец? – не расслышал Крячко.

– Участковый, – повторил Рукоятников. – Один на весь поселок. От рассвета до заката на ногах.

– А сколько человек тут проживают сейчас?

– Плюс-минус три тысячи. Но подозреваю, что гораздо больше. Многие же без прописки.

– А почему у вас участковый только один? – удивился Стас. – Как минимум нужно двух на все население.

– Наше руководство прекрасно знает о нехватке кадров, но помочь нам пока не могут. Или не так: могут, но мы сами отказываемся. Объясню. Сейчас решается судьба поселка, – вздохнул Рукоятников. – Скорее всего, тут всё к чертям снесут и застроят коттеджами. Такая информация гуляет уже давно, но все это на уровне слухов. Нет самого главного – определенности. А покуда дальнейшая судьба Шаткого неизвестна, то о какой стабильной работе может идти речь? А вдруг снос начнется через полгода, а я нового человека на работу возьму? Поймите, дорогие москвичи, мы хоть и близко к столице, но живем совсем не так, как вы. Половина моих сотрудников проживает либо тут же, в поселке, либо где-то по соседству. Им до работы так удобнее добираться, и я их прекрасно понимаю. Но среди них желающих перейти в участковые нет, они заняты своим делом. Куда перебросят ОВД, если здесь начнется снос зданий и строительный тайфун? Вот и сидим.

– Тот же новый участковый инспектор предпочтет перевестись в другой отдел поближе, чтобы не тратить время на дорогу. Понял. Грустно, – сказал Крячко. – Как-то все сложно у вас.

– Не унываем, – улыбнулся Рукоятников. – Пока что никто не дергает, и на этом спасибо. Участковый со своими обязанностями справляется, а я держу руку на пульсе. Давайте к делу, если вы не против, а то мне через час надо быть на совещании.

– Начнем с пропавшей, – напомнил Гуров.

– Совершенно верно. – Рукоятников сложил ладони вместе и указал ими на стопку бумаг: – Алевтина Михайловна, одна тысяча сорок пятого года рождения. Проживает в поселке на постоянной основе с начала девяностых. Разведена. Владеет «трешкой» с хорошим метражом. Сдает одну комнату семейной паре, которые и забили тревогу, когда она не вернулась домой. В прошлом Алевтина Михайловна была переводчиком и несколько лет провела в Германской Демократической Республике, где работала в советском посольстве. На жизнь зарабатывала частными уроками. Третьего сентября в одиннадцать часов утра вышла из дома, взяла из гаража свою машину и отправилась в Москву вместе со своим квартирантом Семенцовым Георгием Петровичем, одна тысяча шестьдесят первого года рождения. Причем за руль сел Семенцов. В Москве они и распрощались. Вот только он потом вернулся, а она как в воду канула. Четвертого сентября утром в полиции уже лежало заявление о пропаже человека. Поиски начались сразу же.

– А машина?

– «Лада Калина» у нее была. Год выпуска – две тысячи десятый. Цвет «черный металлик». Машина тоже испарилась. На трассе от поселка до Москвы отсутствуют камеры видеонаблюдения, и целиком отследить маршрут, по которому двигалась машина Голиковой, не удалось. Но, со слов квартиранта, они благополучно добрались до станции метро «Молодежная», где он пересел на метро, а Голикова отправилась по своим делам на «Ладе».

– А что за дела, он не запомнил? – спросил Стас.

– Она ему не доложила.

– Может ли быть такое, что Голикова все-таки возвращалась домой, но что-то с ней случилось по дороге в поселок? – предположил Гуров. – Уже на отрезке пути от Москвы до Шаткого?

Рукоятников, казалось, был готов к вопросу.

– Этот участок мы тоже осмотрели на всякий случай. Трудность в том, что здесь вокруг болотистые леса, но, чтобы добраться до самих болот, из которых сложно выбраться невредимым, необходимо далеко углубиться в лес. Машина бы там не проехала – нет там широких троп, сплошь заросли. Кроме того, в лесу есть одна засада в виде импровизированной свалки. Ни штрафы, ни предупреждающие таблички не помогают. Люди все равно свозят туда все отходы. А дачных поселков у нас тут рядом несколько, они существуют давно, расширяются, некоторые москвичи уже давно перебрались из Москвы за город на постоянное место жительства. Так что людей, которые мусорят, много. Убивают природу. Только вот дела до этого никому нет.

– Если дачка рядом с Москвой, то это подарок судьбы, – заметил Стас.

– Это удобно, согласен, – кивнул головой Рукоятников. – Ну а что? Московскую квартиру можно сдать и жить на деньги от аренды, но уже не в городе, а на природе. Красота. И мусор по дороге домой можно в лесу выбросить, а не везти с собой. Сплошные бонусы.

В его голосе Гуров уловил нотку горечи. Похоже, этот немолодой грузный человек всерьез болел душой не только за то, чтобы на вверенной ему территории никто не поубивал друг друга, но и за то, чтобы красоту и чистоту здешних мест уважали и берегли и свои, и чужие. Как ни крути, Москва и впрямь ведет себя сурово, подминая под высотные здания милые сердцу парки и скверы. Но лес, пусть и напичканный опасными болотными трясинами, все еще стоял на своем месте и, судя по высоте крепких стволов корабельных сосен, был высажен довольно давно. Жаль будет стирать такое великолепие с лица земли.

– Получается, что свалка мусора в лесу перегораживает путь к болотам? – спросил Гуров.

– Совершенно верно, – кивнул Рукоятников. – Да и к ней просто так не подобраться. Кто-то из безымянных героев возвел проволочную ограду, она-то и сдерживает мусор, чтобы его по лесу к дороге не разнесло, а сама свалка не поползла в глубь леса. Свалку тоже проверили, но быстро это сделать не получилось. Там столько залежалой дряни, что тошнота к горлу.

– Именно лежалой? – уточнил Гуров.

– Именно. Есть участки, где мусор годами не трогали. Все срослось в пласты, покрылось плесенью.

– А сама свалка большая?

– Огромная. Размером уже, наверное… – Рукоятников развел руки в стороны, прикидывая размер, – с футбольное поле. Или в полтора. Дальний край упирается в болота. Считай, там вообще дикие места. Наши ребята на совесть осмотрели все, до чего смогли дотянуться. Результат нулевой. Но мы еще раз все осмотрим, конечно…

Он быстро дернул пальцами правой руки, будто отгонял муху, давая понять жестом, что не верит в благополучный исход.

Гуров потянулся к стаканчику с карандашами, стоящему на столе, вытянул один из них. Иногда у него возникало неудержимое желание вертеть что-то в пальцах, пока мозг переваривает поступившую информацию. Казалось, так лучше думается.

– Думаете, поиски в лесу ни к чему не приведут, Федор Анатольевич?

Рукоятников опустил голову и раздавил пальцем невидимую пылинку на столешнице.

– Да просто место гиблое. Мало ли? Учитываем все варианты. Волонтеры вон тоже лес прочесывают. Да только мне кажется, что не там ищем. С чего бы старушке на ночь глядя забираться в лес?

– Это верно.

– Насчет особых примет, – продолжил Рукоятников. – В день исчезновения Голикова была одета в ярко-малиновое полупальто. Этакое запоминающееся цветовое пятно, на которое кто-то непременно должен был обратить внимание. Алевтина Михайловна вообще была экстравагантной личностью. Мало того что в столь солидном возрасте она лихо управлялась с автомобилем, она еще и выглядела сильно моложе своих лет. Всякие там серенькие курточки, которые часто носят старушки, были не для нее – Алевтина Михайловна предпочитала джинсы, кроссовки и футболки, в каких нынче рассекает молодежь. Таких пенсионерок, как она, я, наверное, и не встречал прежде.

Рукоятников посмотрел на наручные часы и покачал головой:

– Время поджимает. Теперь о втором происшествии. Сегодня утром в квартире был обнаружен труп Геннадия Маркина. Он тоже наш давний знакомый. Трезвым я его не видел уже лет двадцать. Раньше он жил здесь же с родителями, а после их смерти быстренько продал квартиру и переселился к своей невесте, а невеста эта тоже, знаете ли… Марьяной ее зовут. Умер Гена у нее дома. Теперь с ее слов: поздно вечером вернулась из гостей, увидела спящего Гену, разбудила. Он вставать не стал, пожаловался на сильную головную боль и снова уснул. А уже утром Марьяна не смогла его добудиться. Стала тормошить и увидела кровь на подушке. Умер во сне. При осмотре трупа была выявлена открытая черепно-мозговая травма.

– Как это, как это? – Крячко недоуменно вздернул брови. – Марьяна не заметила, что ее мужик вернулся с пробитой головой? Разве такое возможно?

– Так ее не было дома, когда Гена пришел домой.

– И кровь она сразу не заметила?

– Божится, что так оно и было, потому что свет в комнате не включала, разговаривала с ним в полумраке, а кровь заметила только утром. В это вполне верится – вся кровь уходила в подушку. Ну, спит и спит человек.

– Интересно, что она расскажет, когда узнает, что ради ее Гены приехали следователи из Москвы? – пробормотал Гуров. – Что ж, Федор Анатольевич, в принципе, картина ясная. Давай-ка, Стас, начнем с Марьяны, поболтаем с ней, а уже потом займемся Голиковой. Федор Анатольевич, а где бы нам найти вашего героического участкового? Без него нам сейчас никак.

Глава 2

Участковый тем временем и не думал прятаться – нашелся в ОВД и сразу же явился во всей своей красе по первому требованию Рукоятникова. Невысоким ростом и крепким телосложением он напоминал большой желудь на ножках, и Гуров представил, как он деловито обходит свои угодья и все маргиналы, попадающиеся на его пути, наверняка сразу же сникают и делают вид, что только его и ждали. Он был в звании майора и представился Юрием Павловичем Денисевичем. На москвичей отреагировал открытым взглядом, искренней широкой улыбкой и мощным рукопожатием.

– Ты уж проводи людей к Марьяне, ЮрьПалыч, – попросил Рукоятников. – Ну и помоги там.

– Разумеется. Когда пойдем? Сейчас? А то я свободен.

По коридорам ОВД Денисевич вел сыщиков как под конвоем, замыкая процессию. На выходе махнул рукой кому-то, выглянувшему из-за приоткрытой двери кабинета.

– Далеко до адреса? – поинтересовался Гуров, выходя на улицу. – А то мы на машине.

– Далеко не получится, – улыбнулся Денисевич. – Тут у нас все рядом. Нужный дом прямо за этим торговым центром.

Он указал на широкое двухэтажное здание с высокими окнами, стоявшее через дорогу. Могло показаться, что торговый центр только что отстроили, на что намекали ярко-синие стены и невероятно чистые оконные стекла. Но при более пристальном рассмотрении становилось понятно, что вся эта фасадная красота всего лишь прикрытие, иначе почему бетонные ступени, ведущие к главному входу, вдруг стали бы крошиться, будто им несколько десятков лет, а водосточные трубы отливали ржавчиной?

Очевидно, что торговый центр являлся самым проходным местом в поселке. Возле главного входа, как водится, тусил народ различных слоев общества. Были тут и украдкой курившие подростки, которые затравленно косились на проходящих мимо людей, надеясь не попасться на глаза знакомым, и стайка юных матерей с колясками, решивших остановиться прямо посреди дороги, отчего прохожие вынужденно ступали на проезжую часть, чтобы их обойти. Вдоль обочины выстроились несколько автомобилей демократичных брендов, из которых доносилась негромкая музыка. Водители, вальяжно развалившись за рулем, лениво курили, наблюдая за улицей. Гуров сразу опознал в них вольных таксистов – из тех, кто плевал на агрегаторы, не использует ремни безопасности, не принимает оплату банковскими картами и никогда не имеет сдачи с наличных. Чуть поодаль, как бы сторонясь скопления народа, подпирали стену человек десять торговцев разного пола и возраста. Здесь продавали мотки пряжи, домашние соленья, грибы и чеснок.

– Если что, то это санкционированная торговля, – заторопился с объяснениями участковый. – Ничего не нарушают.

– Да не для того мы тут, – отмахнулся Гуров. – Это ваша земля, вам и решать.

– И то верно, – быстро свернул тему Денисевич.

Обогнув угол здания, они оказались на узкой улице, под линейку застроенной «хрущевками». Дома уходили куда-то вдаль, но и там справа и слева было всё одно и то же: серые пятиэтажки, припаркованные вдоль обочины машины и неспешно прогуливающиеся по тротуарам редкие прохожие.

Денисевич подошел к самому ближнему подъезду и остановился.

– На пару слов, коллеги, – попросил он.

Гуров остановился, вынул сигареты. Набрать полную грудь воздуха перед прыжком в бездну – святое дело. Стас курить не стал, отказался.

– Марьяна – дама своеобразная, может вести себя… по-всякому, – предупредил участковый. – Умеет фактурно выражаться, а еще может и послать туда, куда обычно отправляют, будучи в гневе. Очень не любит нашего брата.

– Ничего страшного, – улыбнулся Гуров.

– Ну, если вас это из себя не выводит…

– Это всё рабочие моменты.

– Ко всякому готовы, – добавил Стас.

– Я долго налаживал с ней контакт, – признался Денисевич. – Сначала на порог не пускала, даже как-то прокисшим супом с балкона облила. А потом привыкла ко мне, перестала шарахаться и проклинать. Должен сказать, что принцип работы у меня такой: считаю, что к каждому, невзирая ни на что, необходимо относиться по-человечески. Вот я и решил, что если я буду с ней именно так, по-нормальному, а не как некоторые граждане, то толку от нашего общения будет больше. Она ведь не сразу с рождения к бутылке потянулась, а по весьма веской причине. У нее ребенок под машину попал. Четыре года было девочке. Марьяна после смерти дочки какое-то время держалась, работала даже. Но поселок маленький, сами видите, от сочувствующих не скрыться. Ну, не знают некоторые, что такое тактичность, что же теперь сделать? А народ-то везде, он кругом, от него не спрятаться. Марьяна тогда кассиром в нашем универсаме работала. Вот в этом самом, через дорогу.

– И была постоянно на виду, – понял Гуров.

– Затюкали люди ее своим сочувствием. Я так понимаю, что она бы, может, и пришла в себя, но когда на каждом шагу напоминают о твоем горе, то откуда взять моральные силы и начать хотя бы улыбаться? Добротой ведь тоже задушить можно. В конце концов Марьяна решила уехать из поселка, но, видимо, было поздно, и внутри у нее уже что-то сломалось. Уехала в Москву к каким-то знакомым. Но не вышло у нее построить жизнь на новом месте, поэтому вернулась. Тогда-то и стало понятно, что алкоголь стал для нее лучшим другом. Ну а потом с Геной нашим закрутила. С тех пор и жили вместе.

– Ну а вы-то что думаете по поводу смерти Гены? – спросил Гуров, закурив. – Это ведь ваш участок. И Голикова несколько дней назад пропала. Вроде бы два разных эпизода, но произошли в одном населенном пункте и за короткий отрезок времени. И это при том, что уровень преступности в поселке очень низкий.