Стеклянная тара

***

Бочки с хлоркой находились в том же доме, что и контора. Несмотря на то, что Денис плотно закрыл за собой дверь, ветер всё равно продувал подвал сквозь бреши в стенах.

Помимо двух белых пластиковых бочек здесь хранились инструменты, если их ещё можно было так назвать. Четыре, может, пять ржавых совковых лопат со сбитыми кончиками; пара стёртых до черенка мётел и гнутые веерные грабли. Правда, «хранились», тоже звучит слишком громко: просто-напросто валялись на земле среди сгоревших, почерневших от времени и искр переходников и спутанных между собой проводов, покрытых кольцами жёлтой и голубой лент. Где-то в углу можно было заметить комки, когда-то использованных тряпок с пятнами краски и давным-давно высохшей грязи или цемента.

Денис надел рабочие перчатки с резиновым покрытием, защищающим ладони от раздражения химией. Они казались ему надёжнее тряпичных. И в них было чуть приятнее совать руку в наполненные дождевой водой урны после ливней. Он убрал крышку бочки в сторону, вдел правую ладонь в полиэтиленовый мешочек (в котором, до вчерашнего вечера ещё лежали его любимые с детства солёные крекеры) и, задержав дыхание, чтобы не сжечь слизистую, несколькими цепкими движениями набрал хлорки. Пересыпал в маленькую пластиковую бутылку. Затем развёл водой и отнёс к себе в рюкзак.

2

Снова лопнул наплечный ремень. Олег посмотрел на упавшую сумку. Он не мог понять, чего ему сейчас хочется больше – отпинать ногами этот долбаный кожаный мешок, футболить его, пока ноги не заноют от боли, или поднять, швырнуть в ближайшую стену и заорать. Заорать от отчаяния, само собой.

«Иди в почтальоны, сынок. Без куска хлеба не останешься, и целый», – увещевал Олега отец. – Прикидывайся, стони, но не лезь в шахту. Там если дают заработок, то в обмен на здоровье». Да уж, «кусок хлеба», оказалось, в прямом смысле. Не более. Олег не застал времён мифической всеобщей Сети, но тот же премудрый отец травил по наследству байки ещё своего отца (а тот, скорее всего, слышал от своего), дескать, каждый мог отправлять мгновенные сообщения, да ещё из дому. Отделения почты – почтамты – были местом сборищ ретроградов. Что такое ретрограды Олег не знал. Профессия такая, что ли. На кой куда-то ходить, если всё можно делать из дому? И какой же распрекрасный был мир, что до сих пор разгребаем за ними.

Зато сейчас без почтальона никуда, а сумку новую выдать не могут. Досталась Олегу торба, Бог знает, какого года, цвет уже с трудом разберешь – то ли синяя, то ли чёрная. В Синьевском их вроде не шьют, но могли бы заказать.

Вот, с утра сначала обойди все почтовые ящики, собери письма. По-умному называется «выемка корреспонденции». Олег думал, лучше бы слова такие сложные забыли, а не обновление сумок. Пока все точки обойдешь, да и где-то замок жвачкой заклеили, где-то обоссали ящик (это ж надо еще так раскорячиться или терпеть неделю, для напора).

Сейчас вынет из ящика всё, что вынимается и обратно на почту. По вторникам и субботам вывоз на пункт отправки, где корресп… короче, писульки эти забирают.

И что, кто-то специальный туда едет? Нет, всё те же почтальоны. И попробуй, опоздай – штраф впаяют (ха, это при условии зарплаты пятьсот кредитов). У Олега бывали мысли с осуждением. Он же нормальный, сильный парень. А прорвался работать на почте. Другие же перекапывают эти бесконечные шахты, подвозят нужные вещества на пищевые фабрики. Работают на гидростанции или с металлом. Это уже, правда, в других городах. Однако почта тоже оказалась не развлечением. Нет, на почте, конечно, не так жёстко, как в добыче и переработке, но и этому начальству неважно какая на улице погода, и с какой скоростью человек вообще может ходить. Однажды, ещё в детстве, Олег читал какую-то древнюю сказку, и там у одного коллеги был велосипед! Красота. Такие бывают и сейчас, но редко. Их, кажется, только восстанавливают, а не производят. В Синьевском просить какой-то транспорт бесполезно. Зачем, если ты и так успеваешь, ногами? Хотя велосипед топлива не просит, может, где поискать, кредитов за сто-сто пятьдесят. Хотя, кто ж такую вещь продаст. Разве что, владелец умер, но на такое везение лучше не рассчитывать.

Ох уж эти кредиты. Олег сам не мог понять, почему его это так беспокоит. Ведь не сказать, что все вокруг купаются в роскоши и едят со стеклянных столов. У всех одни и те же магазины с товарами. Тут ещё эта новость про бутылку. Чёрт, ну нет в мире справедливости. Вот нужна она этому дворнику?

Конечно, Олег слышал про Сборщиков, которые уходят за город, где-то копают, находят бутылки. У тех, наверняка, есть лишний кредитик за душой. А за него можно просто прийти и взять кроссовки, не откладывая несколько месяцев и не подклеивая старые. Можно, на крайняк, набрать кучу еды. Олег сам себя отругал за детские мысли. Ещё бы ящик сладостей сказал. Хотя, это здорово.

Он подошёл к одному из многоквартирных домов. Чисто как-то. А, ну да, праздник же завтра, вот они дворников загнали вылизывать.

Достал из сумки охапку конвертов, рассовал по щелям ящиков. Несколько от ЖЭУ, у них фирменные. Долги и долги. Или извещение о переводе на другое место работы. «Личных», с написанными от руки адресами, чуть больше. Они как люди, думал Олег, все разные. Толстые и тонкие, аккуратные и замызганные. Олег поймал себя на мысли, что надо побольше общаться с людьми, раз уж конверты становятся для него личностями. Хотя, с конвертами как-то спокойнее.

Синьевской особым образом давил на Олега. Нет, если переехать в Серов или где-то дальше, может, есть еще города, то работы станет больше, в этом сомнений нет. Это здесь у них в некотором роде «городок». Да, вокруг шахты, есть пищевой комбинат, своя гидростанция для энергии, делают из привозного сырья ткани, выращивают еду в очищенных местах и теплицах. Это всё можно назвать «мелким». Вот у других – там добыча нефти, переработка и добыча металла. Пластика. Ну и, само собой, стекла. Они также окружены опасностью, оставшейся от Великих Предков. Также отвоевали себе куски планеты, где можно жить. Очистили, что смогли очистить. Расширяться, тем не менее, особо некуда, да и незачем. Вроде бы всего хватает. Как известно, путь к доступным чудесам, так, чтобы кредиты лились рекой, и везде дороги и машины – ведёт в никуда. После него как раз и приходится жить, как живут сейчас. Но Олег не мог отделаться от мысли о больших возможностях. Хотя бы в медицине. Больше попыток, всё равно лучше отчаяния и смирения с болезнью.

Он снова заставил себя вернуться в реальность. Всё равно городов-то в округе три, и то до третьего письмо дней десять идёт. По крайней мере, только туда можно отправить личную корреспонденцию или запросить поездку. Побывать бы там, но стоит кредитов. А что увидишь? Такие же дворы, смесь травы и бетона? Огромные кучи в конце горизонта? А, ну в Серове ещё цветной дым из их труб.

Олег заканчивал с этим домом и в последнем подъезде встретил девушку. Спускалась с этажа, такая вся энергичная, волосы разлетаются. Он ей усмехнулся. В ответ получил улыбку, но в комплекте со взглядом – снизу вверх. С оценкой. Может, эта улыбка была сокращённой версией фразы «Ты серьёзно, что ли, на меня глаз положил? Ты?». Вот опять мысли ушли к кредитам: так бы купил ей чего-то, предложил сходить в лес – городской, безопасный. Нет, это звучит как-то устрашающе. Прогуляться, взяв с собой вкусняшек и попить. Но надо бате лекарств купить. Он упирается, мол, мне там чего-то выписали, выдают. Но всё это фигня. Есть препараты посильнее, под заказ. Но стоят как кроссовки. И принять их надо не один раз. Чёртов город. Может попроситься в другой, там, где завод. Или в родных краях, но в добычу.

Или покопать самому.

Краем глаза заметил движение у соседнего дома. А, из Департамента Уборки. Звучит не то, что просто «дворник». Какой-то чёрт зашуганный на вид. Лицо такое – «я всего лишь серый человечек в этом злом мире». Хотя, так оно и есть. В подвал попёрся.

На углу этого дома висел ящик для сбора писем. Свежепокрашенный, праздничный. Олег потрогал пальцем – не липнет. Открыл ключом дверцу.

Из почтового ящика в сумку высыпалось десятка полтора конвертов. Всё – то же самое. Ощущение, что одно и то же закладывает и вынимает. Олег повернул голову и даже дёрнулся от неожиданности. Подошёл этот чмырь из Департамента, тихо как-то, даже не услышал.

– Чё такое? – нахмурился Олег.

– Извините, что напугал…

– Да ладно, пугатель…

– Я не хотел…

– Короче.

Парнишка мялся, искал слова. Олег поднял брови, говоря: «Рожай уже!». Сумку без ручки было неудобно держать. Словно на двадцать килограмм потяжелела.

– Да у меня письмо вот с собой. Думал закинуть, а тут уже забираете…

– Так тебе чё, просто письмо отправить?

– Ну да.

– Блин, – Олег выдохнул. – Давай. Родственникам пишешь?

Олег не рассчитывал на ответ, но получил его:

– В интернат, где вырос. Просили писать, рассказывать про себя.

– А, – Олег забрал конверт и покосился на собеседника. – Похвастаешься работой в самом Департаменте Уборки?

– Да, я всего лишь дворник…

– А я думал начальник. Попросить как раз тёплое местечко. У вас там, поговаривают, можно и бутылочку лишнюю найти.

Дворник снова замолчал, пытаясь одновременно улыбнуться и удивиться. Ох, и типок.

– Да ладно, не стремайся, – Олег искренне ему усмехнулся. – Я тоже не директор завода. Просто думал, у вас там побогаче. Но это там, под землёй. Кредиты бы не помешали. Ладно, захочешь увидеться – залезай в конверт и прыгай в ящик. Покедова, дворник.

Тот лишь вяло махнул рукой.

Сдав все дела, Олег забрал сумку с собой. Быстрее сам ручку починит, чем ждать замены или другой сумки. Или начальник скажет – ну ты, верёвочку привяжи. Ага, себе привяжи, на шею. От почтамта до дома чапать с полчаса. Проходящий троллейбус тоже неизвестно когда появится. И остановится ли. Внутри набит усталыми добытчиками, которые смотрят на чужого, как на залетевшую муху. Пока нам не мешаешь – летай тут, и громко не жужжи. Нет, лучше уж пешком.

Навстречу прошёл патруль из двух сотрудников Службы Безопасности ЖЭУ. Зыркают по сторонам внимательно. Олега тоже обожгли взглядом, но больше презрительным. Хрен с ними.

По пути зашёл в магазин. Десять кредитов на апельсины. За апельсин. Один. Блин, стоят как целый обед, даже больше, но их выращивают мало, так он слышал. В какой-то особой теплице. Батя нюхал их, успокаивался. Ему даже не столько плод был нужен, сколько кожура. У него сгоревшее от испарений на заводе Переработки горло, полдня кашель. От кашля – головные боли. Но вот апельсин волшебно помогал. Батя блаженно улыбался и прикрывал глаза. Уже потом пилить будет за дорогую покупку.

Олег отпер дверь своей квартирки. Хриплый кашель из глубины.

– Я это, я – разуваясь, ответил Олег на вопрос, который хотел задать отец.

Он отнёс ему апельсин, сам ушёл на кухню, приготовил себе чаю. К празднику дали микро-премию, часть которой ушла на печенье. Олег взял одну штучку и пошёл с чашкой на балкон. Вот он, Синьевской, с высоты девятого этажа. Видны искусственные холмы, тонущие в тумане. Вдалеке – лес со старой лыжной базой. Поблёскивает в вечернем свете река, фонари гидростанции. Виден и другой лес, уже за городом. На вид – такой же, но уже смертельный.

Олег макнул печенье, откусил и запил чаем. Умиротворение. Так всегда, когда смотришь вдаль. А внизу всё те же хмурые улицы, вся та же, спланированная заранее и за тебя, жизнь. Может, правда сменить работу или поузнавать насчёт «копанок» в лесах? Кто-то ж там выживает. Одежда, наверное, специальная, может, химические препараты…

Олегу надоели мрачные мысли. Он решил в пятницу обязательно сходить на площадь. Всё-таки праздник, надо развеяться.

3

Вечером, после смены, пройдя мимо мрачного взгляда Михаила Юрьевича, Денис вышел из конторы. Он шагнул в сторону, с дорожки на траву, чтобы не преграждать путь другим, закончившим смену работникам. Осмотрел давно знакомый пейзаж, словно ждал от него чего-то новенького. Вот двор сорок четвёртого дома по улице Фёдорова, в котором находится контора; через дорогу, напротив, точно знал Денис – площадка с пятью крупными синими мусорными контейнерами и логотипом «ЖЭУ». Всегда идеально «вылизанная», служащая образцом для остальных. Начальство всегда прикрепляло этот «главный» двор за особо провинившимися дворниками. Его нельзя была убрать «как-нибудь». Вздохнув, Денис вернулся на тротуар и побрёл к выходу со двора.

– Ден, сигарету? – догнал Дениса Григорий – высокий, худой мужчина с голосом курильщика со стажем. У него на руке была татуировка из Трудового Лагеря. Григорий это особо и не скрывал, да и не был единственным таким в их коллективе. Говорил, что и дымить начал там же. Якобы дым создавал барьер для вредных веществ. Хотя никто толком не знал, из чего делают сигареты, но заявлялись, как не опасные. Денис в одной из книг читал про изготовление сигар из листьев растений. Но не в Синьевском же, и даже не в Серове.

– Я ведь не курю, – напомнил Денис. Он был уверен, что не раз говорил об этом. Денис не понимал почему, но, несмотря, на хорошее к нему отношение со стороны Гриши (ровесники могли его так называть), он немного побаивался этого двухметрового работягу в летней спецовке. Грише, видимо, было всё равно, что уже холодная половина октября. А может, ему и холодно, но не подаёт виду.

Здороваясь с Гришей, Денис чувствовал, как сводило желудок, и предательски подрагивала рука.

Знал ли Гриша, что Денис иногда цепенеет при виде него? Для Дениса люди, отбывшие наказание, казались опасными, готовыми тебя сломить, попробуй только им возрази. Киплинг в "Книге джунглей" писал – "Мы с тобой одной крови". Этого Денис точно не испытывал. И не только к Григорию. Ко многим.

– Ах, точно, всё время забываю, – сказал Григорий и закусил сигарету. Он вынул из железной коробочки спички, подкурил и, убрав обратно, сунул её в нагрудный карман. – Ладно, до завтра, Ден, – мужик пошёл к дому на выходе со двора.

«Везёт тем, кто живёт рядом с работой… – подумал Денис, набрав носом полные лёгкие осеннего воздуха. – Не то, что мне, пешковать через половину города».

Пешковать и размышлять Денис, несомненно, любил, но после двадцатых чисел темнело на улицах раньше. В городе зажигались фонари только в центре, но День ЖЭУ творил чудеса. Бригады прошлись дворами, вкрутив лампочки. В любом случае, безопаснее было возвратиться домой до наступления темноты. Хорошо некоторым женщинам-коллегам – за ними заходят мужья, а некоторые, как и Денис, плетутся через город сами. Троллейбус только для отдалённых производств, через город идёт проездом. Обычно заполнен, подобрать человечка не сможет физически. Порой, такие одинокие женщины казались Денису даже смелее мужчин. Смелее его. Неизвестно, на кого или на что могли наткнуться по пути: нажравшиеся рабочие (а то и сотрудники Службы Безопасности), просто неадекватные люди, которым только дай повод пристать. Просто ради забавы, может даже ограбления (попробуй потом докажи, что именно они тебя очистили). А ещё, есть люди, которые просто могут всё бросить и идти жить на улицу. Выпрашивать еду, кредиты, вещи. Наверняка, воровать. В одни моменты Денис сам опасался такого народца, а в другие, думал – хорошо вот так валяться в углу и не быть никому должным, не иметь начальников, планов и переживаний. Хотя, долго такие элементы на улице не живут, ЖЭУ всё равно подчистит.

Наивно веря, что станет теплее, он сунул ладони глубже в карманы и зашагал из двора чуть быстрее.

Первое, на что падал взгляд и, что просто не могло ни обратить на себя внимание – единственный в Синьевском торговый центр. В двух шагах от его работы. Их отделяли друг от друга лишь две широкие дороги, разделённые давным-давно заросшей линией трамвайных путей.

Торговый центр выделялся на фоне остальных, окружавших его домов, своим внешним видом – обшитый синим пластиком. Все его «соседи» потускнели, их цвета смыли вредные дожди, оставив после себя блёклые серые конструкции. Синий ТЦ в сером Синьевском. Почти поэзия, усмехнулся про себя Денис.

Если не считать походы с работы, Денис нечасто поднимался в этот район, чтобы посетить "Столичный" – именно так назывался местный ТЦ. По выходным сюда приезжал троллейбус с покупателями. Специальный маршрут. В магазине жизнь казалась чуть веселее. Люди толпятся, весёлый гомон, дети. Выбор товаров вполне обычный, но многие есть только здесь. Это алкоголь на разлив или сигареты есть повсюду. Не надо далеко ходить. А вот за курткой или радиоприёмником топай в ТЦ.

Если пройтись по всё той же улице Фёдорова далеко вниз, то натыкаешься на трамвайный парк. На металлически-скрипучих от ветра и времени воротах висит большой замок. Сам же трамвай, который ходил в своё время по городу единственным рейсом, сейчас стоял внутри парка, прямо во дворе. Для современных детей он был пришельцем из неизвестного прошлого. Мир рухнул, а это чудо техники уцелело. Его забросили из-за сложности прокладки рельс. По городу просто катать людей уже не было обязательным, а до производств рельсы еще доведи. Поэтому из транспорта предков выбрали троллейбус. Был ли этот трамвай «живой» на веку новых жителей Синьевского, Денис не знал. Когда его направили в город, эта железка уже ржавела от безработицы. Может, кто-то из сослуживцев ещё и помнил те времена, когда можно было прокатиться через весь город по выделенному пути. Быстро и недорого. Говорят, так не бывает, но мало ли.

Денис прошёл исписанный баллончиками торец дома. Здесь, кажется, жил Гриша. На бетоне изобразили бутылку из тёмно-зелёного стекла.

Денис иногда представлял себя в прошлом. Когда Синьевской заново обживался. Когда рядом гудели башни очистки, были карты наименее безопасных маршрутов. День за днём люди отбивали у Прошлого своё Будущее. Чистили, чинили, работали, выращивали. Теперь он, Денис Бардин, может вот так, спокойно, прогуливаться с работы и позволить себе мысли о жизни. Денис в такие моменты мог даже устыдиться своих мыслей о серости существования.

Свернул налево, чтобы спуститься к центральной улице Ленина, ведущей на площадь. В центре неё с тех же древних времён стоит высокий памятник. Лысый мужик с резкими чертами лица и уверенной позой. Чем конкретно он был знаменит, Денис не знал. Одна из воспитательниц в интернате в шутку говорила своим сослуживцам, что Ленин (он был и в родном городе Дениса) показывает рукой в сторону алкогольного магазина, куда её муж то и дело частенько захаживал с пятницы по субботу. Эти походы заканчивались отсыпанием по воскресеньям перед длинной рабочей неделей. В детстве такая версия казалась Денису и остальным воспитанникам забавной, взрослой. Став старше, он, конечно, понял, что это всего лишь шутки женщины, которой нужна была разрядка в компании коллег, в обеденный перерыв за чашкой чая. Ещё она говорила: «А в итоге он и, правда, оказался живее всех живых», но Денис не понимал смысл этих слов. Он так и не узнал кто это, кроме как «известный в своё время человек».

Сейчас Денис шагал по улице Ленинского Комсомола. Денис подошёл к памятнику у здания, первоначальное назначение которого уже потерялось во времени. Длинное, в высоту четыре этажа. Много заложенных кирпичом оконных проёмов. «Склад №9», – кратко сообщала табличка.

Памятник посвящался одному из изобретателей радио, уроженцу города. Это Денис услышал как раз по радио. Творение хранит память о своем творце. Искусственный изобретатель прикладывал к уху трубку, проверяя связь. Внизу, под изваянием значилось:

Попов

Александр

Степанович

Денис не раз обещал себе спросить в городской библиотеке книгу с его биографией. Как это – изобретать? Это его отобрали по особой программе? Хотя, тогда же, всё было как-то по-другому. Видимо, была возможность. Но, в очередной раз, посещая библиотеку, Денис забывал о данном себе обещании.

– В эти выходные точно зайду, – прошептал Денис. Убедившись, что не едет служебный транспорт или троллейбус, он быстрым шагом перешёл широченную дорогу.

Обе стороны улицы Ленина – место встречи почти всех горожан. Банк, где отсыпают народу кредиты. Мебельный магазин. Там много смотрят, мало покупают. Ну и самая живая точка – «напитки здоровья», как в шутку называл их тот же Григорий. Без них, говорил он, жизнь сразу темнеет и тяжелеет, будто болеешь. А хряпнуть чего-нибудь живительного – отпускает. Уже и на работу идти чуть легче. Денис ни разу не заходил в этот магазин. Там кружились и мужчины, и женщины. Даже царила некая праздничная атмосфера. Покупали с удовольствием пластиковые бутылки. Кому на подарок – из металла. А кому – для постоянной подпитки или очищения грязно-мрачной реальности – подходили к кранам со своими ёмкостями. И ряд этих кранов по некоему ранжиру: от лёгкого хмельного послевкусия, до прозрачного мощного средства от всех проблем.

В общем, есть куда сбросить зарплату, это удобно. В магазинах и весело, и грустно. Отдавать кредиты, которые тебе только что начислили – трудно. Хочется за каждый из них получить максимум. Но здесь же, ты можешь хоть немного «улучшить» свою жизнь. Добавить в неё маленькое яркое пятнышко, штришок индивидуальности.

Магазин "Ткани и Шитьё" с полками нитей, игл и пуговиц. Там всегда кучковались покупатели. Женщины внутри внимательно рассматривали и щупали рулоны ткани. Какую-то даже производили в Синьевском, Денис это знал. Починить, подшить, а то и вовсе изготовить на заказ. Без этого никуда. Денис сам покупал там толстую иглу, зашить спецовку. Здесь людей гораздо больше, чем в магазине с одеждой. Она всё равно почти вся одинаковая. Цвет – главное различие между моделями рубашек.

Дальше была столовая-булочная, благоухающая сквозь приоткрытую дверь ароматами выпечки и напитков. Там тоже ни сказать, что огромный выбор, но свежую булку можно есть каждый раз как в первый. Ещё дальше по улице – аптека и подвальное помещение с входом из красного кирпича с простой вывеской: "Ломбард". Он открыт круглосуточно. Без труда можно обменять собственные вещи, заработанные потом и безвозвратно утраченными нервами на кредиты, на сумму в разы ниже себестоимости. И пришедший туда, воспринимает это помощью и добродетелью. Выкупить своё добро можно в определённый срок, так как по истечении оного – ты больше не владелец, а всего лишь прохожий, который может поглазеть на бывшую собственность в витрине. Или купить её во второй раз.

Денис, конечно, мог добраться до общежития, пройдя через всю площадь, в тысячный раз, увидев «аквариум» Службы Безопасности, автомат с напитками (два кредита – стакан) или посмотрев в ларьке на чёрно-белые журнальчики с кроссвордами. Рядом стенд с местной газетой. Кто не хочет её покупать или переться в библиотеку, может почитать здесь. Денис лучше бы сходил в библиотеку. Книги его манили. В них можно нырять с головой. Снова пообещал себе сходить в гости к книгам, но потом. Сейчас он свернул во дворы.

У одного из длинных многоподъездных домов Денис увидел парня в тёмно-голубом пальто, с сумкой в руке. Невысокий – пониже Дениса. Незнакомец стоял у ящика, рядом с высокой, вымощенной досками, лестницей. Чёрт, неужели не успел. Денис скинул с правого плеча лямку рюкзака, расстегнул средний отдел и, пошарив внутри, вытащил конверт с письмом. Он писал его уже несколько дней, набегами. В подвале в обеденные перерывы. Если не отправить сейчас, то следующая выемка через несколько дней. И спешить вроде некуда, но Денису хотелось побыстрее. Он ускорился и подошёл к бурчащему себе под нос почтальону.

Тот вопросительно нахмурился и что-то спросил. В спешке Денис не услышал, что именно.

– Извините, что напугал… – начал Денис.

– Да ладно, пугатель, – ухмыльнулся почтальон.

– Я не хотел…

Почтальон явно дал понять, что Денису стоит быстрее излагать мысль, иначе он уйдёт, а потом ищи-свищи его. Беги к ещё не опустошённому ящику, или на почтамт.

– Да у меня письмо вот с собой. Думал закинуть, а тут уже забираете…

Почтальон уточнил, для отправки ли письмо.

– Ну да.

– Блин, – почтальон выдохнул. – Давай. Родственникам пишешь?

Он не рассчитывал на ответ, но получил его:

– В интернат, где вырос. Просили писать, рассказывать про себя.

– А, – почтальон забрал конверт и покосился на собеседника. Взгляд остановился на куртке с логотипом. – Похвастаешься работой в самом ЖЭУ?

– Да я всего лишь дворник…

Почтальон пробросил шутку на счёт тёплого местечка и возможность обжиться стеклянной тарой, ковыряясь в грязных местах. В неприятной Денису дерзкой манере подколол на тему его положения в ЖЭУ. Денис же снова замолчал, пытаясь одновременно улыбнуться и удивиться.

– Да ладно, не стремайся, – почтальон искренне ему усмехнулся. – Я тоже не директор завода. Просто думал, у вас там побогаче. Но это там – под землёй. Кредиты бы не помешали. Ладно, захочешь увидеться – залезай в конверт и прыгай в ящик. Покедова, дворник.