Башня из слоновой кости

Ветер говорил о могуществе и о плате за него, и о нежности, что солоноватой морской водой приходит наутро, и о любви, такой же неизбежной, как утренний рассвет, розовыми лепестками целующий горизонт, и о ненависти, такой же неизбежной, как смерть.

Я слушала ветер и думала о своей матери, то ли живой, то ли нет, и об отце, даже не знавшем о моем существовании, и что-то странное происходило в моей душе, что-то корежилось и гнулось в ней, и непонятная тяжесть ложилась на плечи, словно желая сломать и растоптать, и было так больно…

Возможно, я просто взрослела.

Никогда еще не было у меня такой тяжести и такой боли.

Только теперь я по-настоящему поняла, что значит расхожий штамп «грехи отцов».

Горький вкус полыни был у этого знания, беспощадная тяжесть свинца была в нем.

…Несколько раз за этот день я останавливалась у придорожных трактирчиков, брала курицу с хлебом или сладкие булочки и крепкий чай в крошечных легких кувшинчиках, отъезжала на сотню-другую шагов и там в одиночестве совершала трапезу. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать. Люди стали мне чужды, как представители иного вида, как какие-то нелепые, несуразные создания…

У всех у них была нормальная жизнь, нормальные родители, им не желали смерти с младенчества, их не стремились уничтожить…

И только тут – так странно, так глупо! – я, кажется, осознала, до какой степени вообще опасен мой вояж. Наемный убийца за углом, ядовитое зелье, подсыпанное в вино, чары, поражающие неизлечимой болезнью – сколько их, ликов смерти, поджидающих меня в Кайне?

Осознала – и смутно удивилась, как Берос так просто отпустил меня в столицу. Конечно, ему трудно было бы меня остановить, но всерьез поссориться – это было вполне возможно…

Впрочем, я ведь была настроена так решительно.

Пейзажи, проносившиеся за окном, города, через которые я проезжала, дворцы и храмы, составившие славу королевства – ничто не интересовало, ничто не затрагивало меня. Лишь одна цель воспаленной грезой въедалась в мой мозг, одна тревога мучила мое сердце.

Город, великий и древний, как-то ты встретишь меня? Славнейший и величайший из городов!..

Тем временем опускалась ночь. Я остановилась в одном из трактиров, встреченных на пути. Трактир оказался на поверку скорее постоялым двором, и приятная стареющая пара выделила мне маленькую, но вполне уютную комнатку с окном во двор и бледной чахлой геранью на столике. Впрочем, здесь была превосходная кровать, и это мне показалось самым важным. Я так устала, что уснула быстрее, чем моя голова коснулась подушки, и спала без снов.

Наутро, позавтракав, умывшись и расплатившись с хозяевами, я продолжила ненадолго прерванный путь.

Мне предстояло сделать около пятидесяти миль, прежде чем я въехала в Кайну.

Глава пятая. «Приют принцессы»

Я никогда прежде не видела этого города.

Теперь-то мне было ясно, почему.

Здесь жил мой отец.

Здесь жили мои сводные братья и сестры.

И женщина, желавшая меня убить и словно по недоразумению приходившаяся им матерью…

Как завороженная, смотрела я на улицы, будто одетые в праздничное, на яркие вывески, на спешащих куда-то людей – их было так много, и все они словно опаздывали на оглашение завещания, где каждый рассчитывал быть главным наследником! – утопающие в ярких цветах сады, дворцы, точно сошедшие со страниц старых сказок…

– Добро пожаловать, принцесса, – тихо сказала себе я, и собственный голос показался мне чужим, напоминающим скорее скрежет натачиваемого ножа. – Добро пожаловать, принцесса, в твой наследный город, в твою столицу!

Должно быть, у меня было совершенно безумное лицо в ту минуту.

Я старалась ехать медленно и осторожно, я боялась потерять контроль над машиной и над собой, и мне нетерпеливо и раздраженно сигналили сзади. В конце концов мне пришлось припарковаться у какого-то желтого дома с красной конической крышей, меня трясло, я закрыла лицо руками.

– Что с вами? – участливо и немного нерешительно обратилась ко мне хорошо одетая женщина средних лет. – Вам плохо?

– Я… сейчас пройдет…

Женщина видимо поколебалась.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Да, спасибо… Вы не могли бы подсказать мне какой-нибудь недорогой, но приличный постоялый двор неподалеку? Мне нужно остановиться на некоторое время…

У моей собеседницы разгладилось нахмуренное лицо.

– Он перед вами. Я содержу небольшой постоялый двор, вы можете навести справки, у нас хорошая репутация и вполне умеренные цены…

– О…

Я подняла глаза и только тут прочитала скромную вывеску над дверью: «Приют принцессы». Моей первой реакцией было заклятье Срыва Покровов, я проделала его двумя жестами руки, так быстро, как не делала никогда в жизни! Но никакой магии не было, вывеска была подлинной!

Я судорожно вцепилась в руль.

– Послушайте, может быть, позвать знахаря? Один из моих постояльцев неплохо владеет наукой врачевания… – быстро проговорила женщина.

Я замотала головой.

– Нет… не надо… Это сейчас пройдет… Я целые сутки в пути и очень устала…

– В таком случае выходите, я напою вас чаем… Не думайте, я не заставлю вас останавливаться у меня!

Она, кажется, даже покраснела.

– Спасибо, – благодарно кивнула я. – Вы очень добры. Здесь можно оставить машину?

– Вполне. Идите за мной.

Стараясь, чтобы мой шаг был твердым, я так и сделала.

– Мариетта, – представилась хозяйка.

Секунду поколебавшись, я ответила:

– Корделия, Корделия Флёр.

Едва ли я была единственной в этом городе, носящей это имя, а фамилию я придумала заранее.

– О… вы, верно, издалека, – заметила женщина.

Я кивнула.

– Из одной из самых дальних провинций.

– В таком случае добро пожаловать в Кайну, – блеснула хозяйка белыми зубами.

– А почему ваше предприятие так называется, Мариетта? – набравшись наглости, перевела я тему.

Лицо моей спутницы стало почти мечтательным.

– О, это фамильная легенда… Это, видите ли, семейный бизнес, – она, словно лаская, легко провела по перилам, когда мы поднимались по лестнице. – Моя бабушка начинала дело… «Приют принцессы», – я едва удержалась от того, чтобы вздрогнуть, – передается по женской линии. Мать короля как-то три дня укрывалась здесь от изменников, затеявших дворцовый переворот… Тогда она была еще юной девушкой. Это были смутные времена.

– Вот как.

Этим мое красноречие и ограничилось.

Мариетта, кажется, не обиделась, видимо, списав все на мое дурное самочувствие. Человек в нормальном состоянии явно должен был оценить эту историю.

Хозяйка провела меня в небольшую, но очень симпатичную гостиную. Несколько кушеток и кресел, хаотично расставленных у стен, потемневший от времени рояль и непременный атрибут подлинно аристократической обстановки – камин… Мариетта на минуту вышла.

– Сейчас нам принесут чай, а затем, если пожелаете, – она запнулась, – можете осмотреть комнату…

– Хорошо, – в глубине души я уже решила здесь остаться. – Вы не могли бы помочь мне еще с одной просьбой?

– С чем же?

– Мне нужна новая одежда, вещи… Вы не подсказали бы, где я могла бы все это приобрести?

– О, разумеется. Если вам будет угодно, я могла бы порекомендовать вам свою портниху – она настоящая волшебница в своем деле, – Мариетта улыбнулась.

– Буду чрезвычайно благодарна.

Принесли чай. Это был прекрасный ароматный напиток, и я решила, что если и остальная кухня здесь такова, то моя новая квартира имеет явно все преимущества, каких только можно пожелать.

Когда чашки опустели, мы осмотрели свободные комнаты. Мне приглянулась мансарда под самой крышей – здесь было уютно, тихо и достаточно далеко от прочих постояльцев. Я думала, что в особенности последнее обстоятельство может мне серьезно пригодиться.

Мы условились о цене, и я попросила хозяйку показать место, где скрывалась королева-мать. Если, конечно, она скрывалась в каком-то определенном уголке дома.

Мариетта, кажется, не удивилась.

– Конечно. Эта комната – наша гордость, если хотите, семейный музей…

Я бы даже сказала, что это была почти часовня, посвященная королеве-матери – таким благоговением дышало все здесь. Я вспомнила старые легенды и волчицу, вскормившую двух братьев, и подумала, что если ей и могли быть оказаны большие почести, то едва ли с большим рвением.

Комната, где скрывалась Августа, не имела окон, и вообще было похоже, что некогда она претендовала быть потайной – очень узкая, так, что между кроватью и стеной едва оставалось место, чтобы пройти. Чистое накрахмаленное белье, кажется, только ждало ту, что когда-то давно преклоняла здесь голову… Старинные, но прекрасно вычищенные канделябры, маленький секретер в углу, овальное зеркало на стене в тяжелой зеленой раме… похоже было на потемневшую медь. Пожалуй, здесь не было пышной роскоши, но все находилось в самом наилучшем состоянии и, кажется, только и ждало венценосную беглянку.

– Тут все точно так, как было при ней, – шепотом сказала Мариетта. – Мама хотела повесить портрет старой королевы, но бабушка запретила.

– Вы не пускаете сюда постояльцев?

– Что вы! – кажется, мое предположение показалось женщине верхом цинизма. – Это не имеет отношения к бизнесу. Эта комната всегда готова для королевы, в горе и в радости… Но едва ли она может пригодится ей в радости. И потому, несмотря на все счастье, какое я испытала бы при этом событии, я желаю ей никогда сюда не возвращаться, – она вздохнула.

Меня так и подмывало спросить, распространяется ли это правило исключительно на Августу или на ее родственников тоже, в том числе внуков и внучек, но это было бы совершенно немыслимо (даже несмотря на верность моему семейству предков Мариетты в прошлом… тем более, как повела бы себя эта верность, узнай она, что раскол прошел внутри самого семейства?), и я смолчала.

– Она навещает вас?

– Уже многие годы – нет… Но когда мятежники были усмирены и понесли заслуженное наказание, королева нас не забыла. Во многом то, что предприятие процветает, ее заслуга.

– А где она сейчас?

– Ее величество давно уже живет во дворце в одной из провинций… Она отошла от политики и не вмешивается в государственные дела.

– Странное решение, правда?

– Не нам судить. Впрочем, думаю, ее величество уже слишком устала от всех этих дел. Да и признаться, новая королева вряд ли захочет делить власть, – в том, как это было сказано, я заподозрила в Мариетте скрытого диссидента.

– Вы думаете, между ними был конфликт?

Она настороженно на меня посмотрела.

– Понятия не имею. Это не мое дело, барышня. Когда вам можно будет прислать портниху?

Мысленно я прокляла свой не в меру болтливый язык. Не спугни я хозяйку прямым вопросом, она, скорее всего, могла бы рассказать гораздо больше.

– В любое время, – со вздохом ответила я. – Абсолютно в любое, сударыня.

Глава шестая. Я возношу жертвы и посещаю бар

Портниха пришла после обеда, юркая, чернявенькая и, кажется, действительно умелая. Она сняла мерки, мы договорились о фасоне и, в общем-то, справились довольно быстро.

А вечером я вышла погулять по городу.

Ведь я должна была наконец-то узнать его – город, рожденный моим, верно?

В это время суток он был даже лучше, чем днем. Не так палило солнце, и тени падали на разгоряченные лица прохожих, и почти фантастические картины вокруг рождали какое-то смутное чувство – не то страх, не то восторг…

Я шла мимо крошечных ресторанчиков, красочные вывески которых призывали попробовать самые экзотические блюда, мимо домов с кокетливыми барочными арками – самые разные стили и времена смешались в этом городе, – мимо садов и парков, разбитых с остроумием великого тактика и ухоженных с тщанием матери, нянчащей своего первенца. Я шла мимо лавок, таящих все сокровища Вселенной, и мимо аристократических особняков, каждый из которых пытался превзойти другой в напыщенном величии, и мимо портовых кабачков, откуда несся смех и непристойные песни…

Я шла, и странные чувства раздирали мне сердце, то ли радость, то ли печаль, то ли тревога, зовущая все дальше и дальше… неуемно беспокоящая, как тупая зубная боль, как повторяющийся, тягостный ночной кошмар, бессмысленностью и навязчивостью своей тягостный.

Да и могло ли быть иначе здесь, в городе, рожденном моим, но который я узнавала так поздно, в городе, где зачавшие меня любили друг друга и были разлучены, были вместе и разошлись, были счастливы и узнали горе, в городе, где жила и властвовала, и наслаждалась властью женщина, желавшая меня убить?

Я старалась не думать об этом, но мысли мои возвращались к этому месту, как волны возвращаются к берегу.

И горечь моя была радостной, но у радости был горький вкус.

…Наконец я вошла в храм бога войны, древний и славный. Здесь не курили благовоний, потому что богу было все равно, каков воздух вокруг, если это только не воздух битв и пожарищ, и даже жрецы бога носили красное. В центре огромного пространства, устланного мраморными плитами, на высоком постаменте стояла его статуя.

Кожа бога отливала медью, и в глазницах сверкали рубины, и казалось, что очи его налиты кровью.

Сколько веков воины, уходившие на брань, оказывались у этого постамента, сколько голубей и ягнят, и овец, и тучных тельцов видел он?

Едва ли больше, чем людей, павших в его честь и славу.

Воистину, у этого бога был ненасытный аппетит!

И я сказала:

– Здравствуй, Арни, вот я и пришла к тебе.

И вознесла жертвы, и молилась.

Я молилась о мести, что, как стрелу, понесет моя ненависть, ненависть, в соли моего одиночества рожденная, слезами сиротства моего вспоенная!..

И когда я вышла из храма бога войны, странная сила поддерживала меня, но дух мой был тверд, и я ни в чем не сомневалась.

В святилище, кроме меня, не было женщин, и когда я уходила, за мной последовал один человек. Он был темноволос и темноглаз, и на нем была желтая куртка и красные штаны, так что я подумала: «Уж не шута ли встретила я здесь?»

– Как странно видеть в таком месте столь юную и прекрасную особу… – начал он.

– Да, – сказала я и накинула чары Кумушки Марты, теперь я стала незаметной, и он должен был отвести от меня взгляд. Я ни с кем не хотела разговаривать.

И я отправилась домой. Я очень устала и больше всего на свете хотела спать.

И в «Приюте принцессы» это мое желание осуществилось самым чудесным образом. В мансарде меня ждали свежие простыни, горячий чай и сны, призванные то ли напомнить об иллюзорности бытия, то ли разжечь желание воплотить эти иллюзии в реальность…

Не знаю. Я никогда не могла толком разобраться с этой диалектикой.

На следующий день я продолжила свое знакомство с городом. Я купила карту в ближайшей лавочке, торговавшей товарами для туристов, завела машину и отправилась к точке, где сходились все дороги Кайны – королевскому дворцу.

Пожалуй, это сооружение действительно способно было поразить воображение.

Впрочем, едва ли больше, чем другие чудеса этого города.

И такие мощные чары шли от его древних стен, что чувствовались за милю, раньше я даже не подозревала, что подобное вообще возможно. Нечего было и думать, чтобы проникнуть внутрь.

Если честно, подобные планы смутно роились у меня в голове с самого начала – ну что ж, теперь можно было точно сказать им «прощай». Наверное, защита дворца выстраивалась веками, я не могла бы представить ни одного существа, способного на такое в одиночку…

Правда, еще недавно я не могла вообразить и волшебство такого класса – но это уже частности.

Ну а кроме того, дворец охраняли люди. Поскольку мода на дворцовые перевороты и восстания в королевстве никогда не проходила, августейшей династии приходилось обороняться не только от чародеев.

За дворцом был парк, окруженный стеной – судя по моим ощущениям, защитные чары там не ослабевали. Ну что ж, значит, мои родственники вовсе не были такими уж идиотами.

Я задумчиво отъехала от дворца и припарковалась у какой-то забегаловки. Пожалуй, не помешало бы попить кофе и поразмыслить.

Внутри оказалось неожиданно довольно уютно. Я рассматривала темную стойку, несколько деревянных столиков по углам, старые афиши, расклеенные на стенах… Ну что ж, если подумать, это было совсем неплохо.

Вот только кофе отчего-то расхотелось.

– Виски с тоником, пожалуйста, – сказала я и уселась на высокий табурет у стойки.

Надо же было соответствовать обстановке.

Через минуту я уже прихлебывала свой коктейль и думала над создавшимся положением.

Собственно говоря, думать было нечего. Когда я приехала в Кайну, у меня не было определенной цели, а отсутствие цели приводит либо совсем не к тому, что тебе надо, либо вовсе ни к чему не приводит. Здесь наблюдался явно второй случай.

В глубине души я надеялась встретиться с отцом. Мне думалось, возможно, он узнает во мне свою дочь (доказать я этого не могла… при этой мысли меня вдруг охватило сомнение: что, если Берос солгал мне? Но я прогнала прочь такие подозрения, это было бы слишком глупо и нелогично. Зачем ему мог понадобиться спектакль, длящийся восемнадцать лет?).

Собственно, а что потом?

Времени с моего дня рождения прошло еще слишком мало и слишком сильные эмоции охватывали меня, я просто не успела об этом подумать.

Ну что ж, теперь у меня была как раз такая возможность.

Он разведется с Урсулой?

Найдет мою мать? Уравняет в меня в правах с законными детьми?

Предаст мачеху суду? Возложит венец королевы на голову Катарины?

На что я из этого могла рассчитывать?

И, пожалуй, что еще важнее – чего я хотела?

Я не сумела ответить себе на этот вопрос. Наверное, все из вышеперечисленного привлекало меня, хотя и в разной мере… и я здорово сомневалась в осуществимости некоторых своих желаний.

В конце концов, это было так по-детски – распоряжаться жизнями людей, которых ты никогда даже не видел! Я насмешливо улыбнулась.

Даже если допустить, что моя мать жива и что отец так обозлится на Урсулу, что решит с ней расстаться… кто мог гарантировать, что после стольких лет они захотят быть вместе?.. Да и вообще, что я знала на самом-то деле об этой истории, их связь могла быть всего лишь короткой придворной интрижкой, закончившейся в меру трагично…

Может быть, Катарина действительно сбежала с проезжим чародеем?

Я не знала, кому верить.

В любом случае, чтобы узнать ответы на все эти вопросы, нужно было увидеть отца.

Я понятия не имела, как можно это сделать.

Проникнуть во дворец тайком казалось немыслимым. Даже если это и было осуществимым, я являлась вовсе не тем человеком, кому это по силам. А вне дворца?..

Что любит король? Охоту? Литературные салоны? А может быть, гонять по скоростным трассам?

Где я, черт возьми, могу его встретить?

Отхлебнув еще немного из бокала, я повторила это вслух.

– Я могу вам чем-то помочь? – приподнял бровь бармен.

– Я вот думаю, где можно найти короля кроме как во дворце? – без особой надежды сказала я.

– Да, проблема, – иронично покачал головой мой собеседник. – Ну, если вы по официальному вопросу, можно подать прошение в одно из министерств…

– Увы, нет.

– А в остальном – король не входит в число моих лучших друзей.

– Очень жаль.

– Не отчаивайтесь. Зато вы довольно легко можете увидеть королеву и принцесс.

– Правда?

– Конечно. Любой мальчишка на улице скажет вам, что ее величество обожает быть в центре внимания. Раз в неделю она в сопровождении дочерей и свиты совершает прогулку верхом по дворцовому парку…

– Дворцовому? Но как же я туда попаду?

– Очень просто. Парк примыкает к королевскому дворцу, когда-то гулять там было запрещено всем, кто не принадлежал к августейшей фамилии и их гостям, а теперь его восточная часть открыта для публики, в то время как западная по-прежнему находится в исключительном распоряжении венценосной семьи… Только не рекомендую вам лезть к ее величеству просто так, без действительно серьезного дела – не исключено, что вас превратят в лягушку.

– Хм… Да я пока и не собираюсь. И неужели королева не опасается… покушений?

– О, она вполне доверяет охране и еще больше своему Искусству. Знаете, едва ли в королевстве найдется хоть кто-то, превосходящий ее в этом деле, если не считать августейшего супруга, разумеется, – ухмыльнулся бармен.

– Понятно, – я решила как-нибудь на досуге обязательно обмозговать услышанное.

– А вы приезжая, не так ли?

– Да.

– Я так и подумал, – бармен удовлетворенно кивнул. – Вряд ли кто-то в столице не осведомлен о привычках ее величества.

Я улыбнулась.

– Ну вот, теперь о них знаю и я.

Мы еще немного поболтали, правда, уже больше об этом заведении и его работе. Посетителей было немного, наверное, было еще слишком рано, нормальные люди предпочитали надираться ближе к вечеру.

А потом я поехала домой, то есть в «Приют принцессы». Даже странно, как это я так быстро привязалась к этому местечку.

В любом случае сегодняшняя прогулка оказалась явно небесполезной. Лишняя информация никогда не повредит.

Если она касается интересующей вас темы, разумеется.

Глава седьмая. Катастрофа      

– Мариетта, а вы часто видите королеву?

Хозяйка, если и удивилась, то ничем не подала вида.

Наверное, многие провинциалы страдали склонностью к болезненному монархизму.

– Не так уж и часто, но случается…Во время торжественного шествия в Короткую Ночь, ну и на других празднествах.

– Ну и какова же она? Хороша?..

– Королева очень красива, – сдержанно ответила Мариетта.

Я побарабанила пальцами по столу.

– Я слышала, ее величество часто катается в парке… Не знаете, в какой день можно на нее поглядеть?

– Обычно она там бывает по воскресеньям. Попробуйте завтра.

Я благодарно кивнула.

– Спасибо, Мариетта. Увидеть саму королеву – мечта моего детства…

Женщина чуть улыбнулась.

– Увидеть ее несложно. Но не думайте, что так же просто с ней поговорить. Ее величество не любит… навязчивость.

– О, конечно…

– Так что… будьте благоразумны, Корделия.

Эту фразу, мне показалось, она произнесла с особой интонацией.

– Я – само благоразумие, сударыня.

– В таком случае не буду за вас беспокоиться.

Я наклонила голову, показывая, что вняла предостережению.

Неужто за Урсулой и вправду водилась привычка обращать назойливых просителей в неприглядных земноводных?

В голове слегка шумело от выпитого. Я поймала себя на том, что совершенно не боюсь предстоящей встречи.

Будто предстояло отыграть второстепенную роль в эпизоде давно набившей оскомину пьесы.

Оставшуюся часть дня я провела за созданием маленьких недолгосрочных иллюзий у себя в комнате. Я не думала, что кто-то из постояльцев «Приюта» способен учуять мои проделки, но все-таки поставила защитный экран – мало ли что. Обои на стенах расцветали кроваво-красными розами, розы осыпали лепестки и свивались в тонкие крепкие веревки, из которых плетут канаты, канаты по наитию складывались в изображения гордых парусников, плывущих далеко-далеко за горизонт…

Я жила вдали от моря, и парусники получились какими-то нереалистичными.

В конце концов я разозлилась и уничтожила все, что сотворила.

А экран оставила – пускай висит.

Я знала, что мне нужно больше практиковаться, если я хочу когда-нибудь победить.

А уж как я хотела победить!..

У меня не было другого смысла жизни и другой цели.

Следующим утром я надела свое лучшее платье – темно-зеленый шелк, под цвет глаз, яшмовые бусы – подарок Бероса на предыдущий день рожденья – и отправилась в путь. Пошла я пешком – как следовало из агентурных донесений (то бишь из слов все той же Мариетты), столь любимый Урсулой дворцовый парк находился совсем недалеко, да и не хотелось светиться с машиной.

Насколько я могла судить, открытый «шевроле» вовсе не был популярной в столице маркой.

Парк показался мне действительно достойным августейшего внимания. Множество изящных фонтанов и затейливо разбитых клумб, статуи обнаженных девиц и юношей – тут было на что посмотреть бедной провинциалке. Я вздохнула, в который раз задумавшись об ущербности своего образования.

Людей было, на мой взгляд, немного. Вероятно, в это время – десять часов утра – большинство горожан предпочитало отдыхать после вчерашних кутежей, нежели любоваться на конные прогулки своей королевы, в которых тем более не было ничего выходящего за рамки обычного. Наверняка половина из неспешно прогуливающихся по дорожкам господ были переодетой охраной, несмотря на всю самоуверенность Урсулы.

Парк расположился широким кольцом, охватывающим непосредственно дворцовую площадь. В том, что он был открыт для публики, заключалась, конечно же, особая милость королевы.