Полиаспектная антропология

Вместе с тем, важно отметить, что тот или иной рассудочный субъект способен интерпретировать какие-либо взаимоотношения между противоположными друг другу концептуальными структурами как в многозначном, многостороннем и многомерном, так и в однозначном, одностороннем и одномерном смысловом аспекте. Хотя, безусловно, последние интеллектуальные представления (т.е. одномерные и т.д.) абсолютно противоречат законам и положениям диалектического метода, а их принадлежность к тем или иным гносеологическим подходам является весьма транспарентной и эвидентной. Так как любой рациональный актор может придерживаться совершенно разнородных концептуальных воззрений и осуществлять герменевтику всевозможных процессов и дискурсивных практик посредством самых разнообразных теоретических методологий. При этом данная субъективная экзегетика, инициированная рассудочным исследователем не способна трансформироваться в абсолютную и безусловную концептуальную конструкцию, поскольку, – как уже подчеркивалось выше, – с точки зрения диалектического подхода, она всегда обусловливается противоположным ей полюсом, релятивизирующим все ее гетерогенные семантические значения. Поэтому все самые разнообразные интеллектуальные идеи, теории, гипотезы и воззрения конечно могут конституироваться не только тем или иным отдельным индивидуумом, но и группой разнородных персон в качестве единственных и безальтернативных аутентичных концепций и взглядов. Однако их универсальность, сингулярность, моновариантность и абсолютность перманентным образом делигитимизируется и элиминируется посредством диалектического метода. Таким образом, последний формирует определенные эпистемологические парадигмальные предпосылки для табуирования и аннигиляции всех однозначных, одномерных и одностронних аналитических суждений, выводов и заключений, продуцируя, одновременно с этим, полифункциональную теоретическую матрицу, позволяющую кому бы то ни было осуществлять в ее имманентном пространстве абсолютно любые интеллектуальные операции и практики, базирующиеся на парадоксальных, поливариантных, многозначных и поливалентных полисемантических принципах и аспектах.

Между тем, конечно, вполне понятно, что весьма схематично и лаконично сигнифицированные выше основополагающие и магистральные теоретические взгляды (идеализм/платонизм, реализм/томизм, трансцендентализм и номинализм/материализм), в свою очередь, принадлежат не только к западной (и, шире, средиземноморской) философии, но и к гетерогенным концептуальным школам и ноэтическим течениям присущим другим автономным оригинальным социумам и уникальным цивилизациям. Тем не менее, в силу целого комплекса самых разнообразных трансцендентных и имманентных причин, именно она (философия) всегда репрезентирует себя в качестве одного-единственного и исключительного носителя последних (взглядов). Кроме того, необходимо подчеркнуть, что данные эпистемологические направления и воззрения не являются сингулярными семантическими ментальными предпосылками для построения тех или иных дискурсивных и теоретических конструкций. Однако, при этом, именно данные интеллектуальные матрицы и взгляды представляют собой абсолютно фундаментальные, универсальные, примордиальные и аутентичные смысловые узлы, лежащие в основании самых разнообразных рациональных и/или иррациональных метанарраций. Наряду с этим, если данные эссенциальные мировоззренческие конструкты (платонизм, реализм, трансцендентализм и материализм) можно считать неопровержимыми и безусловными конвенциональными аксиоматическими структурами, то их репрезентация посредством разнородных специфических теоретических позиций и взглядов остается многогранной, многоуровневой, многозначной и многомерной открытой герменевтикой. То есть, непреложный и аподиктический всеобщий консенсунс, касающийся признания этих основополагающих эпистемологических дефиниций в качестве бесспорных семантических матриц, существующий в самых различных интеллектуальных кругах, функционирующих в интериорном пространстве гетерогенных цивилизационных моделей, в принципе, является абсолютно релевантной и легитимной аксиоматической позицией. Тогда как, само осмысление и интерпретирование последних (матриц) с точки зрения самых разнообразных спекулятивных представлений носит абсолютно поливалентный и поливариантный характер.

II. Деконструкция концептуального метода-дискурса

Вполне понятно, что сами процедуры диалектической методологии не позволяют рациональному актору сформулировать односторонние и однозначные трансцендентальные представления. Если, конечно, не рассматривать в качестве последних (представлений), сами продуцируемые им (актором) посредством их (процедур) те или иные полисемантические и парадоксальные аффирмации. То есть, если не идентифицировать сам ментальный взгляд, декларирующий о симультанном коэкзистировании друг с другом самых разнообразных трансцендентных и имманентных взаимно и исключающих, и дополняющих, и утверждающих, и отрицающих, и обосновывающих, и обусловливающих друг друга антитез, а также аналогичные ему (взгляду) полиаспектные констатации, как моновариантные и односмысловые теоретические заключения. Соответственно, любой диалектический дискурс, с одной стороны, является изощренным и экстраординарным уникальным ментальным инструментом, предназначенным для осмысления и герменевтики тех или иных интеллектуальных и эпистемологических проблематик, а с другой – иллюстрирует разносторонний и многогранный перманентно мимикрирующий взгляд на гетерогенные вещи, процессы, события, предметы, концепты, теории, знаки, симулякры и т.д., и с третьей, – наряду с другими методологическими подходами, эксплицирует подлинную и аутентичную эссенциальную природу не только рационального мышления (по крайней мере в его западноевропейском и, шире, в средиземноморском издании), но и многоуровневой структуры мироздания.

Вместе с тем, также необходимо подчеркнуть, что определенные семантические нюансы и аспекты диалектического метода заключаются в следующем. Так его (метода) теоретические алгоритмы, процедуры и законы могут использоваться разнородными философскими школами и концептуальными направлениями в качестве основополагающих гносеологических инструментов. При этом, любая релятивизация и трансформация их (процедур) сущностных непреложных и неотчуждаемых аксиоматических принципов и оснований должна апперцепироваться всеми ментальными течениями как абсолютно негативная и неприемлемая аберрация. Кроме того совершенно неважно какие именно сферы, сегменты и уровни присущие гетерогенным имманентным и/или трансцендентным структурам многомерной системы мироустройства исследуются при помощи его (метода) интеллектуальных операций. Поскольку доминантный и первостепенный смысловой аспект, связанный с его (метода) непосредственным использованием, заключается в абсолютной неизменности и неоспоримости базовых эпистемологических постулатов, формул, положений и алгоритмов последнего (метода). Более того, следует заметить, что диалектическая методология, в совокупности с иными гносеологическими подходами, позволяет рациональному субъекту максимально корректно, адекватно и разносторонне исследовать разнородные процессы, ноумены, феномены, события, предметы, знаки, симулякры и т.д.. При этом сам средиземноморский философский метанарратив, инкорпорирующий в себя гетерогенные ментальные подходы, предназначенные для концептуального апперцепирования, интерпретирования и осмысления тех или иных метафизических, онтологических, космологических, антропологических, аксиологических, этических, эстетических и т.д. семантических парадигм, матриц и оснований, является, наряду со всеми остальными крупнейшими оригинальными и специфическими интеллектуальными мета-эпистемами других суверенных и уникальных обществ, совершенно самобытным сегментом как индоевропейской культуры в частности, так и планетарной цивилизации в целом. Соответственно, с одной стороны, диалектический метод представляет собой уникальную и специфическую полиаспектную гносеологическую структуру, а с другой – его основополагающие доктрины, процедуры и алгоритмы являются абсолютно инвариантными и неопровержимыми концептуальными установками.

Одновременно с этим, сами основополагающие операции, законы, положения и алгоритмы диалектического подхода обладают следующим смысловым содержанием. Во-первых, совершенно очевидно, что каждая из разнородных оппозиций в процессе диалектического становления симультанно и негативирует, и аффирмирует, не только экзистирование противоположного ей модуса, но и свое собственное наличие. При этом самоутверждение, осуществляемое любой из них (оппозиций), одномоментно продуцирует отрицание отрицания, инициируемого в отношении последней ее непосредственной антитезой. Тогда как, производимое каждой из них (оппозиций) аутонегативирование, одновременно генерирует аффирмирование негативирования, реализуемого ее противоположностью по отношению к последней. Во-вторых, само диалектическое развертывание всегда весьма корректно и отчетливо иллюстрирует симультанное наличие как тождества, так и различия между гетерогенными антитезами. Безусловно, кристально ясно, что необходимо всегда продуцировать дистинкцию между сходством и тождеством, конгруэнтностью и идентичностью, аналогичностью и гомогенностью и т.д.. В-третьих, каждая из оппозиций, участвующая в процессе последнего (развертывания), способна функционировать при помощи модальных режимов потенциальности и актуальности. При этом, любая из них (оппозиций) также может идентифицироваться рациональным исследователем в качестве отдельных оригинальных и специфических манифестационных либо моментов, либо состояний, либо моментов-сотояний, характеризующих (или репрезентирующих собой) одну и ту же унитарную и целостную самобытную структуру. Так сами те или иные диалектические дискурсы и развертывания, а также всевозможные их атрибуты и аспекты можно рассматривать и экзегетировать посредством диахронического, синхронического и диахронно-синхронического структуралистских подходов. В-четвертых, последняя (структура) также должна сигнифицироваться посредством таких классификационных дефиниций, как уникальность, сингулярность и универсальность. И наконец, последнее, каждая продуцируемая рассудочным субъектом диалектическая операция всегда имеет два базовых противоположных друг другу уровня. При этом, вполне понятно, что несмотря на эксплицитную и транспарентную дистинкцию между ними (уровнями) они всегда неразрывно и симультанно коэкзистируют друг с другом. Кроме того всевозможные самые разнообразные процессы, реализующеся в одном из них (уровней), всегда будут диаметрально противоположны последним (процессам), развертывающимся – в другом. Наряду с этим безусловно, следует понимать, что любые концептуальные и дискурсивные практики присущие диалектическому подходу носят поливалентный, экстраординарный, энантиодромический и парадоксальный характер. Поскольку именно последний (характер) и лежит в основании его (подхода) базовых и фундаментальных методологических принципов, постулатов, операций и формул.

Между тем, как известно, базовые доктрины, процедуры и алгоритмы диалектического метода, разработанные и конституированные древнегреческими мыслителями, достигают своего полнообъемного интеллектуального выражения и оформления в классических философских произведениях Платона. Безусловно, в других оригинальных культурах и социумах, относящихся не только к индоевропейскому, но и к иным цивилизационно-хронологическим ареалам, существовали и существуют гетерогенные ментальные школы, руководствующиеся родственными или идентичными (или соотвествующими) ему (методу) концептуальными формулами и операциями. Так, некоторые буддистские учения (в особенности такие интеллектуальные направления, как шуньявада (или мадхьямика), татхагатагарбха и дхьяна (китайское чань и/или японское дзен)), даосская философия и многие другие теоретические системы и трансцендентальные течения оперируют с тождественными – в той или иной степени – диалектическому подходу гносеологическими методологиями. Кроме того, вполне понятно, что диалектический метод также весьма основательно, детально, нюансированно и разносторонне представлен в трудах, афоризмах, речах и высказываниях "семи мудрецов", "досократиков", Гераклита, Сократа, Аристотеля и иных мыслителей, принадлежащих к различным эллинским философским школам и направлениям. Однако именно гениальные сочинения крупнейшего античного философа Платона иллюстрируют предельно развернутую и подробную многомерную, многоплановую и поливалентную полнообъемную версию диалектического дискурса. Соответственно, кристально ясно, что всевозможные самые разнообразные ментальные практики диалектического толка, стоящие во главе всего западного (и, шире, средиземноморского) интеллектуального метанарратива в целом, непосредственно инициируются семантическим содержанием последних (сочинений).

Вместе с тем, подавляющее большинство интеллектуалов, принадлежащих к гетерогенным западноевропейским и иным философским школам и течениям различных темпоральных этапов, справедливо отмечают, что именно в своем программном сочинении (и/или диалоге) "Парменид" Платон весьма корректно и разносторонне проиллюстрировал доктринальные принципы, процедуры и алгоритмы диалектической методологии. Так структура данного произведения конструируется посредством определенной концептуальной модели и представляет собой серию разнообразных диалогов между гетерогенными мыслителями. Что касается художественной фабулы, репрезентированной не только в данном трактате, но и во всех остальных его трудах, то она выстраивается по классическим канонам средиземноморской античной литературы и имеет несколько основных эпизодов и/или частей: пролог, начало и развитие сюжетной линии, кульминация, финал и эпилог. Все произведения Платона, таким образом, носят многоуровневый и поливалентный характер, иллюстрируя многообразную калейдоскопическую и спектральную экспозицию, имеющую как метафизическое, онтологическое, космологическое, гносеологическое и антропологическое, так и этическое, эстетическое, символическое, риторическое и художественное измерения. Конечно, совершенно очевидно, что в его монументальных сочинениях тотально и всеобъемлюще доминирует интеллектуальный метадискурс, отражающий именно семантические аспекты полновесной философской матрицы, а не гетерогенные фантасмагорические и сюрреалистические имагинации свойственные сфере искусства. И поэтому его классические работы даже спустя тысячалетия не утрачивают свою эпистемологическую легитимность и релевантность, поскольку они являются наиболее корректным, глубинным, фундаментальным и аутентичным отражением античной средиземноморской (и, шире, индоевропейской) философской мысли, относящейся к пространству идеалистического метанарратива.

Итак, Платон посредством интеллектуала Парменида, являющегося одним из действующих и доминантных протагонистов его одноименного трактата, на примере разносторонних, поливариантных и многоуровневых энантиодромических взаимоотношений между противоположностями, экспозиционирует как читателю, так и всем остальным персонажам данного прозведения основополагающие постулаты, методы и алгоритмы диалектического дискурса. При этом в данном философском сочинении он (Платон) в качестве оппозиционных друг другу инстанций рассматривает такие фундаментальные структуры, как "Έν" (Единое) и "πολλά" (многое). Однако, кристально ясно, что вместо последних при помощи диалектического подхода могут осмысляться и интерпретироваться всевозможные самые разнообразные антитезы. Вместе с тем, в самом начале данного диалога он (Платон) посредством персонажа Парменида конституирует базовые законы, процедуры и принципы диалектического метода, заключающиеся в следующих ментальных аффирмациях. Во-первых, с его точки зрения, необходимо предельно корректно рассмотреть и экзегетировать всевозможные взаимосвязи и корреляции не только между вышеуказанными оппозициями (Έν καί (и) πολλά), но и между интериорными модусами любой из них. Во-вторых, каждую из этих противоположностей необходимо максимально адекватно и обстоятельно проанализировать при помощи всевозможных специфических и отдельных онтологических, космологических и гносеологических представлений. Одновременно с этим, также следует абсолютно корректно и исчерпывающе осмыслить определенный смысловой аспект, а именно: каким образом любое из них (представлений) детерминирует и экзегетирует сами взаимоотношения между этими антитезами. При этом безусловно, вполне понятно, что все вышеобозначенные гетерогенные взаимосвязи и корреляции осуществляются посредством разнородных режимов модальности. И наконец, нельзя забывать, что все дескриптированные выше процедуры, также должны рассматриваться посредством не только последних (режимов), но и категорий времени, пространства, количества, качества, отношения и т.д.. Кроме того, также необходимо подчеркнуть, что от понимания и герменевтики таких концептуальных дефиниционных пар, как трансцендентное и имманентное, абсолютное и релятивное, эссенциальное и акцидентальное, аподиктическое и стохастическое, эндогенное и экзогенное и т.д., отражающих разнородные свойства, предикаты и уровни этих противоположностей, косвенно и/или напрямую зависят семантические параметры и атрибуты самого диалектического дискурса. Более того, не менее важно обладать точной и верифицированной информацией, декларирующей о вертикальной и/или горизонтальной системе координат свойственной его (дискурса) экспликации.

Наряду с этим, следует отметить, что Платон в диалоге (или сочинении) "Парменид" предельно отчетливо иллюстрирует полиаспектную, энантиодромическую и поливалентную смысловую природу диалектического дискурса. Так, осуществляя рассмотрение и интерпретирование гетерогенных взаимосвязей и корреляций как между вышеуказанными противоположностями, так и между интериорными элементами каждой из них древнегреческий мыслитель постулирует пусть и парадоксальные, но вместе с тем аксиоматические диалектические принципы, алгоритмы, постулаты и процедуры. Он (Платон) посредством протагониста Парменида утверждает, что любая из этих оппозиций, симультанно (безусловно, ранее уже подчеркивалось, что данную лексему следует экзегетировать не в хронологическом, а в трансцендентальном смысловом ключе) не только самотождественна и нетождественна своей антитезе, но и идентична последней (антитезе) и нонаутоидентична. И если первое аффирмирование не заключает в себе никаких противоречий и полностью соответствует законам и операциям аристотелевской формальной логики, то второе, – напротив, с ее (логики) точки зрения, ретранслирует совершенно некорректную и даже весьма абсурдную теоретическую позицию. Однако, диалектический дискурс, в отличие от последней (логики), декларирующей о "законе исключенного третьего" (выражающегося в формуле: "либо А, либо не-А".), не признает категоричных односторонних, моновариантных и однозначных ментальных заключений. И поэтому, само различие между всевозможными разнородными противоположностями автоматически продуцирует определенные смысловые предпосылки для генерации тождества между ними, и наоборот. Так, вполне понятно, что между дистинкцией и идентичностью существует неотчуждаемая и неликвидируемая когерентность, позволяющая обеим этим концептуальным дефинициям симультанно характеризовать определенные эманационные состояния (и/или моменты) присущие тем или иным взаимосвязям и корреляциям между гетерогенными антитезами. Соответственно, согласно диалектическому подходу, если рассудочный субъект декларирует о различии разнородных оппозиций между собой, то он одновременно с этим конституирует и их тождество друг с другом, поскольку оба эти аспекта (т.е. различие и тождество) основываются на неопровержимых фундаментальных и универсальных свойствах и предикатах, атрибутирующих экзистенциальную природу последних (оппозиций).

Вместе с тем, отношение самых разнообразных инстанций и взглядов к своему внутреннему ареалу также базируется на противоположных друг другу семантических аспектах, репрезентирующихся посредством таких вышеуказанных концептов, как "тождество" и "различие". Безусловно если самотождественность гетерогенных структур и идей не вызывает никаких логических противоречий и контрадикторностей, то их нетождественность своей интериорной сущностной природе является, на первый взгляд, весьма сомнительным и абсурдным утверждением. Однако Платон, продолжая повествование от имени Парменида в своем одноименном диалоге (или трактате), аффирмирует, что в основании дефиниции "тождество" лежит понятие "различие", и наоборот. То есть данное обстоятельство, в свою очередь, позволяет, в определенном смысле, инициировать гносеологическую конвергенцию этих теоретических концепций между собой. Так, античный мыслитель акцентирует внимание не на интериорном семантическом содержании каждой из антитез, а на самих эпистемологических и/или экзистенциальных (и/или космологических) актах и феноменах, являющихся теми или иными манифестационными состояниями (и/или моментами), представляющими собой различные аспекты самих взаимосвязей и корреляций между ними (антитезами). Данный концептуальный ракурс позволяет ему выстраивать диалектическую дискурсивную полемику в контексте совершенно иной системы координат, репрезентирующей собой не сами оппозиции, а самые разнообразные потенциальные и актуальные атрибуты, предикаты и способы их взаимодействий друг с другом. Соответственно, кристально ясно, что если в основании тождества между гетерогенными противоположностями лежит различие между ними, то первый эманационный статус (и/или кайрос) (т.е. тождество), детерминирующий один из аспектов взаимоотношений последних (противоположностей) друг с другом, не может не находится в неразрывной и неотчуждаемой когерентности с последним (т.е. различием), и наоборот. Кроме того, сами "тождество" и "различие", являющиеся оппозиционными друг другу категориальными дефинициями, в определенном смысле, симультанно взаимно и дополняют, и исключают, и отрицают, и утверждают, и обосновывают, и обусловливают друг друга. Поэтому, когда Платон декларирует о самотождественности каждого уникального и специфического концептуального и/или онтологического (и/или космологического) конструкта, он, одновременно с этим, постулирует, в определенном смысле, и его нонаутоидентичность.

В то же время, необходимо подчеркнуть, что многие интеллектуалы, принадлежащие не только к той или иной философской школе, но и к различным темпоральным периодам парадигмы Модерна, самым разнообразным образом и при помощи разнородных дискурсивных практик рассматривали и интерпретировали основополагающие доктрины, процедуры, алгоритмы и принципы диалектической методологии. Одни из них обнаруживали и фиксировали одну и ту же единую и целостную всеобщую границу между теми или иными противоположностями, интегрирующую последних между собой и являющуюся, по их мнению, непосредственной причиной и предпосылкой для их симультанного как тождества (или сходства), так и различия друг с другом. И уже на основании этого ментального представления продуцировали все остальные аподиктические спекулятивные суждения, выводы и заключения. Другие – декларировали о том, что каждая из тех или иных оппозиций всегда репрезентируют собой аллогенную по отношению к своей собственной антитезе матрицу. При этом сама аллогенность, выступающая в качестве определеного предиката и свойства, атрибутирующего каждую из тех или иных противоположностей, конституирует их тождество (или сходство) друг с другом, всегда указывающее на различие между ними. На этих трансцендентальных сентенциях и аффирмациях данные мыслители – как уже подчеркивалось ранее – выстраивали все остальные свои рациональные дискурсы. Однако, оба эти лагеря, несмотря на высказываемые ими разнородные и, в какой-то степени, противоположные друг другу концептуальные позиции, касающиеся проблематики диалектического дискурсивного становления, абсолютно солидарны друг с другом относительно определенного смыслового аспекта, декларирующего о том, что всевозможные возникающие парадоксальные, поливалентные и экстраординарные конфигурации и состояния (и/или моменты) последнего (становления) всегда репрезентируют себя именно посредством платоновской эксэфнитической (от др.-греч. "Έξαίφνης" – "вдруг", "внезапно", "моментально" и т.д.) мгновенной манифестации. Соответственно, совершенно очевидно, – и это уже отмечалось ранее, – что сами диалектические взаимоотношения между гетерогенными антитезами, наряду со всеми остальными гносеологическими и онтологическими (и/или космологическими) процессами и феноменами, следует осмыслять и интерпретировать посредством не только синхронического, и не только диахронического, но и синхронно-диахронического структуралистского метода.

Кроме того, в основании спекулятивных суждений и заключений, принадлежащих к вышеуказанным ментальным кругам и обладающих, на первый взгляд, различными экстериорными семантическими значениями, лежат идентичные концептуальные эпистемы, базирующиеся на обнаружении у тех или иных оппозиций всеобщих и универсальных гомогенных свойств и характеристик, симультанно иллюстрирующих как тождество, так и различие между ними (оппозициями). Соответственно, первое (т.е. тождество) указывает на наличие определенных всеобъемлющих и тотальных однотипных атрибутов и параметров присущих каждой из тех или иных антитез, тогда как второе (т.е. различие) – на эксплицирование при помощи последних (атрибутов и параметров) оригинальной и самобытной индивидуальной интериорной эссенциальной природы каждой из них (антитез), автоматически противопоставляющей себя какой-либо универсальности и унификации. Таким образом, абсолютно любые концептуальные точки зрения, связанные с исследованием и экзегетированием тех или иных отдельных смысловых аспектов динамического диалектического дискурсивного развертывания, несмотря на свою экзогенную разноплановость и гетерогенность, всегда будут базироваться на идентичных семантических положениях и принципах. Более того, рассмотрение и интерпретирование диалектического дискурса посредством диахронического и/или синхронического теоретического подхода, не сможет, кардинальным образом, релятивизировать релевантность и легитимность последних.