Книга 1. Ученик некроманта. Игры Проклятых

– Я мертв, – тяжело выдохнул Батури, отпрыгивая назад.

Отец – как давно это было… – говорил, что нельзя отпрыгивать, надо парировать, но стоять на месте, или ходить во время боя по кругу, чтобы не начать отступать и не дать сопернику преимущества. Его слова и давние уроки не помогали. Места, чтобы «кружить», не было, а иначе, кроме как шарахнуться назад, было не спастись. Слишком умел противник. Отец, будь он жив, легко бы справился с Перворожденным в честном поединке, но граф Батури Савильен де Медичи умер – и уже давно – от руки собственного сына. Быть может, случайно, Клавдий не собирался убивать родителя, но исхода это не меняло.

– И ты умрешь. Снова, – пообещал Батури и остановился, опуская клинок. – Нападай! – приказал он, бешеным зверем глядя на прародителя.

– Все еще можно исправить. Если ты поклянешься мне в верности, я забуду о случившемся, – пошел на попятную К’йен.

– Нападай! – взревел Батури. За века он слишком возненавидел рабство, чтобы, спасая собственную жизнь, вновь стать рабом.

Клавдий сделал шаг вперед, даже не удосужившись вернуться в боевую стойку или поднять оружие. К’йен невольно отступил, но уже в следующее мгновение взял себя в руки и атаковал. Батури увильнул от молниеносного выпада и ногой ударил Перворожденного в грудь. К’йен отшатнулся, но остался стоять. Все же ему не хватило времени, чтобы прийти в себя, и он, пропустив еще один удар, повалился на пол. Клавдий склонился над ним и занес кинжал, но не успел опустить смертоносного оружия.

В это самое время Сандро, лежа на полу под прикрытием каменной балюстрады, прочел свою часть обета.

Руку Клавдия обожгло жуткой болью: Эльтон напоминал о клятве, которая была дана им в стенах этого замка. «Смерть» должна быть у Сандро. Батури неосознанно отшвырнул от себя горе-оружие, и в следующее мгновение в его плоть вонзился стилет К’йена.

В глазах помутнело. Клавдий чувствовал, как его рубаха набухает от крови, и не мог понять, почему так больно. Неужели К’йен способен…

Стальной эфес, серебряный клинок.

Сталь не вредит вампиру, и К’йен спокойно держал рукоять, но лезвие было сделано из серебра, которое в умелых руках способно убить и Высшего.

Перворожденный нанес новый удар, но Клавдий остановил его рукой. Серебряный клинок пробил ладонь насквозь, но до тела не дотянулся. Батури схватился за гарду и из последних сил дернул на себя оружие, вырывая его из рук соперника. Будь у него силы, он бы вытащил из плоти серебряное лезвие и воспользовался стилетом К’йена против него самого, но сил не было – они иссякали так же быстро, как вода под палящим солнцем. Клавдий, едва выдерживая вес собственного тела, выпрямился и, сделав несколько шагов, перевалился через перила балкона. Упав на арену, он с трудом поднялся. Шатаясь и не замечая ничего вокруг себя, побрел прочь из «зала боев».

К’йен хотел было добить предателя, но некроманты, потеряв из виду убийцу Гелиона, переключились на других врагов. Перворожденному пришлось отбиваться от темных магов, и вопрос об умерщвлении раненого отпал сам собой. С окончанием поединка между Главой Ордена и его, как казалось раньше, верным помощником вспомнили о своих задачах и Высшие. Вновь над куполом арены замельтешили тени, каждая из которых могла стать для некроманта смертью. Советников осталось четверо, вампиров было впятеро больше, но они не лезли на рожон и нападали только тогда, когда были уверены, что останутся живы. К’йен, отбившись от магов, взмыл к куполу и присоединился к своим единомышленникам, став еще одной тенью.

* * *

Арганус наблюдал за разворачивающейся картиной и был ею весьма доволен. На его глазах гибла Гильдия, а Орден терял свою силу. Вскоре в Хельхейме не останется ни одного противника, способного преградить Д’Эвизвилу путь к трону. Но…

Вампиры, не закончив начатого, стремглав покинули «зал боев», оставив Аргануса и выживших советников друг против друга. Хозяин Бленхайма был готов к предательству К’йена, но уже и не думал, что оно случится.

Некроманты приблизились друг к другу, закрыв одного лича своими телами. Арганусу не понадобилось долгих размышлений, чтобы понять, что советники обращаются к Фомору. Они решили выпросить у наместника право на убийство предателя. Что ж, и к этому Д’Эвизвил был готов. Надо лишь потянуть время. А если учесть, что на ментальный контакт с Фомором придется затратить немало сил и разговор с тупоголовым наместником будет не из быстрых, оно у него было.

– Нравится ли вам, достопочтенные советники, представление? – нахально спросил заговорщик, даже не пытаясь атаковать, хоть и зная, что на него напасть не могут. – Я долго к нему готовился, и, смею предположить, оно удалось на славу! – Некроманты молчали, сосредоточенно глядя по сторонам и ожидая нового подвоха. Не дождавшись ответа, Арганус продолжил: – Но самое интересное я оставил на десерт. Вы показали свою силу и достойны того, чтобы стать советниками не загнивающей Гильдии, а новой конфессии, живущей во славу Тьмы. Пока еще у вас есть право решать, править и дальше, но получив привилегии, которых, несмотря на статус, у вас никогда не было. Или же сложить головы, защищая того, кто эксплуатировал вас, как мулов.

– Что ты делаешь? И для чего?! – не выдержал Рэгвилл, самый молодой из советников, если шесть веков можно считать молодостью. Арганус не ожидал увидеть его среди выживших, считая, что магические таланты пятого советника малы и ничтожны, и хуже колдовства в нем развиты лишь умения лидера.

– Убираю соперников, – прямо ответил Д’Эвизвил. – Без самих советников их войска ничто, и Фомору не на кого будет опереться, чтобы выстоять под моим натиском. В Хельхейм пришли перемены, но вы еще можете стать острием меча, а не отрубленной рукой.

– Ты связался с Орденом… – оскалился, будто волкулака, Рэгвилл. Арганусу показалось, или советники сделали этого слабака своим предводителем?

– Тем самым ослабив и его, – обрубил Д’Эвизвил. – Передавайте Фомору мое почтение. Надеюсь, мои гонцы все же успеют стать для него вестниками моей воли, прежде чем будут им уничтожены. Но даже если и не успеют, сути дела это не изменит. Хельхейм мой! И если кто-то из вас не решит сейчас, на чьей стороне ему быть, он будет убит, если выберет неверную сторону – тоже. У вас минута на то, чтобы решить, и ни секундой больше.

В «зале боев» повисла тишина. Шепот: «Готово», – прозвучал в этой тиши громогласно, но, даже получив право на убийство, личи медлили. Слишком большая цена стояла на кону: вечная жизнь. А четверо погибших советников и втрое больше учеников и других темных магов, пришедших на пир, без слов доказывали, что Арганус не шутит. Его замыслы были неизвестны, уловки, на которые он мог пойти, тоже. Кто знает, быть может, Высшие намеренно покинули арену, чтобы, вернувшись, закончить начатое, или же Д’Эвизвил придумал нечто более изощренное? Время замерло в тяжких размышлениях для каждого, плотная тишина, нависшая над залом, стала невыносимой даже для бессмертных, немало повидавших на своем веку. Долг и честь требовали убить Аргануса, но здравый смысл говорил иное. С другой стороны, честь была потеряна много столетий назад, желание исполнять долг – еще раньше, а умение рассчитывать на шаг вперед со временем стало лишь крепче.

– Время истекло, – будто отсчитывая каждую секунду, отмерил Арганус.

– Ты умрешь, как пес, которым и являешься! – ответил за всех Рэгвилл, но Д’Эвизвил видел, что это мнение разделяют не все.

– Что ж, ты решил, но что ответят другие? – с усмешкой в голосе обронил лич.

– Предателю – смерть, – вывел свой вердикт Хамруд.

– Смерть, – подытожил Лиэр.

Но последний советник решил иначе. Ничего не сказав, он отошел в сторону и стал напротив Аргануса с другой стороны кругового балкона, так что другие некроманты оказались между ним и хозяином замка.

– Сиквойя? – удивился Рэгвилл, но советник лишь пожал костяными плечами. – Петь под дудку предателя в твоем духе, – взял себя в руки предводитель уцелевших. – Продолжим поединок?

– Минутку, – выиграл еще несколько секунд Арганус, а в двери, ведущие на балкон, с трех сторон вбегали скелеты. Они не были для советников реальной угрозой, но в пылу боя могли отнять драгоценное время и дать врагу преимущество. В финале за спинами закованных в сталь скелетов возник Рыцарь Смерти – глава восточного приграничного гарнизона.

– Лорд Барклай… – Отвесив скромный поклон, Арганус обратился к воину и полководцу, получившему титул не за что иное, как за боевые заслуги: – Начинайте.

Скелеты без видимых приказов ринулись в бой. Им не было числа. Они набросились на советников, словно блохи на безродную дворнягу. Некроманты методично уничтожали всех, кто подошел достаточно близко, но на место одного убитого становился другой, причем паразитов меньше не становилось. Все закончилось, когда в дело вмешался Арганус и ренегат Израэль де Гарди. Д’Эвизвил припас отступника для особого случая, и сейчас он настал. Сиквойя не нападал: его все еще связывали узы рабства, нарушить которых он не мог.

Советники утонули в море огня и стали. Они сопротивлялись настолько долго, насколько могли, они истратили все силы, которые имели, но этих сил было недостаточно, чтобы переломить ход сражения. Как и обещал Арганус, никто против его воли не покинул арены…

Глава 23

Черная смерть

Чума, иначе черным мором называемая, происходит обычно от черного колдовства, и с ветром зараза переносится из одного места в другое.

Еще черный мор случается от мертвого тела, кое не похоронили, и когда оно начинает разлагаться и гнить, то испускает миазмы, и их ветром разносит.

Случается, что у человека достает жизненной силы, чтобы одолеть чуму, и он безо всяких лекарств, хотя и ценою страшных мук, выздоравливает. Посему надобно поддерживать силы заболевших и надеяться на счастливый жребий.

«Черная смерть». Пастор Серапис

– Еще раз ко мне прикоснешься – и ты мертвец! – пригрозила Энин, когда Сандро выволок ее из «зала боев». Крики и шум за стеной быстро стихли – казалось, битва закончилось, но юному чародею мнилось, что дело обстоит иначе. И он не ошибся. Спустя несколько минут по коридору замка прошествовали скелеты и, не останавливаясь, дружной колонной промаршировали на арену.

– Говоришь, никого не впускать и не выпускать? – съехидничал юноша. За три года знакомства с Энин и ее сестрой Сандро так и не научился общаться с живыми. Девушки его все чаще избегали либо просто отмалчивались, когда он с ними заговаривал. Энин была холодна, как камень, и так же черства. На уроках магии она даже не смотрела в сторону Сандро, и казалось, будто вовсе его не замечает. Это угнетало юношу, но не удивляло. Он же все верил, что сердце Энин растает и она посмотрит на него другими глазами, он ждал этого момента, как божественного благословения, но боги не спешили со своим покровительством.

– Как Анэт? – В крепнувшем молчании Сандро не нашел ничего более подходящего, чтобы спросить. Из зала вновь донесся шум сражения, но юношу это уже не волновало. Все его мысли и мечты, грезы и желания были отданы той, которая стояла перед ним и косо глядела в его сторону.

– В порядке! – отмахнулась Энин, а Сандро знал, что девушка лжет. После неудачного экзорцизма, Анэт перестала быть собой. Она то дико смеялась и металась по комнате, круша и ломая все, что подвернется ей под руку, то тихо и смиренно молилась, выпрашивая у Симионы поддержки и помощи, покоя и избавления, – безуспешно.

– Хорошо, – кивнул Сандро. Он уже и отвык о того, что Энин с ним говорит, поэтому не умолкал, наслаждаясь редкими минутами, когда может услышать чарующий, словно песнь нимфы, голос возлюбленной. – Энин, почему Арганус прекратил уроки темного искусства?

– У него много дел и мало времени, а тратить драгоценные секунды на полулича – глупо.

– Не думаю, что тратить время на живую разумнее, – ответил Сандро той же монетой.

– Меньше думай, иначе лопнет мозг.

Мимолетная мысль кольнула Сандро, словно иглой. Никто не обучает живых магии Тьмы! По крайней мере, если не рассчитывает, что в итоге сделает из ученика немертвого. Как столь простое умозаключение так долго не приходило на ум? Как Сандро мог быть настолько глуп, что не замечал очевидного? А ведь если б эта мысль не пришла сейчас, то потом могло быть поздно.

– Уснул? – ехидно поинтересовалась Энин.

– Тебе грозит опасность… – попытался он предупредить, но его прервал издевательский смех:

– Ты мне надоел. Ты вечно несешь ахинею. Порой мне кажется, что твоя тупость не имеет границ, а твое ребячество никогда не пройдет и ты не повзрослеешь. – Ученица некроманта выплевывала колкость за колкостью, и Сандро едва не утонул в потоке ядовитых, как укусы змеи, реплик. – Опасность! – дразнила Энин. – Ты находишь то, чего нет, зато не можешь понять того, что яснее ясного. Меня тешит и умиляет твоя юношеская влюбленность, которая не может перегореть вот уже четвертый год. Ты – дитя. И твое развитие затормозилось на десяти годах! Уйди и не попадайся мне на глаза. – Энин беспардонно оттолкнула Сандро и пошла прочь.

– Арганус хочет превратить тебя в лича! Именно поэтому он и обучает тебя магии…

– Тебя тоже? – резко обернувшись, спросила она. – Тебя он тоже решил превратить в лича и поэтому обучает? Не будь глупцом, ты и без того не блещешь умом!

Энин ушла. Как всегда. Дикое сердце билось неумолимо часто, а страх за возлюбленную, обуявший раз, уже не думал утихать. А Энин – Энин уже перестала быть собой, но ее яркий образ, изукрашенный святым ореолом, был для Сандро так же светел. Но почему?! Почему судьба так несправедлива, а любовь так нелепа? Неужели это светлое чувство обязано быть для полумертвого проклятьем? Он бьется в молитвах, прося всех богов, какие только есть в этом мире, о милости, но боги молчат, а поиски благой вести заводят не иначе как в рутину. Он любит, но ответной любви не купишь ни за жизнь, ни за смерть, ни за горсть серебра. Бросить бы в ледяное пламя Хель все эмоции и чувства, забыть о любви, как о пугающем сне, и жить ради себя. Забыть бы…

Сандро резко встрепенулся, услышав Зов, похожий на крик. И, повинуясь слепому желанию исполнять приказ, он неуверенно ступил на путь, обозначенный Зовом.

Арганус быстро, словно на войне, отдавал приказы. В дверях Сандро разминулся с Израэлем де Гарди, которого распознал больше по гербам, чем по внешности. Личи мало чем отличались друг от друга. Пробившись через заслон скелетов, Сандро подошел к учителю и покорно остановился перед ним, ожидая указаний. Д’Эвизвил, будто и не замечая ученика, продолжал говорить с Барклаем. Юноше потребовалось несколько мимолетных мгновений, чтобы вникнуть в разговор.

– У тебя два дня, чтобы переформировать отряды и приготовится к маневрам.

– Не разумнее ли выступать прямо сейчас, пока Фомор не собрал своих воинов и не готов к столкновениям? – не согласился Барклай.

– Нет, – стоял на своем Арганус. – Фомору надо время, чтобы приграничные гарнизоны слились в одно войско. И я дам ему это время. Не забывай, генеральное сражение должно пройти тогда, когда в Хельгарде буду я, а для этого оттуда должен уйти Фомор.

– Все будет сделано, – отрапортовал Барклай и замолчал.

– Сандро. – Лич наконец-то обратил на ученика внимание: – С сегодняшнего дня ты будешь тенью Барклая, будешь выполнять все его приказы и наблюдать за тем, как он организует войско. Вскоре эти навыки тебе пригодятся.

Сандро лишь кивнул. Этой ночью выспаться ему не дадут. Эликсир «недоросли» сейчас мог бы помочь, но, раз отказавшись от него, алхимик уничтожил все колбочки с зельем и уже не собирался когда-либо пополнять запас.

Мысль о грядущей бессонной ночи навеяла усталость. Захотелось зевнуть, но Сандро сдержался. Этой ночью он выбросит из головы сон, выбросит при помощи образа возлюбленной. Энин же будет спать, разделяя ложе с сумасшедшей сестрой, но не с изуродованным полуличем…

– Сиквойя! – позвал ренегата Д’Эвизвил. – Пойдешь со мной – получишь свою долю свободы…

Свободы, которую дарит Сандро руками своего учителя, дарит всем, но не может подарить себе и той, что украла покой…

* * *

Эс Сид не отправлялся в дорогу без лозы рябины и выпивки. Сегодня о доставке подати побеспокоился лич, которого Сид видел впервые, но у того было послание, написанное Арганусом Д’Эвизвилом и закрепленное его же печатью. Сомневаться, что неизвестный лич – доверенное лицо хозяина Бленхайма, не приходилось. Конечно, время сбора подати еще не настало, но приказ получен, поэтому надо было отправляться, и отправляться немедленно – так было сказано в послании, – даже несмотря на то что на дворе ночь.

Печально вздохнув, Эс Сид влил в большую дубовую кружку хмельного вина и закинул в налитое несколько ягод. Одним махом осушил сосуд и, методично заработав челюстью, разжевал плоды рябины. Закончив с выпивкой и собравшись с духом, Эс Сид вышел из своей старой, покосившейся избы и, усевшись на луку стоявшей при входе телеги, взялся за поводья.

Отправляться он не спешил: надо было выждать, пока тепло от вина не разольется по всему телу. Чтобы ускорить эффект, сборщик подати еще раз приложился к предусмотрительно захваченной с собой бутыли вина. На этот раз он не избавлялся от горько-терпкого вкуса – организм уже привык к благородному напитку, который многие – если не все – считали пойлом.

Перед тем как отправиться, Эс Сид с тоской оглянулся на груз – паршиво пахнущий и еще хуже выглядящий. Старый сборщик, поседевший еще в молодые годы и в те же годы спившись, ненавидел свою работу. Когда-то. Но не сейчас. Сборщикам подати хорошо платили, и им не приходилось весь год без отдыха копошиться, словно крот, в земле и лазить по деревьям, собирая, словно белка, плоды. А самое главное – можно пить вино, заливая старые раны и злую судьбу, не заботясь о завтрашнем дне: на пост шеважника1 нет и не будет претендентов, все знают, что со временем у них мутится рассудок, а души перевезенных мучают во снах.

# # 1 Шеважник – от слова «шеваж» – подушная подать.

– К чертям! – крикнул Эс Сид и хлестнул кнутом запряженную в оглобли клячу.

Кобыла недовольно фыркнула, обернулась на извозчика, но с места не сдвинулась.

– К чертям, Рябина! – прикрикнул на гнедую Сид, подгоняя хлыстом.

Лошадь не торопясь тронулась с места. Скрипнули старые проржавевшие оси, заходили ходуном кривые колеса.

– Растрясешь всех мертвецов! – сетовал извозчик, жадно глотая крепленое вино из пузатой бутыли. Когда он доедет до Бленхайма, хмель будет настолько велик, что Сид не ощутит ни ужаса, ни страха.

Благодаря молодой напиток за чудодейственные свойства, Сид поцеловал бутыль и еще крепче приложился к ее содержимому.

* * *

Несмотря на ожидания, Барклай отпустил своего подопечного на ночевку задолго до рассвета. Полночи Сандро ходил за Рыцарем Смерти по пятам и впитывал, словно губка, все знания и умения, которыми делился с ним знатный полководец, заслуживший своими способностями и славу, и почет. Барклай, будучи бдительным генералом, обошел каждого из своих воинов, лично проверил прочность доспехов и остроту мечей – это съело львиную долю потраченного времени, – после чего отдал необходимые приказы и распрощался с новоиспеченным адъютантом.

До рассвета оставалось не меньше двух часов, и Сандро с удовольствием потратил бы это время на сон, но Трисмегист решил иначе:

– Мне надо с тобой поговорить. И тема разговора весьма серьезна, – стоило Сандро вернуться в лабораторию, тут же ошарашил его Альберт.

– Я весь внимание, – скрывая усталость, ответил маг.

– В храме Сераписа есть тайник. В нем находится Змеиный крест – посох, силы которого если не безграничны, то весьма велики. Ты должен отыскать его.

– Неужели это не подождет до рассвета? – попытался увильнуть от очередного задания Сандро.

– Боюсь, что нет. Вскоре у тебя не будет времени даже на то, чтобы сходить по нужде: Арганус начнет готовить тебя к войне, Барклай тоже. У тебя не будет и минуты, чтобы передохнуть. О поисках тогда не может быть и речи. Ты должен все сделать сейчас.

– Хорошо, – не стал упорствовать Сандро. – Только сперва надо сходить в «зал боев».

– Зачем?

– Я скрепил клятву, данную Батури. Теперь мы повязаны, и он не может хранить у себя Смерть Каэля. Если повезет, я найду клинок там, – размышлял Сандро.

– Возможно, – согласился друид. – Но нам надо поторопиться: время – роскошь.

Сандро недолго думая положил «книгу духа» в заплечную сумку и, перекинув ее через плечо, ушел искать артефакты, которые должны и обязаны ему вскоре пригодиться.

* * *

Израэль де Гарди исполнил приказанное Арганусом с точностью до мелочей. В этом не приходилось и сомневаться: ведь именно в этих мелочах и была заложена сама суть.

Единственным упущением было то, что шеважник, несмотря на настоятельные требования и даже угрозы, опоздал. Он приехал ближе к рассвету, когда солнце еще не успело взойти на небосводе, но уже ясно давало понять, что скоро это сделает. Израэль решил проблему, заставив сборщика подати самостоятельно выгружать гниющие тела. Тем временем лич колдовал. Его заклинания были сложными и витиеватыми, их редко кто использовал за полной ненадобностью, но сейчас именно эти пассы были необходимы, чтобы достичь требуемого эффекта. Когда разгрузка и магические манипуляции подошли к концу, де Гарди отпустил в стельку пьяного шеважника восвояси, заранее зная, что тому осталось жить считанные дни. Затем ренегат, имя которого связывали с Покровителем Крыс, призвал целое полчище пасюков. Серые комки, казавшиеся в сереющем мраке тенями, быстро сбегались к ногам скелета и останавливались, шатаясь от дурманящей магии, словно пьяные. Одним едва различимым движением де Гарди приказал крысам поедать отравленное гниением мясо. Серое воинство, повинуясь повелителю, накинулось на мертвецов и за считанные минуты обглодало их почти до костей. Вторым движением Израэль направил зачарованных пасюков в Бленхайм, третьим – оживил бесплотные тела, и последним – приказал неупокоенным искать добычу, имя которой было Сандро. На этом роль ренегата в плане Аргануса не закончилась: чтобы завершить начатое, де Гарди надо было вернуться в замок, что он и сделал.

* * *

Энин с трудом открыла отяжелевшие веки. Мир вокруг казался серым и безжизненным. Слабость сковала тело, но девушка пересилила себя и поднялась на ноги. Голова закружилась, – Энин пошатнулась и присела на кровать. Перед глазами все поплыло, но мир понемногу приобрел краски, – вот только неправдоподобные, неправильные краски. Серость и угрюмость комнаты переливались поочередно то кроваво-алыми цветами, то желто-коричневыми, потом укутывались в бледно-серые одеяния.

Энин не могла сидеть в комнате: небольшое помещение давило и угнетало. Девушка встала. Слабые ноги передвигались с трудом, предательски дрожали, но стоять на месте было свыше ее сил. Не закончившая обучения колдунья, качаясь из стороны в сторону, вышла из кельи и, пройдя мимо лича в гербах Атлины и даже не заметив его, направилась по замковым коридорам в неизвестном направлении.

Сознание играло с девушкой в сумасшедшие игры, глаза ежесекундно перерисовывали мир, наделяли его все новыми неестественными красками. Энин чувствовала немощь и слабость: чужая магия полностью высосала из ее тела силы и волю.

Вскоре колдунья вышла к лестнице и, не обращая внимания на стоявших у перил зомби, спустилась вниз. Ею овладело чувства голода, вечный недостаток пищи проснулся в исхудавшем теле с необычной силой. Во рту пересохло, захотелось смочить горло. Повинуясь желаниям, девушка прошла на кухню, начала рыскать по шкафам и буфетам, вытряхивать их негодное для еды содержимое, разбрасывать бесполезные пустые полки. Она так ничего и не нашла. С нескончаемой надеждой Энин посмотрела на последний шкаф, одиноко притаившийся в углу кухни, и подошла к нему. Девушка долго билась над дверью, пытаясь ее открыть, и когда ей наконец удалось справиться с замком, вместо полок она обнаружила винтовую лестницу, уползающую во тьму.

Энин и сама не поняла, что заставило ступить ее на первую ступень, но она это сделала. И, сделав первый шаг, уже не смогла остановиться.

Лестница вывела ее в ужасную лабораторию, освещенную тысячью свечей. Яркий свет после кромешной тьмы туннеля ослеплял – Энин невольно прищурила глаза. От противного запаха химических препаратов с новой силой закружилась голова, девушка едва пересилила себя, чтобы не упасть в обморок.

К ее ногам неиссякаемым потоком поползли взъерошенные, измазанные гнилостной водой, вперемешку с кровью грызуны. Энин не видела пасюков – она так и не смогла привыкнуть к яркому свету. Последние силы покинули ее. Так и не открыв глаз, она упала в скопище крыс…

* * *

Изрезанная веками глыба монастыря нависла над Сандро угрюмым каменным монстром. Юный чародей до жути ненавидел это место, пропитанное злом и смертью. Но Трисмегист решил, что ученику некроманта, который некогда приходил для обучения темному искусству в храм Сераписа еженощно, вновь надо вернуться на учебное ристалище, чтобы найти древний реликт, который числился потерянным вот уже пять веков. Но Сандро отыщет его, он не сомневался. Ведь и клинок Первовампира некогда считали сгинувшим навсегда, но сейчас его холодная сталь преспокойно висела, покачиваясь в ножнах, на поясе чародея. А скоро в его руках появится еще и древний посох.