Террористка для спецагента

И ещё Катя вдруг поняла сразу… каким-то звериным чутьём поняла: про Барнеаполь говорить нельзя. И про то, что она может перемещаться сама и перемещать людей, – тем более нельзя.

Пока Анна Михайловна звонила, нажимала на свои каналы, а Алла Игоревна закрывала окно подушками, Денис Владимирович глянул на Колю, а сказал Кате:

– Пойдём, доча. У меня там есть кусок ДВП, поможешь мне, поддержишь. Надо как-то… А то женщины ничего толком сделать не могут…

Не успел он договорить, как Коля выступил вперёд.

– Давайте лучше я помогу вам, – сказал он.

Денис Владимирович улыбнулся – именно такой реакции он и ждал.

– Пойдём! – сказал он и добавил: – На саморезы посадим.

Пока вынесли на улицу кусок ДВП, пока выяснили, что одного его не хватит, пока нашли, чем надставить, приехала следственная бригада.

Сфотографировали, опросили, записали и уехали.

Катя предоставила объясняться родителям, а сама взяла веник и совок и принялась сметать мусор от высаженного окна и от следов спецназовцев. Хоть она ничего и не говорила, всё ж прислушивалась к разговору: вдруг что-то важное проскользнёт, вдруг полицейские скажут что-то важное…

Алла Игоревна и Денис Владимирович, словно договорились, ни слова не проронили из того, что рассказывала им Катя. Их показания были простыми: пришли домой, а тут вот что… дверь распахнута, окно выбито, в доме полно следов. Нет, ничего вроде не украли, нет, врагов нету. Кто был – не знаем. Да и уходили-то ненадолго – в магазин. Нет, ничего не купили. Почему? Деньги дома забыли. Да просто прогуляться ходили… Имеем право?

За всеми этими событиями День святого Валентина потихоньку подошёл к своему завершению. Напомнил об этом Светкин телефон – звонила Светкина мама.

Светка, а следом и Коля, хотя и с большой неохотой, отправились по домам.

Катя с родителями остались у себя дома. Они не пошли никуда, хоть и Светка, и Коля звали их ночевать к себе. Но как оставить дом? Дом бросить нельзя. И даже не потому, что кто-то залезет – в Барнауле это не так уж часто случается. Просто нельзя бросать дом! Дом помогает, когда и ты помогаешь ему, когда заботишься о нём. Это даже не член семьи… Это… Дом!

Алла Игоревна с Катей на скорую руку собрали ужин, поели и начали укладываться. В бывшую свою комнату Катя не могла пойти – именно там через окно и вошли спецназовцы. Постелили ей на диване в общей комнате.

Несмотря на усталость, Катя долго не могла уснуть. И весь сегодняшний день, и дни с момента знакомства с Пашкой, все их встречи и разговоры снова и снова проходили перед её внутренним взором. На всё это накладывался голос бабушки: «Иди к истокам, девонька, иди к истокам. Именно там собака порылась… Именно там».

И вот уже Катя шла к истокам. Она шла в длинной белой рубахе, украшенной вышивкой. На голове у неё был венок из кувшинок. Шла она босиком по едва заметной тропке. «Эх, не нахоженная тропинка, – думала Катя. – Редко кто ходит к истокам. Вот и блудят все…»

По правую руку текла речушка. Местами она разливалась в круглые озёрца с тёмной, но чистой водой и с кувшинками по краям, и Кате тогда хотелось искупаться – каждое озерцо было похоже на какую-то встречу, событие… Но она боялась, что если войдёт здесь в воду, то собьётся с пути, а нужно дойти до истоков – так сказала бабушка, а бабушка знает… А что бабушка знает? А бабушка знает всё. На то она и бабушка.

Катя шла и шла, а озёрца нанизывались и нанизывались на нитку речушки, как агатовые бусины на нитку. И чем дальше Катя шла, тем длиннее, богаче получалось ожерелье, а истока всё не было и не было.

Пели птицы, дул лёгкий ветерок, и речушка никак не… не начиналась.

Катя шла и думала, что если бы она дошла до истока, до самого начала, и встретила там бабушку, такую же улыбчивую, в очках, в вязаной кофте, с седыми волосами, собранными в шишку на затылке, – такую же, какой Катя её запомнила, то что бы Катя спросила у бабушки?

Наверное, сказала бы: «Бабушка, как мне тебя не хватает!»

А бабушка ответила бы: «Так я никогда не оставляла тебя, девонька. Просто ты не всегда меня слышишь…»

И тогда Катя спросила бы: «Бабушка, а ты поможешь мне найти истоки, разобраться, что произошло?»

А бабушка ответила бы: «Конечно, дорогая! Бабушки для того и есть на белом свете, чтобы помогать внукам!»

А Катя спросила бы: «Бабушка, а Пашка любит меня?»

А бабушка ответила бы: «Любит. Ты верь своему сердцу. Не Пашке…»

«А что, Пашка обманывает меня?»

«Да. Но это не важно. Он заботится о тебе. Настоящий Пашка…»

«А есть ненастоящий?»

«Есть».

«А как мне отличить одного от другого?»

«Слушай сердце и верь сердцу».

«А спецназовцы вернутся?»

«Вернутся».

«Что мне сделать, чтобы защититься самой и защитить родителей?»

«Оставайся человеком».

Катя вдруг увидела планетарий, тот самый день, когда они с Пашкой познакомились. Увидела как-то сверху и со стороны… И там был Пашка… Он стоял так, что входящие в зал планетария его не замечали, а ему, наоборот, хорошо было видно всех входящих. Ещё увидела, как они со Светкой проходят на свои места, садятся в кресла. А Пашка, едва они вошли в зал, перестал обращать внимание на остальных. Словно ждал именно её, словно точно знал, что она туда придёт.

«Светка была права. Пашка не тот, за кого себя выдаёт», – подумала Катя. Но подумала как-то вяло. Потому что планетарий закружился, краски смазались. Вместо купола образовалась чёрная дыра, куда начали проваливаться нарисованные звёзды, стены планетария, кресла, люди… Дыра ширилась, и вот уже в неё начали проваливаться здания, деревья, трамваи и автобусы… Потом – леса, города и деревни, вся земля…

Катя, падая в чёрную дыру, смотрела на Пашку, а он разделился на двух Пашек: живого и неживого, и они начали драться. Дрались и тоже падали в чёрную дыру. Дрались долго, но и падали долго…

Наконец один победил и приблизился к Кате. А Катя смотрела на него и не знала, кто перед ней: Пашка, которого она любит, или другой, неживой… Она в ужасе начала слушать сердце, но не слышала… Ужас нарастал, и чёрная дыра увеличивалась.

И откуда-то издалека донёсся голос бабушки: «Мир такой, каким ты его видишь!»

Голос был сильный, надёжный. Её слова стали основой, от которой Катя оттолкнулась и вынырнула из чёрной дыры. И увидела, что Барнаул стоит на месте, светит солнце, недавно прошёл дождик и всё вокруг благоухает свежестью. Трамваи весело трезвонят, а люди улыбаются друг другу. Катя стоит на Октябрьской площади, посредине которой красивейшая клумба. За спиной – новенький, недавно отреставрированный Алтайский государственный театр для детей и молодёжи. Раньше это был Дом культуры меланжевого комбината. По левую руку – магазин «Под шпилем», спуск в подземный переход и вход в метро – станция «Октябрьская», переход с Красной на Синюю линию.

Но и чёрная дыра никуда не делась. Она была здесь, рядом. Катя это точно знала. Она чувствовала чёрную дыру, была связана с ней пуповиной. И оборвать эту пуповину было страшно. Потому что где же тогда прятаться от спецназовцев? А они есть. Правда, Катя не видела где. И Пашка тоже есть. И он связан со спецназовцами – обмотан её, Катиной пуповиной. Как такое может быть, Катя не знала. Как и не знала, что делать… А бабушка была далеко – умерла два года назад.

Глава 8

Когда Пашка подошёл к Катиному дому, калитка была закрыта изнутри на замок. Пашка перелез через ворота. Осмотревшись во дворе, он подошёл к двери и, прежде чем открыть её, сделал глубокий вдох. Что-то глубоко в душе сопротивлялось, но цель была близка, и он не стал обращать внимания на всякие предчувствия. Ерунда всё это. Он всё просчитал. Хорошо, когда всё просчитывается и когда мир предсказуем. А эти люди… Вечно у них что-нибудь случается… У водителя, видите ли, бензин закончился! Не мог заправиться заранее. Человеческий фактор… Нет, у машин такого не бывает. Человеческий фактор следует обнулить!

Пашка усмехнулся – да, именно обнулить. Но водителя такси он не обнулил, потому что по расчётам на заправку ушло меньше времени, чем на поиск любого другого вида транспорта, место ещё такое было – на отшибе – так пролегал маршрут, который Пашка проложил, чтобы объехать пробки.

Но это всё осталось позади. И несмотря на то, что он немного опоздал и не успел перехватить Катю по дороге, она всё ещё была дома вместе с родителями. Ну что ж, значит, обнулит вместе с родителями. Тем более что отряд киборгов тоже здесь, так что задание Головного Компьютера – ГК будет выполнено.

От этих мыслей как-то особо сильно заныло сердце, но Пашка послал релаксационный импульс на кардиомышцы – новый чип позволял это сделать. Не хватало ещё, чтобы человеческое тело подвело, когда он в шаге от цели.

Пашка стоял у двери и ждал сигнала от киборгов – они должны были проникнуть в помещение через окна. Надо же, как хорошо Головной Компьютер всё рассчитал – к дому подошли одновременно, хоть и с разных сторон. Видимо, ГК заложил запас по времени с учётом человеческого фактора. Великий мозг! Что тут скажешь… столько всего предусмотреть…

Наконец сигнал к началу операции был получен, и Пашка рванул на себя дверь – она была не заперта. Сердце кольнуло так сильно, что на глазах выступили слёзы, которые мешали видеть, что происходит в квартире. Смахивая слёзы на ходу, Пашка устремился внутрь: коридор, санузел, комната, ещё комната… Навстречу вышли киборги, они уже осмотрели вторую половину дома. Везде горел свет, но ни Кати, ни её родителей в доме не было. Куда они делись, было неизвестно.

Сердце Пашки замерло, боясь лишним движением выдать тайну. Как будто оно догадалось, куда подевалась цель.

Пашка и киборги снова начали осматривать дом, теперь уже более тщательно: в шкафах, за шкафами, под кроватями, в подполе… Следов, в том числе и свежих, было полно, верхняя одежда висела на вешалке, обувь стояла у порога, но от всего этого не было никакого проку – людей в доме не наблюдалось.

Так и не найдя Катю, Пашка и киборги вышли на улицу и, не сговариваясь, пошли в разные стороны, словно они никогда не встречались, не знали о существовании друг друга и не были только что в одном доме. Им предстояло снова искать цель, потому что задание необходимо выполнить – мир нужно спасти.

Пашка шёл по улице в сторону трамвайной остановки и в голове у него было пусто. Это была не та пустота, которая от лёгкости, – та пустота светится, звенит и наполняет душу радостью и светом.

Нет, в голове у Пашки была такая пустота, будто из его мозга изъяли важную часть мыслей. И теперь там, где раньше постоянно мельтешили то обрывки песен, то случайные воспоминания, теперь было пусто. Это как если на базарной площади в ярмарочный день внезапно взять и удалить всех людей. Площадь останется, и торговые ряды с товарами останутся. Но ярмарка потеряет смысл, потому что в ней не будет самого главного – самого смысла её существования.

Вот и Пашка шёл по улице и смысла своего существования не чувствовал. Только что он был полон расчётов, планов операции, расстановок сил… Только что нужно было определить и учесть все случайности и погрешности… Только что ему мешал человеческий фактор… А теперь в голове было тихо. То, что наполняло его жизнь смыслом последние полчаса, – исчезло. А то, что наполняло жизнь раньше, задавленное, не спешило выйти на поверхность, чтобы ненароком не выдать тайны.

Какой тайны?

А нет… Никакой тайны нет! С чего вы взяли?

Пашка шёл с Горы пешком и напевал услышанную в такси песню, но не всю… в голове снова и снова крутились строчки: «Сколько ж нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать…»

Что такое вино, Пашка знал из учебников истории. В его времени пили коктейли-стимуляторы. Судя по составу и рецептуре, различались вино и коктейли из его времени прилично. Сходство только в том, что и то, и другое является продуктом питания. Но коктейли, в отличие от вина, содержали значительно больше протеинов, витаминов и микроэлементов. Причём не растительного происхождения, а синтезированных. Это много проще и дешевле. К тому же коктейли стимулировали мозговую деятельность. То есть забыть с помощью коктейля-стимулятора не получится по определению. Там не то что забудешь, вспомнишь всё! И это было принципиальное различие.

«Сколько ж нужно мне вина…» – напевал Пашка, переходя мост через речку Барнаулку. Позади была дорожная развязка и строительство линии метро до новой станции – «Нагорная». Что-то запуск этой станции затягивался. Видимо, жильё для расселения частного сектора ещё не достроили.

«А Катин и Светкин дома на другой стороне улицы Аванесова, за трамвайными путями, и под снос, в связи со строительством станции метро, не попадают…» – автоматически отметил Пашка и тут же запел в голос: – «Сколько нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать…»

А там внутри, в области затылка, где располагался индивидуальный чип, вздрогнул другой Пашка. Он зацепился за имя Кати, зашевелился, заворочался… И от этого ворочания голову в затылке начало припекать…

«Сколько ж нужно мне вина…» – кричал Пашка… А потом снова кричал и снова… чтоб забыть, хотя бы сейчас, свою шальную мечту… «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую…»

Когда Пашка спустился к площади Спартака, голова его уже горела огнём, перед глазами плыло.

Был поздний вечер, и автобусов на площади почти не осталось. Но Пашку автобусы и не интересовали – откуда-то издалека, не из его головы, доносилось: «Пол не чуя под собою, между небом и землёю…»

И Пашка пошёл на звук.

Пересёк площадь, звук стал ближе.

Пашка от нетерпения побежал. Его кидало из стороны в сторону, в глазах было темно, но у него был хороших маяк: «Сколько ж нужно мне вина…»

Едва Пашка отрыл дверь кафе «Огонёк», как песня стихла, успокоилась, приведя молодого человека к цели.

Звучала уже другая мелодия, но для Пашки это не имело значения. Он на негнущихся ногах подошёл к барной стойке. Протянул бармену деньги и попросил вина.

– Тебе, поди, хватит уже? – с сомнением спросил бармен. – У тебя вон кровь носом идёт…

Пашка тупо смотрел на каплю крови на поверхности барной стойки. Пока он соображал, на что похоже это красное пятно, как рядом упала ещё одна капля. Потом ещё одна…

– На-ка салфетку и сядь посиди, – сказал бармен, протягивая Пашке бумажный платок.

– Вы не понимаете, мне нужно вина, – попытался объяснить Пашка.

– Конечно, не понимаю, – не стал спорить бармен. – Посиди чуток, братишка. А там посмотрим…

Он вышел из-за барной стойки и повёл Пашку к стулу за столиком в углу зала.

– Посиди здесь, а я скорую вызову. А то ты тут ещё окочуришься ненароком, а мне потом объясняйся с полицией, доказывай, что не у нас в «Огоньке» ты набрался какой-то дряни…

До стула Пашка шёл с трудом. Он ничего не видел. Голова в затылке пылала. А тот, другой Пашка – из чипа – бесстрастно наблюдал за ним.

Уголок, в который бармен посадил Пашку, был неприметным, тёмным, в стороне от остальных посетителей. Убедившись, что клиент сидит и падать не собирается, бармен ушёл на своё рабочее место, однако не терял Пашку из вида.

А Пашке было плохо. Очень плохо. И мир вокруг отзывался на его боль. Столики, стены, барная стойка начинали мерцать. И Пашка ничего с этим поделать не мог.

От боли на его глаза навернулись слёзы, и он в отчаянии прошептал:

– Дайте же мне вина! Я должен забыть…

Другой Пашка, из чипа, хладнокровно нажал на мозг, тот полыхнул огнём, и сквозь огонь до Пашки донёсся вопрос:

– Что забыть, милок?

Пашка открыл глаза. За его столиком сидела старушка, которая там, у мусорных баков, помогала ему остановить кровотечение. Только в этот раз она не суетилась, не причитала, а спокойно сидела напротив и спрашивала:

– Что вам нужно забыть? Скажите…

Голос её звучал заботливо и как-то… немного неестественно, что ли? Вроде тот же голос, а вот в интонациях было что-то чуждое. Пашка с трудом сфокусировал взгляд спросил у неё:

– Бабушка, вы откуда здесь?

– Да вот, мусор выносила. Смотрю, вам плохо. Нужно помочь человеку. Так что вам нужно забыть-то? Скажите, я помогу…

Пашка вспомнил, как она давала ему платочек и прикладывала к переносице снег, и старушка тут же протянула Пашке платочек и снег. И снег в её руке не таял…

– Катя уехала на метро… – доверил Пашка старушке тайну.

– Уехала, милок, конечно, уехала. А куда уехала?

– Домой уехала, к родителям.

– Домой, к родителям, – повторила старушка. – А теперь она где?

– Сколько нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать… – запел Пашка, чтобы не подумать о том, где Катя. Потому что он сейчас понял, что точно знает, где она.

– Где она? – повторила за его мыслями старушка. – Где она? Где она? Где она?..

Мысль о Барнеаполе всплыла лишь на миг, потом Пашка задавил её. Но было поздно. Тот, другой, из чипа, торжествующе усмехнулся и встал во весь рост.

Из кафе Пашка вышел ровно и уверенно, как будто и не был только что чуть живым. Лишь разводы крови на лице напоминали о том, что было всего несколько минут назад. Единственное – Пашка покачнулся, когда вставал. Для того чтобы очистить кровь от гормонов, которыми было напичкано его тело, требовалось время. Но время небольшое – чип, установленный Пашке в Time IT Incorporated, был действительно хорош. Он не только расширял мыслительные возможности человека за счёт баз данных и скорости вычислений, но и мог воздействовать электрическими импульсами на определённые участки мозга, заставляя организм вбрасывать в кровь нужные в настоящий момент гормоны. Это делало Пашку то чрезвычайно обаятельным, то быстрым, то сильным… Конечно, в пределах возможностей тела.

Но была у всего этого и другая сторона. Сейчас Пашка, настоящий, живой, сидел в уголке своего сознания и рвал на себе волосы: зачем он согласился на апгрейд индивидуального чипа? Ведь, по сути, он теперь управляемая игрушка Головного Компьютера. И он, настоящий Пашка, ничего не может противопоставить… Пашке кибернетическому.

Пашка впервые по отношению к себе использовал слово «кибернетический».

И сразу же в биологической памяти всплыло: неопрятный старик, в сером комбинезоне техслужбы, с седыми патлами, торчащими в разные стороны, спрашивает у него там, в другом баре: «Ну и как оно? Быть придатком машины?»

Тогда Пашка нашёл что ответить, потому что никаким придатком машины он себя не чувствовал. А теперь по улице Пушкинской – тёмной и пустой – к своей цели шёл Пашка-кибернетический. Шёл, чтобы убить ту, что стала самым дорогим в жизни для Пашки-живого.

Хоть фонари и горели, но свет от них рассеивался во мраке ночи.

«Ты никто! Ты винтик самого ГК. Ты просто его манипулятор! – говорил себе Пашка-живой, повторяя слова патлатого старика. – Ты посрать не сядешь без указки свыше! Ты сам решения принимать не можешь! Ты забыл, что значит быть человеком!»

Тем временем Пашка-кибернетический уверенно шагал через площадь Спартака. Он направлялся в сторону Горы. Пешком – транспорт уже не ходил, но Пашка об этом и не думал. Главное было выполнить задание, спасти мир.

Перехватив не выключенный в каком-то из офисов «Демидовского» торгово-офисного центра Wi-Fi, Пашка-кибернетический связался с киборгами и Головным Компьютером. Доложил обстановку и получил инструкции. Велено было проверить в обоих Барнаулах – и в столице мира, и в Барнеаполе. Киборгам велено было подстраховать Пашку и удостовериться, что всё сделано как надо – объект обнулён, расщепление мира прекращено. И доложить наконец о выполнении задания.

Пашку-живого больше в расчёт не брали. А зачем? Он свою задачу по обнаружению объекта выполнил, в доверие к объекту вошёл, выяснил, что причина расщепления мира именно в Кате. Единственное, было неизвестно: с её гибелью мир станет целым или нет? А вдруг мир продолжит разрушаться? Но по расчётам вероятность этого события была исчерпывающе мала, следовательно, ею можно пренебречь.

Пашка-живой, от которого не скрывались расчёты и планы, бессильно плакал, но он ничего не мог поделать – не он управлял телом. И времени на то, чтобы что-то придумать, у него оставалось всё меньше и меньше. Вот сейчас он – его тело – дошагает до Катиного дома… С его скоростью это минут пятнадцать – максимум. И всё! И никак не предупредить…

«Хуже всего, – думал Пашка-живой, – что Катя мне доверяет… Она меня любит. И я её…»

«Зато мир будет спасён!» – возразил Пашка-кибернетический.

«Зачем мне мир, если в нём не будет Кати?!» – воскликнул Пашка-живой.

Пашка-кибернетический промолчал, но скорости не сбавил.

А Пашка-живой задумался: «Что он, простой человек, может противопоставить столь могущественной системе, как Головной Компьютер и его запрограммированные киборги? Он всего лишь винтик… И если сломается, то…»

Пашка аж задохнулся. Конечно, мало что изменится, если винтик сломается. Его просто заменят, и всё. Сломанные блоки просто меняют, и система продолжает работать как ни в чём не бывало. Но…

Мысль о сломанном винтике странным образом подтолкнула Пашку к поиску решения. Тем более что исход операции – в той части, которая касалась Кати, – сомнений не вызывал. Но был ещё исчерпывающе маленький шанс для Кати и Пашки – вероятность того, что смерть Кати не поможет спасти мир. И даже усугубит.

Мысль о том, что ГК может отправить ещё одного резидента до момента расщепления, Пашка отмёл сразу – если бы такой резидент был, то он себя в этой реальности уже проявил… Чёрт! Если в будущем мир продолжает разрушаться, значит…

Пашка-живой аж замер, а Пашка- кибернетический замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Следовало срочно связаться с ГК, но на мосту через речку Барнаулку Wi-Fi не уже не ловился.

«Ради сохранения мира нужно учесть совершенно ничтожную вероятность того, что смерть Кати не поможет. Учесть её просто необходимо! – убеждал Пашка-живой своего кибернетического двойника. – Потому что, раз в нашем времени ничего не изменилось и мир продолжает разрушаться, значит, обнуление объекта не помогло. Может, есть ещё какие-то поправки, которые нужно внести в расчёты. Может, раз они малы, их решили не учитывать, и с точки зрения машин это правильно, но ведь люди!.. Ведь существует человеческий фактор!.. Что если это ошибка – не учитывать человеческий фактор…»

Последняя мысль словно поставила точку в колебаниях Пашки-кибернетического, и он развернулся и пошёл туда, где был Wi-Fi. В конце концов десятью минутами раньше, десятью минутами позже – это не играло абсолютно никакой роли. К тому же теперь ночь, и Катя никуда не денется. Но перепроверить расчёты нужно. Пашка-живой убедил – человеческий фактор нельзя сбрасывать со счетов в мире, где ещё не произведена поголовная чипизация населения.

Отдавал ли Пашка-живой себе отчёт в том, что он цепляется за соломинку, или искренне верил в то, что для спасения мира нужно учитывать всё, даже мизерные вероятности, – он и сам не смог бы сказать. Тем не менее киборгам была дана команда взять паузу, а ГК погрузился в расчёты.

Время шло. Пашка ходил у торгово-офисного центра «Демидовский» и ждал. Надежда, что Катя останется жить, была совершенно мала, но она была.

Медленно тянулись минуты, прошёл час… Пашка-кибернетический перешёл в режим ожидания сразу же, едва получил команду ждать, и у Пашки-живого появилась некоторая свобода, но он боялся спугнуть удачу и тоже с волнением ждал решения ГК.

Потихоньку, лениво разгоняясь, задул ветер, заметелило. Там, где Пашка стоял, дуло сильно, но уйти он не мог – связь с ГК должна была быть. Пашка усмехнулся – толку от супернавороченного чипа тут было мало. В этом мире нужно было искать сеть, пусть даже запароленную, – пароли Пашка-кибернетический ломал на раз. Хоть что-то…

Получалось, что единственным преимуществом чипа в этом мире была возможность контролировать Пашку-живого…

Пашка остановился, потрясённый внезапной догадкой. Выходит, ГК и не собирался давать Пашке оружие?! Значит, всё-таки человеческий фактор ГК учёл?! Во всяком случае в той части, которая касается непосредственно самого Пашки. Значит, его использовали втёмную?! Значит, исход предрешён и Катя будет убита… что же тогда рассчитывает ГК?

Ноги и руки совсем закоченели. Пашка поначалу просто ходил, потом начал прыгать и похлопывать себя руками в надежде согреться, но на ветру это сделать не получалось. Тепло выдувало – хоть спиной повернись к ветру, хоть лицом. Хотя, когда лицом – дышать становилось трудно – нос и рот забивались снегом. Капюшон мало помогал, и его постоянно ветер норовил сорвать с головы, чтобы выдуть… что?

Пашка задумался: что же хочет выдуть ветер? Не любовь к Кате, это точно. Любовь жила глубоко в сердце, и выдуть её было невозможно. Она проросла в Пашкину жизнь, пустила корни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.