Assassin's Creed. Последние потомки: Участь богов

– Что? – не выдержал он в конце концов.

– Ты в порядке?

– Не стоит беспокоиться за меня. Я в порядке. Просто мне нужно отдохнуть.

– Хорошо, – теперь уже и Грейс казалась раздраженной. – Но я хочу, чтобы ты объяснил.

Дэвид кивнул, надеясь, что именно предок Хавьера окажется тем, у кого был доступ к частице Эдема. В таком случае будет не важно, кем был предок Дэвида и что он делал.

Глава 4

Хавьер, присоединенный к конструкции, которая охватывала все его тело, ждал, когда Монро запустит ядро машины. Он никогда еще не подключался к «Анимусу» таким образом. В прошлые разы он полулежал в кресле, а новое устройство, будучи стационарным, обеспечивало полную мобильность, и ему нравилось думать о возвращении в симуляцию. Хавьер пытался быть полезным, пока Оуэн исследовал воспоминания своего китайского предка. Он даже пробрался в полицейский архив и достал доказательства, использованные в суде против отца Оуэна. Но это было не сравнить с поисками частицы Эдема на протяжении всей человеческой истории. Необходимо было найти оставшуюся часть Трезубца раньше Исайи, и ничего более важного не существовало.

– Они тут немного усовершенствовали париентальный ограничитель, – отметил Монро.

– Что усовершенствовали?

– Париетальный… да не важно. Долго объяснять. Смысл в том, что ощущения будут другие, чем в моем «Анимусе» или у Гриффина.

– В смысле – другие?

– Трудно описать.

– Но вы же с ним управитесь?

– Конечно, управлюсь, – Монро поднялся. – Ты готов?

Хавьер кивнул.

– Да.

Монро еще раз проверил каждое крепление, каждую застежку и пряжку, убедившись, что Хавьер был хорошо зафиксирован.

– Так ты теперь ассасин… или как? – спросил он будничным тоном, доставая шлем «Анимуса» из расположенного над головой разъема, окруженного проводами. Хавьер поколебался, прежде чем ответить.

– Нет.

– Уверен?

– А в чем дело?

Монро пожал плечами.

– Просто попробуй вспомнить, что я тебе говорил.

Хавьер, может, и не стал членом Братства, но определенно подумывал над этим.

– Я верю в свободу воли.

– Я тоже верю. Поэтому я и не хочу видеть, как кто-то из вас вверяется воле тамплиеров или ассасинов, – Монро достал шлем. – Ну, поехали.

Хавьер подставил голову и поразился тому, насколько сильно этот шлем отрезает его от окружающего мира. Он не видел и не слышал ровным счетом ничего. Но затем в его ухе раздалось гудение и послышался голос Монро:

– Меня слышно? Прием!

Голос Монро вел его сквозь Мексику XVI века и Нью-Йорк 1863-го, охваченный призывными бунтами.

– Как и в старые добрые времена.

– Сейчас будет не как раньше. Я задействую париетальный ограничитель. Ты заметишь это, но ощущение быстро пройдет. Окей?

Звучало не очень-то приятно.

– Окей.

– Вот и он. Три, два, один…

«Анимус» будто ледоруб вонзил Хавьеру в голову. Ощущалось это именно так. У него перехватило дыхание, он стиснул зубы от внезапности и боли, но стало только хуже, когда кто-то невидимый начал вращать этим ледорубом. Хавьер перестал ощущать что-либо, кроме агонии.

– Держись. Почти всё.

Еще один мучительный момент прошел, и боль прекратилась так же быстро, как и возникла. Хавьер открыл глаза и увидел пульсирующую бездну Коридора памяти.

– Ты в порядке? – спросил Монро.

– Да, – Хавьер глубоко вдохнул. – Так бывает каждый раз?

– Говорят, со временем будет легче.

– Не представляю, что может быть хуже.

– Я загружу идентичность твоего предка. Это будет уже более привычно. Ты готов?

– Разумеется.

– Начинаю отсчет. Три, два, один…

Хавьер почувствовал что-то инородное в своем сознании, будто силы захватчика, марширующие сквозь его мысли, старались вытеснить их. Монро был прав. Это уже знакомо. Вскоре Хавьеру придется сдать им собственный разум, чтобы синхронизироваться с симуляцией. Он взглянул на того, кем должен был стать, и увидел стройное тело в возрасте, наверное, двадцати с небольшим лет, с бледной кожей и веснушками на тыльной стороне ладоней. На нем была хорошо сидящая одежда из шерсти и кожи, короткая борода и бритая голова.

– У нас мало информации об этом парне. Тебе придется самому о нем все выяснить.

– Этим и займусь.

– Давай. Загружаю полноценную симуляцию через три, два, один…

Коридор памяти потемнел, как будто наступила ночь. Возникли черные тени, а сверху загорелись звезды. Мгновение спустя Хавьер уже стоял на узкой лесной тропинке, слушая, как ветер качает деревья. В воздухе он чуял запах дыма от горящего дерева, доносящийся с востока, следовательно, рядом был разбит лагерь. Но что это за лагерь, Хавьер не знал. Эта непрошеная мысль была разведчиком, продвигавшимся впереди основных сил. Хавьер дал отбой своим стражникам, чтобы армия подобных мыслей могла окружить его сознание, превратив его в сознание предка, и чтобы на поле вышел Торвальд Хьялтасон. Свей припал к земле и нырнул под покров деревьев, двигаясь по дымному следу на пути к лагерю, и Хавьер отметил, что Торвальд движется совершенно бесшумно. Его предок полагался на собственные чувства практически в полной темноте, окутавшей лес. К его запястью был прикреплен потайной клинок.

– Он ассасин, – сказал Хавьер.

– Видимо, так и есть.

Говорил не Монро. Это была Виктория.

– Теперь вы за мной наблюдаете?

– Да, у Монро есть важные дела.

Хавьер чувствовал себя не в своей тарелке от мысли, что наблюдать за его симуляцией будет одна из тамплиеров, даже несмотря на то, что его предок в Нью-Йорке, Каджел Кормак, был охотником на ассасинов, внуком тамплиера Шэя Кормака.

– Похоже, среди твоих предков есть и ассасины, и тамплиеры.

Но Хавьер уже знал, на чью сторону он склоняется, и «встал в строй» позади Торвальда, давая ассасину свободу в достижении цели, какой бы она ни была.

Несмотря на то, что лето уже наступило, зима еще не опустила свой меч, и в ночном воздухе чувствовался холод его лезвия. Запах дыма усиливался, и Торвальд продвигался все ближе к его источнику, против ветра – на случай, если в лагере есть собаки, которые могут почуять его приближение. Также ветер отнес прочь крики совы, которую он спугнул своим движением. Вскоре он увидел вдали огонек костра, мелькающий среди деревьев. Тогда он решил подняться наверх. Кроны деревьев скрывали Торвальда, пока он карабкался наверх, повисал и прыгал, прокладывая свой путь по ветвям и стволам так же, как предок-тамплиер Хавьера перемещался по крышам Манхэттена.

Добравшись до лагеря, он замер на высоте, среди теней, уселся на ветку и прислушался. Внизу потрескивал огонь, дымя и разбрасывая искры. Пятеро человек сидели вокруг каменного кольца, обгладывая головы рыбы, что была у них на ужин. Невольники, которые попали в кабалу и сбежали от хозяев, не расплатившись с долгами. Теперь они жили в лесах, о чем однозначно говорили их лица и одежда. Торвальд поддерживал их в стремлении к свободе, но что-то ведь привело их обратно в Уппланд, несмотря на риск быть пойманными, значит, оно того стоило. Нужно было выяснить, что это.

Беглые говорили мало, но Торвальд был терпелив. Он ждал.

Когда огонь начал угасать, один из них, с носом, похожим на вороний клюв, приказал другому принести дров.

– Сам принеси, – ответил тот. – Последний раз говорю: ты мне не указ, Хайне.

– Прикуси язык, Бо Бьорнссон, – пригрозил Хайне. – Память у меня такая же длинная и острая, как мое копье.

– Ты, похоже, забыл, что я тебе нос сломал, – Бо уставился на лицо собеседника, освещенное красным светом углей.

Остальные трое не двигались. Похоже, они следили за перебранкой с затаенным весельем.

– Я не забыл, – Хайне выдержал паузу. – Вот увидишь.

– Это ты мне уже говорил, – откликнулся Бо. – Много раз.

– Сомневаешься во мне?

Бо рассмеялся.

– Ну, и принес я дров?

– Нет. Но ты пожалеешь, что не принес, когда я тебя выпотрошу…

– Хватит, Хайне, – прервал один из мужчин, чье терпение кончилось первым. – Оставь запал для настоящего боя. Вот после него – убивайте друг друга на здоровье.

Настоящий бой? Торвальд не знал, о чем это они, но, похоже, беглецы вернулись в Уппланд, чтобы сражаться. Но за что? С каким врагом? Нужно было узнать ответы, прежде чем уходить.

Хайне поднялся на ноги, смерив Бо взглядом, который был хорошо известен Торвальду, и побрел прочь от лагеря в чащу. Остальные устроились на ночлег, а Торвальд остался ждать и наблюдать.

Огонь обернулся углями, осветившими стоянку красным пламенем Муспельхейма, и беглецы захрапели. Затем Торвальд увидел, как Хайне возвращается – но возвращается не как друг. Он прокрался среди теней, держась почти у самой границы освещенного участка, и остановился возле Бо. Торвальд уже знал, что тот задумал, еще до того, как Хайне вынул нож. Еще вдох, и глаза Бо распахнулись, когда Хайне бросился на него, зажал ему рот свободной рукой и вонзил клинок ему в горло.

– Видишь теперь? – по-змеиному прошипел Хайне.

Бо, которому уже пришел конец, слабо беззвучно вздрогнул, и Хайне держал его, пока жизнь окончательно не покинула все еще распахнутые глаза. Затем убийца вынул нож, вытер клинок и руки о накидку Бо, а затем схватил свои вещи. Остальные трое спали, когда Хайне скрылся в лесу. Торвальд оставил их с трупом и последовал за Хайне, но не стал нападать на него сразу. Вместо этого он выждал, пока Хайне отойдет на приличное расстояние от лагеря, чтобы не разбудить остальных, и рванул по ветвям, чтобы замереть в засаде, пока Хайне пробирался внизу. Затем Торвальд спрыгнул на него, вдавив в землю.

Попытки борьбы сопровождались треском и стоном, но прежде, чем Хайне успел издать еще какой-нибудь звук, Торвальд приставил потайное лезвие к его горлу.

– Будешь сопротивляться, захлебнешься собственной кровью, – сказал он, склонившись над Хайне.

Тот сглотнул, и его кадык уперся в кончик лезвия.

– Ты кто?

– Ты еще не понял этого, но твоя спина сломана. Думаешь, в твоем положении стоит задавать вопросы?

Повисло молчание, в течение которого Хайне успел взглянуть на свои ноги, и они не шевельнулись. Его лицо стало белым в ночной темноте.

– Видишь теперь? – сказал Торвальд. – Отвечай на мои вопросы, и, возможно, твоя смерть будет легкой.

Хайне едва заметно кивнул, дрожа от страха.

– Ты беглый невольник, но ты вернулся. Зачем?

– Я слышал, что могу получить свободу и свою землю.

– Как?

– Если пойду воевать с королем.

Такого ответа Торвальд не ожидал. У Эрика были враги, но не настолько бестолковые, чтобы поднимать бунт.

– Зачем?

– Потому что он узурпатор, – ответил Хайне, и последнее слово звучало как плевок.

– Так ты собирался сражаться за Стирбьорна?

Хайне помотал головой.

– Не знаю. Нам сказали только готовиться к бою.

– Кончились дни твоей боевой славы.

– Тогда добей меня.

Торвальд еще мгновение держал лезвие у горла Хайне, но потом убрал его. Щелкнув, оно скрылось в его кожаной рукавице.

– Нет, – сказал он, все еще нависая над Хайне. – Мне нужно, чтобы ты передал остальным послание.

– Какое послание?

– Что я буду преследовать их. Я выступаю за их свободу, но если они появятся в Уппланде как изменники, я найду их и убью. Если они придут в Уппланд и притворятся преданными королю, я их уничтожу. Если Стирбьорн вернется, будет война. И если невольники не будут сражаться за короля, они уже ни за кого не будут сражаться. Понятно?

– Как… как, по-твоему, я передам это?

Торвальд поднялся и взглянул на человеческие обломки с бесполезными, согнутыми под противоестественным углом ногами.

– Утром твои бывшие товарищи обнаружат твое предательство и пойдут тебя искать.

Рот Хайне приоткрылся.

– Нет, пожалуйста…

– Ты скажешь им ровно то, что я тебе сказал, и этим делом ты, возможно, заслужишь немного чести. Потом, я думаю, ты будешь умолять их о пощаде.

– Они не пощадят.

– И ты не пощадил Бо.

Торвальд развернулся к убийце спиной и побрел прочь, углубляясь в чащу, теми же лесными тропами, по которым и пришел. Он думал, окликнет ли его Хайне, чтобы просить о снисхождении, но тот не окликнул. Торвальд не знал наверняка, передаст ли убийца его послание, но слова теперь ничего не значили. Тело Хайне уже говорило достаточно. Его приятели захотят узнать, что с ним случилось, и даже если он ничего не скажет, они будут знать, что им грозит опасность. Если они достаточно трусливы, этого, вероятно, хватит, чтобы они снова ударились в бега. Вот со Стирбьорном будет больше проблем – если он действительно планирует нападение.

С этим всем Торвальду нужно было вернуться к лагману[1], и он счел, что до утра медлить нельзя. Он поспешил через лес к прогалине, где оставил своего коня Гюллира. Гнедой жеребец, подобно другим своим северным собратьям, был всего пятнадцати ладоней в высоту, однако проворен, силен и никогда не уставал. Торвальд вскочил на него и помчался по пустынным ночным дорогам в сторону Уппсалы, где у короля свеев были палаты, а у богов – храм.

Перед рассветом, когда солнце едва коснулось вершин холмов на востоке, Торвальд добрался до идолов, ведущих к капищу. Каждый из них был двадцати футов высотой, все были выструганы из ровных прямых сосен и водружены на каменные постаменты в пятнадцати футах друг от друга. Он проехал мимо череды постаментов, иссеченных изображениями, прославляющими богов и героев, вознесшихся, чтобы жить с богами, мимо могильных холмов и курганов королей, пока не добрался до самого храма. Утренний свет блестел на щитах, украшавших его стены и крышу, и на золотой краске, которой были покрыты перила. Размер храма также выделял его среди других хором – он был вдвое длиннее и в полтора раза шире, чем палаты короля Эрика. Так и должно было быть. Это место служило домом самим богам.

Торвальд спешился перед главными воротами и отвел коня к одной из построек вблизи храма – небольшой хижине с глиняными стенами и земляной крышей. Он привязал скакуна снаружи и постучал в дверь.

– Боги еще спят, и я тоже! – послышался крик изнутри.

– Это я, – ответил Торвальд.

Послышались шаги и дверь открылась.

– Заходи, Торвальд. Не ждал тебя так скоро.

Лагман Торгни жестом пригласил его внутрь. Выглядывая из-за сознания Торвальда, Хавьер изучал этого старика – пожалуй, древнейшее живое существо, которое ему когда-либо доводилось видеть, и, несомненно, очень похожее на волшебника. Торгни был одет в широкий, похожий на мантию балахон, свободно повязанный поясом, а его длинные гладкие волосы и борода были совершенно белыми. Молочные глаза и манера держать голову, ни на чем не фокусируя взгляд, говорили о том, что лагман был слеп.

Торвальд зашел в его жилище и закрыл за собой дверь. В единственной комнатке было почти темно, если не считать нескольких косых лучей, которые освещали помещение сквозь трещины и пробоины в стенах. У Торгни было совсем мало мебели, однако двое мужчин все же нашли, где устроиться, и уселись друг против друга за деревянным столом, возле кровати старика.

– Ты голоден? – спросил лагман.

– Это подождет.

– Когда еда ждет, валькирии скачут, – Торгни перегнулся через стол и понизил голос. – Расскажи, что ты узнал.

– Это Стирбьорн.

– Что с этим выскочкой?

– Беглецы, за которыми ты меня послал. Они вернулись ради войны.

– Стирбьорн готовит поход против Эрика?

– Не до конца уверен, но полагаю, что так.

Торгни отпрянул от стола, упершись в его край пальцами обеих рук.

– До меня, конечно, доносились слухи. Он возглавил йомсвикингов. Но он ходил на датчан. Я думал, это проблемы Синезубого.

– Видимо, так и было.

– Видимо, все изменилось.

– Что прикажешь делать?

Торгни опустил лицо, его голова склонилась – эта поза свидетельствовала о том, что он глубоко задумался. Когда Торвальд впервые встретил лагмана и заметил эту его привычку, он подумал, что старик, наверное, засыпает. Может быть, именно так порой и случалось, хотя Торгни это отрицал. Однако Торвальд уяснил, что с его стороны глупо было считать, будто в такие моменты лагман его не слушает.

– Иди на восток, к морю, – в конце концов изрек Торгни. – Если Стирбьорн идет, он ведет свой флот через Меларен.

– Да, лагман.

Торгни поднял голову, и его глаза встретились с глазами Торвальда, как если бы старик мог его видеть, и казалось, что он хотел еще что-то сказать.

– Да, лагман?

– Почему сейчас? – спросил старик, обращаясь, скорее, к самому себе.

– Прошу прощения? – Торгни повысил голос.

– До сих пор наше Братство с успехом удерживало Орден от вторжения в эти земли. Но вот наш враг здесь, и мы должны быть начеку.

Хавьер вдруг осознал, что оба эти человека были ассасинами, один – наставником, другой – учеником. Значит, Торвальд занимался тем, чего Торгни больше не мог.

– Почему ты упомянул Орден?

– Я беспокоюсь о том, что Стирбьорн принесет с собой. Его сестра замужем за Синезубым, у которого есть связи с франками и с Римом. Возможно, Стирбьорн, знает он о том или нет, стал инструментом Ордена. Его нужно остановить, Торвальд. Если даже я ошибаюсь, и он не служит Ордену, он не принесет свободы Сваеланду. Мы должны удержать Эрика у власти.

– Я понял.

– Иди, – сказал лагман. – Следи за морем. Думаю, ты увидишь корабли Стирбьорна издалека. Когда увидишь, сообщи мне.

– Да, лагман.

– Я поговорю с королем, – добавил старик. – Скажу, что нам может грозить война. Затем уж позавтракаю.

Глава 5

Наталия сидела в общей комнате вместе с Оуэном, и между ними все еще оставалось напряжение после столкновения в коридоре. Никто из них долго не решался заговорить. Девушка не собиралась срывать на собеседнике зло, как сделала чуть раньше, но от ощущения одиночества становилось все тяжелее. Похоже, никто из остальных не разделял ее мыслей обо всем происходящем. Казалось, смерть Янмэй никого из них не огорчила в той степени, в какой должна была. Но эта смерть все еще печалила ее. Создавалось впечатление, что никто особо не волновался о том, что будет с Трезубцем, когда они его найдут и, что еще важнее, кто завладеет им. Наталию тяготило это состояние, когда ты, кажется, единственный человек, понимающий, что на самом деле происходит.

– По крайней мере, можно на этот раз не волноваться о подключении к «Анимусу», – слова Оуэна нарушили повисшее в комнате молчание.

Наталия кивнула.

– Пожалуй.

– Я так понял, ты считаешь, что прошлое – это тюрьма.

– Так и есть.

– Почему тогда?..

– Мне не нравится подключаться к «Анимусу», но, по крайней мере, так я могу что-то сделать, чтобы помешать ассасинам и тамплиерам найти Трезубец.

Взгляд Оуэна на мгновение застыл на ней.

– Пожалуй, это так.

Наталия знала, что оба раза в «Анимусе» Оуэн проживал воспоминания своих предков-ассасинов. Но, похоже, он не был настолько предан Братству, как, например, Хавьер.

– На чьей ты стороне? – спросила она.

Он вертел в руках язычок молнии на своей ассасинской кожаной куртке, в которой ходил до сих пор.

– Не знаю. На своей собственной, наверное. Как Монро.

– Исайя же показал тебе симуляцию с воспоминаниями твоего отца, разве нет?

– Да. Прежде чем ударился в манию величия.

– Ты что-то выяснил из нее?

– Ничего такого, чему можно доверять. Монро прав. Тамплиерам довольно просто управлять симуляцией, так что они покажут мне то, что хотят, чтобы я увидел, – он прервался. – Но ассасинам я тоже не верю.

Возможно, некоторые вещи Оуэн рассматривал с той же точки зрения, что и Наталия.

– Что нам теперь делать?

– Как ты и сказала, надо спасти Шона. Так что я пока буду играть по их правилам. Остановить Исайю сейчас важнее всего. По крайней мере, и Гриффин, и Виктория… оба это понимают.

– Их перемирие не продлится вечно.

– Да, – из-за спины послышался голос Монро. – Не продлится.

Наталия и Оуэн обернулись, и Монро, стоявший в дверях, поднял руки.

– Расслабьтесь, я не подслушивал. Я только что зашел. Вы, двое, готовы?

Наталия кивнула и поднялась. Оуэн последовал за ней, и вместе с Монро они вышли из общей комнаты и по стеклянному коридору отправились в основное здание Эйри. Оттуда они двинулись в корпус, где научные сотрудники «Абстерго» занимались исследованиями до бегства Исайи. Они прошли мимо нескольких темных лабораторий со стеклянными стенами, забитых оборудованием. Наталия разглядывала нечто, выглядевшее как искусственные руки и ноги или протезы, а еще различные части приборов вроде «Анимуса».

– Давненько я тут не был, – сказал Монро, заводя их в одну из таких лабораторий.

Когда они вошли, свет зажегся автоматически, и комната наполнилась еле уловимым жужжанием. Возле стен и в центре помещения располагалось несколько электротехнических устройств и просторных рабочих мест, каждое из которых состояло из широкого белого стола, набора компьютерных мониторов и других приспособлений. Наталия опознала лишь центрифуги. Для чего нужны были другие приборы, она не знала.

Монро подошел к компьютерному терминалу, расположенному рядом с огромным экраном, вмонтированным в стену, и включил его. Наталия и Оуэн ждали, пока он разбирался в базе данных Эйри.

– Посмотрим, что они сотворили с моими разработками.

Прошло еще несколько минут, пока Монро не нашел то, что искал. Он вывел изображение со своего компьютера на большой экран.

– Вот оно, – сказал он. – И еще они добавили все последние данные.

Наталия рассматривала развернувшиеся перед ней изображения. Слева она увидела фрагменты ДНК рядом с ее именем и фото, чуть ниже – данные Оуэна. Все подростки, которых собрал Монро, были связаны с длинной цепочкой данных, отображенных на экране. Справа Наталия увидела временную шкалу мировой истории, на которой были отмечены моменты появления Трезубца и его частей.

– Это Доминирующее событие, – пояснил Монро. – У него есть два измерения. Слева вы видите результаты моей работы по исследованию участка ДНК, отвечающего за коллективное бессознательное.

– Что-что? – переспросила Наталия.

– Ее не было, когда вы это рассказывали, – пояснил Оуэн.

– А, – Монро взглянул в ее сторону. – Точно. В общем, психологи вывели теорию, что у всех человеческих существ есть набор древнейших общих воспоминаний. Этим объясняется, например, почему многие люди на автомате боятся змей и пауков или почему по всему миру существуют схожие легенды о героях. Это принято называть коллективным бессознательным.

Наталия снова посмотрела на экран.

– Вы нашли отвечающий за это фрагмент ДНК?

– Да, – ответил Монро. – Можешь представить это как встроенный в наш геном сигнал. Но на сегодняшний день он сохранился только в виде фрагментов. Я годами пытался восстановить полную цепочку, но безуспешно. Потом я нашел вас двоих и остальных.

Монро указал на экран.

– С помощью вас шестерых я восстановил часть.

– Подождите, – Наталия снова посмотрела на изображения, оценивая значение того, что он только что рассказал. – Какова вероятность того, что вы преуспели?

– Не то чтоб весьма маловероятно, – улыбнулся Монро. – Но это еще не конец.

Он указал на вторую половину экрана.

– Шестеро из вас имеют отношение к истории Трезубца благодаря вашим предкам, этот сюжет связал вас через времена и континенты. Отвечая на твой вопрос – вероятность этого, если принимать во внимание и коллективное бессознательное, фактически невозможна. Однако вы все здесь. Следовательно, все это вряд ли можно объяснить волей случая.

– Если это совпадение, – сказала Наталия, – это значит… говорите, эта история запланирована?

Задавая этот вопрос, она хотела знать, кто или что могло стать причиной всего этого.

– «Запланирована» – хитрое слово, – ответил Монро. – Оно подразумевает работу мысли, а я говорю не об этом. Не думаю, что этим кораблем кто-то управляет. Но, может быть, тут работает автопилот.

– Но это значит, что изначально кто-то запрограммировал автопилот нужным образом, так? – спросил Оуэн.

– Давайте не будем развивать эту метафору. Я ученый. Я привык к тому, что можно осмотреть и измерить. Вот этим вы и займетесь, чтобы мне помочь.

– Что мы можем сделать?

– Перед нами стоят два вопроса, – Монро прошел к доске и взял маркер. Сняв колпачок, он начал писать так, что стержень поскрипывал, и Наталия почувствовала слабый запах химических чернил.

– Первый, – пояснил Монро, – заключается в том, какова природа ДНК, отвечающей за коллективное бессознательное? Исайя рассуждал об этом с точки зрения власти и контроля. Он хотел знать, как можно использовать это в качестве оружия. Но я не думаю, что это действительно ее назначение. Второе: какова связь между коллективным бессознательным и Трезубцем? Как я уже упомянул, это не может быть совпадением – то, что оба измерения проявились в один и тот же момент. Я уверен, что оба они – часть более масштабного события. Фактически, я думаю, что в коллективном бессознательном можно даже найти ключ к тому, как остановить Трезубец.