Ударник некоммунистического труда

Ему нравилось всё в ней и лицо и фигура и голос, к которому он с жадностью прислушивался. Ведь за весь срок, он не только не слышал женской речи, но и вообще женщин не видел.

– А сейчас налей нам вина? – кивнула она на бутылку.

Он словно загипнотизированный достал из горки два бокала и заполнил один дорогим вином. Заметив, что он только один бокал заполнил вином, Юля немного надула губы:

– И что ты думаешь я одна буду пить этот нектар?

– Я не знаю вкуса вина, – отказывался он пить.

– Ты думаешь мы много будем пить, – кокетливо заиграла она своими глазками, – пригубим для снятия напряжения и начну тебе преподавать теорию.

И всё-таки она его уговорила и собственноручно влила ему в бокал вина. Он сделал несколько глотков и произнёс:

– Оценить не могу вино, а вот твою лекцию о любви послушаю.

– Начнём не с лекции, а с твоего излечения, – предупредила она его, – так как надо твой мозговой диагноз уничтожить напрочь. И так коллапс у тебя Вова получился, когда ты увидел мои груди. А известно ли тебе что польза от лицезрения красивых наливных яблочек, приравнивается к спорту. Так как при виде такой натуральной красоты, мужчина чувствует возбуждение, которое ускоряет кровообращение и заставляет активней работать сердце, разнося кислород по всему мужскому организму. А это говорит о том, риск заработать инфаркт или инсульт минимален. И не забывай ценное утверждение мировых светил: когда мужчина часто любуется женскими грудями и ласкает их, этим они продлевает на семь лет жизни, как себе, так и женщине.

Она вручила ему его бокал и призвала сделать еще пару глотков. Но Вова не послушал её и осушил бокал до дна. Юля, видя, что он осмелел быстрым движением сняла с себя топлес и схватив его за запястье, затем бесцеремонно положила его ладонь на свою грудь, спросив при этом:

– Чувствуешь, как моё сердце стучит?

– Да, конечно, – ответил он.

– Я тоже хорошо слышу работу своего сердца и твой пульс, – сообщила она, – и у них одинаковый ритм. А это говорит о том, что мы оба здоровые с тобой люди и чувства наши не только схожи, но и чисты.

Так они сидели минут пять и молчали оба. Он первый не выдержал и начал пальчиками продавливать её грудь, а затем спросил её:

– И что дальше, весь день так будем сидеть? Не забывай у тебя две груди, а не одна. Той тоже хочется поласкать мою руку.

– Тебе нравятся мои груди? – рассмеялась она от его остроумия. —

– Разве ты не видишь, как пылает моё лицо, – иронически улыбнулся он.

– Конечно вижу и это здорово! – выдала она радостные эмоции, – теперь мы знаем, что с чувствами у нас с тобой всё прекрасно! Так как моё лицо тоже горит как русская печка, – она убрала его руку со своей груди, – следующий урок у нас с тобой будет техника поцелуя. А для этого нам нужно пройти в комнату твоего папы и включить компьютер. Там мы найдём всё что нам нужно. Ты только не смейся, но я тоже целоваться не могу, хотя пробовала учиться на румяном яблочке.

– Не надо к отцу, – отверг её предложение Вова, – у меня в комнате стоит такой же и находится в рабочем состоянии. Мне его купили, когда я в девятый класс перешёл.

– И это замечательно! – обвила она его шею и прижалась к нему своим обнажённым телом. – Тогда иди показывай свою каморку?

Но, когда она вошла в его восемнадцатиметровую комнату, сразу пошла на попятную:

– Извини, но твоя комната, далеко не каморка. И если бы около двери стояли стражники с алебардами, то я бы её назвала царской опочивальней со всеми удобствами и техническими прибамбасами. – После чего она развалилась на огромной кровати и задрав ноги, произнесла: «мне здесь всё нравится, будем на этой лежанке практикум проводить.

В этот день Юля к себе домой не попала, как и последующие двенадцать дней. Но не забывала оповещать брата, что у неё всё хорошо и она счастлива. За один день до приезда его родителей у неё состоялся весёлый диалог с Вовой:

– Ну и прохиндей ты дорогой! Влюбил в себя в недавнем прошлом невинность и скромность, а теперь интеллигентно вытуриваешь. Да я без тебя умру от скуки.

Он рассмеялся от её слов и сразу парировал её укор:

– Ты несколько ночей без меня здесь была, пока я работал, не умерла же?

– Я знала, что ты утром придёшь и страстно поцелуешь меня в своей кровати, промолвила она.

– Я приложу все силы, чтобы мы с тобой никогда не расставались, потерпи немного. Завтра родители приедут в десять утра, надо подготовиться к их встрече. А сейчас ты пока спи, а я к твоему братику на работу сгоняю туда и обратно.

– Зачем? – приятно улыбаясь поднялась она с постели. Он каждый день со мной созванивается. Ничего оперативного у него в ближайших планах нет. А ты не успел прийти с работы сразу засуетился.

– Передать мне что-то хочет для будущей фирмы.

– Тогда поезжай, а я займусь потихонечку уборкой, – сказала она, – а рано утром надо будет им что – то приготовить вкусненького. Изголодаются поди в дороге.

В том же привокзальном ресторане Юра передал ему пять тысяч долларов:

– Держи это контрибуция от твоих налётчиков. Тебе фирму надо открывать, деньги пригодятся. А те Триоды будут отныне тебя обходить стороной. Деньги чистые не беспокойся. Они гаражи свои продали, которые до этого в аренду сдавали. У этой кучки оказывается раньше была риэлтерская контора, которую они прошляпили и пошли потом в разнос. Корчили из себя королей чужих кварталов.

В день приезда родителей Вова проснулся от аппетитного запаха, который витал по всей квартире. Он, не одеваясь дошёл до кухни и увидав приготовленное тушёное блюдо, только произнёс:

– Ничего себе вот это ты за кашеварила кушанье. Они не осилят столько.

– Ты поможешь, – улыбнулась она. – И вообще все достижения по хозяйству квартиры, смело приписывай себе. Они тебе поверят, всё-таки ты сыр с яйцами обалденно готовишь. А я поеду домой, – сняла он с себя фартук и сунула ему в руки.

Глава 9

Родители Вовы вернулись в одну из пятниц июля. Они были поражены сохранённым порядком в доме. Всё кругом блестело и сверкало, посуда вымыта, осевшей пыли на мебели нет. А в ванной невооружённым глазом было видно, что кафель тоже прошёл санитарную обработку. Но больше всех папу с мамой поразил приготовленный обед: Сборная солянка и язык, запечённый с шампиньонами и орехами, привёл их в восторг. Так как приготовлено было кушанье со знанием кулинарного искусства. С дороги они всё смели под чистую и поблагодарив сына, мама обратилась к нему.

– Вова, ты дай мне телефон этой компании, которая тебе блюда готовила и марафет в квартире наводила. Хочу у них спросить рецепт языка. Он мне очень понравился!

– Мам да не было никакой компании, – приготовился он соврать родителям. – Всё готовил я лично, а рецепт я тебе сейчас покажу.

Он из своей спальни принёс общую тетрадь Юли, которая от корки до корки была заполнена разными рецептами. Мама полистала тетрадь и с недоверием посмотрела на сына:

– Ты что латынь знаешь? – спросила она, и вглядевшись лучше в писанину Юли, сразу разоблачила его. – Да и почерк не похож на твой, эта тетрадь принадлежит медику.

Отец тоже заглянул в тетрадь и переглянувшись с матерью, пожал плечами и сделал свой вывод: мне кажется, наш сын приготовил нам успокаивающие сказки для взрослых. Потому что у меня из бара куда – то делась бутылка самого дорогого вина Пино-Нуар. Так что давай признавайся Вова, мы тебя не осудим, если узнаем, что у здесь был субботник, который ты провёл с бригадой девочек.

После этого отец приятно засмеялся. Этот смех Вова счёл за одобрение и решил им во всём признаться:

– Я вам перед отъездом коротко говорил о ней, но вам было не до моих откровений. Чемоданы собирали, хотя холодильник мне не забыли набить. Её зовут Юля, – начал он заочно и повторно знакомить свою любимую девушку с родителями. – Она через год будет врачом. Очень милая и невероятно красивая девушка. Увидите, обомлеете и конечно одобрите мой выбор. Это самоё настоящее сокровище! Она похожа на американскую актрису и танцовщицу Керри Расселл.

– Нам это ничего не говорит, – сказала мать, – мы с папой не смотрим американских фильмов.

– Так и я не смотрю, а её портрет увидел в журнале, и он мне понравился. Запомнил её имя, для кругозора, а когда встретил Юлю у меня такое впечатление было что американка сошла со страницы журнала. И что радует: мы оба запали друг на друге. И это ерунда, что она старше меня на два года.

– Конечно ерунда, – внёс свою ремарку отец, – наша мама тоже старше меня на два года, а выглядит моложе меня. Ты лучше соберись и пригласи её вместе с родителями к нам, устроим перед сватовством смотрины. Но только с условием: если, твои намерения серьёзные.

– Нет у неё родителей, – взгрустнул Вова, – задохнулись они год назад в автомобиле перед Городцом.

– Ни Сэм ей фамилия? – прерывисто задышала мама и опустилась на стул.

– Да Сэм, – подтвердил Вова, – ты что знаешь её родителей?

– Да, конечно, знаю, – утвердительно качала она головой, – Мы с папой были на их похоронах. Нина Ильинична была очень хорошим врачом – гинекологом. Я всю их семью помню, по семейной базе отдыха для медиков «Эскулап». У нас даже фотография есть общая в альбоме.

– А я где был? – удивлённо спросил Вова.

– И ты с нами есть на фото, – улыбнулась мать. – Это кажется 1985 год был? Особо мы не дружили, по причине того, что далековато друг от друга жили, да и работали в разных точках. А когда ты пошёл в третий класс, мы покинули страну, на три года. И все связи и знакомства кануло к забвению.

– А сын с ними был в этом санатории? – не унимался Вова.

– Не помню, надо фото искать, – сказала мать, – но только не сейчас, мы с дороги очень устали.

Но мама поторопилась с отказом, так как папа её опередил и принёс коллективное фото отдыхающих медиков. Он передал фото сыну. Вова с интересом вглядывался в групповое фото выискивая Юлю. Себя он быстро нашёл, так как он из мальчиков дошкольного возраста один сидел рядом с мамой. А вот с девочками было труднее, их было семь человек и все они находились у родителей на коленях. Юры Сэма здесь и близко не было.

– Этой фотографии пятнадцать лет, – уточнил отец, – вряд ли ты на ней, кроме нашей семьи кого признаешь, особенно деток.

– Покажи мне их семью? – Вова подошёл ближе к отцу.

– Вот Нина Ильинична, с дочкой на коленях, – ткнул он пальцем в фото, – а рядом Сергей Фёдорович, глава семейства Сэм.

Затем фотография перекочевала в руки мамы. Она на этот раз надела очки и долго вглядывалась в фото, бурча себе что-то под нос.

– Нет, – возвратила она фотографию Вове, – сына их тут точно нет. Я бы помнила, ведь их стол в столовой стоял рядом с нашим. Был бы мальчик, я бы запомнила. А вот дочку их, я помню отлично. Угольком её называли за чёрные глаза. Она несколько раз во время приёмов пищи, подходила к нашему столику и демонстрировала тебе, свою вылизанную тарелку после манной каши. Иногда с полной тарелкой садилась с нами завтракать. А ты вообще неохоч был до каш, кроме гречки.

– Я и сейчас многие каши не жалую, хотя кирзы за два года много пришлось съесть, – сказал он, не отрываясь от фотки.

На этот раз Уголька он обнаружил быстро.

– Забудь про то прошлое жизненное ненастье сынок, сказала мать, – хотя горечью эти два года порой отдаваться будут. Но я приветствую твои порывы, и думаю, этот Уголёк в первую очередь поможет тебе забыться.

– Надеюсь, что так и будет, – согласился он с мамой.

– А если она тебе нравиться, держись за неё и руками и зубами, – дала совет мать. – Правильно я говорю папа? – сняла она очки и умилённо посмотрела на отца.

– Угу, – промолвил отец и подошёл к телефону, – сейчас узнаю на какой стадии находятся наши документы. Может пора их забирать на регистрацию.

Ему никто мешать не стал. Все удалились по своим комнатам. Вова не прислушивался к разговору отца. Но по спокойному и довольному голосу отца, он определил, что лёд тронулся, и в скором будущем их семья будет обременена кучей дополнительных забот. И это Вову радовало! Он отвлёкся от компьютера и направился к отцу чтобы узнать подробности по продвижению их будущей фирмы, но мать сказала: отец поехала к Седову в офис за документами. Тогда он набрал телефон Юли, предупредив её, чтобы она ждала его с приятным сюрпризом.

Глава 10

Он появился у неё через час, зайдя попутно на рынок, где приобрёл там для Юли фрукты, овощи и огромный букет цветов. Открыв дверь, она молча прильнула к нему, и он почувствовал, как её несколько слезинок скатились ему на грудь.

– Ты чего это раскисла, – отстранил он её от себя, пытливо смотря в её увлажнённые глаза.

– Ты попробуй эти капельки на язык и поймёшь, что это слёзы медовые, – сострила она. – Мне очень приятно, что ты нашёл время меня навестить. Хотя мы простились с тобой чуть больше трёх часов, а я уже заскучала. А ты словно чувствуя моё состояние, делаешь мне визит с сюрпризом, – ставит она цветы в большую напольную вазу.

– Ты сытый? – спросила она.

– Более чем, – тяжело вздохнул он, – наелся от пуза, и ты покорила моих родителей своими блюдами. Особенно маме понравился твой язык с орехами и грибами. Она мне сказала, что так могут готовить язык, только те, кто в детстве съедая манную кашу, вылизывал языком тарелку до блеска.

Юля в начале не поняла, о чём он говорит и начала учащённо хлопать ресницами:

– Не нахожу взаимосвязи, причём тут детская привычка и приготовление блюда?

– Всё очень просто, – достал он из пакета с овощами её тетрадь с рецептами, – ты же облизывала в детстве тарелки?

– Так этим пороком страдали многие дети? – не понимала она его.

– Может и страдали, – засмеялся Вова, – а вот мастер-класс по этому пороку показывала мне девочка, которую все звали Уголёк.

– Юрка проболтался про мою детскую обзывалку? – бросила она на него пытливый взгляд.

– Причём здесь Юрка, когда мы с тобой знакомы четырнадцать лет, – ошарашил он её таким известием.

– Ты что-то дорогой заговариваться начал? – недоумённо смотрела она на него, – спустись из космоса на землю. Тогда поймёшь большую разницу между днями и годами. Четырнадцать дней – это точный календарь нашего знакомства.

– Взгляни в свой поваренный источник, – протянул он ей общую тетрадь. – И ты убедишься, что я не из космоса упал к твоим ногам. Внутри фото, попробуй найти знакомые лица. Юля открыла тетрадь и посмотрев на фото, недовольно сморщила свой пикантный носик. – Зачем он семейные снимки раздаёт, – эта фотография с моими родителями. Они меня пару раз возили летом в этот пансионат на Волгу.

– А меня ты там не узнаёшь с моими родителями? – возбуждённо спросил он.

Она на мгновение прекратила дышать, затаённо смотря на фото:

– Не может быть Вова, – произнесла она, – я сейчас сама в космос улечу от такого стечения обстоятельств. Голова закружилась от избытка эмоций. Присядь на диван, а я пойду умоюсь. Обалдеть, оказывается мы с тобой познакомились в другой стране много лет назад. Да, конечно, я вспомнила тебя, – сказала она и скрылась за дверью ванны.

Возвратилась она оттуда в знакомом коротком халате и с полотенцем на шее. Присев на диван рядом с Вовой, произнесла:

– Я вспомнила до мельчайших подробностей наше короткое детство на этой базе. Помню хорошо, твоего широкоплечего папу, с чёрными волосами как у меня. Мне тогда по детской наивности казалось, что с такими габаритами он не мог поместиться рядом с твоей изящной мамой на одной кровати. Я мысленно, сочувствовала твоей маме, похожей на диктора телевидения, так как обнять её ночью было некому. Помню, когда вечером устраивали танцы для наших родителей, нас не укладывали рано спать, а приводили в игровую комнату, где я играла перед мальчиком с плохим аппетитом, роль воспитателя. И конечно про кашу и тарелку, тоже забыть нельзя. Я же иногда садилась к вам за стол и составляла тебе компанию за завтраком. А привычка хвалиться пустой тарелкой у меня осталась с детского сада. Я была как стимулятор для деток, плохо кушавших кашу. Меня всегда, воспитатели в пример ставили и просили показать свою тарелку. Мне казалось тогда, что я Чемпионка по кашам.

– А я вот смутно помню то время, – признался Вова, – но командира Уголька забыть нельзя. Помню мама моя об Угольке выразилась очень лестно: из этой девочки вырастит выдающийся педагог.

– Юля громко рассмеялась, после чего встала с дивана и прикрыла окно:

– Если мы слышим разговоры за окном, то и нас слышат на улице, – заняла она своё место возле Вовы и положила ему голову на плечо. – Я помню эту фразу про педагога, но мне всегда хотелось быть похожей на маму. Я срослась с её специфическим запахом врача и белым халатом. И этого было достаточно, чтобы я пошла по её пути.

– А ещё, что ты помнишь из дальнего детства? – спросил он.

– Помню пляж, осликов на которых катались все детишки. И дядьку хорошо помню того, кто осликами командовал. Ассоциации у меня неприятные создаются, при встрече похожих на него мужчин. Седина на голове у него сливалась с его бледным лицом. Такое впечатление создавалось, что он готовил себя к загробной жизни. И ты представляешь будто я предрекла ему печальную участь: он вскоре умер от почечной недостаточности, а осликов отвезли не то в цирк, не то в зоопарк.

– Зачем о неприятном вспоминать? – оборвал он её. – Я не знаю, может я где-то вычитал, а может от прочитанного у меня сформировалось личное убеждение: «я считаю надо просто любить жизнь и не позволять плохому вторгаться тебе в душу! И для этого совсем необязательно предаваться тоскливым и траурным воспоминаниям. Думать надо о приятном, о том, что радость приносит!»

Юля подняла голову с плеча, внимательно посмотрела на него. И нежно закрыв его глаза ладошкой, произнесла:

– Как-то ты по – философски выразил своё убеждение, – чмокнула она его в губы. – Мудро выражаться – это удел лидеров, так у нас ректор говорит, к кому он и себя причисляет. А ты неужели такие познания в неволе получил? – убрала она ладонь с его глаз.

– Как тебе сказать, – смутился он. – Во-первых я учился не плохо, а во-вторых, все два года я читал беспрерывно ту литературу, какая попадала нам в камеру. Мои старшие сокамерники, как не удивительно стали подражать мне. Даже садясь за обеденный стол, они брали с собой книгу.

– И как тебе удалось такому на вид, изнеженному мальчику привить уголовникам любовь к книгам?

– Всё очень просто, – улыбнулся он, – Нас в камере было двенадцать человек: представляешь, чтобы смотреть каждый день на одни и те же лица, не каждому это по нутру. Начинаются споры, необоснованные придирки по мелочам, вот тогда я и предложил всем беречь свои нервы и повышать кругозор книгами. Не поверишь, но они прислушались ко мне. После моего совета библиотекарь к нам ходил через день, привозил на коляске разные книги, на которые мы делали письменные заявки.

– А к тебе они тоже придирались?

– Нет, конечно, по-детски хихикнул он, – моя слава Ударника позволяла им с мной быть вежливыми и почтительными. И мне это льстило, но я её никогда и ничем не выражал. К тому они все знали, что Юра Сэм мой земляк. А он был авторитетным зеком. Одним словом, пахан зоны, в переводе на гражданский язык – генерал.

– Ну, с Юрой всё ясно, – тяжело вздохнула она, – он всегда хоть в толпе, хоть в узком кругу выделялся своей неординарностью: так мама говорила, но никогда не думала, что он после получения высшего образования, сядет на скамью подсудимых. И сейчас похоже он не хочет рвать с прошлым. В его квартире нередко собираются сомнительные компании, правда ведут себя тихо.

– Книжки читают, – с иронией сказал Вова и они оба рассмеялись.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.