Измена. Начать сначала

Ника Крылатая

Измена. Начать сначала

Пролог

На телефоне звенит напоминалка и перевожу взгляд с экрана ноута на него. Пора дочке давать лекарства. Тру глаза. Туда будто песка насыпали. Я за работой с пяти утра. Время уже девять. Но если не сдам вовремя – меня просто уволят.

Мать-одиночка с часто болеющим ребенком – это не предел мечтаний работодателя. Но я цеплялась за эту работу зубами. Если потеряю, найти новую в нашем городке будет сложно. А тут я держусь почти на честном слове.

Вот и сидела до двух ночи, потом поспала немного и опять за работу. Пока дочка спит под действием лекарств. От усталости меня ведет. Но уже начался рабочий день, и я должна быть на связи.

Встаю и щелкаю кнопкой чайника. Которая уже по счету чашка кофе? Бодрящий напиток больше не бодрит. Беру листок с назначениями. Сверяюсь, что нужно дать.

– Вам климат не подходит, – всплывают в памяти слова врача. Усталая женщина смотрит с пониманием. Нет, она не издевается, она рекомендует. Но для меня ее слова – настоящая издевка. – На море бы. Или хотя бы в санаторий. Тогда бы и болела меньше.

– Я… подумаю, – говорю и стискиваю зубы. Может быть, на одного санаторий какой я бы еще и потянула. Но мне надо будет ехать с дочерью. А это сразу с работы увольняться. – Может, пока в поликлинике физиолечение?

– Обязательно, – поднимает на меня взгляд, отрываясь от написания рекомендаций. – Но это все дает очень небольшой положительный эффект. А пока вот, – протягивает мне лист.

Пробегаюсь взглядом по назначению. Ничего нового.

– В принципе, что делать – вы знаете, – врач поднимается. – Бывают такие детки. Болезненные. Но может еще перерасти. Ну а пока больничный вам на две недели, а там посмотрим.

Опять больничный… Надо звонить начальству. Выслушивать о себе много интересного и неприятного. Да, по закону мне положено, но… По факту же таких, как я, стараются в коллективе не держать. Было бы проще, если бы было на кого оставлять дочку.

Но я мать-одиночка. Причем в моем случае – совсем одиночка. Без родных и близких. Иногда помогают соседки. Но у всех свои заботы.

– Спасибо, – благодарю врача, провожая до дверей. – До свидания.

– До свидания, – уходит, а я иду проверять домашнюю аптечку.

Беглый осмотр говорит, что нужно идти в аптеку. В комнате спит больная дочка. Как ее оставить? Беру телефон и пишу соседской девчонке. Она почти никогда не отказывает. Они хорошо ладят с дочуркой, несмотря на десять лет разницы. Моя егоза считает ее старшей сестрой.

Пишу сообщение. И почти сразу получаю ответ. Сходит, как из школы придет. Забежит только за деньгами и рецептом. Того, что есть, нам хватит.

Ближе к вечеру приходит, берет список, еще стребовала с меня, что купить из продуктов и умчалась. Пользуюсь тем, что все процедуры мы провели и дочка спит, выпив жаропонижающее. Сажусь за ноут, погружаясь в работу.

И совсем не настораживаюсь, когда раздается стук в дверь. Спешу открыть, даже не глядя в глазок. К нам никто не должен прийти, кроме моей добровольной помощницы.

Распахиваю дверь и замираю. Сердце падает в пятки. Смотрю и глаза у меня расширяются от шока и ужаса.

– Нет, – шепчу и напираю на дверь, чтобы захлопнуть.

– Да, – звучит холодно и безразлично. Дверь вместе со мной просто сносит…

Глава 1

– Добрый день, господин Верховцев, – в кабинете меня встречает довольно взрослая женщина, затянутая в деловой костюм. Ее идеально каре лежит волосок к волоску. Выдерживает паузу и немного мстительно добавляет: – Младший. Михаил Дмитриевич вас примет.

Ты гляди, какая. Примет меня. Будто Медведев может мне отказать. Хотя да, этот может. С него станется. Однако не ожидал, что у него такая секретарь. Она сканирует меня взглядом-рентгеном и выходит из-за своего стола. Твердым шагом проходит к двери и распахивает.

– Михаил Дмитриевич, к вам господин Верховцев-младший, – произносит, и я четко улавливаю злорадные нотки.

– Ну пусть проходит, раз пришел, – басит Медведев.

– Прошу, – секретарь улыбается профессиональной холодной улыбкой.

Как-то отвык от такой манеры. Обычно секретарши сразу подскакивают, выпрыгивая из трусиков, и готовы всячески услужить. Тут же не секретарь – глыба. Церберша просто.

Прохожу мимо.

На меня взгляд Медведев переводит, когда за спиной слышу легкий щелчок закрывшейся двери.

– Какие люди-и, – тянет ехидно. Его улыбка становится едкой ухмылкой. – Верховцев-младший. Один. Без охраны. Чудеса-а. И как мамочка-то отпустила?

Откидывается на спинку массивного кресла, смотрит на меня, прищурившись. Настоящий медведь. Но он лучший в своем деле. У него железобетонная репутация.

– Ну садись, чего маячишь? – кивает на кресло. – Слушаю.

Сажусь в кресло. Выкладывать свою проблему не очень хочется. Но другого пути нет. Другого быстрого и конфиденциального пути нет. Сам я этим заниматься не могу – привлеку внимание. Остается Медведев, который разглядывает меня, не скрывая ехидства во взгляде. Выдыхаю и произношу:

– Нужно найти девушку.

– О как, – Медведев прищелкивает языком. – Так попроси службу своего папочки. Там тоже неплохие ребята работают. Малость неумные, но в целом – вполне сойдет.

– Медведев, ты издеваешься? – едва не вскакиваю из кресла. – Если бы наша СБ могла все решить, я бы приказал им.

– То есть ты признаешь, что я работаю лучше? – спрашивает нагло.

– Признаю, – отвечаю, хоть мне это и не нравится. – У тебя получится это быстрее. И тише. Все, твое чувство собственной значимости удовлетворено?

– Ага, – довольно лыбится. – Не думал, что когда-нибудь ко мне обратится кто-то из Верховцевых за помощью. Расценки ты знаешь. А для тебя – плюс двадцать процентов сверху.

Скриплю зубами. Поражаюсь наглости Медведева. В курсе их давнего конфликта с начальником нашей службы безопасности. Но Авдеева я и правда подключить не могу.

– Согласен. Не проблема, – присвистывает. – Куда ты потратишь такую прорву денег? – спрашиваю, усмехнувшись.

– Так жена. Детей трое, – вздыхает Медведев. – Дети дорого обходятся. Это тебе не моделькам колечки дарить. Тут все серьезно: здоровье, образование, развивашки всякие.

Слушаю его и поражаюсь. Когда успел детьми обзавестись? Да еще и тремя?

– Ну, я жду, – подгоняет меня нетерпеливо.

Выдыхаю и прикрываю глаза. С закрытыми глазами говорить легче. Откидываюсь на спинку кресла. Вспоминаю. И начинаю говорить:

– Девушку зовут Богданова Ульяна Викторовна. Сейчас ей должно быть двадцать четыре года. Рост чуть выше среднего, глаза карие, волосы кудрявые, каштановые. Но девушка легко может изменить внешность.

– Фотку бы еще, – произносит Медведев. Открываю глаза и встречаюсь с ледяным цепким взглядом светлых глаз. У этого человека взгляд жуткий.

– Есть. Одна, – достаю телефон и лезу в файлы. Это фото раскопал я совершенно случайно. Оно сохранилось чудом, не иначе. Я все снес. Удалил. Вычеркнул. Стер из памяти не только телефона, но и своей. Будто этой змеи некогда и не было в моей жизни.

Выдрал эту заразу с корнем из своего сердца. Милая и добрая, честная и преданная Ульяна на поверку оказалась лживой тварью. Расчетливой стервой, обманом влезшей в мою постель. Все было игрой. Хитрым расчетом. А как натурально изображала недотрогу!

Стискиваю челюсти. Столько времени прошло, но стоит только вспомнить… Как крышу рвет. Сносит начисто. Пальцы так и горят приложить их к тонкой шейке и с силой сжать. Красивая. Чистая. Невинная. Просто ангел. Это я тогда так думал.

На самом деле трепетная лань оказалась расчетливой хищницей.

Почти обвела вокруг своего тонкого пальчика. Знатно посмеялась надо мной тогда. Только ее игру тогда вовремя просекли.

Да и черт бы с ней. Но всплыли обстоятельства и всколыхнули всю муть болотную.

И теперь я просто жажду увидеть эту змею. Она задолжала мне разговор. Тогда ей удалось ускользнуть и скрыться. В этот раз не выйдет.

Пересылаю фотку Медведеву. Смотрит на экран.

– Молоденькая какая. Девчонка совсем. Сколько ей? Лет семнадцать-восемнадцать? – спрашивает, хмурясь.

– Девятнадцать. Это фото сделано почти пять лет назад. Другого нет. Найдите ее.

– Что еще есть? Номер телефона? Место учебы? Где раньше жила?

– Номер она сразу же сменила. Копии ее паспорта у меня тоже нет, – я начинаю злиться. Глупые вопросы бесят. – Специалисту такого класса и одного фото должно быть достаточно.

– Зачем она тебе понадобилась? – задает простой вопрос, на который у меня нет ответа.

– А зачем тебе это знать? – подаюсь вперед, пристально вглядываясь в лицо Медведева. Он не спускал с меня глаз в ожидании ответа. – Михаил Дмитриевич, я плачу за то, чтобы ты нашел Ульяну, а не за сеанс психоанализа.

– Хорошо, – соглашается. – Реквизиты для оплаты возьмешь у Тамары Юрьевны.

– Очень строгая женщина, – пытаюсь пошутить. – Я ее даже опасаюсь немного.

– И правильно делаешь, – хохотнул Медведев. – Ладно, – вдруг хлопает ладонью по столу. – Давай прежний номер беглянки. Может, удастся вытащить что-нибудь у оператора.

Диктую номер. Медведев выпытывает из меня все, задавая вопросы. Оказывается, я помню больше, чем думал. Слежу, как водит ручкой по листу бумаги. Почему-то думал, что будет делать электронные пометки.

– Я сообщу, как только что-то станет известно, – Медведев вновь поднимает на меня глаза. Смотрит непроницаемым взглядом. – Я сообщу. Можешь идти.

– Ты не очень-то вежлив с клиентом, – поднимаюсь из кресла.

– Слушай, Максимилиан Андреевич, – легкость слетает с Медведева, он становится серьезным, – я берусь за это дело. Что тебе еще надо? Не нравится, у твоего папочки своя служба безопасности. Иди к ним. Пусть ваши псы берут след. Я вообще удивлен, что они еще не притащились. Как твой царственный зад и без охраны?

Издевается. Издевается каждым словом. Но придется промолчать. Черт с ним. Мне нужно найти Ульяну.

– Мой отъезд был весьма неожиданным, – ушел я от прямого ответа. От охраны я попросту свалил. Если отцу доложат, с кем я встречался, он будет очень зол.

А это дело я предпочитаю держать в тайне. Мне нужно разобраться самому. Докопаться. Не люблю подвисшие дела.

– Свалил, значит, – хохочет Медведев. – Фиговые у тебя няньки.

– В няньках не нуждаюсь, – веселье Медведева начинает злить. – Ульяну нужно найти. Тихо. И чтобы ни одного слова посторонним. У тебя репутация, Михаил Дмитриевич.

– Моя репутация – не твоя забота, – отрезает Медведев. – Как будут новости, я позвоню.

Киваю и иду к дверям.

– Всего хорошего, господин Верховцев-младший, – секретарь улыбается холодно-вежливо.

– До свидания.

Секретаря Медведева я оценил. Цербер натуральный. Такая не только не будет шашни с боссом крутить, но и других разгонит. Жена явно не дергается на этот счет. Продуманный черт, что тут сказать.

Прохожу по коридору к лестнице. Спускаюсь. Интерьер солидный, деловой. Еще и камер понатыкано, я уверен. Выхожу во двор. Такси ждет. Еще бы, я этому водиле компенсацию пообещал.

– Обратно, – командую, усаживаясь на заднее сиденье.

– Да без проблем, – лихо улыбается таксист и выруливает со двора.

Я не сказал ему, чтобы помалкивал об этой поездке. Это только возбудит ненужное любопытство. Да и денег дал не пачку. Чуть более жирный клиент, чем обычно. Даже если захочет меня описать, это будет трудно. Черная куртка, будь она хоть сто раз брендовая, просто черная куртка.

Да и ловил я его не через приложение. Расплатился наличкой.

Такси оставляет меня возле одного из бизнес-центров. И я выхожу в черно-серую массу людей. Прохожу через территорию на другую улицу и опять останавливаю машину.

На этот раз выхожу за квартал от стеклянных башен, сверкающих на солнце. Прогуливаюсь не спеша. Прохожу на территорию и делаю вид, что только что вышел. По телефону тоже не отследят. Есть методы.

Набираю водителя

– Николай. Едем в офис. Подгони машину и жди. Я кое-какие бумаги забыл.

– Слушаюсь, Максимилиан Андреевич.

Поднимаюсь в квартиру и беру портфель. Пора действительно заняться делами холдинга. Скоростной лифт несет меня вниз.

Теперь меня поджидает хищный черный седан. Охранник предупредительно распахивает дверь. Действительно, папины телохранители что-то расслабились. Я тут прогулялся по Москве, а никто и не чухнул, что объект ушел в самоволку.

Сажусь в салон и откидываюсь на спинку сиденья. Кожа, дерево, запах богатства и власти. И тишина. Не слышно практически ничего. Не то что в такси. Там пахло бензином, табачным дымом и какой-то вонючкой. А уж какая лихая музыка играла!

В тишине салона мысли опять сворачивают на Ульяну. Просто змея подколодная. А ведь я видел с ней свое будущее. Жениться собирался.

Обычно охотницы за кошельками раскрывались быстро. А эта целый год водила меня за нос. И ведь не прокололась ни разу!

В какой-то мере такой талант даже вызывает долю восхищения. Весьма целеустремленная девочка. Сжимаю правую руку в кулак. Вскипает злость. Ведь все бы у нее получилось, но жадность… Жадность пересилила здравый смысл.

Ульяна уверовала в свою победу в этой игре. Когда же ее прижали – скрылась. Но пару лямов все-таки прихватила. А ведь могла обладать всем.

– Лживая гадина, – срывается шипением с моих губ. – Раздавлю. Уничтожу.

Я прижму ее так, что все выложит. Всю правду. Подлая тварь в красивой и нежной обертке. Медведев ее обязательно отыщет. Он спец. Профи.

Тогда я просто вычеркнул змею из своей жизни, и, как показало время, зря. Давить надо было еще тогда.

Машина тормозит и дверь распахивается. Все мысли о мести загоняю в дальний угол. Оставляю на потом. А пока нас ждут дела.

Лифт уносит меня почти под облака. Двери распахиваются и куколка, которая тут якобы секретарь, выскакивает из-за стола.

– Максимилиан Андреевич! – улыбается, демонстрируя чудеса стоматологии. Ярко-алые губы вызывают лишь желание стереть эту мерзость. Бежит на высоченных шпильках мне навстречу, как только не падает? – Ваш кабинет готов. Борис Яковлевич вас ждет.

– Мне кофе, – бросаю коротко. – И через десять минут Бориса Яковлевича ко мне.

Прохожу мимо, игнорируя попытки продемонстрировать мне все прелести. Дешевка, хоть и вбухала в себя кучу бабла. Ульяна была совершенно не такой. И это тоже бесит.

Бесит неимоверно, что все равно спустя столько времени я сравниваю всех женщин с ней.

И все они проигрывают.

Глава 2

– Ульянка, бегом к начальнику! – в кабинет заглядывает Олеся.

– Зачем? – поднимаю на нее удивленный взгляд. Ладошки мгновенно покрылись холодным липким потом.

Пожимает плечами и ничего не отвечает. Закрывает дверь.

Выдыхаю. Надо идти. Хотя я уже знаю, что мне скажет наш начальник. Вряд ли я ошибусь, предполагая, что это будет нечто нехорошее.

– Уль? – поворачиваю голову к коллеге. Кира смотрит обеспокоенно, остальные девочки отводят взгляды. – Что случилось?

– Все хорошо, – отвечаю. На самом деле ничего не хорошо.

Беру телефон и иду в кабинет начальника. Иван Федорович не любит, когда его заставляют ждать. Почти бегу по коридору. Потом по лестнице на второй этаж. Секретарша кивком указывает на дверь. Стучусь.

– Можно? – осторожно спрашиваю, приоткрыв дверь.

– Проходи, – бросает начальник, не отрывая взгляда от бумаг, которые подписывает.

Прохожу и останавливаюсь за пару шагов до его стола. Молча стою жду, пока на меня соизволят обратить внимание. Проходит минут пять, прежде чем Иван Федорович соизволяет начать свою речь.

– Ульяна, ты опять принесла больничный лист, – начинает без предисловий. – У тебя очень много пропусков.

– Но по закону положено, – лепечу нелепое оправдание. Какой закон? В небольшом провинциальном городе работы мало, все держатся за свои места руками, ногами и зубами.

– Тебя любят клиенты, иначе бы уже уволил, – продолжает начальник жестко. Опускаю голову и начинаю оправдываться:

– Я работаю на больничном. Все заявки вовремя сдаю.

– Это тебя и спасает, – его голос звучит очень недовольно. – Но ты помнишь же, что если вдруг накосячишь, я тебя выкину?

Киваю. Взгляда от пола не поднимаю. Прав Иван Федорович. На больничный я ухожу часто. Дочка болеет. Постоянно цепляет простуду в садике. Болезненный ребенок. Так что вот такие выволочки я терплю молча.

Мало того, что я мать-одиночка без родни, так еще и недоучка. Не вывезла я ребенка и учебу разом. Но я обязательно доучусь. Ксюшенька растет и врачи уверяют, что когда станет постарше – будет меньше простывать. Из каких доходов я буду оплачивать учебу, пока не думаю. Иначе сорвусь в депрессию. Будем решать проблемы по мере их поступления.

– Ты знаешь, сколько на твое место желающих найдется? – продолжает кошмарить меня начальник.

Опять просто киваю. Ему нравится утверждаться в своей важности, третируя более слабого. За глаза Ивана Федоровича зовут Боровом. Потому что он невысокий, полный, с маленькими бегающими глазками и толстыми щеками.

И каждый раз, когда он меня вызывает на ковер, я сдерживаю себя, чтобы не огрызнуться. Я не могу себе позволить этого. Тогда вылечу с работы как пробка из шампанского. А мне сюда добираться удобно, дресс-кода почти нет и зарплата приемлемая. Еще большой плюс в том, что заявки я могу собирать и из дома.

– А вот раз знаешь, то и работай хорошо. Только пусть хоть один клиент на тебя пожалуется! – грозит мне пальцем. – И уволю. Свободна!

Все, отчитал как школьницу. Киваю и ухожу. Боров любит запугивать. Уже сколько девчонок увольнялось в слезах. Строит из себя важную птицу. А мы просто оптовая фирма, которая перепродает бытовую химию и всякие мыла и шампуни.

Банно-ванное и мыльно-рыльное – так любит продукцию называть Кира.

Вот и продаем это все магазинам и мелкооптовикам, всяким ипэшкам. Не о таком я когда-то мечтала. Амбиции были, стремления… Но жизнь распорядилась иначе. Медленно бреду в сторону входа в офис. Там стоит кофейный автомат. Кофе делает невкусный, но сойдет.

Навстречу мне бежит Олеся с кипой бумаг.

– Опять ругал? – спрашивает сочувственно.

– Как обычно, – пожимаю плечами.

– Ну хоть не уволил, – неискренне улыбается и спешит дальше.

Я же подхожу к автомату и кидаю монетки. Машина жужжит и выплевывает в стаканчик мою порцию кофе. Подхватываю стаканчик и бреду в кабинет. Работать еще полдня, а настроения никакого.

– Опять грозился уволить? – спрашивает Кира. Наши столы стоят рядом.

– Так пока мы тут пашем как лошади, – подает голос Света, – она на больничном сидит.

– Я работаю, – резко отвечаю Свете. – Ты так говоришь, будто за меня заявки обрабатываешь.

– Еще чего не хватало, – утыкается опять в свой монитор. Но Света не будет собой, если не выпустит ядовитую стрелу: – Надо было думать, прежде чем рожать. Научись предохраняться, потом уже лезь во взрослую жизнь.

– Вот стерва, – тихо шепчет Кира. – У меня шоколадка есть. Будешь? – предлагает.

– Давай, – благодарно ей улыбаюсь. Пару кусочков к отвратительному кофе будут кстати.

– Не обращай на нее внимания, – опять шепчет Кира, роясь в ящиках своего стола. – Вот, держи, – протягивает мне открытую шоколадку.

– Спасибо, – беру пару кусочков.

Светка стервоза. Любить приукрасить свою важность. А еще ей доставляет удовольствие ругань. Характер такой – склочный. Вот только меня зацепить у нее не получается. Я не ведусь. Ее обидные слова жалят, но я не показываю вида.

Ей все интересно, кто отец моей дочери. И если бы она только знала… Но этого я никому не скажу. Это большой секрет, который я никому не открою. Моя тайна, которую я тщательно охраняю. Я даже отчество дочке дала наобум, потому что имя у ее отца очень редкое.

Дурочка молодая была, повелась на красивый фасад, за которым была черная гниль…

Так, об этом думать не стоит. Это просто бессмысленно. Есть только здесь и сейчас, нужно идти вперед, а прошлое пусть останется в прошлом.

– Лучше бы кофеварку на кухню купили, – Кира смотрит на стаканчик и морщит точеный носик. – Так нет же, такая гадость, еще и платно.

– Да ну сейчас, – усмехаюсь. – Только если скинуться и самим в отдел взять.

– Ага, а потом будет ругань за кофе, сахар, молоко, – Кира кривится сильнее. – Нежизнеспособная идея.

– Ну вот, сама все понимаешь, – допиваю кофе и закусываю его кусочком шоколадки. Все, пора возвращаться к работе. Там уже вся почта полная. Бросаю еще один взгляд на Киру и отворачиваюсь к монитору.

Мы с ней ровесницы. Только вот она веселая, легкая, живая. Я же чувствую себя намного старше своих лет. Кира еще верит в любовь, она не обжигалась, не сгорала дотла. А потом не собирала себя по кусочкам. Она легко знакомится и часто меняет парней. Ищет того самого.

Не знаю, что ей и сказать. Мне казалось, что того самого я встретила. Лучше бы не встречала! Потому что терять очень больно. И парой ночей рыданий в подушку не обойдешься. Мне понадобилось несколько месяцев. Взяла себя в руки только потому, что врачи пригрозили выкидышем или осложнениями у ребенка. Настойчиво рекомендовали сделать аборт.

Только это и заставило меня включить мозги и взять себя в руки. Но было поздно, теперь на моей девочке сказываются последствия дурости ее матери. Прости, крошка! Мама была очень юной и очень глупой. А теперь страдаешь ты.

Но я прилагаю все усилия, чтобы это исправить. Тщательно выполняю все рекомендации врачей по питанию, прогулкам и режиму. Не знаю, насколько помогает. Но уверена, без этого было бы намного хуже.

Все, время на самокопание кончилось. Погружаюсь в работу. Что-то надо исправить, одни хотят заказать больше, другие меньше, у третьих перепутали накладные…

Бывают у нас дни аврала и дни затишья. Но лучше побольше работы, потому что часть зарплаты идет процентом от заявок. И когда заявок нет, то и зарплата – копейки.

Поначалу от такого темпа мне было страшно. Я не ориентировалась. Не понимала, что от меня хотят. Долго искала нужное. Но все приходит с опытом. Привыкла, выучила, изучила. Оказалось, что ничего сложного, нужны только усидчивость и внимательность.

И того, и другого у меня в избытке. А еще есть стимул. И парочка накрепко выученных уроков. Первый и самый болезненный из которых: надеяться можно только на себя.

Часы медленно отсчитывают рабочее время и ровно в шесть все дружно срываются со своих мест. Уйти на минуту раньше никто и не думает. Боров тут же узнает и будет мозги выносить.

Разбегаемся все в разные стороны. Преимущество маленьких городков в расстоянии. До садика мне всего двадцать минут на автобусе. Да и толкучки в транспорте меньше. После Москвы мне улицы казались пустыми.

Но это же и минус. Здесь каждый кого-то знает. И мое появление вызвало огромный интерес. А еще здесь сложно с медициной. Но зато я спряталась. Теперь мне кажется, что это не было таким уж умным решением. Но тогда… Я искала город, где бы меня не стали искать. Подальше от столицы. Переехав сюда, принялась зализывать раны.

Рыдала днями и ночами, пока не узнала, что беременна. А когда узнала, стало еще хуже. Накатил просто жуткий страх. Боялась не справиться.

Сколько раз в день рука тянулась к телефону, чтобы написать, сообщить! Глупое сердце шептало, что, может, ребенок его вернет. А разум опускал на землю:

– Скорее, отправит на аборт. Таким не нужны дети от неизвестно кого. У таких дети от породистых кобылок с родословной. Собственно, тебя на такую и променяли.

Долго обида жгла сердце каленым железом. Боже, какая я была наивная дурочка! Верила каждому его слову! Смотрела на него с обожанием. Теперь и не сомневаюсь, что сочинил бы сказочку про необходимый брак по расчету. А я бы была типа для любви. Любовница по-простому.

Уговорил бы? Наверное. Верила больше, чем себе. Со всем пылом первой настоящей любви. Чувство, которое подарило крылья, сожгло их и ввергло меня в адскую пучину боли и страданий.

Когда не хотелось ничего. Ни есть. Ни пить. Ни вставать. Я сбежала из Москвы и спряталась. В глубине души ждала, что найдет. При его возможностях – это не проблема. Один щелчок пальцев. Не захотел.

У него была другая. Красивая. Холеная. Богатая. Подходящая ему по статусу. Идеальные фото из ресторана, на яхте… И тогда и накрыло осознанием – не нужна. Не будет искать. Даже в качестве любовницы не нужна. Врал каждым словом, каждой буквой.

И я ревела днем и ночью. Пока не стало совсем плохо. Пришлось даже скорую вызвать. Увезли в больницу и диагноз: депрессия и беременность.

Сейчас смешно и грустно от себя самой тогдашней. Боже, меня бы точно заставили сделать аборт! Но принять и понять это тогда было очень сложно. Ведь он же отец! Отец должен знать, что у него появится ребенок.

Глупая идеалистка. Страшно наивная.