Принцы Асгарда

Я снова поднял Мьёльнир и протянул, показывая его ей:

– Этот молот – удивительное творение Брокка и Эйнтри. Он может убивать и воскрешать, он раскаляется пламенем битвы, он возвращается ко мне, куда бы я его не метнул, – я поставил молот и продолжил. – Он не знает поражения. Это лучшее оружие, что признали все асы. И никому не под силу его поднять, кроме…

Она не стала слушать, махнула на меня рукой:

– Мне вся эта фигня не интересна. Я спрашивала, как эта хреновина сейчас к тебе прилетела? Что ты сделал? Там магнит или радиоуправление? Ты физик что ли?

– Я сын Одина!

– А я дочь Сергея и что? Ты задрал одно и тоже повторять! Давай, показывай, как это работает.

Она резко вскочила и метнулась к моему молоту, схватив и попытавшись поднять.

– Это не под силу ни асу, ни вану, ни йотуну. Уймись, смертная!

Она кряхтела и сопела, лицо налилось кровью, разноцветные жгуты тряслись от напряжения её тела, но Мьёльнир стоял неподвижно. Я с интересом наблюдал. Поняв, что руки ей плохие помощники, она попыталась пнуть молот, но лишь громко вскрикнула и присела, обхватив ногу:

– Нифига себе! Из чего он сделан?!

– Только Брокку и Эйнтри это известно.

– Брокк и Эйнтри – это кто?

– Цверги. Свартальвхейм их мир, а Нидавеллир чертоги…

– Пипец! У меня дома псих с кувалдой, которого я сама притащила… Ой-ёоо…

Она обхватила голову руками и негромко завыла.

Сидела она долго и завывания то стихали, то нарастали с новой силой. Сначала это было забавно, но вскоре наскучило, и я коснулся её плеча:

– Встань, я желаю говорить с тобой.

– Знаешь, – она подняла голову, с каким-то другим выражением лица. – Я вот думаю, если на секундочку, на совсем маленькую, представить, что ты то самое, про что говоришь, то ведь можно смело утверждать, что зелёные человечки существуют. Ты веришь в зелёных человечков?

Я не знал, кого она имела в виду, потому решил не отвечать. Джанга смотрела на меня, раскачиваясь из стороны в сторону, и вскоре я поймал себя на том, что тоже покачиваюсь.

Рукой остановив шатающуюся деву, я наконец ответил вопросом на вопрос:

– В твоём жилище есть более удобное для бесед место?

– А чем тебе кухня-то плоха? Разговариваем вот, вроде.

– Здесь тесно и неудобная скамья.

– Табуретка, громила! Это табуретка. Слушай, так ты реально не отсюда или все-таки за нос водишь? Ну-ка, подними эту штуку, – она постучала пальцем по рукоятке молота. – Хотя, какой смысл? Ты всю дорогу эту байду таскал, как будто она ничего не весит. А я её поднять не могу, а при хорошей подготовке ведь соточку жму! Плечи у тебя нехреново раскачены… Но даже ты с соткой в руке гулять бы не смог. Значит всё же какой-то приборчик… Черт, прямо хоть раздевай тебя!

И вот тут я начал понимать, зачем Джанга пыталась разозлить меня и вела себя странно. Я рассмеялся:

– Так вот что ты хотела?! Узнать, каков сильнейший Асгардский воин?! Я многих слов не понимаю, но сейчас я понял тебя. Нет, Джанга, я не хочу разделить с тобой ложе. Я спустился в твой мир, чтобы познать его, не тебя.

Она тоже рассмеялась, словно обрадовалась моему пониманию. И смеялась так счастливо, что слёзы туманили её глаза.

– Какое ложе?! Ты о чём, озабоченный?! О чём ты думаешь-то?! – сквозь смех голос её стал тонким, срывался.

Но она смеялась и смеялась, а я снова недоумевал:

– Разве это не твои слова «хоть раздевай тебя»? Разве это не для того, чтобы увидеть меня во всей…

– Да причём тут ты?! Я хочу увидеть прибор, которым ты этой кувалдой управляешь, а не твой перспективный стояк! Кстати, как твой молоток называется, забыла?

– Молот! Мьёльнир. Так почему ты желаешь меня раздеть?

– Да потому, что в руках у тебя ничего нет, остальное я не вижу, но эта фигня, которую я с места сдвинуть не могу, порхает как бабочка, когда ты к ней руку тянешь. Понял?!

Я понял. И понял, что и теперь ничего ей не объяснил, вздохнул и начал ещё раз с самого начала:

– Брокк и Эйнтри, мастера-кузнецы, на спор выковали этот молот, и мой брат в том споре проиграл.

– Так у тебя ещё и брат?! – Джанга щёлкала ногтем по рукоятке молота и уже без смеха смотрела на меня. – Значит крутыши-кузнецы сделали вот это? И чего брат? Хотя, ладно, про брата потом расскажешь. Так как эта штука летает-то?

Я привалился к стене и поднял руку. Мьёльнир дрогнул, и рукоять легла мне в ладонь. Джанга вытаращила глаза, словно впервые это увидела:

– Но как?!!! И ты его ещё и держишь! Ну-ка, а поставь его вон там, – она махнула рукой куда-то в глубину своего жилища. – Чтобы ты его не видел. Наверняка прибор работает только в зоне видимости, оттуда эта кувалда ведь не прилетит, правильно?

Я усмехнулся:

– Молот вернётся ко мне сквозь любую преграду. Я разрушу твое жалкое жилище!

Джанга поднялась и стояла, почесывая нос:

– Так, хорошо, давай я сделаю вид, что я не слышала про моё «жалкое» жилище, что я тебе верю, что ты Тор-забыла-чей-сын…

– Одина!

Она отмахнулась:

– Его самого! Что ты зашибенски крутой и вообще не отсюда, и никаких технических штучек у тебя нет, а есть исключительно вот такие фокусы-покусы, которые я нихрена не понимаю. Я сделаю вид, что это не тупой розыгрыш, но мне нужны доказательства посерьезнее.

Я поднял брови, это был вызов и бросала мне его смертная дева. Без тени страха! Словно истина была с ней, а не со мной. И это было глупо. Мне доказывать, кто я, в мире, которому мы покровительствовали от самого его создания! Я скрипнул зубами, но сам себя остановил, вспомнив, что мир этот другой. Совсем другой! Потоки времени смешались, соединив миры и разорвав привычные связи. Нет того Мидгарда, который я знал. А этот Мидгард не знал мой Асгард. Мы сшили новое полотно нитями времени, потоками магии, единой объединённой силой и одной жертвой.

Это новый чуждый мир!

Мне нужен был Локи. Здесь. Сейчас.

Мой мысленный зов был краток, но ещё более кратким был звук, который я услышал. И Джанга тоже.

Воздух задрожал, как болотная топь, просветлел и разорвался с тихим шелестом сиянием радужного моста. Мой брат шагнул вперёд, и стало совсем тесно.

– Привет! Не ждал? – Локи довольно улыбаясь, наклонился, хлопнув меня по плечу.

Я посмотрел на притихшую деву. Она была неподвижна. Её решительность исчезла, как исчез и румянец со щёк. Бледной тенью стояла она в своем собственном жилище и, кажется, последние сомнения развеялись. Магия! Чистая магия сотворённая на её глазах. Внезапное появление брата, похоже, убедило её в том, что всё, сказанное мною, не было пустой болтовней.

Расширившимися глазами она смотрела на Локи, который с любопытством оглядывался по сторонам:

– Тесновато. Впрочем, когда я здесь жил, квартирка у нас тоже была с гулькин хрен. Надо же, а кое-что изменилось! Значит время ещё немножко подвинулось. Вот такого у нас не было! – он повернулся к недавно жужжавшему и гремевшему творению, которое давало темное горячее питьё. – Это что, кофе? Ммм, вкусно пахнет! Как оно работает? Эй!

Брат помахал рукой перед лицом остолбеневшей девы. Я встал, перехватив молот, отстранил брата и негромко поинтересовался:

– Зачем ты здесь? Наигрался с кошкой? Скучно стало?

Локи дёрнул бровями и улыбнулся, словно мы не расставались, а он не изменял своему обещанию пойти сюда со мной:

– Обиделся на меня что ли?! Так я же пришел! И ты тут тоже не скучал, Златоокий всё видит, сам знаешь. А она миленькая!

– К ней следует обращаться Джанга. Она хозяйка этого жилища…

Краем глаза я уловил движение и едва успел подхватить падающую деву.

– Опаньки! Ну, дела! – Локи потянулся заглянуть ей в лицо. – Надо её куда-нибудь пристроить!

Он неспеша двинулся в глубину обиталища Джанги, с любопытством оглядываясь по сторонам, а я перехватил ставшее безвольным тело. В моих руках она была как тонкая ветвь, и сквозь доспехи я не чувствовал её. Подняв деву на плечо, я пошёл следом.

Мой брат толкнул одну из дверей:

– Ух ты, какая штуковина! Это телек что ли?

– Сюда клади! – Локи встал рядом с ложем, покрытым странной тканью.

Опустив тело Джанги, я выпрямился, все ещё не выпуская из рук Мьёльнир:

– Повторяю – зачем ты здесь?

– Братишка, не злись! – Локи подошёл вплотную, обхватив пальцами мою руку, удерживавшую молот. – Слегка увлёкся, не понял, что ты уже собрался идти. Я бы ни за что не пропустил такое веселье, правда! Ну, не злись!

Он потянулся и запечатлел поцелуй на моей щеке. Я отстранился, не испытывая нежности к нему в этот миг.

Да, я был зол на то, что он променял данное мне обещание, на болтовню с Фрейей. Да, я не был к ней расположен и, да, я с трудом принимал расположенность к ней брата. Сказал бы, что ревновал, если бы не знал, что ревность ни к чему – у Фрейи нет чувств! Ни к Локи, ни к кому-то ещё. Ей нужно только одно – обладание! Всем лучшим и драгоценным, до чего она только сможет дотянуться. Она будоражила своей красотой, но ничего не давала взамен, лишь брала. Конечно, её чары были сильны! Очень сильны. Бывало, что и моё естество откликалось на её зов… Но нас объединял лишь Локи. Он тянулся к ней с самого детства, словно моего внимания или внимания других из нас было ему мало. Тянулся к тому абсолюту, которым чувствовал и себя. Часто уходили они вдвоём, бросив всех посреди веселья. О чём были их разговоры – я не знал, но знал другое – явится Фрейя, и брат променяет любую игру, забудет все обещания.

– Тор! Ну я же сейчас здесь! – он напрягся, словно прочитал мои мысли, я это видел. – Хватит думать об этой кошке!

Локи рассмеялся, шутливо ткнув меня в живот кулаком.

Я молчал и молчал долго:

– Мне не нужны сейчас ни кошки, ни коты, даже такие мягкие!

– Зачем ты так, брат? – это было грубо, и он поджал губы. – Я никого не предал, я обещал пойти с тобой и я пошел. Хеймдалль противился, но я верен данному слову. В чём ты меня подозреваешь? Думаешь, что ты ушел, а я с Фрейей?.. Да нет!!! Нет, Тор!

Локи расхохотался, словно шутке не было равных, одной этой мыслью делая меня соперником нашей величайшей любовницы.

И мы бы сцепились, как это уже не однажды было, но подала голос Джанга, очнувшаяся на ложе.

– Мамочки… Этот хрен откуда свалился?

Она неловко пыталась привстать на локте, мотая головой, как боднувшая великое древо корова.

Локи мгновенно переменился в лице и вновь лучился улыбкой. Склонившись над копошащейся Джангой, он заговорил успокаивающим голосом, но раздосадованность мною в нём всё же сквозила:

– Это ты про меня что ли? Братишка хотел посмотреть твой мир, дорогая, но рванул так быстро, что я отстал. Пришлось догонять. Ты нормально? Водички может?

Я тоже ещё скрипел зубами, негодуя на Фрейю и Локи. Даже не знаю, на кого больше? Наверное всё же на Фрейю, брату я прощал многое. Даже очевидное. Джанга подняла голову и нашла глазами меня:

– Это, блин, что сейчас было?

Я выдохнул, пояснил:

– Твоё удивление оказалось столь велико, что чувства покинули тебя, и тело ослабело…

– А я, блин, не догадалась! Бла-бла-бла! Как этот вот тут нарисовался?! – Она всё ещё мотала головой, словно надеялась вытряхнуть увиденное.

Брат хмыкнул, а я начал отвечать:

– Хеймдалль открыл Биврёст и он, – я указал молотом на причину переполоха, – пришёл по нему в твой мир. Это развеяло твои сомнения?

Локи вдруг тоже замотал головой и через плечо обернулся ко мне:

– Что?! Значит всё это время ты с ней объяснялся?! Не, брат, так с миром можно знакомиться до посинения! Чего, чего? – он распрямился, отодвинутый рукой Джанги, вяло сползавшей к краю ложа.

Наверное она собиралась встать. Я протянул свободную руку, намереваясь помочь, но тоже был отстранён неточным взмахом.

Локи отступил, вставая плечом к плечу со мной:

– Из всех смертных, брат, ты нашёл самую впечатлительную.

– Ментов вызову – сам впечатлишься, – пробурчала рассерженная и ошарашенная дева.

Перебранка была бесполезна. Я присел к ней на край ложа, поставив Мьёльнир рядом. Ложе ощутимо просело.

– Наши миры изначально были разделены и лишь с помощью магии стали едины. Я пришел в твой мир, чтобы узнать его. Ты сказала, что не веришь мне, что тебе нужны доказательства серьёзнее моего молота. Вот доказательство – мой брат, пришедший на зов. Вы, мидгардцы, полны неверия, но даже вам должно быть ясно, что мы другие. Взгляни на нас!

Джанга сидела, уставившись широко распахнутыми глазами в никуда, разноцветные жгуты на её голове покачивались:

– Да я, блин, уже насмотрелась. Как эту хрень развидеть теперь? По мне точно дурка плачет! Так, ладно. В общем, оба-два встали и нахер отсюда. Мухой! Мне насрать кто вы такие и откуда, я больше в эти игры не играю.

Она встала, и, слегка покачиваясь, пошла прочь. Мы с Локи переглянулись. Он криво улыбался, но в глазах ни тени веселья. Я был неприятно озадачен:

– Не понял её слов, но понял, что она не хочет нас знать.

Брат кивнул и присел рядом на дрогнувшее, под ещё и его весом, ложе Джанги.

– Тор, брат, ты испугал её до усрачки. Ей просто страшно.

– Я не пугал! Мы разговаривали с ней. И я был близок к тому, чтобы она вняла мне, пока не явился ты!

Я не стал уточнять, что мысленно воззвал к нему, в очередной раз столкнувшись с неверием Джанги. Да он и сам об этом догадывался. Но не окажись Локи поблизости, даже стражу было бы не по силам тут же явить его в этот мир. Значит брат сам искал меня, и сам явился к Златоокому. Только так могло получится, что мой зов тут же был услышан и исполнен. Искал меня Локи! Искал! Вот только для чего?

Наша беседа остановилась. Мы сидели в чужом жилище чужого мира.

Не знаю, о чем думал Локи, а я больше всего сейчас желал метнуть Мьёльнир, разнося всё окрест, высечь молнии и оглушить Мидгард раскатами грома.

Затея не удалась, остаётся бесславно вернуться в Асгард.

Брат опустил мне на колено руку и, заглянув в глаза, негромко спросил:

– Хеймдалль?

День Тюра

Тюр никогда не совершал нелогичных поступков. И очень этим гордился. Это отличало его от прочих. Даже самые мудрые из асов совершают глупости. Тор может, вспылив, убить кого-нибудь лишнего, Браги, прекрасно осознавая тяжесть утреннего похмелья, готов петь и пить полночи, Ньёрд вылавливает порой больше рыбы, чем может съесть сам или накормить пол-Асгарда, Бальдр часами крутится перед зеркалом, занимая разные позы – занятие полностью лишённое логики… Не таков Тюр. Все его действия преисполнены здравого смысла.

Так зачем же он стоит сейчас перед холодным очагом в доме своей неведомо куда пропавшей жены?

Да, сегодня вторник, день Тюра. Но для чего приходить в опустевшее, выстуженное жилище?

Тюр мучился от несуразности своего визита ещё по дороге. Но ноги упорно несли его к дому Ангрбоды, добряк Хеймдалль подбросил до опушки, и вот… Вот он стоит и вспоминает как впервые переступил порог этого жилища, как спал на жёстком настиле, как они приносили клятвы, призывая высшие силы в свидетели и вершители. Жизнью клялись блюсти верность. А теперь его жена в царстве мёртвых.

Когда он стал расспрашивать про неё вернувшихся братьев, Тор вопросительно взглянул на младшего. Тюр тоже сразу перевёл на него взор.

Локи забегал глазами, развёл руками и сначала вздумал плести то же, что и отцу, а потом внезапно замолчал, дёрнув подбородком, растянул сомкнутые губы в странной гримасе и, к огромному удивлению Тюра, хлюпнул носом:

– Ангрбода погибла.

Тюр переспросил:

– Погибла как воин?

– Нет, дружище, не как воин. Но её гибель была достойной.

Локи опять хлюпнул носом, и посмотрел в небо. Тюр тоже посмотрел туда. В небе парили чайки, несколько кучерявых облаков, и с севера надвигалась туча. Ничего особенного.

Он перевёл взгляд на асгардского йотуна, собираясь спросить, что тот нашёл на небе, и увидел в его глазах слёзы. «Какой всё-таки Локи хороший друг! – поразился Тюр. – Переживает, что моя жена погибла не в сражении, и я не смогу после смерти встретиться с ней на пиру у валькирий!» От теплоты нахлынувших чувств он даже дернулся обнять сводного брата, но не смог пересилить неприязнь к прикосновениям.

Наверное это выглядело смешно, потому что Тор рассмеялся. Коротко и как-то нехорошо.

Тюру стало неловко. Он опустил недообнявшие брата руки и зашагал в свой зверинец.

До конца дня он провозился с волками, кабанами и медведями. Фенрир убежал ещё днем, прихватив с собой на прогулку одну из молодых волчиц. Исследовал Асгардские окрестности и охотился.

Славный у них с Ангрбодой сынишка!

Ночью волчонок так и не пришёл, а Тюр не выспался. Ему снился странный сон, в нем Фенрир стоял закованный в цепи, вокруг собрались лучшие асгардцы, и все улыбались, а в небе летали норны и что-то кричали пронзительно, как чайки. А потом они распались на много маленьких чаек, одна из них слетела прямо к нему и превратилась в лицо жены. Только почему-то не голубое, а бурое. Её губы беззвучно повторяли слова, а глаза пылали багровым огнём.

Утром Тюр задал корму своим питомцам, наскоро позавтракал сам и отправился к Биврёсту.

И вот теперь он тут. Стоит с опущенной головой, смотрит на обгорелые поленья и недоумевает, зачем он совершил такой бессмысленный поступок?

И почему очаг расплывается, и как бы покачивается, и холод заставляет дрожать, а самое главное – что это за странный звук?

***

Чрезвычайно довольный собой Фенрир простился с юной волчицей и потрусил к своему покинутому дому. Он не знал, что звало его туда, но не стал противиться инстинкту. Знакомый запах учуял издалека и весело оскалился.

Так, скалясь, вошёл он в распахнутые двери и застыл в удивлении.

Папа Тюр стоял спиной ко входу, на подсогнутых ногах, качался взад-вперёд и тихонько и тонко выл.

Доброе утро

Ночь была прекрасна! Бальдр отлично выспался, ему снились маленькие кораблики, в которых матросами были белые мышки. Эти кораблики плыли вверх по реке, мышки пели песенку и ставили паруса, и принц знал, что кораблики везут ему небывало вкусные лакомства из южных стран! Это был хороший добрый сон, не чета тому безобразию, которое мучило его так долго и несправедливо.

Позднее утро встретило светлейшего из асов пением птиц и большой чашей медового молока. Мышки не довезли до постели неведомые сласти, но это не беда – в трапезной его чертогов всегда огромный выбор вкусняшек – и печёные пирожки с кремом, и невесомые разноцветные облачка ягодной ваты из Ванахейма, и глазированные фрукты, и даже нектарные леденцы из мира светлых альвов.

Насвистывая веселую песенку, спетую во сне хвостатыми матросами, Бальдр расчёсывал перед зеркалом свои шёлковые волосы и думал, что сегодня надеть.

***

В это же время леди Сиф тоже стояла перед зеркалом, собираясь произвести на белокурого принца неизгладимое впечатление. Её затея с охомутанием Тора провалилась. Но как вылезти наверх, если падать духом после каждой неудачи?

Узнав о возвращении Тора и Локи, Сиф в ужасе заметалась. Первая мысль – сбежать в Ванахейм!

Паника! Бедняжка ворочалась в постели и просыпалась от собственного визга – ей снился Мьёльнир, летящий прямиком в её изящный носик. Но, прошла ночь, никто не пришёл её убивать, зато подруга Фрейя поделилась под большим секретом пикантной новостью о новом увлечении Тора – ох уж и новость! Но вот то, что Локи отказал богине любви – это невидаль! Вразрез с представлением Сиф о мужиках вообще и о данном конкретном мужике особенно.

Фрейя смеялась и болтала без умолку:

– Малыш решил, что я безумно в него влюблена, представляешь? А я всего лишь устроила ему проверку…

Сиф слушала вполуха. Всё интересное она уже уяснила, а вникать в попытки своей вечной конкурентки поднять пошатнувшееся самолюбие ей было скучно. В какой-то мере она даже благодарна Локи. Да, она умеет видеть хорошее даже в таких мерзавцах, как йотунский выблядок.

У неё большое сердце.

Однако распахивать глаза и в нужных местах охать, а в нужных хихикать – это Сиф мастерица. Так что глупая ванка так и не поняла, что её жалкая история помогла заклятой подруге воспрянуть духом и посмотреть на вещи по новому. Да, она допустила ошибку. Эту пару не разбить… пока. Значит надо поохотиться на другую дичь.

Так всё-таки – Бальдр или Хёд? Прекрасный и недалёкий любимец всех женщин материнского типа, или слепой и недооцененный мрачный тип банальной наружности? Их объединяло лишь одно – кровь Одина в жилах.

Ну и ладно. Можно ведь стрелять и по двум целям. Где не поможет красота, там пособит волшебный аромат и нежный голос.

Сплошные вопросы

Когда мы в молчании переступили предел Асгарда, Златоокий даже бровью не повёл. Словно не интересовало его, что не успел брат явиться на мой зов, как тут же мы вернулись вместе.

Страж стоял с каменным лицом, глядя куда-то в пространство. Локи дёрнулся было привлечь его внимание, но передумал и, подстроившись под мой шаг, двинулся рядом.

До чертогов мы не обмолвились ни словом. Я размышлял о своей неудаче в Мидгарде, о том, что заставило Локи сначала бросить меня в этом походе, а потом искать в новом мире, о Фрейе и её непонятных целях, о вкусном тёмном напитке, который надо пить обжигаясь, о маленьком жилище и крикливых возницах, не знающих страха, о дивной прямоугольной вещи, имя которой я так и не узнал. Мне было о чём подумать.

А о чём думал идущий рядом брат – не знал. Спросил бы, но я был зол и вступать в разговор не хотел.

Так в молчании мы преодолели весь путь.

И совсем немного не дойдя до своего чертога, были окликнуты Хугином и узнали, что Всеотец желает говорить со мной. Мунин конечно же крутился рядом, бессмысленно что-то каркая. По обыкновению забавляя сам себя.

Брат остановился, словно споткнувшись:

– Вот чудеса! Зачем это ты старику понадобился? Страж говорил, что север не спокоен… Может придумал тебе развлечение, взамен прогулок по Мидгарду, а?

Я не знал. Что движет Одином известно только Одину. И надо быть глупцом, чтобы думать, что он откроет все знания.

– Отец мудр…

– Да кто ж спорит?!

– Отец мудр! Значит моё присутствие там важнее.

Локи потянул на себя край моего плаща:

– Брат, он мудр, конечно, и ему известны многие тайны, но вот чую, не о его мудрости там речь пойдёт.

Я удивился, но решил не показывать этого:

– Ты явно знаешь больше, чем готов рассказать мне, я прав?

Локи округлил глаза, всем собой показывая искреннее недоумение:

– С чего ты взял?! Я знаю не больше тебя! Вот эта парочка явно в курсе дела, – Локи кивнул на воронов. – Эй, Хугин, я прав?

Ворон подскочил поближе к нам, крутя головой и беззвучно разевая клюв. Говорить он больше ничего не собирался, это было понятно, но и улетать не спешил, хотя приказ Всеотца уже был исполнен. Что его тут удерживало?

– Тор, Один призывает тебя! – Мунин накувыркался в воздухе, спустился вниз и запрыгал к нам. – Торопись!

– Не подгоняй великого воина, чайкино отродье! Укоротить твой клюв труда не составит! Сделал дело и улетай!

Я сорвался на птаху, потому что понимал – неспроста они подгоняют меня. Есть что-то ещё, не предназначенное моим ушам, что нужно передать. Но, кроме меня, здесь был только мой брат. Так для кого была эта весть?

Догадался я сразу, отчего злость начала перерастать в ярость. Снова тайны! И снова я должен оставаться в неведении.

Локи словно прочитал мои мысли. Отбросив все условности, не считаясь с присутствием воронов, откинул мой плащ, прижался всем собой и быстро зашептал:

– Вернёшься, кое-что расскажу. Просто поверь мне! Этого ты ни от кого больше не узнаешь. С отцом сейчас не спорь. И обратно не задерживайся.

Он быстро хлопнул меня по спине, отчего плащ дёрнул за плечи, отвлекая от намерения ответить резко и сразу.

Я все ещё стоял столбом, а Локи, подмигнув воронам, подзывая их следом, пошёл прочь. Да не куда-то, а прямиком в мой чертог.

– Есть вещи, сын, от которых не отказывается ни один мужчина, если только он мужчина.

Отец хмурился и не смотрел мне в глаза. Я пытался следовать совету Локи, но вот в этом удержаться и смолчать не смог:

– Ни в одном из миров не усомнятся в моей мужественности!

Старик отмахнулся:

– Да, ты доказал это и не раз, Тор. Но то в битве! Твой чертог пустует, сын. Твоё семя должно прорасти и дать достойные всходы.

Я чуть не задохнулся смехом:

– Отец, во всех девяти мирах нет более насущной цели, как только подсунуть в мой чертог жену? К чему мне это?

– Это не нужное тебе знание, сын! А нужное знание… В общем, Ярнсаксу возьмёшь в жены.

Я аж рот открыл:

– Кого?! Неужто Асгард мал, что ты указываешь мне на йотунку? Да ладно это – одну из матерей Хеймдалля, если слухи верны! Отец…