Я есть Бог. ВНИМАНИЕ! Все, что написано в этой книге, является моей личной фантазией и ничего из написанного не происходило в действительности, кроме как в моей голове. Совпадения имён или событий, эт

Я есть Бог

ВНИМАНИЕ! Все, что написано в этой книге, является моей личной фантазией и ничего из написанного не происходило в действительности, кроме как в моей голове. Совпадения имён или событий, это всего лишь совпадение

Сергей Казанцев

© Сергей Казанцев, 2019

ISBN 978-5-4496-1238-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВНИМАНИЕ!

Все, что написано в этой книге, является моей личной фантазией и ничего из написанного не происходило в действительности, кроме как в моей голове. Совпадения имён или событий, это всего лишь совпадение.

Что, если не Творец создал воображение, а воображение – Творца, ведь в таком случае человек – лишь жертва своих собственных иллюзий?

Густав Майринк.

Пролог

Самолет набрав максимально возможную для него высоту, летел над облаками, его двигатели перестали реветь и перешли на ровное и монотонное урчание. За бортом было минус пятьдесят, а внутри салона комфортные плюс двадцать два. Единственный пассажир самолёта сидел в большом, белом кожаном кресле и наблюдал за заходящим солнцем и игрой света в облаках, что закрывали землю под самолётом. Пассажир был высок, худощав, с небольшой сединой на висках, был одет со вкусом и дорого, в его руке был бокал шампанского, но напиток уже не играл пузырьками, поднимающимися в верх по бокалу, он нагрелся в руке и перестал быть изысканным. Праздновать было нечего, хоть пассажир и любил шампанское, а когда оставался в одиночестве, подальше от свиты и журналистов наслаждался этим напитком, но сегодня шампанское не лезло в горло. Даже прекрасный вид из иллюминатора самолёта не давал забыться и просто отдохнуть от суеты, что осталась там внизу, за бортом президентского лайнера. Пассажир был недавно избранным президентом Турецкой Республики, по сути пришедший к власти с помощью друзей из Соединённого Королевства и теперь летел к ним на встречу в Туманный Альбион. Вопросов было много, проблем в Турции ещё больше. По сути, на востоке страны шла полномасштабная война с Курдскими повстанцами, которые не без помощи России и оружия из неё, сильно потеснили турецкую армию. В городах постоянно происходили теракты, а народ Турецкой Республики ждал перемен, на этой волне он и стал президентом. Лозунг о быстрой и победоносной войне на востоке страны, о вытеснении курдов за границы Турецкой республики, а также о входе Турции в Евросоюз с сохранением национальной валюты лира и национального мусульманского колорита республики, дал свои результаты на выборах. Но сделать то, что он обещал народу, он не мог, во-первых, русские полностью контролировали Сирию, откуда и шла помощь курдам, во-вторых русская труба «Турецкий Поток» давала Турции огромные прибыли и с русскими не хотелось ссориться, но с другой стороны русские постоянно держали его страну в напряжении, и не давали продвигать законы, которые русским были не выгодны. Последней каплей был договор о полном контроле русскими цен на газ, что уже шёл из турецкой трубы в Евросоюз через Грецию и Болгарию, получалось, так, что прибыль Турции за транзит через свою территорию, контролировала Москва, а она не давала зарабатывать возможно максимально и торговала газом по низким от реальных цен. В случае если Турецкое правительство возмущалось таким контролем русских за их Турецкой частью трубы, курды начинали наступать, учащались теракты. На Москву могли повлиять только Лондон или Вашингтон, они не раз успокаивали Московские горячие головы, на это и была надежда.

Вестминстерский дворец встретил приветливо и почти празднично, чувствовалось в этом здании какая-то древняя сила и спокойствие. Нового президента Турецкой республики встретили, как и полагается встречать президента другой страны по международному протоколу. Визит ожидался коротким, поэтому самолёт ждал своего пассажира ближе к вечеру. Его старый друг и вдохновитель на его президентскую компанию лорд-канцлер Томас был приветлив и обходителен, сообщил, что у её величества со здоровьем не ладиться и проводил в свой кабинет, где их оставили одних, закрыв тяжёлую дубовую дверь.

– С русскими тебе придется согласиться. – Не дав задать вопрос и высказать наболевшее сказал Томас и пригласил присесть на диван, где стоял стеклянный столик с подносом золотых чашек для чая и блюдом с фруктами. Как можно пить чай с фруктами, президент Турции не понимал, но знал о этой привычке Томаса. Присев он уставился на Томаса полным любопытства взглядом, зная, что Томас не закончил говорить.

– С русскими есть договорённость о поставках газа по определённой цене для наших заводов в Польше и в особенности Косово – продолжил Томас.

– Нооо… – хотел было возразить новоявленный президент Турецкой Республики.

– Да, да, я знаю о твоих проблемах на востоке, но поверь сам не в восторге, это решение не русских и не наше решение – Томас многозначительно замолчал, подняв глаза вверх и указав туда же указательным пальцем, продолжил.

– Это решение ни Москвы и не дай бог Лондона, тут задействованы гораздо более серьёзные силы, противодействовать которым нет возможности ни у одной страны мира, да и всему миру в том числе. – Томас помолчал, что-то обдумывая, глядя на президента Турецкой Республики и тяжко выдохнув, сказал.

– Ты правильно меня понял этого хочет бог, а его решения не обсуждаются. —

– Бог хочет войны на востоке Турции? – озадаченно спросил президент. В его голосе явно проскользнула усмешка. Президент Турецкой Республики не был глуп, он конечно соблюдал мусульманские традиции и когда-то даже читал намаз пять раз в день повернувшись в сторону Мекки. Но те временна далеки и сейчас его ум был рассудителен и чист от предрассудков. Томаса он знал, как одного из самых умных людей в мире и его отсылка на божественность войны на востоке Турции, которую он явно проигрывал, была весьма некстати.

– Ты, о чем Томас? – Президент посмотрел на Томаса озадаченно и растерянно.

– Томас ты мне обещал помочь в этом вопросе, помнишь? —

– И помогу как обещал, – ответил Томас уже склонив голову и смотря куда-то в пол.

– Оружие и боеприпасы, как и обещал тебе поставят из Оклахомы, поможем и техникой, но поверь тебе это не поможет, сколько бы мы тебе не дали, русские будут вынуждены поставить в этот регион ещё больше, и не наша в том вина, мы так же, как и русские всего лишь исполняем волю бога, а его воле никто не вправе противиться. —

И без того худое лицо президента вытянулось, он понял, что его предали, отдали на растерзание русским и от Лондона защиты можно не ждать.

– Да причем тут Бог! – возмутился президент и привстал с дивана, его южный темперамент дал о себе знать.

– Успокойся, присядь, ты скоро сам всё поймёшь, – попытался успокоить президента Томас.

– Что пойму?! Что вы меня бросили одного на растерзание русским, что я должен понять?! Перешёл на крик Турецкий президент.

Тело онемело, звуки удалились, зрение стало не четким и расплывчатым, комната и сам Томас стали распадаться на отдельные тени и вытянутые и изгибающиеся контуры, при этом сознание оставалось ясным. Президент Турецкой Республики испугался, замолчал и стал плавно опускаться на диван, но дивана не оказалось и его спина провалилась в тёплую, обволакивающую воду, в которую он погружался медленно при этом мягкая и тёплая упругость воды его успокаивала, почти убаюкивала. Комната где они находились с Томасом растворилась, вокруг блистали разные размытые и нечёткие краски, которые самопроизвольно собирались в какой-то пока, что непонятный рисунок. Звуки так же исчезли, а через несколько минут, часов или вечность, было непонятно сколько это состояние длиться, время исчезло, он стал слышать равномерный, приближающийся звук.

Только, что избранный своим народом Президент Турецкой Республики увидел мужчину, лежащего на полу, внутри помещения стены и пол которого были из шкур. Освещалось это небольшое помещение двумя лучинами закреплённые в расщеп палок, воткнутых в земляной пол. Мужчина умирал, он чётко это осознавал, а он Президент некогда великой Османской империи, а ныне Демократической Турецкой Республики, стоит над мужчиной одетого в шкуры, с длинными волосами, заправленными в хвостик, с неопрятной и неухоженной бородой и усами, равномерно ударяя в кожаный бубен, напевает на незнакомом языке песню, слова которой он понимает, призывая предков помочь мужчине лежащего перед ним перейти реку, чтоб встретили его на том берегу и помогли в загробной жизни.

Мы не знаем, как распорядиться единственной, короткой жизнью, а мечтаем о второй, притом вечной.Анатоль Франс.

Чёрный Дракон

Ночь выдалась тяжёлой, и старый шаман Кесо очень устал, всю ночь он разговаривал с предками, с начала он просил спасти их вождя от смерти, который получил ранение в грудь, сражаясь с немногочисленным отрядом степного племени, что живёт в степях и постоянно делает набеги на племена, живущие у реки. Потом, когда понял, что предки решили забрать их родового вождя к себе за реку, приготовил зелье из грибов, дал выпить вождю и пел многие часы песню уходящих за реку с туманом, славных предках встречающих своих не менее славных потомков, о зелёных лесах, синей реке полную жирной рыбы, многочисленных и тучных стадах зубра, пасущегося на равнине, за рекой с туманом.

Вождь умер под утро, когда солнце только показало свои лучики из-за горизонта. Сейчас в жилище слышался вой женщин, плач детей и причитания мужчин, шаман Кесо выполнил свои обязательства и передал душу вождя предкам. Тело мужчины забрали из неказистой хижины шамана и перенесли в родовой дом, для подготовки тела к путешествию к предкам. Сам Кесо отдыхал от бессонной ночи сидя на бревне поваленного дерева, на берегу реки и наблюдал за восходящим солнцем, слушал щебетания птиц, стрекот насекомых, всплески рыб в реке, жизнь продолжила своё течение, но уже без вождя.

Селение гудело как улей, шла подготовка к тому, чтоб проводить вождя как положено по их обычаю речного народа, в место, что называлось заречье, откуда никто уже не возвращался. Селение представляло из себя один большой дом, покрытый соломой, сделанный из брёвен дуба, которые от времени уже почернели. В доме были полы из обтёсанных брёвен, узкие окна, с закрывающимися ставнями во время холода, большая печка, выложенная из глиняных кирпичей, в которой готовили еду, обогревали дом, а на печке было место где спали малые дети. В печке готовилась еда от этого в доме было жарко, дверь, что звались воротами была на распашку открыта. Дети как ни в чём не бывало бегали из избы на улицу играя в свою детскую игру, их никто не останавливал и не ругал за это, в роду не принято было ругать детей. В доме, не смотря на жару был установлен большой стол, на котором лежал огромный деревянный погребальный щит, на щите находился вождь рода, одетый в белую одежду, а поверх неё боевые доспехи. Доспехи были новые, сделанные из прессованной кожи, дерева и костей животных. Руки вождя были скрещены и связаны на груди, а в ладонях зажата деревянная статуэтка медведя, хранителя их рода и праотца первых людей. На лавках вокруг стола, сидели угрюмые люди, одетые в шкуры и платья похожие на мешковину, ткань которая получалась из грубой отделки льна. Несмотря на грубость и неказистость одежды, одежду украшали множеством разных плетённых украшений с вплетёнными в них ракушками, яркими перьями и деревянными крючочками, которые использовали вместо пуговиц. От этого их одежда не казалась такой уж примитивной, а наоборот выглядела богатой и ухоженной. Непосредственно возле стола, на полу под ним, были женщины преклонного возраста, они стояли на коленях и плакали громко на взрыв, били себя по голове и рвали волосы. У изголовья погибшего вождя стояла девушка лет четырнадцать – пятнадцать в дорогом, белом платье с покрытой белым платком головой, девушка была женой вождя рода.

– И пойду я дорогою отцов и дедов, предков нашего рода, да вскормят меня молоком первой матери людей, да наполнит меня первородное молоко жизнью в моём следующем воплощении. – Подняв руки вверх причитала девушка в белом одеянии.

– Встретит тебя отец наш, да отведёт к матери земле, что вскормит тебя молоком первородным, да возродишься ты Братислава как на земле, так и в небесах среди богов и предком наших. – Отвечали ей люди, а женщины, что находились на коленях возле стола с телом вождя, начинали кричать ещё сильнее.

– Да расступиться туман, да увижу я солнышко ясное, и закричу, что младенец при рождении, сообщив всему роду, что пришла я в земли предков, а муж мой подле меня стоять будет, а я подле него и будем мы оба живы, возрождённые, отцом нашим. – Девушка в белых одеяниях поклонилась три раза людям сидевших на лавках вокруг стола с погребальным щитом и телом на нём.

Люди встав также поклонились трижды девушке и её покойному мужу.

Тем временем на берегу реки готовилась ладья, для последнего своего путешествия в заречье. Ладью покрасили в белый цвет, установили парус красного цвета с рисунком жёлтого солнца бегущего по небосводу. На носу установили вырезанную из дерева и окрашенную также в белый цвет фигуру медведя. В ладье сделали помост, под помост уложили хвойный хворост и дубовые дрова. Помост украсили венками цветов, а в ладью загрузили вязанки сухого хвороста, в носу ладьи положили бочонки с медом, вяленное мясо и рыбу, инструмент в виде каменного топора и каменной пилы, деревянный щит и копьё.

Кесо наблюдал за всем этим приготовлением с небольшим скептицизмом, он понимал, что таковы обычаи рода, но ему было не по душе, что его единственная дочь Братислава, решила пойти вслед за мужем в земли предков, за реку с туманом. Кто же как ни он говорящий с предками, знал, что предкам не нужны такие жертвы, предкам достаточно и козлёнка. Но отменить сознательное решение дочери, которая считается взрослой и уже является женой, он не мог. После того как девочке исполняется четырнадцать тёплых и солнечных лет, а её кровь окропляет землю, говоря о том, что девочка готова стать женщиной и матерью, девочка становится невестой, а затем и Вестой, то есть женой. Вестой называли женщину имеющие все права их рода, поэтому Кесо наполняла грусть и тоска, но проводить Братиславу за реку с её мужем ему придётся. Кесо тщательно толок травы в ступе, куда добавил некоторые виды грибов, он готовил напиток для своей дочери, испив который она не почувствует жар огня, ему не хотелось, чтоб она отказалась от него. Кесо знал, что дочка может и имеет право отказаться испить напиток, который облегчает переход на ту сторону и одна только мысль об этом обхватывало его сердце в железные тиски и давило грудь, до слёз.

Дочку он нашёл ещё годовалым ребёнком, в разграбленном степняками соседнем селении и назвал её Братислава, так звали его мать. Поселение, откуда родом Братислава, плохо пережило зиму, в связи с эпидемией неизвестной чахотки погибло большая часть население, а оставшиеся представляли из себя жалкое зрелище. Худые, с жёлтой кожей и язвами на коже они не могли себе помочь, а так как их шаман помер от чахотки одним из первых, Кесо взял на себя его функции и стал наведываться в поселение, занимаясь лечением бедолаг. Он почти извел весь запас своих трав и кореньев, как люди неожиданно пошли на поправку. Была весна и хоть их осталось совсем мало, Кесо мог с гордостью сказать, что он их спас, люди стали возделывать земли, восстанавливать хозяйство, а самые крепкие охотиться и рыбачить. В его честь в поселении был воздвигнут тотем, среди богов этого поселения теперь красовался тотем медведя праотца первых людей. Но однажды придя в поселение, для очередной профилактики и лечении нуждающихся он обнаружил лишь головёшки от родового дома и несколько трупов мужчин, что были в силе дать отпор врагу. То, что это было делом степняков он не сомневался, степняки не ели рыбу и никогда её не брали как трофей с ограбленных поселений. Угоняли скот, женщин, детей, всё остальное либо сжигали, либо разрушали. Для чего забирали всех людей, что не могут оказать сопротивление, было точно неизвестно, кто говорил в рабство, а многие поговаривали в пищу как скот. Мужчин и стариков обычно убивали, а так как после болезни стариков не осталось убили троих выживших после болезни мужчин, сожгли родовой дом, осквернили богов и ушли.

Степняки занимались разведением скота в степях, который они перегоняли с пастбище на пастбище, зимой на юг, летом на север. Постоянных жилищ у них не было, они шли, а верней ехали верхом за стадами на неказистых, небольших, но очень выносливых лошадках, на которых и совершали свои набеги на народы, что едят рыбу. Жилищами у них были собранные из палок и шкур дома, которые легко можно было разобрать и собрать в новом месте. Для того, чтоб стать взрослым и получить право жениться, юноши этого народа должны были заплатить хороший выкуп за невесту, привести добычу или рабов к отцу своей будущей жене. Именно добычу, так как личного скота у юношей нет, весь скот принадлежит отцу мальчика, отсюда и были частые нападения степняков на народы, живущие по побережьям рек. Обычно сильное и крепкое поселение легко давала отпор мелким и немногочисленным набегам степных подростков. Подростки степного народа довольствовались угоном скота или воровали зазевавшуюся девку, но иногда приходили большие отряды воинствующе настроенных кочевников, часто это были отряды ханов или их сыновей. В таких случаях поселения объединялись и так же успешно давали, нагоняя зарвавшимся степнякам, которые не обладали ни высоким ростом, ни силой, что имели люди, селящиеся по берегам рек.

Но поселение Братиславы было совсем слабым и трое мужчин не смогли защитить своё близких от двух десятков степняков, если судить по отпечаткам копыт коней. Мужчин окружили и просто нашпиговали стрелами с расстояния. Кесо отправил тех погибших мужчин к праотцам за туманную реку, погрузив из в уцелевшую ладью и придав огню. Потом долгое время ходил по сгоревшему поселению моля богов о снисхождении судеб тех людей, что были угнаны в степи. Он жалел, что ничем не мог им помочь, люди поселения стали ему родными, ведь каждого из них он лечил, спас от смерти. Во время его скорбного хождения по уже исчезнувшему поселению Кесо услышал детский плачь, раздающийся со стороны реки и после непродолжительных поисков, в камышах, в корзине, нашёл годовалую Братиславу.

Род Кесо принял девочку, кормилицы по очереди кормили её, пока она не окрепла и не стала частью их рода, а также прилежной ученицей и дочерью Кесо. Девочка выросла в прекрасную девушку, стала привлекать мужчин рода, но сердце её принадлежало одному мужчине, что и стал её мужем, а затем после смерти старого вождя, вождём их рода, а теперь лежал на щите у ног Братиславы. По закону их рода, Братислава должна стать женой младшего брата вождя или уйти вместе с мужем в заречье, девушка сделала выбор, и никто не вправе ей перечить. Такое решение вдов было большой редкостью в их роде, Кесо при своей жизни не помнил такого случая, а прожил Кесо долгую жизнь.

Ладья стояла нарядная и красивая, борта ладьи были украшены венками из цветов, помост был высок, а дров и хвороста вполне достаточно, чтоб вспыхнуть пламенем до небес. Шесть мужчин несли деревянный щит с их вождём и братом на щите, за ними шла девушка в белом одеянии и покрытой платком голове, её плечи осунулись, спина согнулась, а ладони рук закрывали лицо. За девушкой шёл весь их многочисленный род, всё поселение от мала до велика.

Старый шаман, добавил в растолчённую кашицу из трав и грибов забродивший мёд, стал тщательно перемешивать зелье, затем встал с бревна пошёл к ладье. Щит с телом уложили на помост из брёвен, девушка поднялась и встала возле тела мужа. Народ зашептал, пожилые женщины ещё громче заплакали, все молились богам и просили помощи у предков, затем весь род встал на колени и трижды поклонились ладье на которой находились вождь со своей женой.

– Испей доченька. – Кесо протянул Братиславе сосуд с зельем, что он приготовил для неё. Это зелье не убило бы дочь, от него она потеряет сознание, а огонь заберёт её, но при этом не причинит боль.

Братислава посмотрела растерянным взглядом на сосуд, что протягивал ей отец, её глаза были красными от пролитых слёз, а лицо опухшим от горя. На щеке были три полоски засохшей крови, она сама пыталась расцарапать своё лицо, но ногтей не было и единственное, что получилось незначительно повредить кожу на лице. Посмотрев на отца, старого шамана, Братислава испугалась, отец плакал, его загорелое лицо почернело, а блеск глаз был на грани безумия. За весь период обряда, убитая потерей любимого человека и мужа она не подумала, что кому то, может быть так же плохо и больно, как и ей.

– Испей доченька, прошу тебя, не откажи мне. – В слово «мне» Кесо вложил особый смысл и интонацию, он хотел, чтоб дочь услышала и пожалела его.

Неожиданно Братислава испытала любовь и нежность к своему отцу и хоть горе потери её любимого наполняло сердце и жгло лёгкие при каждом вздохе, она поняла, что не сможет отказать в просьбе испить то, что отец ей протягивал в деревянном сосуде, в виде ладьи. Она взяла сосуд и осушила его до дна.

Ладья легко отошла от берега, и подхваченная течением поплыла по течению в направлении русла реки. Братислава стояла на помосте с факелов в руке, который трещал от горящей смолы и смотрела на удаляющийся берег, застилаемый густым туманом, текущий по реке как дым от костра. Пение людей на берегу всё удалялось и вскоре она слышала только свой голос и своё пение, а берег закрыл туман. Голова закружилась и она, услышав, как затрубили тысячи труб, от звука которых каждая клеточка её организма затряслась от страха и звуковой вибрации, потеряла силу в ногах упав на мужа, а факел, на хворост, который тут же вспыхнул миллиардами искр, но её сознание уже улетело куда-то вверх, пытаясь справиться с липким и обволакивающим туманом.

Старый шаман плакал, он не мог остановить поток слёз, что срывались с его глаз, его грудь сдавливало горе, каждый вздох был труден и причинял боль лёгким, лицо перекосилось и стало неузнаваемым. Он смотрел на удаляющуюся от берега ладью и дочку, стоящую на ней с факелом в руке, и совершенно не обращал внимание на надвигающийся густой туман. Только тогда, когда он увидел, что ладью покрывают обрывки тумана, он повернул голову в верх течения и не увидел ничего кроме белого, густого тумана, стремительно заполняющего всё вокруг. А когда он попытался разглядеть ладью, то не увидел её, туман полностью закрыл судно и лишь отблески горящего факела, пробивающегося через туман показывали, где сейчас находиться ладья.

Народ забеспокоился и стал отходить от реки, видимость упала, а через несколько секунд факел с ладьи уже не пробивал столь густой туман. И в этот миг все увидели горящие глаза, двигающиеся сквозь туман, по реке. Кесо стоял по колено в воде, увиденное им не затмило горе утраты, но необычайность происходящего вокруг завораживало. Горящие, желтым огнём, два круглых глаза, пробивались сквозь туман, глаза были огромного размера с метр в диаметре. Из-за тумана они казалось висели в воздухе при этом двигаясь по реке медленно и величественно. Два светящихся глаза Кесо видел ближе всех, так как находился почти рядом с ними, а затем шаман услышал рык зверя, что рычит над своей добычей. Откуда этот зверь взялся и что это за зверь Кесо не знал, такое он видел впервые и не слышал о таком никогда.

Неожиданно утреннею, туманную тишину нарушил громоподобный звук, от которого задрожал туман, и вода покрылась рябью, звук напоминал звук тысячи горнов и был настолько громким, что ощущался физически. Кесо упал в воду, но не прекратил наблюдать за горящими глазами, двигающимися в тумане, от звука туман немного расступился и Кесо увидел, чёрное лоснящееся тело зверя, покрытое чёрной чешуёй и таким же чёрным с красной полосой гребнем. Он увидел всего лишь небольшой кусочек этого зверя, и туман тут же поглотил его.

За спиной послышались голоса людей, кто-то кричал, кто-то плакал.

– Речное чудовище, бежим! – раздавались крики.

Кесо сидел в воде и продолжал наблюдать за удаляющимся вниз по течению реки, зверем, вернее его горящими глазами. За уплывающим зверем, рассеивался туман. Когда туман рассеялся, Кесо увидел пылающую огнём ладью, находящуюся на середине реки и опять заплакал.

Загробная жизнь

Сквозь веки пробивался свет, яркий, раздражающий как солнце, когда на него смотришь, не моргая и не отворачиваясь. Было желание прикрыть глаза ладонью, но тело не слушалось, было ощущение, что нет рук, нет ног, остались лишь глаза и рот. Рот потому, что хотелось пить, а во рту всё пересохло и неприятно пахло. Братислава попыталась открыть глаза, но поняла, что веки слиплись и если их не смочить водой, то вряд ли удастся их разлепить.