Ведьмино золото

– На портрете две было. Ох, и здоровые, сволочи! Мастифы королевские…

Метрах в пятидесяти от лича и девушки тишина прорвалась дробным цокотом когтей по камням. Кто-то незримый тяжелой рысью безошибочно двигался в их направлении. На расстоянии метров двадцати костяное клацанье на миг прекратилось. Звонко капнула на камни влага – пущенная из гнилостной пасти слюна. Потом тишину подземелья огласило утробное булькающее рычание. И снова зацокали когти. Аллюр – быстрая рысь. Быстрее…

Быстрее!

Огромный разъяренный зверь поднялся в галоп.

Мысли крутились в голове Моа. Королевский мастиф… Килограммов сто пятьдесят в таком будет! Прямым ударом с разбега он расшибет свои жертвы в лепешку. Если не самого Моа, то Иму точно. Нужно подправить этой твари траекторию, пока она не впилилась в них на всем ходу…

Стремительным движением вырвавшись навстречу врагу, лич с размаху ударил мечом туда, где звякали когти передних лап и, присев для устойчивости на одно колено, толкнул врага в бок плечом, заставляя отвернуть в сторону. Где-то за спиной, там, где осталась Има, раздались тихий вскрик и шорох осыпающегося песка… Слабые звуки мгновенно утонули в свирепом рыке подрубленного монстра. Падая, чудовищный зверь огрызнулся, разверзлась во всю ширь смердящая пасть. Моа увернулся от клыков, но лицо, костяную сторону, остро царапнули какие-то тонкие иглы. Видимо, шипы песьего ошейника.

Бросив врага трепыхаться на камнях, Моа отступал назад, позвал спутницу:

– Эй! Ты в порядке? Ты тут?

Ответа не было.

Лич прислушался. Возле колонны, где оставалась Има, едва слышно осыпался песок, шуршал по крутым каменным граням. Пригляделся. Темнее тьмы там зияла дыра.

Несколько здоровенных булыжников, застилающих пол, мягко ушли вниз, съехали в зев открывшейся ямы по текучему песку. С ними пропала и Има.

Моа принюхался. Свежей кровью из дыры не тянуло. Сквозняк оттуда шел особенный, живой. Своей едва ощутимой вибрацией он, словно рябь на воде, разносил по округе чье-то дыхание. Верно, Имино… Только вот двоилось оно как-то странно, будто дышали два существа, а не одно.

Выходит, Има жива!

Пока что.

За колоннами прокатился рев второго мастифа. Следом за голосом пришла волна смрада. Новое чудище сохранилось значительно хуже предыдущего. Гниль пожирала его, заставляя распадаться на ходу – Моа отчетливо слышал, как с влажным, чавкающим звуком приземляются на камни отваливающиеся от костей куски тухлого мяса. Как, принюхиваясь к добыче, вбирают воздух песьи ноздри.

– Иди сюда, давай! – позвал лич.

Чудовище громогласно рыкнуло в ответ и побежало к нему. Приблизилось оно молниеносно, по-медвежьи вскинулось на дыбы, собираясь нанести удар всем корпусом.

Зверюга слишком быстро подскочила вплотную и не дала мечу размаха. Клинок чавкнул, завяз в трупной слизи, не достав до хребта твари. Мастиф навалился на Моа, желая уронить его и добраться зубами до горла, но не так-то это было просто. Одной рукой лич выдрал из песьей шеи свой меч, второй – ухватил зверя за глотку и отшвырнул в сторону. Рубанул наотмашь в полете, выпуская из гнилого брюха зловонные внутренности. После этого, пока ревущий от ярости враг, поскальзываясь, силился устоять на собственных потрохах, размахнулся, как следует, и сокрушительным ударом снес чудищу голову. Воя и рыча, песья башка укатилась за колонны, оставив бьющееся тело валяться у ног Моа.

– Има! – снова позвал лич.

Лишь едва слышный шорох песка был ответом.

***

Има упала не больно. Боком на песок.

Он был мягок, этот песок, и все сыпался, сыпался откуда-то с высоты. Его монотонное тихое шуршание успокаивало, хоть время для спокойствия пока и не подошло – Има одна, в непроглядном мраке, на неизведанном уровне набитого злобной нежитью подземелья. Ниже подполья! Там, где, похоже, сам Герцог никогда не бывал…

Девушка пошарила руками вокруг себя. Вот свалившиеся вместе с ней через дыру булыжники, дальше все песок, песок… Воздух, на удивление не спертый, резво тянется в проем над головой. Има встала, вытянула руки вверх, силясь нащупать потолок, но его не было. Упала она, видимо, с большой высоты. Теперь старым путем не выбраться, надо новый искать.

Для начала девушка затаилась на время и прислушалась к собственным ощущениям, внешним и внутренним. Наделенные магическим даром люди часто чувствуют присутствие мертвых, в особенности, если ни на что, кроме чутья, больше не положишься. Несколько минут Има пыталась уловить приметы присутствия нежити, но здесь, в подземелье подземелья, неупокоенных пока не обнаружилось. Правда, они могли пробраться сюда с верхнего яруса следом за Имой, поэтому девушка пошла вперед, ориентируясь на течение сквозняка.

Через несколько сотен шагов она различила мягкое журчание воды. Ветерок, по всей видимости, тянулся оттуда. Има обрадовалась. Подземные воды часто выходят на поверхность. Сразу вспомнился гротик на противоположной стороне холма с Герцоговым домом. Оттуда выбивалась, чтобы поискриться на солнечном свете, холодная подземная вода. Гротик был совсем маленький, но при желании Има смогла бы там протиснуться…

Вытянув в стороны руки, девушка слепо побрела вперед.

Через пару десятков шагов споткнулась обо что-то и хлопнулась носом в песок. Правую ногу стягивали путы. Има пошарила и обнаружила цепь, в кольцо которой вступила. Хотела распутаться, потянула, и вдруг кто-то доселе неслышимый и неощущаемый отчетливо произнес:

– Ай, госпожа… Осторожнее.

– Кто здесь? – Има чуть на месте не подпрыгнула, вперилась невидящими глазами в темноту, попыталась зажечь магическую искру, но вместо света появился лишь тусклый шипучий уголек, тут же утекший дымом под своды подземелья.

– Это я, госпожа, не бойтесь, – дружелюбно отозвался кто-то.

Има напрягла магическое чутье так, что в висках зазвенело. Нет. Рядом была не нежить. И не морок. И не призрак. Вроде бы кто-то и впрямь живой… Ребенок? Голосок-то мягонький, детский. И десятка лет возрасту такому голосишке не дашь, но… что здесь делать ребенку?

– Чего тут делаешь? – последовал немедленный вопрос.

– Меня, госпожа, с позволения сказать, спрятали здесь от любопытных глаз. Меня украли, чтобы потом продать, – прозвучало в ответ стыдливо и грустно.

– Ох ты, бедолага… – неуверенно протянула Има и предусмотрительно отступила от «бедолаги» на шаг.

По всему надо было немедленно подойти, осмотреть несчастное похищенное дитя, но в груди волной поднималась тревога. Что-то было не так. Неправильно… Има не могла заставить себя приблизиться к застывшему во тьме комку неизвестности. Поэтому, собрав в кулак остатки храбрости, предложила:

– Давай мне ручку, и пойдем отсюда. Попробуем вместе выход искать.

– Ах, госпожа… – Тьма вздохнула в ответ трагически глубоко. – У меня, к сожалению, больше нет ручек. Были бы, как прежде, не пришлось бы тут так долго сидеть. Проклятый карабин, что пристегнут к кольцу в стене, не получается разомкнуть. Вы сможете это сделать, госпожа? У вас ведь ручки еще остались…

Има молча подняла с пола цепь и пошла, перебирая ее, в противоположную от голоса сторону. Вскоре она наткнулась на столб, к которому было приделано кольцо. Вслепую повертев застежку карабина, довольно сложную и для того, у кого все конечности в наличии, девушка разомкнула ее, наконец, сообщая:

– Готово.

Тут же цепь потекла из ладоней – создание на ее конце опробовало полученную свободу.

– Спасибо, госпожа. Пойдемте к дыре, в которую вы упали. Я помогу вам подняться назад, – прозвучала благодарность.

– А что, другой дороги отсюда нету? – уточнила Има немного разочарованно.

– Другого пути я не знаю, – эхом отозвалась темнота.

– А по ручью?

– Там, где ручей идет наружу, ход слишком узкий. Лисица, и та проберется с трудом.

– Ладно, – смирилась Има. Лезть обратно в страшный подвал полный мертвых чудовищ не очень-то хотелось, но пришлось. Вернувшись к дыре и встав под ней, девушка поинтересовалась: – Ты, что же, подсадить меня хоче… Ой!

В зад уперлось что-то жесткое, костяное, и Иму подкинули наверх. На взлете она только и успела, что подумать – это точно никакой не ребенок! Такая силища и у взрослого вряд ли будет… У человека…

Теряя равновесие, девушка неуклюже оперлась ладонью о что-то, толкающее ее снизу. Руку обволокла слизистая влага, запястье обдало горячим выдохом, а пальцы в судорожном поиске опоры сжали нечто острое, коническое…

Кажется, это был чей-то рот.

И чей-то зуб.

Има не успела как следует испугаться – сверху, из-за края дыры крепкие руки подцепили ее за загривок и, рывком выдернув с нижнего яруса, не слишком аккуратно приземлили на камни среднего.

– Это ты, лич? – таращась во мрак, спросила девушка.

– Я, – знакомый голос прозвучал обнадеживающе спокойно.

– Ты цел?

– Цел.

– А собаки?

– Нет.

– Ну и тьма с ними, – облегченно выдохнула Има.

– Точно, – согласился лич, спросил: – Ты с кем там внизу говорила?

– Не знаю, – честно ответила Има. – Я думала, это ребенок. Голосок у него был жалобный, тоненький и добрый.

– Чего там делать ребенку?

– Сказал, что похищен кем-то для продажи. Заложник, или типа того…

– Если б я мельком силуэт внизу не заметил, согласился бы с такой версией, – поделился сомнениями Моа. – Но то, что я успел разглядеть – огромное, не мертвое, пахнет не по-человечьи и не по-звериному. Я бы сказал, вообще ничем особенным не пахнет. Так что там точно не ребенок.

– Я уж и сама поняла, – призналась девушка, после чего добавила шепотом. – У этой штуки зубищи в мою ладонь длиной и пасть огромная. А силища! Она меня как пушинку наверх подкинула…

– Странно все это, – отозвался Моа. – Монстры и чудища обычно ощущаются яснее. Их дух ни с чем не спутаешь, а эта твоя зверюга неприметная. Будто ненастоящая.

– Ну не могла же она нам двоим привидеться? – задумалась Има.

– Не могла, – с уверенностью поддержал ее лич.

***

Они долго шли в темноте.

Наконец за лесом колонн обнаружился тупик.

– Что там? – спросила Има.

– Двери, – ответил Моа, обследуя на ощупь стальные скобы.

Засовы, прежде убранные в них, изломанные валялись на полу под ногами. Эти двери, поставленные, чтобы сдерживать кого-то, находящегося по ту сторону, уже давно не выполняли свою задачу. Все, кто желал выйти, давно вышли из-за них…

– Это, наверное, склеп Герцога и есть, – предположила девушка.

– И хорошо. С ним тоже нужно разобраться.

Моа толкнул дверь ногой и тут же зажмурил единственный глаз. Все открывшееся пространство полнилось светом. Его рождали пушистые комья белесого мха, торчащие из трещин в стенах. После непроглядной темноты даже это тусклое свечение показалось ослепляющим.

Когда глаза немного привыкли к свету, лич и его спутница вошли в небольшой зал с захоронением в центре. Огромная плита, расколотая надвое, должна была закрывать саркофаг, но теперь одна ее половина съехала на сторону, а вторая и вовсе валялась поодаль, разломанная на мелкие части. В дальнем темном конце помещения находилась винтовая лестница. Закручиваясь тугой спиралью, она врезалась в скрытый мраком потолок. Там светящийся мох не рос.

Има привстала на носки, чтобы не подходить слишком близко, и заглянула через край саркофага.

– Пусто, – сообщила разочарованно. – Ни Герцога, ни сокровищ.

– Тут твой Герцог, не переживай, – успокоил ее Моа. Он прислушался чутко и огляделся по сторонам. – Где-то совсем рядом. Вон там.

Има тоже уже поняла, где. С потолка посыпалась земля. Зашаталась старинная лестница. В тишине громом грянули шаги. Бум-бум-бум – по ступеням. И от каждого такого шага, как волны, эхо прыгает по подземелью, затихая за дальними колоннами…

– Медленно идет, – заметила Има, предусмотрительно отступая от саркофага.

– Не покупайся на его неспешность. Просто не торопится никуда, он ведь хозяин в этом подвале, – предупредил лич.

Моа оказался прав. Спустя секунду склеп огласился яростным криком, в котором едва ли можно было опознать голос человека. Лестница дрогнула, и с высоты, с невидимых верхних ступеней, в центр склепа спрыгнул огромный мертвяк. Он поднялся во весь свой почти двухметровый рост и двинулся на незваных гостей. Его лицо было промято и изорвано, видимо, упавшим в саркофаг острым осколком плиты. Клочья грязно-желтых волос мотались из стороны в сторону. Остатки раздавленного носа трепетали, затягивая запах нарушителей спокойствия. То, что осталось от одежды, – все старомодное, по краям обгнившее, но дорогое, – выдавало в явившемся неупокоенном полноправного хозяина этого места.

– Точно, Герцог! – громко выдала Има, скорее восхищенно, чем испуганно.

– Вижу, – согласился Моа. – А выход, похоже, за его спиной. Думаю, эта лестница ведет наружу. – Он поднял меч и уложил клинком на плечо, поджидая врага. – Спрячься куда-нибудь и не высовывайся, – посоветовал Име.

– Куда же тут спрятаться? – в недоумении уточнила Има. – Тут ни одного угла…

– Когда мертвяк ко мне вплотную приблизится, уйди от него за саркоф…

Герцог напал в ту же секунду, не дав личу договорить последнее слово. В руках неупокоенного гиганта блестел клинок, неподобающе изящный, с изогнутой в крюки гардой и витиеватой «корзиной» на эфесе. Когда его сияющая сталь сомкнулась со сталью меча Моа, под ноги противникам посыпались искры. Две тени, рожденные бледным светом мха, раскинулись по сторонам и снова сошлись.

От ударов мечей звенело в ушах. Мертвяк теснил Моа к дальней стене. Не успокоился, пока не прижал к ней. Тут же несколько камней выпало из кладки наружу. Из образовавшейся дыры, покрытая слизью с налипшими на нее моховыми клочьями, высунулась мертвая конская голова и, свирепо захрипев, впилась зубами личу в плечо. Доспех не прокусила, но задержала руку, ослабив удар. Оружие Моа скользнуло по чужой стали, съехало под гарду вражеского клинка. Герцог только того и ждал. Поворотом кисти завел лезвие меча Моа под один из образовывающих гарду крюков, заблокировав намертво.

Тут Има подоспела. С размаху огрела неупокоенного по спине куском плиты с острым сколом. Целилась в голову, но не достала, слишком высок был враг. Герцог среагировал молниеносно. Свободной рукой отшвырнул девушку в сторону, как котенка. Моа был прав, когда предупреждал, как обманчива неспешность мертвяка-тяжеловеса…

Личу хватило этой короткой заминки, чтобы высвободить свой меч и оттолкнуть врага ногой. Свободной рукой он ударил по гнилой конской морде. Тяжелый кулак в перчатке с металлической вставкой раскрошил хрупкий костяной нос, осыпал под ноги желтые зубы.

Яркие клейма хищно сверкнули, клинок Моа со свистом рассек воздух. Высокий звук продолжился хрустом вспарываемой кожи. По корпусу Герцога от горла до паха пролегла полоса, тут же изошла потеками, а потом брюхо мертвяка прорвалось, выпуская наружу звонкий поток монет. Сверкая гранями, они раскатились по склепу. Мертвяк же, отдав свой клад победителям, рухнул вниз лицом, и черная маслянистая кровь растеклась из-под него, отражая белый моховой свет…

Сделав новый стремительный замах, Моа, не теряя времени, перебил поверженному противнику хребет. Мертвая лошадь с размозженной мордой сдавленно захрипела и обмякла, вывесив голову из дыры в стене. Отправилась следом за своим владельцем.

– Ох… – застонала Има, садясь и потирая ушибленную голову.

– Ты в порядке? – Лич приблизился к ней и подал руку, помогая подняться.

– Терпимо. – Има встала на ноги, огляделась. Все вокруг было засыпано деньгами. – Ну и жаднющий этот Герцог, оказывается. Так боялся за свои сокровища, что все сожрал. – Она потерла ладонью висок, убирая проступившую из-под волос кровь. – Поделим деньги?

– Дай мне три золотых райса в счет оплаты, – ответил Моа, – а остальное забирай себе.

– Ладно, – пожала плечами Има.

Монеты вокруг лежали самые разные, со всех концов света. Большая их часть не ходила в Пограничье и соседних с ним местностях. И если золотые еще можно было переплавить, то насчет остальных приходилось лишь разочарованно вздыхать. Королевских райсов обнаружилось всего семь. Три из них девушка передала личу, и они чудесным образом исчезли в его бездонной глазнице.

Пронаблюдав загадочное действо, Има не удержалась от вопроса.

– Можно спросить у тебя кое-что обидное?

– Спрашивай, – невозмутимо отозвался Моа.

– Ты свои деньги тем же способом, что и Герцог, хранишь?

– Хочешь знать, посыплются ли они наружу, если вспороть мне брюхо? – прозвучал встречный вопрос.

– Ну… Не то чтобы… – замялась Има.

– Нет, – развеял ее сомнения собеседник. – Моя глазница работает, как портал. Деньги не лежат в моей голове. Они хранятся в совершенно другом месте.

– Интересно, а если я влезу в твой глаз, то тоже там окажусь?

– Не думаю, – помотал головой Моа. – Портал только для денег. Да и вряд ли ты пролезла бы в мою глазницу.

– Пожалуй, что да, – рассмеялась Има.

Лич смотрел на нее с интересом. Странно она себя вела. Совершенно не боялась происходящего. Будто все идет, как нужно. Любой из людей Пограничья, нанимавших его прежде, в подобной ситуации испытывал бы тревогу и страх. И это правильно! Живые должны страшиться мертвых, а Има почему-то не страшилась. Опасалась, но не более, чем любую иную живую угрозу, наподобие разбойников или хищных зверей. Никакого присущего большинству людей благоговейного ужаса перед неупокоенными…

– Надо выбираться отсюда. – Моа первым шагнул на ступени лестницы, поднялся на пару оборотов, пристально вглядываясь во мрак. Потом вернулся, сообщая: – Там выход хорошо землей засыпан. Придется копать. Бери меч Герцога, поможешь мне…

ГЛАВА 2. БЫЛОЕ

– Лич, а лич, а как тебя зовут? – спросила Има, пока они вместе спускались с холма.

– Моа.

Погост внизу еще купался в лунном свете, и длинные тени протягивались от могил. А на востоке уже зрела заря, выпускала из-за горизонта первые лиловые всполохи, касалась ими крыш притихшего сельца. Чтобы вернуться назад, пришлось обогнуть холм по кругу. Окружной тропы не было. Девушка и лич шли по колено в траве. Сбитая утренняя роса оседала на их одежде сотнями влажных звезд, инкрустировала слезливыми бриллиантами рукоять трофейного меча, блестела искрами в волосах, рыжих и белых.

– Можно спросить тебя еще кое о чем? – Има остановилась, перехватила поудобнее завернутый в обрывок ткани клинок Герцога, который несла, зажав подмышкой, заглянула своему спутнику в лицо.

– Спрашивай, – отозвался тот.

– Ты ведь из Мортелунда? Почему оттуда ушел? А главное, как?

Лич помолчал некоторое время, раздумывая, как ответить доходчивее, чтобы не возникло дальнейших вопросов. Он никогда не был мастером красивых слов, поэтому ответил просто:

– Взял и ушел. Не хотел быть рабом.

– И теперь тебя ищут, да?

– Да.

Он посмотрел на спутницу, всем видом намекая, что не желает продолжать начавшийся разговор. Има поняла, пояснив напоследок свой интерес:

– Я вижу, что ты не хочешь говорить о прошлом, но если они – те, кто охотится за тобой, – придут к нам, я им ничего не расскажу. Можешь в этом на меня положиться. И за остальных селян не переживай – если придется, я их зачарую, чтобы молчали.

– Спасибо, – прозвучало в ответ.

– Кстати, этот меч… Могу я оставить его себе?

– Конечно, бери. Он твой.

– Мой… – улыбнулась Има, и тут же погрустнела. – Вот только обращаться с ним я совершенно не умею. Покажешь пару приемов?

– Давай, – согласился Моа. Он сбросил со спины ножны и плащ, чтобы яснее читались движения. Замер перед девушкой, привычно уложив свой клинок на плечо. – Нападай, чего ждешь?

Има неуверенно вытянула перед собой руку.

– И как это лучше сделать?

– Смотри. – Моа снял свое оружие с плеча, повертел его концом перед носом девушки. – Мой меч старый и простой, он создан для того, чтобы без особых премудростей разрубать врага на куски. На конце он округл – таким не уколешь. А твой, новый, острый и замысловатый. В нем есть все необходимое, чтобы облегчить фехтовальщику жизнь: обоюдоострый клинок, чтобы рубить и резать, острие, чтобы колоть, корзина, чтобы сохранить в целости пальцы и эти хитрые крюки на гарде, чтобы блокировать врага. Если не ошибаюсь, такие клинки зовутся скьявонами, и они почти совершенны. Выкованные из лучшего металла, способные разрубать старую сталь. Так что, как ни начни бой, преимуществ у тебя хватает.

– Ого! – восхитилась Има. – Что же, он и твой меч разрубит?

– Мой меч особый, – отрицательно помотал головой лич. – Его вряд ли получится. Ну чего стоишь? Попробуй нанести удар.

Косясь на Моа, девушка аккуратно стукнула по его клинку своим. Мелодичный звон полетел по долине эхом к далекому синему лесу.

– По мне бей, не по мечу, – посоветовал лич, успокоив ученицу. – Не бойся. Не попадешь. А если и попадешь, то ничего страшного не случится. Я мертвый, так что можешь ни в чем себе не отказывать.

– Ну ладно. – Има пожала плечами, несколько раз прокрутила оружие кистью – движение вышло уверенное, наработанное. – Давай попробуем.

На мгновение она прикрыла глаза, будто вспоминая что-то, потом распахнула их широко, – взгляд стал каким-то мутным, отрешенным, – и атаковала так стремительно, что Моа от неожиданности отступил на несколько шагов. Скьявона в руках Имы засверкала в лучах восходящего солнца. Каскад движений, напоминающих танец, совершенно точно не походил на импровизацию новичка. Все это было заучено, зазубрено до мельчайших деталей, где роль играет все – от угла разворотов стоп до наклона корпуса.

Лич озадаченно прищурил единственный глаз. Все эти филигранные, затейливые выпады вряд ли встречались ему на полях сражений, там обычно не до эстетики, не до танцев. Скорее, подобное могло применяться в поединках высшей знати. Все эти фигуры расписывали в своих учебниках модные придворные мастера. И Моа мог сказать с уверенностью, что Иму учили по подобным книгам. Их картинки она и копирует теперь. А вот в реальном бою внучка сельского старосты вряд ли успела побывать…

– Стоп, хватит! – Лич отбил очередной красивый выпад и, опустив свой меч, поинтересовался. – Кто тебя этому научил?

– Чего? Меня? Научил… – Взгляд Имы прояснился. Она в недоумении уставилась на оружие в своей руке. Сообразив, что что-то пошло не так, отбросила меч в траву. – Что сейчас произошло? Я будто отключилась на время…

– Выяснилось, что фехтованию тебя уже обучали раньше.

– Раньше… – Има напряженно сдавила ладонями виски, глаза ее нервно забегали из стороны в сторону. – Я этого не помню.

– Ты ведь не всю жизнь в селе прожила, так?

– Не всю, – кивнула девушка. – Меня привезли туда совсем малышкой, и дедушка стал меня воспитывать.

– А кем были твои родители? – настойчиво поинтересовался лич.

– Не знаю я, – расстроенно протянула Има. – Ничего не помню, кроме жизни в селе. О прошлом со мной никто никогда не говорил. Эта тема всегда была под негласным запретом. Да я и не пыталась ничего разузнать – боялась, что родители окажутся какими-нибудь плохими людьми, разбойниками, пиратами, изгоями. Мне казалось, что благополучные и счастливые семьи не отдают своих детей в чужие руки.

– По-всякому бывает, – задумался Моа. – Придется поговорить по душам с твоим дедом. И насчет амулета тоже. О своем прошлом лучше знать все – так безопаснее.

– Ты прав, конечно, – вздохнула Има, – но мне почему-то страшно заглядывать в прошлое. Вдруг я узнаю что-то гадкое про свою семью? Или про себя? Нечто отвратительное…

Она еще раз вздохнула и, подобрав отброшенный меч, принялась отирать его от росы тканью, которую оторвала от покрывала в Герцоговом саркофаге.

– Страшно? – уточнил лич, пряча в ножны собственный меч. – В подземелье мне показалось, что ты нечасто испытываешь страх.

– Тебе показалось, – ответила девушка. – Знаешь, когда там, на самом дне подвала, я наткнулась на то странное создание с детским голосом, поначалу мне действительно было жутко.

– Но ты ведь не сбежала прочь?

– Некуда было бежать. А еще опыт общения с подобными существами подсказал, что оно вполне безопасно для меня. Мне кажется, это какой-то стародавний неупокоенный, которому нужно было просто завершить свою историю. Я пару раз сталкивалась с подобными. Один раз с солдатом, погибшим в лесу столетие назад. Он сильно пугал наших селян своими воплями. Как выяснилось, звал, чтобы люди пришли и захоронили его. В другой раз мы отыскали в старом колодце упавшего туда ребенка и отнесли его останки на могилу родителей. Конец пути, воссоединение, покой, понимаешь?

– Понимаю. Я тоже сталкивался с подобными сущностями, и обычно они не нападали. Естественно, все из них, встречных мною, были людьми, но на чудовищ, похоже, это правило тоже распространяется.

– Как бы то ни было, я поверила существу в подземелье. В конце концов, при желании оно могло убить меня до разговора, – резюмировала Има, после чего задумалась и спросила вдруг: – Скажи, Моа, а мертвые вообще умеют врать?