Новые празднiкi, или В поисках Внутреннего Грааля.

В экзотерическом же плане, причины создания этой базы данных выглядели следующим образом. Не знаю, кто как, но лично я отношусь ко всем этим разговорам последних лет о детях индиго и, в частности, о шестой расе вообще, представители которой, говорят, живут среди пяторасов уже сегодня (то есть людей, принадлежащих к уходящей пятой расе разумных существ на земле, сменившей когда-то атлантов, некогда сменивших, в свою очередь, лемурийцев, то есть вот эту вот всю нашу «х*йню», которая с точки зрения официальной, но неверной концепции Древней Истории (то есть начинающейся, по их версии, всего лишь с Древнего Египта и Вавилона) и, надеюсь, уже скоро закончится исчезновением с лица земли американского континета) совершенно серьёзно и не считаю это своё отношение к данной теме чем-то предосудительным. Скажу больше, к иной человеческой расе отношусь и я сам, и некоторые мои знакомые (разумеется, не все, не надейтесь!))). Вообще же, о шестой расе и кое-чём прочем я поговорю ещё с вами подробнее, но по-любому в некотором последствии. Сейчас же вернёмся к голым девкам))…

Просто чисто-тупо были у меня основания полагать, что люди, которые демонстрируют некоторую неадекватность социального поведения, то есть нечто, выходящее за рамки общепринятых в среде быдла моральных норм – уже по одному по этому являются как бы чище и лучше и уже заслуживают большего моего внимания.

Конечно, уже и в ныне далёком 2002-м году встречались в этой среде многочисленные подделки, и на некоторых пёздах излишне чувствовалась рука Мастера – как в варианте, когда всё выглядело дорого и, как теперь говорят, гламурно, так и в вариантах, когда профессионально подделывалась любительщина, но, видит Бог, многие письки, то есть, как я уже говорил, зеркала женской души, были вполне себе подлинными. И в этом тоже нет ничего удивительного, ибо то, что мужчины воспринимают бесстыдством – есть нечто чуть ли не самое органичное для Женщины.

Короче говоря, я создал подобную базу данных, потому что в принципе искал себе референтную группу. Во второй половине 90-х, в ходе моей работы попсовым поэтом-песенником и свечения, в связи с этим, моей морды то в «Песне года», то в «До 16-ти и старше», то есть во вполне топовых прайм-таймовых телепрограммах, я, конечно, поднаторел во всей этой нехитрой х*йне, которую ныне совсем потерявшие ум, честь и совесть люди из числа взлетевшего к вертикали власти быдла осмеливаются преподавать в ВУЗах под видом, не смейтесь, научных дисциплин)). Да и о чём тут вообще может идти речь, если в 90-е годы в России единственным и главным условием какого-либо профессионального успеха стало всего лишь тотальное отсутствие совести. Неважно, в каких проявлениях – для в каждого в своих, но недвусмысленно. Говорю же, тотальное. Вы уж поверьте человеку, который в 90-е был уже взрослым.

Тогда, весной 2002-го, я ещё не начал активных действий. В принципе, жизнь всегда оказывается несколько изобретательнее того, кто её живёт)) – х*ль тут говорить – даже быдлу понятно… если в подходящий момент сказать)).

Просто начался размен-разъезд, и стало немного не до того. Да и как? Редкий день обходился без маминых истерик, которая вдруг неожиданно поняла, что никогда и не имела надо мной никакой власти; даже тогда, когда п*здила меня в детстве, после чего мне снились кошмары, в которых она убивала меня, проламывая мне череп почему-то моей же кроватью, которую она в моих жутких снах поднимала над моей головой, словно гигантскую мухобойку и обрушивала со всей дури прямо на меня.

Ситуация размена-разъезда была обострена тем, что я уже был не один, а с Да и с нашей новоиспечённой кошкой. Короче, что тут рассказывать, совок – он, как говорится, и в Африке совок. Ограничусь лишь тем, что по совокупности всего того дерьма, которое было вылито на нас с Да моими самыми ближайшими родственниками, (которых я так любил в детстве и всё такое))), я имел полнейшее моральное право никогда их не прощать и, в особенности, свою мать, но… я простил их. Они так научили меня, и оказалось, что это прочно…

Хотя то, что они просто надругались надо мной и поступили, в общем, так, как редко поступают и с чужими – это абсолютный факт, который никогда уже не изменится и, поскольку моя биография безусловно, до некоторой степени, представляет собой Новую Священную Историю, это их дерьмо останется в веках их же вечной печатью позора. А как иначе-то, ёпть?))

Они морально изнасиловали нас с Да, но… этого хотел Бог, ибо через это дерьмо мы поняли с ней кое-что важное, понять каковое Господь вообще предоставляет шанс далеко не всем. Впрочем, это тоже всё эзотерика.

Экзотерически же они просто обокрали меня, ибо при продаже нашей общей квартиры я получил менее половины официально принадлежащей мне доли. Ибо моя мама сказала, что в противном случае она повесится (смайлик в искреннем недоумении чешет жопу))).

Так мы с тех пор и живём: мы с Да и с нашей дочерью Ксеней в сравнительно небольшой «однушке», которую, в принципе, я вполне сносно, и даже не без изыска, отремонтировал своими силами; мама моя живёт одна в «двушке» рядом со своей работой, куда большую часть жизни моталась через весь город (в одной из её комнат живёт рояль); да тётя моя в роскошной «трёшке» в центре. Ведь это было её условием – чтобы она могла ходить пешком на работу в консерваторию. Я думаю, вполне очевидно, кто более всех оказался в выигрыше в ходе этого разъезда. Ну да ладно. В природе ведь всё находится в равновесии…)) (Смайлик-племянник разряжается в рот смайлика-тётушки, стоящей перед ним на коленях… Тётя-смайлик доверчиво улыбается и хочет что-то сказать. «Не стоит благодарности!» – предупреждает её реплику смайлик-племянник)). Он очень вежливый))).

Можно, конечно, задаться и ещё одним вопросом в связи с этой моей «ловлей человеков» образца начала Эры Водолея, к каковому знаку Зодиака я, собственно, и принадлежу (как и моя тётушка, впрочем))) – то есть, а как вообще получилось, что я так много времени проводил за рассматриванием голых девок в компьютере. Да очень просто это получилось! И, как водится, весьма забавным, странным и парадоксальным образом…

Когда я временно потерял всякую надежду на то, что когда-нибудь что-нибудь сложится с проектом «Новые Праздники», что было особенно печально, если учесть, что в локальном масштабе, то есть в маргинальном окружении, каковое маргинальное окружение при этом, по совместительству, представляет из себя свет отечественной словесности и музыки (не путать с бульварной хуетой, истинное место которой в очистительном огне Мирового Пожара))) проект этот всегда, с самого своего основания, вызывал не просто симпатии, а подлинный восторг (кроме шуток, реально)) – так вот когда я временно потерял надежду на успех этого предприятия (нет, не веру, а именно временно потерял надежду), то мне пришлось, понятное дело, задуматься о постоянной работе. И сразу по возвращении с гастролей в Австрии, куда пригласили, было дело, ансамбль «е69», я реально приступил к своим обязанностям в роли ведущего полосы «Музыка» в еженедельном приложении к «Независимой газете» «Ex libris», которое в то время возглавлял Игорь Зотов – прекрасный, без балды, человек.

В принципе, несмотря на скудную зарплату, мне там нравилось. Я писал себе критические статьи по своим любимым Шостаковичам, Стравинским, Губайдулиным и Денисовым, делая вид, что рецензирую свежевышедшие, посвящённые их творчеству, книги, ибо к этому обязывала меня специфика издания. Я объяснял «широким массам», что такое темперация, заодно проходясь по 24-тоновой системе индусов и додекафонии Шёнберга; я пытался заставить людей задуматься, а не была ли первая серьёзная возлюбленная Шопена Мария Водзиньска просто обычной слишком молодой сучкой, а статья посвящённая Софье Губайдулиной «Тайные танцы чисел» и вовсе имела подзаголовок «1:0 в пользу Сальери», и все эти мои опусы были с большим одобрением встречены в среде профессуры московской консерватории, и иные профессора спрашивали порой мою тётю, а что, мол, я закончил, и как, мол, странно, что у меня нет специального музыкального теоретического образования; побольше бы, мол, таких критиков и всё такое)). Короче говоря, я чувствовал себя весьма на своём месте. Единственное, что меня не устраивало – это зарплата)). Но поначалу я это терпел.

Впрочем, как легко догадаться, небо в «Ex libris (е)» с самого начала было не таким уж безоблачным. Шёл конец 2001-го года, и в моде была провинциалка Земфира со своим «хочешь, я убью соседей?» и прочими псевдооткровениями девочки из глубинки, а «Ex libris», газетёнка для интеллигентско-диссидентской среды Эрэфии и их отпрысков с пресловутой, бл*дь, тонкой душевной организацией, всё-таки хотел быть модным, а если и не модным, то уж во всяком случае не совсем старомодным.

Поэтому в первую же мою полосу мне пришлось вставить рецензию на какую-то абсолютно непотребную бульварную книжонку о Земфире. Названия я, конечно, сейчас не упомню, да и много было бы чести моральным уродам, но факт тот, что наш главный, Зотов, сказал, что хорошо бы к этой статейке «Земфиркино» фото; мол, пошарь в интернете, найди чего-нибудь (Зотов, собственно, примерно тогда и принял историческое решение, чтобы в нашем издании слово «интернет» всегда печаталось с маленькой буквы – уважаю! И так с тех пор сам всегда и пишу!))), и я, понятное дело, пошарил. А как? Начальник сказал – ты сделал. Это жёстко. И так должно быть повсеместно! Остальное от временно прочно утвердившегося в мире Лукавого (впрочем, тут тоже уместней маленькая буква).

Интернет в «Независимой» – был ясен буй «выделенкой». Я сел в такую себе обособленную комнатуху, где стоял у нас комп с сетью и тупо набрал в Яндексе словосочетание «земфира фото». Ну и… п*здец, как вы понимаете! Первая же ссылка отправила меня на "girl.ru«… и понеслось.

Фото для статьи я, конечно, нашёл, но у меня по первости совершенно поехала крыша. Я, агнец божий (смайлик залупляет х*й и видит, что там у него появились вдруг маленькие глазки-бусинки, словно у хомячка. Несколько секунд смайлик и его х*й с интересом разглядывают друг друга), и подумать не мог, что в интернете есть такое, да ещё и в таком количестве, да ещё и совершенно бесплатно!

Я пришёл домой и всю ночь сидел на своём наимедленнейшем диалап-модеме, подключённом к наихуёвейшей старой телефонной линии самого центра города.

Понятное дело, что будучи на четверть евреем, постепенно я стал задумываться, как бы извлечь из этой своей новой страсти хоть какую-то пользу для человечества, а не дрочить, как на новые ворота баран)).

И, как известно, создал базу данных по, назовём их так, «частницам», каковой базой так толком и не воспользовался, ибо, как я уже говорил, меня отвлекла «реальная» жизнь. Х*ль, ведь не каждый же год люди квартиры меняют! Сработал, короче, катеживовский глиняный домик…

Спасибо, Катя! Ввек не забуду!..

VI

Все мы должны стать Единым Я, потому что это Единственное, что честно; Единственное, что справедливо; потому что это просто-напросто Единственный Выход.

Я знаю это точно.

Я энциклопедически образован; говна ел столько, что вполне хватило б на всех)); я добрый и ненавижу Зло; я умею создавать прекрасную музыку и, вместе с тем, умею работать руками, и это именно я говорю вам, что то, что все мы должны стать Единым Я – это точно.

Вы не волнуйтесь! Когда мы станем Единым Я, меня сразу не станет. Стать Единым Я – не значит стать мною лично. Это значит стать Собой! Это значит стать Им! Я знаю это точно!

Что вам ещё? Какие ещё увещевания вам нужны?

Не спрашивайте о сроках. Никогда не спрашивайте о сроках! Потому что… времени нет…

VII

Как раз поздней осенью 2002-го года в общих чертах подошёл к концу процесс записи этих несчастных пяти песен («Тагудада», «Вечная Любовь», «Никаких небес!», «Горе чужое» и «Метрополитен»), которые потом вошли в альбом «Письмо», то есть в альбом абсолютно живой музыки. В отличие от тех песен (в том числе, «Письмо»), что мы записали, когда был ещё постоянный живой состав, за одну ночь, а за другую всё это свёл Серёжа, вторая сессия длилась целых два года.

Год длилась запись, а ещё год – сведение. Понятно, что всё тянулось столь долго не потому, что таким уж большим был объём работ, а потому, что это делалось время от времени, когда, собственно, время это появлялось у Эли Шмелёвой, у басиста Пети Дольского, у нынешнего, кстати, гитариста Земфиры Андрея Звонкова, которого я знал практически с детства, у барабанщика Володи Дольского.

Пожалуй, осмелюсь всё-таки всё рассказать по порядку.

Примерно год после того, как осенью 2000-го года мы с Вовой Афанасьевым решили распустить живой состав «Новых Праздников» (подробно эта история изложена в моём романе «Я-1» вообще и в главе 78, в частности))), что, кстати, было очень кстати для Тёмны, которую как раз в это время позвали петь в «Кукурузу», и она начала несколько разрываться меж двух огней – так вот, примерно год после этого я вообще ничего так особо не делал в музыке, а тихо себе работал в «Ex libris (е)». Впрочем, вру. Тогда же, очень потихоньку и неспешно, я делал проект танцевальных римейков на песни советских композиторов с Ирой Шостаковской, что получило потом название «Народные комиссары». Мне очень нравилось этим заниматься, потому что когда у меня был глубокий мировоззренческий кризис, а именно его я тогда и переживал, загнав его, впрочем, довольно глубоко в подсознание, нет совершенно никакой возможности работать со своей музыкой, а вот с чужой, но всегда искренне, то есть прямо-таки с детства симпатичной – это совсем другое дело.

Но конечно, по уровню энергетических затрат это ни в коей мере не шло ни в какое сравнение с обеспечением работы живого состава, исполняющего мои собственные песни, играющего мою музыку, выписанную на ноты вплоть до барабанов и бас-гитары. Да, врать не буду, вся моя музыка всегда жёстко нотирована, и отступления от моего нотного текста допускаются только в случае отдельных личных договорённостей.

Сами понимаете, для того, чтобы четыре человека, не считая меня, делали всё, как я говорю, да ещё и за «бесплатно», от меня требовались недюжинные энергетические усилия, да и что уж скромничать, способности. Поэтому-то я вам серьёзно говорю, если у человека есть опыт работы лидером музыкального коллектива, то уж какой-нибудь сверхдержавой управлять – для него раз плюнуть да асфальт обоссать)). Вот посмОтрите! (Смайлик проводит х*ем по высунутым язычкам строем стоящих на коленях прекрасных молодых барышень)).)

Но, в принципе, можно считать, что я ничего не делал, только молча ох*евал от того, как жизнь проходит мимо меня, да как набирает обороты всякая противоестественная х*йня, не годящаяся по уровню талантливости мне в подмётки.

Впрочем, в моей жизни появилась Да, которая почти каждый день оставалась у меня «ночевать», нисколько не смущаясь моими многочисленными родственниками, да и они относились к ней поначалу вполне доброжелательно – ведь до раздела квартиры было ещё далеко; так далеко, что никто ещё этого даже не мог и предположить…

И вот мы почти каждый день пили с Да какие-то баночки, а потом запирались в моём «шкафу» и ложились в постель. Однако несмотря на то, что я любил и люблю её, от глобальной депрессии это меня не избавляло.

Где-то летом 2001-го года я всё-таки съёбся из «Ex libris (а)», потому что меня достало получать 100 $ в месяц, да и над ними, признаться, нависла угроза, поскольку «Независимая» принадлежала товарищу Березовскому, и летом 2001-го года перспективы нашего издания вообще были неясны.

Тогда же я начал постепенно влезать в мир игровых телепрограмм на ТВ. Сначала меня взяли внештатником в программу «Алчность» (была такая, но недолго – вёл её сначала Цекало, а потом брат Олега Янковского, Филипп), потом, где-то к декабрю я попал в штат программы «Обратный отсчёт» на ТВ-6, но уже в феврале ТВ-6 так же накрылось медным тазом, поскольку тоже принадлежало Березовскому)). Лишь к началу лета постепенно влился я в штат «Слабого звена» – как-то само собой вышло это, реально.

Однако, хер с ней, с вынужденной работой для денег. Поговорим о более серьёзных вещах)).

Где-то в августе мне позвонил всё тот же Вова Афанасьев и прямо спросил, нет ли у меня новых песен и не хочу ли я поделать что-нибудь с их новым составом, то есть с Кремнёвым из «Кегли-маугли», собственно, с Вовой и с его однофамильцем барабанщиком Димой (изначально тоже из «Кеглей»).

Ну, ёпть, если само звонит и само идёт в руки – значит, это весточка от Бога, я всегда так считал, и, ясен буй, согласился. Ведь почему ж не попробовать-то, если от Бога весточка поступила, сами посудите (у смайлика кружится голова. То есть реально описывает круги вокруг шейной оси))).

И я действительно приехал на репетицию в центр «Марс», где в своё время столько героина сторчали мы с Вовой, но уже где-то в октябре, то есть уже после свадьбы с Да, на которую, кстати, Вова клятвенно обещал приехать, каковую клятву, как ему это свойственно, не сдержал. (Когда это непосредственно произошло, я с удивлением заметил, что с тех пор, как я сблизился с Да, я стал обращать внимание на такие вещи, равно как и впоследствии на поздравления с днём рождения. Раньше мне было это категорически несвойственно.)

Предполагалось, что «живяк» – это сплочённый коллектив, который просто приглашает к себе «композитора» – поэтому предполагалось так же и то, что мои песни будет петь тогдашняя вокалистка «Кеглей» Настя, впоследствии даже родившая ребёнка от лидера этого коллектива Кости Кремнёва)).

Я ничего не хочу плохого сказать о Насте – она действительно неплохая вокалистка, и есть масса ситуаций, в которых она абсолютно на своём месте (так, например, она совершенно потрясающе поёт латиноамериканский джаз) – но услышав, как все эти люди, включая Вову, играют мою песню «Метрополитен», я понял, что, несмотря на то, что все они действительно неплохие музыканты, конкретно к моей музыке это имеет весьма малое отношение – даже несмотря на игру, казалось бы, по моим нотам. И я в тот же день сказал об этом подвозившему меня до метро Вове, которому папа в то время как раз купил первый автомобиль.

Но… сами понимаете (надеюсь на это, по крайней мере))), весточка-то от Бога уже тем не менее поступила и взять и вот так вот бросить всё это снова я уже не мог. А тут как раз произошло странное.

Дело в том, что свадьба, на которую так и не приехал Вова, не была, собственно, нашей с Да свадьбой, а была лишь постфактовым сбором друзей, которым заранее мы не сочли нужным ничего говорить о том, что решили связать свою жизнь друг с другом. На самой свадьбе были только мы и по одному свидетелю с каждой стороны (у меня – Гаврилов, у которого, в свою очередь, свидетелем тоже был я, о чём я же совершенно забыл к моменту приглашения его к себе, а у Да – Саша Нефёдова), а потом, уже недели через две, мы сказали народу, что так, мол, и так и пригласили кое-кого к нам неформально побухать по этому поводу.

Но самое интересное даже и не это, а то, что Кате Живовой, которая и была некогда именно нашей общей знакомой, у которой мы с Да, собственно, и познакомились, мы не сказали этого даже тогда, когда позвали всех к себе в гости. В сущности, это конечно было темой Да, но я и не особо противился, потому как меня реально уже все достали (то есть уже тогда))). И вообще эта была уже моя третья, хоть и по сути первая, свадьба. В первые две были дурацкие платья, костюмы и гости, а в третий раз ничего этого не было по одной простой причине – это действительно было и есть по-настоящему. До такой степени по-настоящему, что когда мы уже заполночь после загса и ресторана зашли на чай к родителям Да, моя новоиспечённая тёща, внимательно меня оглядев, сказала, что мой новоиспечённый же тесть в таком виде, как я сейчас, обычно ездит на дачу)). Я не обиделся – ну что вообще возьмёшь с поколения, из-за которого, собственно, и развалился Советский Союз; поколения, к которому принадлежат и мои родители, и родители Да. К ним ко всем надо относиться снисходительно. Без вариантов.

В гости к Кате, некогда подарившей мне действительно сильно подросший со временем глиняный домик, я попал уже где-то почти через месяц после нашей свадьбы. Мы сидели с ней у неё на кухне. Пили кофе.

Болталось нам вполне себе весело. Ведь мы действительно были некогда очень близкими друзьями. И в разные, особенно трепетные периоды, чуть не духовниками друг друга. А сколько всякой «хуйни» нагадала мне Катя при помощи карт Таро, абсолютное большинство коей, надо заметить, в точности постепенно сбылось и всякий раз тогда, когда я уже почти начисто забывал о её предсказаниях.

Уже примерно год Катя с Да не общались друг с другом. В общем-то, конечно, из-за меня, точнее, из-за того, что эта история (моя с Да) как-то вскрыла/обострила в них обеих некоторые противоречия, изначально созревшие, в общем-то, полагаю, вовсе не на моей почве, но тут под очевидным предлогом вылезшие прямо-таки наружу. Впоследствии девочки, конечно, помирились. Когда они помирились, уже наши отношения с Катей как-то сами собою сошли на нет, как, впрочем, и почти со всеми некогда нереально близкими мне людьми.

Однако к осени 2001-го года мы с Катей вполне непринуждённо общались, а между ними с Да пробежала довольно плотная и длинная кошка (Катя, кстати, заядлая кошатница), и поэтому, в какой-то мере, когда Катя сказала то, что она сказала, в принципе, это было неудивительно.

Сказала она такое: «Поздравляю вас со свадьбой! У меня даже есть для тебя подарок. Только я очень хочу, чтоб это был подарок именно для тебя. Я хочу подарить именно тебе триста долларов. Может быть на них можно что-нибудь записать?»

– Катя, ты понимаешь, что у меня нет моральных сил от этого отказаться? – сказал я.

– Вот и прекрасно! И не надо отказываться! Я же сказала, что хочу подарить подарок именно тебе! – сказала Катя.

И она подарила мне их, и я ничего не сказал об этом Да и только благодаря этим 300-та $, то есть только благодаря Кате, музыка в то одновременно и счастливое и дурацкое время не ушла-таки из моей жизни. А ведь если б она ушла из моей жизни тогда, в тот, в целом, неблагоприятный для меня период, то скорее всего она ушла бы уже навсегда. Спасибо тебе, Катя, ещё раз огромное! Как, впрочем и за глиняный домик. Как, впрочем, и за Да…

Наличие этих трёхсот баксов и дало тогда мне хоть малую возможность, пусть весьма малого, опять же, но манёвра в моей затяжной войне за мировую революцию Духа)).

Поначалу я действительно думал, что у меня что-то получится с Вовой и бывшими «Кеглями»; что мы всё отрепетируем и быстренько всё запишем у той же Эвелины Шмелёвой. Когда же стало ясно, что с ними ничего не получится, я почесал-почесал себе репу, да и решил идти к Эвелине один, чтобы тупо записать хотя бы свой голос вместо женского вокала и хотя бы под клавишный секвенсер.

И надо ж было такому случиться, как говорится, что Эля Шмелёва возьми, да и тоже выступи во всей этой истории моим добрым ангелом!

Я пришёл к ней и сказал:

– Эля, мне очень нужно записать пять песен. Жизнь моя, в принципе, уже ясно, что жестянка, и главное, для чего я хочу записать эти песни – это чтобы я сам мог задумчиво пить под них кофе и печально курить, но быть при этом уверенным, что я хоть и умер, но всё же не сдался.

И я поставил Эле эти песни, какие хотел записать, и сказал, что у меня есть на всё это всего 300 баксов, и что я предполагаю быстро сыграть всё сам и сам же всё спеть. Мысли ни о какой Тёмне мне и в голову тогда не приходили, ибо в то время я был уверен, что в большинстве смыслов – в том числе, в смысле музыкального сотрудничества – мы расстались с ней навсегда.

Песни звучали. Эля их слушала. Когда прозвучало примерно полторы композиции, в дверь позвонили. Оказалось, что это пришёл Володя Дольский, барабанщик Игоря Саруханова, в тот момент писавший у Эли на каких-то тоже полубартерных условиях свой сольник. Мы продолжили слушать уже втроём.

Когда вся эта байда доиграла, Эля сказала: «А давай запишем это по-человечески: с живыми барабанами, басом, вокалистку найдём, – и обратилась уже к Дольскому, – Вова, ты ведь поможешь?», намекая, таким образом, на уже их вышеназванный полубартер)).

«Можно…» – поначалу нехотя согласился Дольский, но узнав, что я – в прошлом профессиональный поэт-песенник, заметно оживился, вероятно быстро смекнув, что бартер возможен и у нас с ним, ибо с текстами у него была, как и у многих других, почему-то проблемка.

– Но у меня всего триста баксов… – из вежливости напомнил я.

– Но тебе ведь, как я поняла, и не к спеху, – расставила точки на «ё» Эля, – будем делать потихоньку и в конце концов всё сделаем.

И мы действительно «в конце концов», примерно через два года, всё сделали. Я уже был подготовленный боец, не раз, стиснув зубы, проходивший через всяко разные болота жизни, и на сей раз так всё с самого начала и предполагал.