Портал

– Ах ты, сука,– прохрипел мужик, наваливаясь всем корпусом на Крота. И тут уже из страха, что мужик повалит его, он начал бить его ножом в живот, нанося удар за ударом. «Чавк, чавк, чавк»,– словно бы говорил нож, впиваясь в тело как в масло. Мужик грузно осел. Ноги его подогнулись. Крот как бы отряхнулся от него. Наклонившись над мужиком, обшарил его карманы и, забрав все деньги, спокойно вошёл в магазин за спиртным.

Крота забрали утром. Участковый, зная обстановку в районе, сразу сообщил оперативникам, о том кто может быть к этому причастен. «Прессанув» малолеток, оперативники получили полную картину происшедшего. Когда Крота доставили для допроса, у оперативников на столе уже лежала целая пачка показаний. Сомнений уже не было. Поэтому бить стали сразу. Но Крот уже имел достаточный опыт задержаний. Он чётко понимал, что только полный отказ, ему может дать хоть какой-то шанс. Показания малолеток? Так вы их били. Если бы вы после избиения спросили бы их: «А не Горбачёв ли прирезал того мужика», они бы дружно всё вам подтвердили. Повезло Горбачёву, что не попал он к вам. Сейчас бы чалил, где-нибудь на зоне, бедолага, за преступление, которое не совершал. Кровь на одежде? Да я ему первую помощь оказать хотел. Выполнить свой гражданский долг. Потом опомнился, испугался и убежал. Он и на суде всё твердил, что невиновного судите. Услышав на приговоре – «десять лет строгого режима» – особых эмоций не проявил. С самого момента задержания, мысль была только одна – «Cбегу». Поначалу в следственном изоляторе только об этом и говорил. Потом прислушался к совету старого зека – «Никогда ни о чём не говори вслух, на тюрьме везде уши». Этого правила он и придерживался до приезда в зону.

Когда собирали этап, к ним в камеру завели паренька. По одежде видно было, что паренёк не из простой семьи. «Из новых русских»– подумал Крот. Но больше всего ему приглянусь его ботинки. Высокие, на меху, шнуровка в палец толщиной. У него и на воле таких не было. Да что не было, он и не видел таких никогда. А тут в тюрьме. А паренёк- то, по всей видимости, «лох». И стал Крот вокруг него «кружить», в приятели набиваться. Это в тюрьме не приветствуется, да больно ему ботинки понравились. Сам же его подставил перед сокамерниками, сам же в итоге «отмазал». Так и втёрся к нему в доверие. Ну а дальше намекнул ему, что в зоне у него эти ботинки отберут. Так лучше приятелю их отдать, а если в одну зону попадут, так он их ему вернёт. Ведь они же «кенты». А «кенты» должны помогать друг другу. Так и поменялись ботинками, благо размер у них был одинаковый.

Прибыв в зону, ботинки эти не дали покоя и нарядчику, который встречал этап. Нарядчик в зоне должность не маленькая. В зоне он может всё. Ну, или почти всё. Вот он-то тоже возжелал увидеть эти ботинки на своих ногах. И услышав предложение нарядчика, что если Крот поможет ему, то нарядчик в дальнейшем поможет Кроту, Крот только рассмеялся. Не для того он «выкруживал» эти ботинки, чтобы отдать их какому-то «козлу». Но, в дальнейшем, поняв, что на «промку» он может попасть только при помощи нарядчика, мнение своё радикально поменял.

Не сразу он нашел момент для встречи с нарядчиком. Нарядчик, выслушав его, сказал: – Умнеешь на глазах. Я помогу тебе выйти на «промку», но если от тебя там пользы не будет, начальство тебя оттуда уберёт. И я тебе уже помочь не смогу. Желающих попасть туда очень много.

Так и приобрели ботинки себе нового хозяина, а Крот получил возможность выйти на «промку». Нарядчик помог ему устроиться на должность электрика, и это дало ему возможность свободно передвигаться по «промке». В первый же день он увидел машину, в которую «зеки» грузили какой- то металлолом. Эх, как бы здорово было лечь в кузов. Прикрыться какой-нибудь рогожкой. Мужики бы навалили на тебя металлолом. И вот ты уже за территорией зоны выбираешься из-под этого металлолома.

Немного понаблюдав за их работой, постепенно пришло осознание бредовости этих фантазий. Для того чтобы забраться в кузов, нужно быть уверенным в этих мужиках. Ну, подойдёт он к ним и скажет: – «А давайте–ка, мужики, я здесь прилягу, а вы меня металлоломом завалите». А мужики сразу обрадуются, и давай на него металлолом бросать. С какой радости? Чтобы потом им за соучастие в побеге срок добавили? Скорее всего, они сдадут его оперативникам и получат положительный балл в свое личное дело как твёрдо вставшие на путь исправления. Понурив голову, побрёл Крот к электрикам, размышляя о том, что зря он отдал свои ботинки. Конечно, летом ему зимние ботинки не нужны. Но ведь наступит зима. И скорее всего, эта зима будет не одна. Сколько зим придется провести ему здесь за колючей проволокой? В одиночку ему побег не совершить. Надо начинать с того, что подбирать себе «кентов» – единомышленников. Сколько уйдёт на это времени? Скоро его попрут с «промки», поняв, что он ни какой не электрик. Попасть сюда будет уже не реально. Все планы его рушились.

Придя на рабочее место, на него набросился бригадир: – Ты где шляешся? Хватай лампы и беги в агрегатную. Заменишь перегоревшие.

Кроту сразу захотелось послать его подальше, но сдержался. Не хотелось вылетать с «промки» вот так, сразу. Всё-таки здесь свободы действительно больше, чем в «жил.зоне».

Заменив перегоревшие лампы в агрегатной, он огляделся. Здесь он ещё не был. В помещении стояли дизель-генераторы. В углу небольшой кабинетик – «бендейка» с окном, из которого за ним пристально наблюдал какой-то зек. Помимо двери, через которую он вошёл, возле «бендейки» ещё одна дверь, открытая наружу. Выйдя через эту дверь, Крот попал в маленький дворик, закрытый с трех сторон стенами. А с четвёртой стороны, прямо перед собой, он увидел «запретку». Запретную полосу с колючей проволокой в три ряда. За ней высокий забор. Метров в пять в высоту. Поверх забора еще проволока. Он никогда ещё не находился так близко к «запретке». Крот даже вздрогнул от неожиданности, и присел на какую-то железяку, оглядываясь по сторонам. Дворик этот зеки, по-видимому, приспособили под спортзал на открытом воздухе. В нём располагались самодельные штанги, гири, гантели. В углу двора была закреплена металлическая перекладина, выполнявшая роль турника. Дворик был прикрыт стенами от посторонних глаз, и что-то увидеть в нем можно было только со стороны «запретки». Вдруг за забором загудел тепловоз, и такая тоска вдруг навалилась на Крота. Рвануть бы сейчас через «колючку», через этот забор. Там, за этим забором, воля. Запрыгнуть, в этот проходящий мимо, состав и ехать, ехать, ехать. Всё равно куда, лишь бы отсюда подальше. Да не сможет он через этот забор перелезть. Он не успеет даже до забора добраться, как его заметят с вышки. А, казалось бы, вот она воля. Метров тридцать до «колючки». Ещё тридцать метров, и забор. А там – воля.

Чтобы не бередить душу, Крот поднялся и пошёл обратно к электрикам. Всю ночь Крот ворочался. Мысли о воле не давали ему уснуть. На следующий день бригадир дал ему задание исправить электрооборудование на вышедшем из строя станке. Крот, понимая, что ему не справиться с этим заданием, взяв инструмент, даже не пошел смотреть, что там случилось со станком. Ноги сами понесли его во дворик за агрегатной. От близости воли, там даже дышалось по-другому. Понимая, что в ближайшее время его всё-таки «выпнут» с «промки», Кроту хотелось хотя бы оставшееся время провести на «промке» спокойно. Войдя во дворик, он сел на ту же железяку, на которой сидел и вчера, и, уставившись взглядом в ту точку, откуда раздался гудок тепловоза, погрузился в свои не весёлые мысли. Так он просидел, не двигаясь, больше часа. В реальность его вернул чей-то злобный голос, раздавшийся сзади: – Ты чё здесь «шкуру трёшь»? Вали отсюда!

ГЛАВА 3. ЧИНЯ.

Чиня сидел уже восьмой год. Ему дали двенадцать лет за разбойное нападение на сберкассу. Этот срок у него был уже третьим. Первый срок у него был ещё «по-малололетке». По-дурости. Сняли, «по-пьяни», с мужика куртку. Не нужна им была эта куртка. Просто пьяный кураж. А по статье получился грабёж. Ему как самому молодому дали два года. Ребятам постарше дали по четыре. Отсидев, сразу попался на краже. В квартире, куда они залезли с приятелями, сидевшими с ним на «малолетке», сработала сигнализация. И украсть то ничего не успели, а получил четыре года. Отсидев и этот срок, болтался по городу, не зная чем заняться. Так вот и встретил друга детства Степана. Жили когда то в одном дворе. Ходили в один садик. Учились в одном классе. Потом Чиня переехал в другой район. Сменил школу. И судьба их разбежалась. Чиня попал в компанию «гопников». А его приятель остался тихим скромным мальчиком. Вот и встретились через столько лет. Чиня его сразу узнал. Дружок его хоть и изменился, повзрослел, но было в его лице, что-то прежнее, детское. Обрадовались. Ну, нужно отметить встречу. Выпили. Разговорились. Оказалось, что друг работает при вневедомственной охране электромонтёром по сигнализации. Чиня несколько расстроился от такой ситуации. Ведь именно из-за этой сигнализации и получил Чиня свой второй срок. Может быть, именно его друг и установил эту ловушку, в которую угодил Чиня. Да и «стрёмно» ему, бродяге по жизни, пить с каким-то «мусорским». А вот друг его обрадовался, узнав, что жизнь Чини протекает всё «по тюрьмам, да по каторгам». Начал рассказывать, что на участке, который он обслуживает, есть сберкасса. И он собственными глазами видел, как там деньги в служебных помещениях возят на тележках. И охраны внутри никакой. Ведь в служебные помещения вход строго воспрещён. Зачем же там охрана нужна? Вот если эту тележку с деньгами взять, так там денег на всю жизнь хватит. Чиня слушал, его вполуха, размышляя, как бы ему от этого друга отвязаться, но фраза «там денег на всю жизнь хватит», как то сразу перевела его в другую реальность.

– Ну-ка, вот с этого места поподробнее, – сказал Чиня.

– Ну, так вот, я и говорю. Я всё рассчитаю, в какое время должна появиться тележка в коридоре. Ты подъезжаешь на машине к служебному входу. Я открываю служебный вход. Выхожу и сажусь за руль. Ты заходишь через служебный вход в коридор. Наставляешь на тётку с тележкой ствол и забираешь тележку. Выкатываешь её со служебного входа. Забрасываешь содержимое в машину. Я жму на газ. Всё предельно просто. Пять минут работы и до конца жизни ты полностью обеспечен.

– А машина твоя? Я водить машину не умею. А что за ствол у тебя?

– Блин! Ну, ты паришься! Машина и ствол – это твои проблемы! Идея моя – реализация твоя! Если я всё буду делать сам, зачем ты мне тогда нужен будешь? У тебя же полжизни по тюрьмам! Ты там ни чему не научился что ли?

– Ты чё, «баклан», мне тут «фуфло лепишь»? Ты кто есть по жизни? Ровню во мне «удыбал» что ли? Я по жизни «бродяга»! А ты «фраер». Ты тюрьму не трогай! Я свой срок в зоне в кругу людском «топнул»! «От звонка до звонка». А ты бы в зоне в «чушпанах» ходил. Не «базарь» о том, чего не понимаешь! Мне твоя тема нравится. Я просто задал тебе вопрос? Ответ мне теперь понятен. Тема твоя – реализация на мне. Так что «не гони волну»! Я обдумаю, как это лучше всё обстряпать. Пока берём тайм – аут. Как все вопросы решу, я тебя найду. Пока занимайся графиком проезда тележки. Только без энтузиазма, чтобы глаза не намозолить. Когда всё будет готово, тогда и будем форсировать события. Да. Вот ещё что. «На всю жизнь хватит» – это сколько в денежных знаках?

– Ну, я там этих денег не считал. Само собой разумеется, что куча денег – это много. Там полная тележка денег. Все в пачках. Ну, тележка, правда, не всегда полная. Иногда пол тележки. Но это всё равно много.

– Ладно. Всё. Разбегаемся. Больше ни кому не болтай об этой теме.

Через три дня Степан, возвращаясь домой, с работы, увидел у своего подъезда Чиню с каким-то парнем. Пацаны сидели на лавочке, попивая из трехлитровой банки пиво.

– А вот и наш дядя Стёпа милиционер. Подсаживайся дядя Стёпа, – сказал Чиня, – тебя ждём. Держи банку.

Подождав, когда Степан отопьет из банки, Чиня произнёс: – Ну, у меня всё готово. Вот знакомься. Это и транспорт, и ствол. Пацан надёжный. Мы с ним ещё «на малолетке чалились».

– То есть ты предлагаешь – втроём?– спросил Степан, отпив ещё раз из банки.

– Тебя что-то не устраивает?

– Ну, я рассчитывал на двоих.

– Да ты это можешь и один сделать. Ну, если сможешь, конечно. Ты сказал, что реализация на мне. Я вижу реализацию вот таким способом. Если тебя что-то не устраивает, так ты сразу скажи. Я так понимаю, что тебя «жаба душит» от делёжки миллионов. Пока ещё не существующих миллионов. Так их может и вообще не быть. Давай разбежимся, и делить будет нечего. Ну, так как? Ты берёшься сам за реализацию или ты доверяешь это дело мне?

Понимая, что одному ему не справиться, а тут хоть что-то уже продвигается, Степан вынужден был согласиться: – Хорошо. Делай, как знаешь.

– А я, Стёпа, и не сомневался. Лучше х… в руке, чем матрёшка вдалеке. Есть ещё одно изменение, – сказал Чиня.– Машины нет, но есть мотоцикл с коляской. Деньги вываливаем в коляску и уходим дворами.

– Я думал, что в машине спрячусь, и меня никто не увидит. А теперь получается, что я буду маячить возле мотоцикла?

– Шлем оденешь, на себя плащ накинешь, никто тебя не узнает. Да и нам в шлеме работать сподручнее. Опознать потом не смогут.

– Что со стволом?

– Обрез. Настоящий кулацкий. Из дореволюционной винтовки Мосина. И патроны родные. Калибр 7,62. Я его уже испробовал. Бабахает – жуть. Башку враз снесёт.

– Когда начинаем?

– Да хоть завтра. Мне, так, чем быстрее, тем лучше. Меньше нервы треплются.

На том и порешили. На следующий день поставили мотоцикл напротив служебного входа и стали ждать. Погодка была хорошая. Конец лета. В такую погодку бы с пивом да на природу. Но пиво – это потом. А сейчас дело надо делать. Через два часа бдения начали уже нервничать. Вот дверь служебного входа распахнулась, и вышел Степан. Пацаны рванули к двери, но Степан их остановил: – Давайте отъедем. Переговорить надо.

– Ну, ты чё вышел? Где тележка?

– Не могу я так долго там сидеть. «Засветюсь». На меня и так сотрудники косо смотрят. Давайте перенесём на послезавтра.

– Да ты просто «на измену упал». Ни кто на тебя там не смотрит. Ты «зассал» что ли? Ну, скажи. Ты «зассал»? А чё ты тогда орал, что тебе денег мало? Хочешь и рыбку съесть и жопу не ободрать? Да я тебя завалю сейчас, «гнида»!

– Пацаны, не могу я сегодня! Давайте завтра.

На следующий день небо заволокло тучками. А к полудню забарабанил нудный затяжной дождь. Напротив служебного входа не было ни деревьев, ни каких-нибудь других укрытий, что бы спрятаться от дождя. Просидев полчаса под дождём, пацаны уже хотели спрятаться под козырёк над служебным входом, как дверь распахнулась, и Степан махнул им рукой. Возле дверей Степан им шепнул, в какой кабинет заехала тележка, и добавил, что тележка далеко не полная и может быть перенести на другой день и дождаться более удачную тележку, но пацаны уже его не слушали. Они летели по коридору к заветной двери. Подбежав, дернули за ручку двери, но дверь оказалась запертой. Мелькнула мысль, что, может быть, они перепутали двери. Дёрнули следующую дверь, но и она оказалась запертой. Вдруг щёлкнул замок первой двери, и из него выглянула не молодая женщина в очках. Чиня, подскочив к двери, воткнул ей прямо в лицо ствол обреза.

– Назад, старая, – рявкнул он, заталкивая женщину обратно в кабинет. Женщина, не удержав равновесие, опрокинулась на спину. Возле стола стояла заветная тележка. В кабинете сидели ещё две сотрудницы.

– Что выделаете? – завопила одна из них.

– Заткнись сука, если жить хочешь! – прошипел Чиня, наставив на неё обрез.

Вторая сотрудница дрожащим голосом стала непрерывно повторять: – Что он сказал? Что он сказал?

И тут очнулась женщина, лежащая на полу. Она что-то закричала очень громко. В Чинином мозгу этот крик непроизвольно трансформировался в вой милицейской сирены. Он не понимал слов, но две мысли скакали в его голове «стрелять» или «бежать», «стрелять» или «бежать». Одна мысль перебивала другую, и он застыл, не понимая, что же нужно делать. Его приятель схватил тележку и, толкая её перед собой, побежал по коридору к служебному входу. Чиня, придя в себя, бросился за ним. Коридор казался ему бесконечным. «Почему я не выстрелил? Почему я не выстрелил?»– метались лихорадочно его мысли. «Если бы я выстрелил, она бы заткнулась. Как громко она там орёт. Заткнись уже тварь. Зачем я не выстрелил?». Когда он выбежал на улицу, деньги уже сыпались в люльку мотоцикла. Ещё мгновенье и взревел мотор. Они уносились прочь от сберкассы, от этого сумасшедшего крика. Как им казалось, в новую счастливую жизнь.

Проехав несколько кварталов по дворам, они остановились перед домом Степана.

– Беги за сумкой – сказал Чиня Степану. – Да по больше сумку возьми.

Степан заартачился. Уходить от денег не хотелось. Вдруг уедут с деньгами. К кому потом идти жаловаться? Через пару минут препирательств, Степан протянул Чине ключи от квартиры: – На ключи! Какую сам сумку найдёшь, такую и неси.

Через пять минут Чиня уже стоял возле мотоцикла с сумками. Погрузив добычу, поднялись к Степану домой. Степан жил с мамой, но она неделю уже жила на даче. Обычно весь отпуск мама без устали трудилась на своём садовом участке. Поэтому в спокойной обстановке приятели начали перебирать пачки денег. Насчитали больше двухсот пачек на общую сумму около трёхсот тысяч рублей. Приходилось почти по сотне тысяч каждому. Все пачки разделили на ровные кучки по номиналам. Остатки тех, что не делились на три, вскрывались и делились по купюрам. В итоге остался рубль, который никак не делился.

– На! Держи! Это тебе! – сказал Чиня, кладя рубль сверху Степановой кучки. – Ты так переживал, что у тебя будет мало денег. Теперь у тебя больше всех.

Степан заулыбался.

Упаковав, каждый свою кучку, пацаны засобирались по домам. В дверях Чиня остановился и сказал Степану: – Деньгами сразу не разбрасывайся и дома их не держи.

– А куда же я их дену то? На даче спрятать? Так там мама спалит. А больше не куда.

– Я бы на твоём месте закопал бы их в лесу. Я сам собираюсь сделать то же самое. Заверну их в простынь. Дальше оберну в целлофан. Проглажу швы утюгом, чтобы целлофан слипся. Возьму на стройке стекловату. Оберну ей этот пакет и сверху снова целлофаном запечатаю. Найду сухое место в лесу. Там и зарою до более спокойных времён. Главное – не забыть, где зарыл. Ты у нас самое слабое звено. На нас «мусора» не выйдут. А тебя прихватить могут. Так что прячь «бабки», братан. Это твоё будущее. Другого шанса в твоей жизни может и не быть. Про меня забудь! Не видел ты меня уже лет десять. Если «засыплешься», «выпутывайся» сам.

ГЛАВА 4. СТЕПАН.

Степан всё сделал так, как посоветовал ему Чиня. Тем же вечером, положив запаянный свёрток в рюкзак и взяв лопату, выехал в сторону ближайшего леса. Выбрав место и дождавшись, когда стемнеет, закопал содержимое рюкзака. Завалил сверху место валежником, чтобы никто не заметил перекопанное место

На следующий день с утра пошел на работу. Проходя мимо дежурной части в отделе вневедомственной охраны, услышал женский окрик: – Стёпа! Зайди-ка на минутку!

В дежурке сидела сержант Папертная. Самая красивая сотрудница отдела вневедомственной охраны. А может быть не только этого отдела. Может быть, даже всех отделов Советского Союза. Степан, при виде её, моментально млел, теряя дар речи. Единственным недостатком её являлась невероятная волосатость ног. Волосы были видны даже сквозь колготки, что было неизменным поводом для шуток всего отдела. Но именно этот недостаток больше всего и возбуждал Степана. В своих фантазиях Степан представлял, куда вверх уходили эти волосы. И от этого у него окончательно срывало крышу. Плюс ко всему её яркая сногсшибательная внешность. Да и её явная доступность оставляла в душе Степана неизгладимый след. «Менты» всего отдела при каждой встрече не преминули «полапать» её за всевозможные места. И она относилась к этому очень даже снисходительно, чем и провоцировала мужчин на дальнейшие действия. Каждой женщине нравится внимание мужчин. Просто кого- то из женщин связывают некоторые правила морали. А кто-то плюёт на эти правила с высокой горки. Сержант Папертная относилась ко второй категории женщин. Да и Степан ей вполне нравился. Не как мужчина, а как объект для обустройства личной жизни. Он единственный сын у мамы. Они живут вдвоём в двухкомнатной квартире. А это значит, что у него нет жилищных проблем. Ей нравилась его «тюфяковость». Это качество обозначало, что он никогда не поднимет на неё руку. Даже если она даст ему на это повод. А повод к ревности она ему обязательно даст. А иначе, зачем ей «тюфяк»? Он всегда будет отдавать ей всю зарплату, до последней копеечки, и она это будет контролировать по ведомости зарплат в бухгалтерии. Да и она давно уже заметила, какими влюблёнными глазами он на неё смотрит. Единственно, что её смущало, так это то, что он ни разу её ещё не потискал. Хотя она уже многократно давала ему повод для этого. Оставалось уже только одно средство – сказать ему прямым текстом: – « Ну что «тюфяк»? Падай уже на меня и веди скорее в ЗАГС!».

– Стёпа, ты слышал? У тебя на участке крупное ограбление сберкассы, – сказала Папертная, невинно хлопая своими большими глазками.

– Нннее. Не слышал, – заикаясь, промычал Степан. С одной стороны от близости Папертной у него поднималось давление. А с другой стороны, от страха, что уже все знают о случившемся, у него подкашивались ноги.

– Зайди ко мне в дежурку после развода. Я тебе все подробности расскажу, – прощебетала Папертная, положив свою ладошку на грудь Степана.

У Степана, от её прикосновения, чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

Придя на развод, Степан сразу же получил нагоняй от бригадира.

– Ты почему вчера заявки свои не выполнил? – орал он. – Вот повторные заявки. Вчера никто не пришел исправлять неисправности. Я за тебя оправдываться должен?

– Сегодня всё сделаю, – оправдывался Степан. – У меня вчера живот скрутило. Не мог работать.

– Где больничный? Выбирай или больничный, или прогул.

– Я всё отработаю, – заныл Степан.

– Ещё один такой фортель и вылетишь у меня по «тридцать третьей»!– резюмировал бригадир. – Иди, работай!

– Петрович! А ты не слышал, что там у меня на участке со сберкассой произошло?

– Там всё нормально. Сигнализация ни при чём. Всё функционирует. Иди, работай!

Перед тем как пойти на свои объекты, Степан зашёл в дежурку.

– Ой, Стёпа! Садись ко мне поближе,– защебетала Папертная.

– Ну что там про сберкассу ты сказать хотела? – присаживаясь, спросил Степан.

– Ой! Там полмиллиона украли, – проворковала Папертная, заглядывая ему прямо в глаза.

– Да какие полмиллиона? – возмутился Степан.

– Правда! Просто жуть!

Но мысли, вертевшиеся в голове Папертной, совершенно не соответствовали тому, что она произносила. Какая там сберкасса? Она позвала Степана в дежурку совсем не для того, что бы обсуждать какую- то сберкассу. Ей было более важно наладить свою личную жизнь. Может «трахнуть» его прямо здесь? А потом сказать, что он её изнасиловал. И заплакать. И тут ещё кто-нибудь зайдёт в дежурку. Он тогда точно женится. Он такой порядочный. Как он тяжело дышит. Вспотел весь, бедняжка. Хочешь меня, да?

– Сержант Папертная! Почему посторонние в дежурной части!– грозный окрик вернул её в реальность. У открытой двери стоял начальник отдела вневедомственной охраны.

– Ой! Василий Сергеевич! Это же не посторонний. Это наш электромонтёр Стёпа.

– Ну и что он у тебя тут монтирует. Пусть работает на своём участке. А здесь мы уж как-нибудь без него разберёмся, что монтировать. Не аттестованным сотрудникам запрещено находиться внутри помещения дежурной части.

Степан выскочил из дежурки.

– Ой! Василий Сергеевич! Вы так всех сотрудников распугаете, и кто же тогда будет находиться здесь, внутри. Помещения дежурной части.

– Папертная! Ты прекращай мне тут развращать молодёжь! Развели тут бордель на рабочем месте!

«Старый козёл!» – подумала Папертная. – «Приползёшь ты ещё ко мне».

Степан целый день мотался по заявкам. Наводил порядок на своем участке. Наверно можно было всех послать и написать заявление «по собственному желанию». Но сегодня он понял, что работая здесь, он может быстрее узнавать о ходе расследования. Завтра суббота. Выходной. А в понедельник он пойдет в сберкассу проверять работу сигнализации. И может быть, там он узнает последние новости хода расследования. Выходя с последней заявки, Степан встретился со своим сослуживцем, обслуживающим соседний участок. Он тоже закончил работу и направлялся домой.

– Может, отметим окончание рабочей недели? – предложил Степан.– У меня хата пустая.

– Давай.

Взяв две бутылки водки, уютно расположились на кухне. Степан всё пытался выяснить, не знает ли приятель что-нибудь об ограблении сберкассы. Но приятель ничего не знал. И приятель стал Степану как то совершенно не интересен. Употребив бутылку водки на двоих, приятель сказал Степану: – А что мы как алкаши без баб сидим. Может, я сбегаю, девчонок приведу?