Душа машины

Кубарем скатившись по спущенному на землю трапу, Лажонн со всех ног помчался вперед, к оставленной гарпуном пробоине.

– Траська! Ты где?! Ты в порядке?!

– Я здесь, пап! – из-за края проема выглянула всклокоченная чумазая мордочка. – Не волнуйся, я в норме, только вот…

– Что такое? – сердце у капитана предательски упало.

– Мне пришлось своим комбинезоном дырку затыкать, поэтому я сейчас немного… раздетая.

– О! Ничего, сейчас придумаем что-нибудь, не волнуйся.

Обернувшись, Лажонн увидел, что его помощник уже спешит к нему на выручку с переносной лестницей.

– Как она там? – парень тоже здорово переживал за непоседливую девчонку.

– Вроде бы цела, – капитан приставил лестницу к колесу, обмотанному изжеванными обрывками снастей, оставшихся от уничтоженного челнока. – Сейчас отмоем, причешем – будет как новенькая!

Лажонн, кряхтя, вскарабкался по шатким ступенькам и заглянул внутрь. Вопреки его опасениям, разлегшаяся на железном полу Трасси выглядела вполне довольной. Складывалось впечатление, что она забралась сюда специально, чтобы погреться нагишом на солнышке, не опасаясь посторонних глаз. Благостную картину слегка портила только уже подсохшая струйка крови, стекающей из рассеченной скулы.

– Ты ранена?! – обеспокоенно воскликнул ее отец.

– Пустяки, пап! Всего лишь еще одна царапина.

– Ладно, потом разберемся, – Лажонн стянул с себя рубашку. – Вот, накинь пока.

– А кто будет затычку держать?

Коротко хмыкнув, капитан одним ударом могучего кулака вогнал набухший от воды комбинезон глубоко в пробоину. Теперь он держался достаточно плотно, чтобы спокойно дождаться полноценного ремонта.

Убедившись, что ее участие более не требуется, Трасси села и завернулась в отцовскую рубашку, пропитанную запахами пота и машинного масла. После чего спустилась по лестнице следом за Лажонном.

Внизу их поджидали другие капитаны, которым не терпелось узнать подробности приключений, в которые угодил их эшелон. Помощник капитана в общих чертах уже все им рассказал, но некоторые эпизоды его повествования звучали настолько неправдоподобно, что публика жаждала дополнительных подтверждений из уст самого Лажонна и его неугомонной дочурки.

Тут их, однако, ожидало разочарование, поскольку старый капитан наотрез отказался удовлетворять их любопытство, сославшись на необходимость срочно обработать полученную Трасси рану. Он сгреб дочь в охапку и, не проронив ни слова, взобрался по трапу в кабину и захлопнул за собой дверь.

– Да не волнуйся ты за меня так, пап! – взмолилась Трасси. – Я же говорю – просто царапина.

– Пусть даже так, – Лажонн подвел ее к окну и повернул лицом к свету, осматривая рассеченную скулу, – но ты в зеркало на себя посмотри – разве можно показываться на людях в таком виде?! Вся чумазая, на голове не пойми что, да и голая вдобавок. Не-е-ет, сперва в душ сходи, да оденься поприличней, а потом уж будешь перед публикой красоваться.

– Пф! Можно подумать, все остальные там выглядят сильно лучше…

– И все как одни нагишом?

– Ну…

– И еще одно, – Лажонн развернул дочь к себе, пристально всматриваясь в ее лицо.

– Что, пап? – не вытерпела девочка, когда пауза начала затягиваться.

Капитан открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом снова его захлопнул. Чувствовалось, что его беспокоит нечто куда более серьезное, нежели синяки и ссадины, и он лихорадочно пытается сообразить, как лучше подступиться к волнующему его вопросу.

– Там, когда ты говорила, что… – заговорил он, с трудом подбирая слова, – что у нас пробит бак конденсата, откуда ты это узнала?

– Но вы же сами там обсуждали полученную пробоину. Громко и эмоционально. Я услышала и спустилась.

– Да, но, насколько я помню, мы ничего не говорили конкретно про бак конденсата, – Лажонн придвинулся ближе, нависнув над оробевшей дочерью. – Ты же сходу заявила, что можешь все починить, даже не поинтересовавшись подробностями. Как ты могла знать, что и где необходимо заткнуть, и как именно ты сможешь туда пробраться?! Откуда?!

– Но я… – Трасси нервно заерзала, откровенно напуганная таким допросом, – я это просто почувствовала! Словно машину ранили, и она закричала от боли. Я услышала ее, и она сама, ее дух сказал мне, где именно она истекает кровью… то есть конденсатом.

– Понятно, – протянул помрачневший Лажонн. – Почувствовала.

– Ну… да. А что не так?

– Вся в деда, – отец словно не слышал ее, – и такая же безбашенная.

– Да что случилось-то, пап?!

– Судя по всему, ты, Траська – Отмеченная Знанием. А это – великий дар и, одновременно, очень большая проблема.

– Отмеченная? Знанием? – девочка непонимающе нахмурилась. – Что все это значит?

– Понимаешь, – Лажонн обнял дочь и прижал к себе, – иногда рождаются люди, которые с самого детства некоторые вещи просто… знают. Их никто тому не учил, им негде было подсмотреть или подслушать. Знание просто живет в них, время от времени прорываясь наружу спонтанными озарениями. Таким уникумом был твой дед, создавший самый первый эшелон, и точно таким же знанием, выходит, судьба одарила и тебя. Тебе не требуется объяснять, как устроены и работают машины, ты и сама все прекрасно знаешь. Ты это чувствуешь.

– Ну да, все так, – глухо отозвалась Трасси из глубин его объятий. – Но почему ты говоришь, что это – проблема? По-моему, как раз наоборот!

– Пойми, Траська, – отец отстранил дочь и присел перед ней на корточки, – люди всегда с недоверием и опаской относятся к тем, кто не такой, как все. Если ты будешь сверкать своим талантом направо и налево, то очень скоро обнаружишь, что осталась одна. Выскочек никто не любит, так что будь скромнее, и по возможности держи свои откровения при себе. Кроме того…

– Да что еще-то не так?! – почти взмолилась Трасси, когда ее отец снова умолк, устремив потяжелевший взгляд куда-то в пространство.

– Отмеченные Знанием нередко просто исчезают, – вздохнул Лажонн. – Как твой дед. Как леди Кроанна. Как многие другие.

– Леди Кроанна?! – потрясенно пискнула девчушка. – Мать Божественных Братьев? Она тоже была Отмеченной? Но что именно она знала, кроме своей музыки?

– Музыка в умелых руках, Траська – тоже великая сила. А Леди Кроанна была настоящей Королевой Муз!

– Но ее же вроде как Пастыри к себе на небеса забрали, разве нет?

– Умом кичишься – Пастырей докличешься, – Лажонн со вздохом поднялся. – Вот потому-то Братья их и не любят.

– Здорово! – восхищенно выдохнула Трасси, впечатленная масштабом событий, составной частью которых внезапно оказалась и она сама. Шутка ли – оказаться, почитай, на одной доске с царствующими персонами! А еще Пастыри!..

– Ты слышала, что я тебе сказал? – встряхнул ее отец. – Помалкивай! Целее будешь.

– Да поняла я, поняла! – девочка согласно качнула рыжими кудрями, раздосадованная невозможностью поделиться столь драгоценными открытиями с кем-то еще.

– И про бак конденсата ты из нашего разговора узнала, ясно?

– Угу.

– Вот и славно. А теперь – марш в душ!

* * *

Уступая под натиском лучей утреннего солнца, туман начал редеть, и сквозь него постепенно проступили контуры далеких горных вершин, подсвеченных багряным рассветом.

– Курс верный, – удовлетворенно констатировал Лажонн, сверившись с ориентирами. – В таком темпе мы еще до обеда будем в Цигбеле.

– По-моему, ты вполне можешь водить караваны даже вслепую, – усмехнулась Трасси, откинув с лица прядь рыжих волос. – Ты ведь компасом и картами почти и не пользуешься!

– Пользуюсь-пользуюсь, не переживай! – отец добродушно ткнул ее кулаком в бок. – Но только когда никто не видит. Реноме, знаешь ли…

– Старый хитрюга! – рассмеялась девушка, двинув капитана локтем в ответ.

– Куда ж без этого! – Лажонн вскинул руку и вновь растрепал ее огненные локоны. – Пошли уже, завтрак ждет.

– Ты иди, я догоню.

– Ну смотри, опоздаешь и останешься без сладкого – не жалуйся.

Лажонн затопал вниз по лестнице, а Трасси, прикрыв глаза, запрокинула голову и всецело отдалась своим ощущениям, наслаждаясь каждым мгновением.

В ее лицо бил упругий, прохладный, еще влажный ветер, треплющий волосы и забивающийся за шиворот, а сжимающие поручень руки приятно щекотала ритмичная вибрация от работающей внизу машинерии. Если прислушаться, то в ее пульсирующем говоре вполне можно было разобрать отдельные голоса – упругий и мощный стук мечущихся в цилиндрах поршней, сухой клацанье клапанов, глухой гул огня в топке…

Наметанный слух Трасси мог моментально и безошибочно уловить даже малейшую фальшивую ноту в этой механической симфонии, но сейчас все инструменты исполняли свои партии просто безупречно. Как здоровый и полный энергии почти что живой организм.

Девушка открыла глаза, всматриваясь в бегущую навстречу пустыню. Монотонная рябь песчаных гребней, что мелькала вокруг на протяжении нескольких последних дней, кого угодно могла свести с ума, и только постепенно растущие впереди горы давали понять, что их бег по пескам не будет бесконечным. Да и хлопоты, связанные с обслуживанием механизмов эшелона, также не позволяли слишком уж заскучать.

Трасси оглянулась и увидела, что на верхних платформах других эшелонов также появились люди, торопящиеся насладиться короткими мгновениями утренней благодати, тем более что такая возможность выдавалась нечасто.

Время от времени корпус машины коротко вздрагивал, когда мощный отвал срезал очередной встретившийся на пути бархан, отбрасывая в стороны фонтаны песка. Сейчас, ранним утром, пока роса еще не просохла, это обходилось без особых последствий, но вот чуть позже каждый такой удар будет поднимать в воздух огромные тучи пыли, что окутают караван густой пеленой, от которой пассажирам придется прятаться внутри за плотно задраенными люками и иллюминаторами. А радоваться скорости, бьющему в лицо ветру и бескрайним пейзажам можно будет только на верхнем мостике головного эшелона, чем Трасси и занималась почти все свое свободное время.

И нечего тут завидовать! Встать во главе каравана – это привилегия, которую еще надо заслужить! Такую честь и такую ответственность доверят далеко не каждому. Легендарный изумрудно-зеленый эшелон Лажонна, построенный его отцом, занимал это место по праву. И вовсе не потому, что был самым быстрым, а по причине колоссального опыта его капитана, успешно проводившего караваны через самые сложные передряги, начиная от песчаных бурь и заканчивая нападениями банд пустынников. Когда железную вереницу возглавлял «Хоррам», названный в честь своего создателя, пассажиры и экипажи остальных эшелонов могли быть спокойны – путешествие пройдет без приключений, и вся колонна прибудет в пункт назначения точно в срок.

Впереди их ждал Цигбел, небольшой провинциальный городок на окраине Империи, где караван простоит несколько дней, разгружаясь, торгуя и пополняя запасы. Да и небольшой отдых им всем тоже бы не помешал. Ведь иногда все же хочется поплескаться в полноценной ванне, а то льющаяся из шланга жиденькая струйка теплой желтоватой воды, пропахшей металлом и маслом, позволяла помыться лишь условно.

Вообще, транспорт Лажонна предоставлял все необходимые удобства, уступая по уровню комфорта разве что каютам в правительственном эшелоне, куда Трасси изредка доводилось заглянуть.

Обитая дорогой кожей мебель, бархатные портьеры, мягкие ковры на полу, матово поблескивающая латунь кранов и белоснежный фаянс умывальников – далеко не всякая дорогая гостиница могла предложить подобную роскошь. Но, думается, даже обитателям тех хором наскучивала постоянная тряска и гул работающих машин, пусть и изрядно приглушенный толстой обивкой стен. После нескольких дней путешествия душа жаждала ощутить под ногами твердую землю, от души выспаться в нормальной мягкой кровати, не пытающейся елозить по полу, и иметь возможность в любой момент широко распахнуть окно и вдохнуть свежего воздуха, не рискуя набрать при этом полный рот песка и пыли.

Но Трасси точно знала, что уже очень скоро, буквально на следующий день, ей вновь захочется ощутить на своем лице бьющий навстречу ветер, всем телом почувствовать мощь и вибрацию снующих взад-вперед поршней и испытать столь дорогое и пьянящее ощущение свободы. А потому, отдохнув пару-тройку дней, караван неизбежно снова отправится в путь, поскольку именно в движении и протекала его настоящая жизнь.

Так что полюбоваться панорамой бегущей навстречу бескрайней пустыни она успеет еще не один раз, ну а сейчас стоит поторопиться на завтрак. Трасси с некоторым сожалением отпустила поручень и нырнула в люк. Она проверила выставленный курс и, убедившись, что все в порядке, потрусила на кухню.

В спартанских условиях мчащегося по пескам эшелона на особые яства и разносолы рассчитывать не приходилось, и яичница с поджаренным беконом, приготовленная на раскаленном кожухе печи, что использовался в качестве плиты, воспринималась как настоящее пиршество. В конце концов, их долгий путь уже близился к завершению, и они могли позволить себе немного шикануть.

Трасси взяла из шкафа свою тарелку и выгребла в нее из большой сковородки все немногое, что там оставалось. Отец не шутил, когда говорил, что опоздавший рискует остаться голодным. Замешкайся она еще на минуту, и выгребать было бы просто нечего. Плеснув себе из кувшина в кружку бурого пойла, за неимением лучшего, именуемого тут «чаем», девушка села за стол, где уже завтракали Лажонн и его помощник.

Энергично орудуя вилкой, Трасси про себя отметила, что возможность откушать с белоснежного фарфора, выбирая из куда более разнообразного меню, также стоит того, чтобы время от времени делать короткие остановки в очагах цивилизации. Тяжелый труд, невзгоды и лишения все же должны хоть как-то вознаграждаться! Ну а после проведенной в дороге недели сытный ужин, горячий душ и мягкая постель воспринимались как вполне достойная компенсация за понесенные издержки.

Вот так и мечешься всю жизнь между романтикой странствий и обывательским комфортом, подспудно понимая, что ни то, ни другое по отдельности не имеет абсолютно никакой ценности. Все ведь познается в сравнении, не так ли?

Лязганье вилок по тарелкам и коллективное чавканье были прерваны появлением незваного гостя, просунувшего большую лысую голову в приоткрытую входную дверь.

Трасси почувствовала, как ее лицо рефлекторно сморщилось в неприязненной гримасе. Капитан Крелл, как хозяин Правительственного Эшелона, не упускал ни единой возможности напомнить всем прочим, насколько выше них он стоит в социальной иерархии. Лояльность Империи оплачивалась весьма и весьма щедро. Даже несмотря на то, что капитаны эшелонов на бедность отнюдь не жаловались, Крелл в сравнении с ними выглядел настоящим богачом. А на косые взгляды окружающих он попросту не обращал внимания.

Подобные Правительственные Эшелоны, входящие в состав большинства караванов, использовались Империей для доставки важных грузов, секретных депеш и высокопоставленных чиновников. Путешествие на нем описывалось двумя словами: роскошь и безопасность. Он сочетал комфорт дорогих апартаментов и неприступность крепости, охраняемой вооруженными стражниками.

Такое положение вещей позволяло Креллу смотреть на окружающих сверху вниз, что вынуждало Трасси постоянно бороться с искушением отшлепать его по круглой лощеной физиономии грязной промасленной тряпкой.

Крелл не преминул выдержать некоторую паузу, окидывая взглядом их тесную и убогую каморку, чтобы дать осознать ту пропасть, что разделяла его и прочих смертных. Уж кто-кто, а его пассажиры могли пользоваться дорогими столовыми приборами и плескаться в горячей ванне сколько влезет. Да и сам себя он в этом отношении отнюдь не обделял. Тот, кто обслуживает Больших Людей, и сам достоин соответствующего сервиса. Его роскошный темно-вишневый мундир с начищенными до зеркального блеска пуговицами резко контрастировал с замызганными спецовками Лажонна и его небольшой команды. Капитан Правительственного Эшелона мог позволить себе держать полноценный экипаж и только отдавать команды своим подчиненным, не марая собственных рук о грязные рычаги и вентили.

– Долго еще? – сварливо осведомился Крелл, не отвлекаясь на приветствия и прочие знаки вежливости.

– Важные пассажиры беспокоят? – хмыкнул Лажонн, даже не взглянув в его сторону и не переставая жевать.

Сообразив, что с самого начала взял неверный тон, Крелл умерил пыл и дальше заговорил уже более доброжелательно. Лажонн был не из тех, на кого можно произвести впечатление подобным грубым нахрапом. А вот портить отношения с самым именитым капитаном пустынь все же не стоило, а то, не ровен час, придется странствовать по пескам в одиночестве. Между ними и без того хватало льда, чтобы усугублять положение дел еще больше.

– Мой пассажир – человек весьма занятой, – Крелл развел руками, блеснув золотой вышивкой на отворотах рукавов, – и он желает знать ориентировочное время прибытия в Цигбел, чтобы спланировать свой дальнейший день.

Проглотив очередную порцию, Лажонн отложил вилку и обернулся. На его лице играла приветливая улыбка, как бы говорящая: «вот так-то лучше!»

– Еще примерно часа два.

– Благодарю, – Крелл чуть наклонил лысую голову.

– Быть может, скажешь теперь, кто именно у тебя гостит? Мы же так или иначе все равно очень скоро это узнаем. Какой смысл продолжать секретничать?

Крелл задумчиво почесал исчерченный лиловыми прожилками нос. Из соображений безопасности ему запрещалось разглашать личность пассажиров Правительственного Эшелона. Все же у Империи оставалось еще более чем достаточно недоброжелателей, и кто-нибудь из путешествующих вместе с ними через пустыню вполне мог загореться идеей сведения старых счетов с тем или иным имперским чиновником. Но сейчас, когда до пункта назначения оставались считанные часы, угрозы подобного заговора можно было уже не опасаться.

– Это Имперский Инспектор с особыми полномочиями, – ответил он наконец, внимательно наблюдая за реакцией своих собеседников, – будет в Цигбеле порядок наводить.

– Давно пора! – Лажонн пожал плечами и вновь развернулся к тарелке. – Любая вольница рано или поздно заканчивается, вот и их время настало.

– И как ты думаешь, кого именно Братья направили на этот участок фронта? – хитро прищурился Крелл.

– А какая мне разница? Проблемы туземцев меня волнуют мало.

– И все же.

– Ну?

– Генерал Ирви Голстейн.

Вилка с куском бекона замерла на полпути ко рту Лажонна, после чего медленно опустилась обратно на тарелку. Остальные также перестали жевать, осмысливая только что услышанное.

Все прекрасно знали, какую роль сыграл Голстейн в становлении Империи, и какую цену пришлось заплатить тем, кто дерзнул встать у него на пути. И точно так же все были в курсе, что Крелл в числе прочих стал одним из тех, кто помог безжалостному генералу сломить сопротивление недовольных и подчинить Цигбел власти Империи. Атака имперских войск, поддержанная рядом капитанов и мощью их эшелонов, тогда просто смела отчаянных бунтарей и закатала их в грязь.

Той давней истории, однако, никто не забыл, и многие до сих пор не могли простить Креллу его коллаборационизма.

Впрочем, до сего дня никому в голову не приходило свести с ним старые счеты, чего нельзя сказать о его высокопоставленном пассажире. Так что полагающиеся меры безопасности и сопутствующая секретность вовсе не выглядели паранойей или перестраховкой. Среди экипажей эшелонов нашлось бы немало желающих потолковать с легендарным генералом по душам.

И столь же многие встали бы на их пути, желая защитить власть Империи, пусть даже ценой собственной жизни. Среди капитанов хватало тех, кто именно с ней связывал свое нынешнее благополучие, и только в ней видел возможность обустроить безбедное будущее своих детей.

Вообще, отношение к Божественным Братьям и к их Империи стало определенным водоразделом, что развел людей по двум лагерям, до сих пор сопротивляющимся любым попыткам их примирить.

Тот факт, что Братья направили в Цигбел своего Инспектора, призванного навести должный порядок на подотчетных территориях, сам по себе уже говорил о многом, но вот конкретная персоналия окрашивала события совсем в другие, куда более кровавые краски. Генерал Голстейн, верный цепной пес Божественных Императорских Особ, никогда не стеснялся в выборе методов и средств достижения поставленных целей.

Данный регион в самое ближайшее время будут крайне жестко и решительно загонять в рамки принятых в метрополии законов и правил. Под лозунгами установления порядка и обеспечения безопасности, людей очень скоро приучат покорно кланяться при виде любого имперского чиновника и радостно улыбаться, платя положенные налоги. А все недовольные отправятся за решетку.

Хотя нет.

Уж если за дело взялся сам генерал Голстейн, то угодившие под его руку глупцы проследуют прямиком на кладбище. Да еще и помучаются по дороге. Тут даже суда не потребуется.

Времена изменились, и, как ни прискорбно было это осознавать, именно ведомый Лажонном караван станет для Цигбела провозвестником этих решительных перемен. Но что поделаешь? В конце концов он – всего лишь капитан, вовсе не обязанный нести ответственность за все те последствия, что повлечет доставленный им груз.

– Они давно напрашивались, – Лажонн вздохнул и вернулся к прерванной трапезе. – Их предупреждали не раз, и не два. Пусть теперь расхлебывают.

Удовлетворенно кивнув, Крелл выскользнул обратно в коридор, и вскоре его ботинки загромыхали по переходу, что располагался аккурат над кают-компанией. А вот Трасси так и осталась сидеть с открытым ртом.

За годы детства и юности она слышала столько мрачных легенд, рассказов и воспоминаний, антигероем которых выступал генерал Голстейн, что в ее воображении его имя крепко сплавилось с образом абсолютного злодея, сеющего вокруг себя жестокость, боль и страдания просто… просто потому что он мерзавец, и все тут. А потому на удивление пассивная реакция отца на присутствие под боком этого средоточия зла повергла девушку в состояние самого настоящего шока.

Помощник капитана, не желая спорить с начальством, уткнулся в свою тарелку, воздержавшись от комментариев, и в повисшем молчании Трасси поняла, что озвучивать невысказанные вопросы придется именно ей. Ей, как дочери Лажонна, позволялось чуть больше, чем всем прочим.

– Мне показалось, пап, – она сплела пальцы и демонстративно положила руки перед собой на стол, – или ты и вправду одобряешь действия Голстейна и даже ему… симпатизируешь?

– Пойми, Траська, – ее отец, явно раздосадованный таким поворотом разговора, недовольно скрестил руки на груди, – мир слишком велик, чтобы окрашивать его исключительно в черный и белый цвета. Основная масса событий, что происходят с нами, и тех решений, что мы принимаем, лежит в серой зоне, когда очень многое зависит от того угла, под которым мы их рассматриваем. Поэтому не стоит судить настолько прямолинейно, жизнь гораздо сложней и запутанней, чем тебе, возможно, кажется.

– То есть ты одобряешь те методы, которыми Бешеный бык усмирил когда-то Цигбел, да и другие мятежные города?

Лажонн закатил глаза к потолку, формулируя достойный ответ, в то время как его помощник, затаив дыхание, следил за словесной перепалкой капитана с неугомонной дочкой. Он и сам был бы не прочь потолковать на данную тему, но субординация не позволяла особо разглагольствовать. Брякнешь что-нибудь не то – мигом останешься без работы.

– По-твоему лекарь, отсекающий больному пораженную гангреной ногу – злодей? – капитан положил мозолистые ладони на стол и подался вперед. – Иногда просто необходимо принимать жесткие и даже жестокие решения ради того, чтобы избежать много больших страданий и потерь в дальнейшем. Тот, кто этого не понимает – глупец, не способный заглядывать дальше собственного носа.

– Если так, – девушка тряхнула густыми рыжими кудрями, продолжая распаляться, – то почему ты называешь Крелла колбар… колабр…

– Коллаборационистом, – осторожно подсказал помощник.

– Да, точно! Почему? Чем ты от него отличаешься, фактически одобряя действия Голстейна?

– Тем, что тогда поступок Крелла являлся самым натуральным предательством, а сегодня то, что я говорю, – всего лишь здравый смысл, понимаешь?

– Не особо, – честно призналась Трасси после некоторой паузы. – Ты хочешь сказать, что вчерашняя подлость теперь стала чуть ли не воплощением дальновидной мудрости? Так, что ли?

– Да нет же! – Лажонн снова запрокинул голову и уставился в потолок. – В те годы все мы были пустоголовыми болванами, и в наших поступках не наблюдалось ни грамма разумности. Крелл ориентировался на зов своего кошелька и животного страха, а я и мои друзья – на зов души. По итогу Крелл оказался в выигрыше, но вовсе не потому, что обладал особой прозорливостью. Просто его ставка сыграла, а наша – нет, только и всего. А сейчас, спустя годы, я понимаю, что в той ситуации решения Голстейна оказались единственно верными. Он выдернул больной зуб, не заботясь о сиюминутном комфорте, но обеспечив благополучие здешних земель на многие годы вперед. Теперь понятно?