Гипноз

Макс Ганин

Гипноз

История основана не реальных событиях. Имена персонажей изменены.

Дожив до возраста Христа,

Я повзрослеть умом неспешен.

Судьбой тяжелой неспроста

Я награжден, ведь очень грешен.

Порой не верил в бумеранг деяний

И доброту за слабость принимал,

Мог не исполнить данных обещаний,

Обман как образ жизни избирал.

В друзьях, знакомых я не разбирался,

Семью задвинул на последние места,

Жил очень ярко – в общем, не стеснялся,

И совесть стала явно нечиста.

Но зло вернется адом для злодея,

Добром ответят благодарные порой.

Я не ропщу, ведь жизнь – как эпопея,

А для меня давным-давно милей покой.

ЧАСТЬ 1.

ДЕСЯТЬ ДНЕЙ, КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ ШАТУРУ

Глава 1. С чистого листа

В хвойной чаще восход еле заметен, однако явственно ощущается начало нового дня. Деревья взрослые, высокие, покрытые янтарной слезой стекающей смолы. Лес хоть и старый, но не заросший: деревья стоят широко друг от друга, что позволяет осматривать более ста метров в округе, хотя и не дает возможности оценить, это окраина леса или глушь. Тишину внезапно разрывает птичий гомон: так пернатые реагируют на стоны лежащего молодого человека в черных вельветовых джинсах и темной футболке. На абсолютно белом как простыня лице ярко выделяются два черных пятна вокруг глаз. Ноги, обутые в дорогие ботинки, связаны выше колена белым стекловолоконным шнуром, руки перетянуты на запястьях брючным ремнем. На правой заметно незагоревшее пятно от часов, а безымянный палец левой хранит след от кольца. От мужчины сильно разит спиртным. Его внезапное пробуждение, вызванное сильной рвотой, нарушает идиллию прекрасного теплого утра.

Отползая от места, которое недавно служило ему ложем, мужчина машинально пытается освободиться от пут. Ремень легко поддается, и вот свободные руки устремляются к голове, начиная планомерно ощупывать тело с затылка к носу, затем долго обследуют шею, грудь, живот. Дойдя до колен, он обнаруживает на себе хорошо завязанную веревку. С ней пришлось повозиться, несмотря не несложный узел. И если бы не отвратительное состояние, то мужчина справился бы с ней гораздо быстрее. Еще не до конца стащив с ног веревку, он вскочил и, спотыкаясь, побежал прочь от ненавистного ему места.

Его движения были похожи на панические – мужчина убегал с того места, где ему было так страшно и так плохо. Расстояние, которое он преодолел за первые полчаса, было мизерным. Его больше носило кругами. И вдруг встал как вкопанный, пытаясь различить незнакомый звук, который то нарастал, то удалялся. Но с каждым новым децибелом в его лице появлялось что-то осмысленное, и становилось ясно, что лесной гость начал немного соображать.

«Это самолет!» – Он понял, что это первая дельная мысль, которая посетила его до сих пор больную голову. «Что делать дальше? Куда идти?» – лихорадочно думал он.

В этот момент пришла вторая идея, которую он принял как должное. Точнее, выученная когда-то инструкция, которая в прежней жизни не вспоминалась ни разу. В тексте инструкции, разработанной для американских летчиков, черным по белому было написано, что в случае сбития самолета на вражеской территории необходимо найти скрытое место в низине, которое не просматривается с воздуха и с земли. Следует расположиться там и вспомнить любые сто номеров телефонов для того, чтобы успокоиться и собраться. Все ошибки делаются в первые минуты паники.

Такое место с легкостью было обнаружено буквально через несколько минут – ландшафт это позволял. Расположившись в канаве под поваленным деревом, вокруг которой в изобилии росли кусты, ему удалось немного успокоиться. Дыхание выровнялось, частое подергивание губ прекратилось, руки стали трястись меньше. Голова начинала соображать, глаза различали знакомые растения. Жуткая жажда была слегка удовлетворена красными ягодами, которых оказалось очень много в этой ложбине. Если бы не комары, роем летавшие над ним, можно было принять гостеприимную канавку за самый лучший схрон, где он оказался в данное время.

Вспомнить хотя бы один номер телефона не получалось. Голова была пустой. Пришлось приложить немало труда для концентрации и систематизации своих мыслей.

– Ладно, для начала вспомним хоть что-то… Я мужчина! Я не понимаю, как я тут оказался. Почему я был связан, я не знаю. Но то, что сбежал с того злосчастного места, это хорошо. Я хочу пить. Эти ягоды, которые я ел, называются… – Тут мозг включил поисковую систему, и нужное слово появилось из подкорки: – … земляника. Кусают и беспокоят меня комары. – Дальнейшие слова возникали в голове уже без задержки. – Это береза, это елка, сосна, клен, – он обводил взглядом окружавший его пейзаж, но больше не нашел знакомых ему представителей флоры.

Он понимал, что сейчас тепло. На улице, по всей видимости, лето, но какой месяц из трех, а тем более – день или год, он не помнил. Ясно было одно: надо искать выход из леса. Есть ему совсем не хотелось – все еще подташнивало. Но вот пить… пить хотелось очень. Сухость во рту не смогла исчезнуть даже от горстями поедаемой земляники.

Он решил покинуть свое убежище после того, как случайно заметил узкую тропу, которая была плохо видна, но хорошо ощущалась ногами. Слева и справа от нее земля была мягкой и на ощупь неприятной. В какую сторону идти, вопрос не стоял. Назад нельзя – там остались веревка и ремень. Значит, только вперед.

Ноги сами несли его по тропке. Пейзаж редко менялся. Сначала преобладали сосны и елки, затем появилась поросль орешника и молодых березок, а вскоре – труднопроходимые кустарники и поваленные бревна. Он старался держаться уплотненной тропы. Организм настолько привык к темпу ходьбы, неровностям и препятствиям, что глаза почти не опускались вниз для контроля. Появилась возможность осматривать окружающий мир и воспринимать его как что-то новое, приятное и радостное. Казалось, что в повсеместном буреломе, в болотистой местности и в зыбком лесном мраке заключалась особая, сакральная и ни с чем не сравнимая красота. Лесные обитатели, видимо, привыкли к непрошеному гостю и, не обращая на него внимания, занимались своими делами. Птичий гомон, кваканье лягушек, шуршание травы наполняли пространство и радовали слух.

Солнце было в зените, начинала ощущаться сильная жара. Ветра совсем не было, и только лесные тени немного спасали от палящего солнца. Лес начинал редеть, теперь можно было просматривать большие площади. Появлялись полянки, залитые солнцем и красными пятнами ягод. Здесь можно было подзаправиться, немного утолить жажду и отдохнуть. Но комары не позволяли привалу длиться долго. Приходилось снова искать узкую тропинку и продолжать свой путь в неизвестность. По дороге стали появляться искусственные водоемы, заполненные стоячей водой, пахнущей ряской и гнилью. В этих местах комаров сменяли слепни, атакующие новую жертву яростно и беспощадно.

Мужчина не вел счет времени. Во-первых, это было бесполезно, во-вторых, такая мысль не тревожила его совсем. Тем не менее прошло уже восемь часов с момента пробуждения, и чувство усталости стало беспокоить молодого путешественника. Глаза пристальней искали конец леса. Тропка уже несколько раз обрывалась, и ее поиск отнимал и без того растраченные силы. Приближался момент, когда желание лечь и забыться вот-вот победит желание выбраться. Но, на счастье путника, тропа оборвалась поблизости от широкой грунтовой дороги.

Это был новый опыт в жизни человека, который увидел, что в этом мире существуют и другие пути сообщения для передвижения – более широкие и более каменистые. Теперь перед ним стоял сложный выбор – в какую сторону идти: направо или налево. Будучи правшой, он интуитивно выбрал правую сторону.

По прямой и ровной грунтовке идти было одно удовольствие. Непроходимая глушь леса тянулась по обе стороны. Приставучие насекомые-вампиры, почувствовав второе дыхание своей жертвы, отстали, понимая свою беспомощность перед человеком, который вкусил надежду близкого конца своего путешествия.

Примерно через час лесной массив закончился. Теперь его путь лежал среди торфяных болот, запах которых растревожил неопытное обоняние скитальца. Счастье выхода из чащи на открытое пространство было недолгим. Палящее солнце и грунт, ставший сплошной пылью, превратили путешествие в новое испытание, в новую борьбу с усилившейся жаждой и нахлынувшей усталостью. Хотелось обратно, в тень деревьев, к полянам земляники и пению птиц. Но путь следования скучно и монотонно тянулся дальше. Вдали стали появляться редкие ветхие деревянные строения, возведенные прямо на болотах.

Вскоре по левой стороне дороги возник дачный поселок с явными признаками жизни. Но это обстоятельство нисколько не взволновало идущего на автомате мужчину, чьи модные фирменные черные брюки теперь напоминали пылесборник. Взгляд его, устремленный только вперед, был пустым и безжизненным. Душевный вакуум, полное отсутствие какой-либо светлой мысли в голове, усталость и желание пить – это все, что на данный момент чувствовало это тело. Да, именно тело – другим словом назвать человека было нельзя.

В одном из крайних домов он угловым зрением заметил пожилую женщину, переливавшую воду из большого ведра в более мелкие емкости. Манящий звук льющейся живительной влаги заставил бедолагу свернуть с проторенной пыльной грунтовки. Перескочив одним махом через широкую канаву, разделяющую проселок с деревушкой, он в несколько шагов достиг калитки и без стука и разрешения вошел на территорию шестисоточного дачного угодья. Бабушка сразу заметила незваного гостя и, как будто прочитав в его глазах единственную просьбу, протянула без слов одну из банок с холодной родниковой водой.

За свою длинную и непростую жизнь она еще никогда не видела, что можно с такой жадностью пить обычную колодезную воду. Дав парню опустошить залпом двухлитровый сосуд, она нарушила тишину вопросом:

– Ты откуда такой пришел?

– Оттуда! – повернув голову в сторону болот, обозначил гость. – А где я? – Вопрос возник словно из ниоткуда и был обращен не к доброй старушке, а так, в никуда.

– Шатурский район, дачный поселок «Садовод». А как ты здесь?..

– Не знаю… А откуда я пришел?

– Там, – показывая в сторону, откуда появился странный человек, – Владимирская область. А тебе куда надо-то?

– А я не знаю … – отрешенно ответил он. – А куда мне надо?

– Тебе, наверное, в милицию, милок, нужно. А куда ж еще тебе?

– А где это?

– Милиция? Пойдешь дальше по дороге прямо и прямо, пока не упрешься в асфальтовую. Повернешь налево. А там до Шатуры километра три. Ну, а в городе спросишь у кого-нибудь. Иди, сынок, иди! Тебе там помогут.

С этими словами она перекрестила гостя, и еще долго стояла, и смотрела вдаль уходящему странному человеку, который обреченно шел навстречу неизвестности.

Шатура – небольшой районный центр в двух сотнях километров от столицы – печально известна всем москвичам. Каждое лето, когда улицы Москвы заволакивает дымовая завеса, жители обреченно вздыхают, пытаются взять отпуск и поскорее покинуть задымленный город: «Шатура опять горит!» Многие начальники входят в положение астматиков и аллергиков и выписывают им внеплановые каникулы, понимая, что если горят подземные торфяники, то одним днем это не закончится. Еще тяжелее приходится самим жителям районного центра. Бывает, огонь вырывается из-под земли и пожирает не только поля, но и дачные поселки, подбирается вплотную к городу, угрожая тысячам ни в чем не повинных людей. Во времена СССР с торфяными пожарами на востоке Московской области научились бороться и финансировали специальные службы по предупреждению пожаров. Но Союз развалился, и всем стало не до проблем небольшого города с населением в тридцать семь тысяч человек. На них махнули рукой и забыли. Впрочем, про Шатуру не забыли обычные грибники. Несмотря на опасность, это место всегда славилось своими белыми, подберезовиками и лисичками. По утрам на Казанском вокзале сотни сонных людей с корзинами грузились в электрички, идущие в те края. А в голодные постперестроечные годы их были даже не сотни, а тысячи. Оставшиеся без работы кандидаты и доктора наук вспоминали свое детство, проведенное у бабушки в деревне, надевали резиновые сапоги, брали рюкзаки и ведра и спешили на все те же первые электрички. А ближе к вечеру, намотав не один десяток километров по болотам, возвращались в Москву и, потупив глаза, вставали с кучками добытых грибов у переходов и выходов из станций метро.

Пыльная дорога расширилась до шоссе, и на ней отчетливо стали видны следы когда-то проезжавших автотранспортных средств. Цивилизация накрывала постепенно, по мере углубления в поселок. Люди встречались чаще, изредка проезжали старенькие машинки, вдали показался поселковый магазин. От него дорога ушла резко вправо, а прямо вела хорошо утрамбованная народная тропа к остановке автобуса.

Все выдавало середину буднего дня – малочисленность прохожих на дорожках дачно-строительного кооператива «Садовод», полупустая остановка городского транспорта. И только стайка мальчишек на озере, прыгающих в воду с моста, смогла отвлечь усталого путника от новой полученной цели.

К тому моменту, как он достиг асфальтированной дороги на Шатуру, время уже приближалось к полудню. Первое, на что инстинктивно устремил свой взгляд вышедший из леса в цивилизованное общество мужчина, – манящие просторы Шатурского водохранилища, простирающегося на многие километры и в редких местах перегороженного дорожными мостами. Ноги сами понесли его к воде.

Миновав остановку, мужчина перешел ремонтирующийся мост и спустился с небольшого обрыва к месту купания местных дачников. Он разделся и, не обращая внимания на улюлюкание мальчишек и злобный шепот женщин, буквально упал в воду, испытывая несказанные удовольствие и облегчение.

Организм принял воду как родную стихию, руки и ноги сами легли в необходимое положение для брасса. Он плыл быстро и мощно, словно хотел доказать себе и всем окружающим, что он настоящий мужчина. Заплыв продолжался минут пятнадцать, и если бы он не заметил, что выходящий из воды мужик лет сорока одет в плавки, то наслаждался бы невесомостью в приятной ему среде и далее. В этот момент появилось незнакомое доселе чувство – ощущение стыда за свою наготу, которое погнало его обратно к берегу. Перед выходом из воды он задержался, осматриваясь и оценивая, как быстро сможет добраться до своей одежды. Стараясь не привлекать к себе внимания, он выскочил из воды и в считаные секунды натянул трусы на освежившееся и отдохнувшее тело. Теперь можно было перевести дух и обсохнуть.

Смотреть в сторону остановки было неприятно и совестно, мнение же пацанов, сигавших с моста, его мало волновало. Он посидел на «пляже» еще пару минут, неспешно оделся, выбрался на трассу и с новыми силами двинулся в сторону города.

Дорога извивалась перед ним, как змея на болотах, которые он еще пару часов назад форсировал в ожидании конца леса. Теперь цель была другой, и каждый поворот таил за собой возможность входа в Шатуру – место, от которого он ждал очень многого. Через сорок минут ходьбы по раскаленному от солнца асфальту появился очередной песчаный пляж – пустой и притягательный. Тут уже в трусах, без тени смущения и тревоги, он мог наплаваться вдоволь, с удовольствие нырял, фыркал и брызгался. И это было самой большой наградой за мучения и невзгоды сегодняшнего дня. Жажда прошла, мускулы наливались кровью, синяки под глазами уходили прочь. Теперь он был готов пройти еще столько же – расстояния уже не пугали. И только одна мысль не позволяла получать от жизни полноценное удовольствие: «Что говорить в милиции?» Как объяснять, что с ним случилось? И о чем просить?

Последний отрезок пути был коротким. Вскоре показалась окраина жилого массива. На входе в город стояла огромная, серого цвета, с большими высокими трубами Шатурская электростанция. Хоть она и не смогла не отвлечь путника от его мыслей, но сумела потрясти величиной самого сооружения. Сразу за территорией электростанции начинались городские улицы со старыми двухэтажными домами, похожими на казармы.

Первый же из прохожих был остановлен путником и допрошен с пристрастием по поводу маршрута к милиции. Шесть улиц и пять поворотов привели потеряшку к долгожданному зданию.

Теперь наступал самый сложный момент путешествия. В лесу и на просеке у него была одна цель, после встречи с доброй женщиной появилась другая. Ныне они обе были достигнуты. Дальше – пустота, неизвестность и страх, который надо преодолеть. Но для чего – пока не ясно. В таком состоянии он вошел в новенькое, недавно отремонтированное здание Шатурского ОМВД1.

Напротив двери было большое зарешеченное окно с надписью «Дежурный». Он просунул голову между прутьями и тихим, уставшим голосом произнес:

– Помогите мне, пожалуйста! Я не знаю, кто я и как здесь оказался… И мне очень хочется пить. Помогите!

Здание управления внутренних дел города Шатуры было большим и в крошечном городке смотрелось помпезно. Особенно после недавнего капитального ремонта, о грандиозности и дороговизне которого поговаривали не только в городе, но даже и в области. Красиво выкрашенный в розовый цвет фасад, новый шикарный кованый забор со столбами, сделанными из дорогого красного кирпича, проходная с автоматическим шлагбаумом, на внутренней парковке – два красавца-джипа рядом со старыми разваливающимися милицейскими УАЗами и парой начавших ржаветь газелей: BMW Х5 черного цвета с эксклюзивными литыми дисками и красивой аэрографией принадлежал заместителю по тылу, а светло-синий красавец Land Rover в полной люксовой комплектации был собственностью самого начальника данного заведения.

На втором этаже в комнате средних размеров располагался розыскной отдел. Три сотрудницы сидели напротив нового посетителя и молчали. Каждая пыталась для себя решить, кто перед ней находится. Девчонки были молодыми, в звании лейтенантов, но уже много повидавшими в своей непростой и отважной работе. У каждой в послужном списке были неоднократные осмотры полуразложившихся трупов в стареньком городском морге, изуродованных природой тел после весенней оттепели, ну, а басен от бомжей и алкоголиков они наслушались с лихвой. Но немногословный рассказ мужчины, сидящего перед ними на табуретке, был тем новым и неизведанным событием, которое вводило их в ступор и заставляло задуматься. Переглянувшись, они начали по очереди задавать вопросы.

– В каком лесу ты проснулся-то, помнишь?

– Помню, – спокойно и отрешенно ответил посетитель.

– Показать сможешь? На карте? Хотя на карте вряд ли… Может, поехать на машине… Тогда сможешь?

– Смогу. – И через мгновение добавил: – Наверное.

– А ты вообще ничего не помнишь? Ну, как тебя зовут-то, знаешь?

– Зовут? – с удивлением спросил он.

– Ну, имя у тебя какое? Вот меня Маша зовут, а это Оксана и Наташа. А тебя как?

– Имя! – встрепенулся он. – Ну конечно же, имя! – В этот момент загоревшиеся глаза его моментально потухли, взволнованное выражение лица сменилось на озабоченное, появился страх и легкая паника. – Нет! Не помню, вообще ничего не помню.

– Ну, а лет-то тебе сколько? – с надеждой спросила Маша.

– Да откуда он знает? – нервно вспылила Оксана. – Он не помнит, какое сегодня число, а ты от него высшей математики добиваешься.

– Ну хоть что-нибудь ты помнишь? – продолжала настаивать Маша.

– Я все помню с момента, как проснулся сегодня утром в лесу, – спокойно ответил безымянный гражданин.

Эта рассудительность передалась молодым сотрудницам, и они, посовещавшись, решили звонить своему начальнику.

– Михаил Степанович – человек взрослый, опытный и рассудительный. Тебе надо с ним поговорить, – подвела черту под неудачным опросом Маша и начала набирать номер руководства.

Оксана и Наташа приступили к подробному изучению одежды безымянного, записывая в протокол опознания детали его туалета. Поскольку черная дорогая футболка на спине была слегка порвана, то сотрудницы полиции попытались найти ранку от пореза, а заодно и особые приметы на теле, попросив мужчину раздеться до трусов. Затем, обнаружив пару шрамов, помогли одеться и, захватив протокол, всем скопом отправились в другой корпус, к старшему по званию.

Покинув главное здание отдела внутренних дел, группа из четырех человек пересекла улочку и вошла в четырехэтажный дом, где на первом этаже располагались несколько кабинетов оперативной службы розыска. В самом дальнем закутке находился кабинет начальника отдела – майора милиции Прохорова.

– Михаил Степанович, разрешите войти? – спросила Маша.

Майор их ждал. За это время у него возникло несколько версий произошедшего и, соответственно, несколько возможных вариантов их решения. Прохоров был человеком взрослым и практичным, поэтому эмоциональный рассказ подчиненных воспринимал по-мужски, с явным подозрением. Таких историй в его практике было немало. В памяти сразу всплывали ничего не помнившие после недельных запоев алкаши, которые, зарезав своего собутыльника или удушив недовольную жену, ссылались на беспамятство. Или выброшенные из автомобилей водители, которых частенько находили в местных лесах. Ради кражи транспортных средств их оглушали или отравляли. Это мог быть и сумасшедший, сбежавший из дурдома, или уголовник, которому нужны новые документы, а рассказанная «сказочка» должна была послужить прикрытием его преступной деятельности. Опыт подсказывал майору, что разговор будет недолгим. Считая себя хорошим физиономистом и неплохим оперативником, он рассчитывал на два исхода данного дела. Либо в камеру – и колоть до полного признания, либо в сумасшедший дом на освидетельствование. А потом – или снова в камеру, или оставлять тамошним коновалам.

– Присаживайтесь, – громко и властно произнес майор и жестом указал место подозреваемому.

Младший офицерский состав остался стоять, подпирая спинами стену кабинета.

– Ну, рассказывай! – сказал Прохоров с улыбкой человека, которому давно уже все известно и который просто хочет услышать очередную небылицу «для посмеяться».

Слушая немногословное повествование, майор изучал сидящего пред ним человека и ловил себя на мысли, что в этой жизни есть вещи, которых он еще не видел и не знает. От предыдущих версий пришлось отказаться. Все необходимо было строить заново. Привыкший анализировать вслух, особенно в присутствии подчиненных, он первым нарушил молчание.

– Где майку-то успел порвать? – спросил он.

– Не знаю… Может быть, когда по лесу ходил? – безразлично ответил молодой парень.

– А окуляры у тебя откуда такие модные? – указывая пальцем на солнечные очки на носу у мужчины, спросил он. – Дай-ка посмотреть!

– Рядом лежали, в лесу. Меня на них чуть не вырвало. Вовремя рукой их нащупал. А как надел, мир сразу четче показался. Без них я совсем ничего не вижу!

Изучив их досконально, Прохоров понял, что они с диоптриями. «Да, это не одна моя месячная зарплата», – подумал он и вернул очки владельцу.

– Меня зовут Михаил Степанович, я постараюсь вам помочь.

Девчонки переглянулись и тихо заулыбались. Обращение «вы» они слышали от своего шефа очень редко, даже с руководством ОВД майор был на «ты».

– Вот я гляжу на вас и не могу понять, – продолжал Прохоров: – дорогая и модная одежда, новые ботинки, на руках – подобие маникюра. Выглядите хоть и молодо, но очень солидно. Вы сами-то как себя ощущаете? Кто вы?

– Я не знаю. Я не очень понимаю ваш вопрос, Михаил Степанович.

– Ну, хорошо. Вот в машине вы где себя видите? На водительском месте или на пассажирском? Что такое машина, вам объяснять не надо?

– Нет, не надо. Я думаю, мне было бы удобно на заднем сидении.

– Хорошо. Ну а, скажем, где вы живете? В городе или деревне? В квартире или доме? Как по ощущениям?

– Мне кажется, что у меня дом есть. Но не в деревне… Я не могу это объяснить, но точно не в деревне.

– А чем вы занимаетесь? Какая у вас могла бы быть работа?

– Я не знаю какая, но, по-моему, я работаю в городе.

– В каком городе? Большом, маленьком? Какие там дома, высокие или низкие? Может, название улицы? – вцепился ментовской хваткой майор.

– Не помню. Ничего не помню! – ответил собеседник после продолжительной паузы. – А это важно?

– Конечно, важно! Очень важно! Нам хоть какая-нибудь зацепка нужна, чтобы вас идентифицировать. Ладно, я вижу, вы сильно подустали сегодня. Не буду вас далее тревожить. Вот что мне только делать с вами, ума не приложу…

Глаза-буравчики продолжали сверлить проблемного посетителя. Необходимо было принять быстрое, а самое главное – правильное решение. В камеру отправлять его было опасно. Он мог оказаться чьим-нибудь сынком или известным бизнесменом, а еще хуже – журналистом, получившим по башке за громкие статейки. В дурку его везти тоже нельзя – по тем же причинам. Но тогда где же его размещать? Это было основным вопросом на сегодняшний день. Гостиницу ему никто из начальства не санкционирует, а жить и кормить его где-то надо.