Месть как наслаждение

Александра Дельмаре

Месть как наслаждение

Пролог

Роскошный круизный лайнер встречал своих гостей. Словно гигантская белая птица, устроившаяся на отдых у пенистой кромки воды, он возвышался, исполненный величия, в окружении трёх и четырёхпалубных теплоходов, больших и не очень яхт, скромных катеров. На причале царила радостная суматоха, посадка уже началась. Ленивые волны бились о белоснежный борт, подбирались к трапу, по которому возбуждённые предстоящим путешествием пассажиры уже поднимались на борт, и сейчас здесь к их каюте первого класса с замирающим сердцем придётся пройти Веронике.

– Ну же, Ника, смелее! Вперёд навстречу приключениям! – с дорожными сумками в руках муж шумно дышал ей в спину.

Придерживая рукой подол сарафана из тонкого муслина, с которым играл и никак не мог наиграться ветер, Вероника оглянулась.

Морской вокзал с вонзавшимся в небо шпилем, набережная, заполненная отдыхающими, чуть дальше так понравившаяся ей Навагинская улица с ровными рядами пальм и кипарисов – в этом городе, который Вероника совсем не хотела покидать, всё будто сошло с сувенирных открыток. Ещё вчера, закинув сумки в отель, они допоздна гуляли здесь, наслаждаясь южной ночью, запахом хвои и цветов, и у забавной скульптуры в виде уха, приложив руку к отпечатку ладони, Ника тихо прошептала своё желание. Впрочем, такое же, как всегда… Ну почему нельзя остаться тут, на твёрдой земле и провести несколько дней отпуска в прекрасном курортном городе Сочи? Позагорать, накупаться и вдоволь надышаться воздухом, пронизанным запахом моря, наблюдая за морским прибоем, который нежно атакует золотую полоску пляжа? А вечером до самого закрытия сидеть на террасе маленького приморского кафе с бутылкой вина и тарелкой мидий?

Это всё Антон, отдых на круизном лайнере его давняя мечта. «Всего несколько дней, – говорил он, – Сочи – Стамбул, отличный маршрут. Стамбул – восточная сказка, и это упущение, что ты ещё ни разу не была там». Обнимая жену в их королевских размеров постели, он говорил быстро, пытаясь сломить её волю, ожидая, что под напором его слов она сдастся и кивнёт в знак согласия. «Ты сразу забудешь о том, что находишься посреди моря, будешь чувствовать себя, как в пятизвездочном отеле, – Антон заглянул ей в глаза, поцеловал в плечо, нежно провёл ладонью по груди. – Первоклассное питание и развлечения, каждый вечер концерт, шоу». Вероника усмехнулась. Муж всегда был жаден до зрелищ. «Кажется, там есть даже теннисный корт и бассейн с искусственными волнами», – добавил он. Боже упаси её от такого бассейна. Или он забыл, что Ника боится воды, и именно поэтому ей не нужны никакие круизы?

Но в итоге пришлось согласиться, их семейная жизнь и так трещала по швам. К тому же Вероника решила, что пора поставить крест на своей фобии, на этой глупой боязни и жить дальше, как все нормальные люди. Клин клином вышибают.

Не глядя вниз, Ника быстро прошла по трапу. В маленькой зоне ресепшен загорелый мужчина в идеально белом кителе, взяв билеты из её рук, подробно объяснил, как пройти на верхнюю палубу. Их каюта там. Широко улыбаясь, пожелал им прекрасной поездки. Спасибо, но это вряд ли, продержаться семь дней не с самым кислым видом – это единственное, на что Вероника способна. Она разбавит эти дни хорошими, светлыми мыслями и постарается мужественно выдержать Тот День, который с неумолимым постоянством наступает каждый год в конце июня. День, который потряс ей душу, день, который дал отсчёт её новой жизни.

Поднимаясь вверх, они прошли мимо концертного зала, диско-бара и библиотеки, все эти небольшие, но замечательно оформленные помещения были призваны разнообразить морские будни пассажиров лайнера. Попавшаяся на пути зона отдыха с диванами и креслами также заслуживала самых добрых слов. Узкий, хорошо освещённый коридор, ковровая дорожка, заглушавшая шаги – а здесь совсем неплохо. Зря, зря она сопротивлялась, думала Вероника, надо чаще говорить этой жизни «да», и жизнь преподнесёт тебе много приятных сюрпризов. Таких, как этот.

– Что скажешь? – пропустив Нику вперёд, муж остановился в дверях каюты, наблюдая за её реакцией. Конечно, он ждал восторженных слов, и Вероника не станет его разочаровывать.

– Скажу, что ты гений! Мне всё очень нравится!

– То-то же! – он был удовлетворён. – Ты вышла замуж за умного человека, который хорошо разбирается в жизни. И знает, что надо его молодой, красивой и знаменитой жене.

Антон наконец втащил сумки, грохнул их на пол и закрыл дверь. Он был возбуждён, и Ника не ошибётся, предположив, что за этим последуют поцелуи, объятия и нежные поглаживания. Так и есть, Антон уже сжимал её талию, лез руками в вырез сарафана. А после захода солнца жди ночи любви…

– Антон, прошу, не сейчас, – она нежно выскользнула из кольца его рук.

Только себе Вероника может признаться, что, к её большому сожалению, эта сторона семейной жизни у них не сложилась. Всё, что происходило в постели, было слишком быстрым, слишком торопливым. Её мужчина нетерпелив, а Нике надо немного больше времени, чтобы настроиться на любовь и в полной мере насладиться близостью.

Звучный голос капитана из невидимого динамика призвал всех подняться на верхнюю палубу. Отчаливаем? Антон, счастливый, как мальчишка, впервые попавший на корабль, схватил её за руку, потащил за собой.

Ну, что, путешествие начинается? И начиналось оно совсем неплохо – с шампанского в высоких бокалах, которые, ловко лавируя между людьми, разносили официанты, и с выпущенных в небо разноцветных шаров под громогласное «ура» восторженной публики. Пассажиры со счастливыми лицами столпились у левого борта, наблюдая за действиями команды, и только дети, возбуждённые происходящим, носились по палубе, пытаясь рассмотреть всё в этом необычном месте. Заиграла музыка, кажется, это был микс из «Пиратов Карибского моря» или ещё что-то, весёлое и забойное, – и лайнер медленно отчалил от причала. Отплывал и сам город, набережная, морвокзал и фигурки людей, что махали на причале, провожая близких в далёкое плавание, – всё уменьшалось на глазах.

Хорошо! Вероника сделала глоток шампанского, потом ещё один. Тёплый ветер ласкал лицо, трепал волосы, солнце, полновластный хозяин сочинского неба, било в глаза, прикрытые тёмными очками. Тёмные очки незаменимы, когда хочешь остаться неузнанной. И шляпа обязательна, солнце хороший доктор, но плохой косметолог. Ника улыбалась, чувствуя себя счастливой, как бывает счастлив ребёнок в безоблачном детстве. Перегнулась через борт, глянула в тёмную, неспокойную воду, ожидая, что от тяжёлых воспоминаний, которые преследовали её все эти годы, снова сожмётся сердце. И лицо Ивана мелькнёт перед глазами… Как ни старайся, никогда ей не забыть его улыбку, его взгляд, его руку, крепко сжимавшую сорванные для неё жёлтые кувшинки… Жёлтые-прежёлтые… С тех пор Ника навсегда возненавидела жёлтый цвет…

Тот июньский день, день большой беды, он совсем скоро. Тогда, словно по щелчку пальцев всемогущего и злого человека, жизнь Вероники разделилась на до и после, и беспощадное время никак не сотрет из памяти события этого трагического дня и не вернёт покой в её жизнь…

А всё было словно вчера…

Часть первая

Глава 1

– Мамочки, как же хорошо!

Раскинув руки, словно собираясь взмыть в небо, Дашка помчалась вперёд навстречу ветру, навстречу цветущему лугу с белыми весёлыми ромашками и сиреневым иван-чаем, взвизгнув, упала в траву. Голубой в горох сарафан, взметнувшись, открыл взорам её стройные загорелые ноги. Иван тоже бросился следом, что-то крича и поднимая пыль босыми ногами, подбежав, рухнул рядом.

Ну, чумовые! Ника улыбалась, но шагу не прибавила, шла степенно, как и полагалось идти девчонке, считавшей себя взрослой. Но надолго её не хватило, и Вероника, заражённая весельем друзей, тоже вприпрыжку кинулась вперёд. Потому что юная, потому что счастливая, потому что впереди два месяца свободы и жаркого лета, и от этого сладко внутри. А ещё потому, что рядом был он, этот парень с серыми глазами…

Она первая подбежала к реке, широкой и полноводной, бодро катившей свои воды на запад, к далёкой Волге. Бросив сумку в траву, подошла к краю обрыва. Вид отсюда открывался потрясающий: сверкавшая на солнце змейка реки с изумрудными берегами уходила вдаль и вонзалась там, у горизонта, в голубое небо, украшенное лёгкими облаками. На противоположном берегу виднелся лес, корабельные сосны которого устремлялись вверх, к самому солнцу.

– Спустимся вниз!

Подбежавшая Даша, не успев отдышаться, уже командовала парадом, показывая рукой на песчаную отмель у самой воды.

Командовать Дашка умела, Ника в их многолетней дружбе всегда на втором плане. Раньше, держась в тени своей яркой подруги, она не обращала на это внимания, мирилась с этим, как обычно мирятся люди с сотнями мелких неудобств. Но с некоторых пор ей захотелось быть на виду. Пусть Он увидит, что Вероника ничуть не хуже подруги, а если уж быть честной, то даже лучше. В девятом классе гадкий утёнок вдруг превратился в лебедя. Мягкая, округлая форма лица, светлые волосы, лёгкой волной спадавшие на плечи, серые глаза в обрамлении густых ресниц – откуда только что взялось…

– Давай, не бойся.

Иван, спустившийся с обрыва вслед за Дашкой, глядел на Веронику снизу вверх, наблюдая за её осторожными шагами по едва заметной тропке, тянул к ней руку. И вот его рука уже надёжно сжимает ладошку Ники, чтоб та не упала на крутом спуске. Шаг, другой – и сбежав вниз, она оказалась в его объятиях и, кажется, задержалась чуть дольше положенного в кольце его рук.

– Ей, обнимающиеся, купаться пойдём?

Дашка смотрела сердито, глаза сверкали от еле сдерживаемого гнева, и её можно понять – Иван уже полгода – её парень, её сумасшедшая, без конца и края любовь. Всё решил медленный танец на школьном новогоднем вечере. Близость тел, их нарочитые касания, полутёмный зал и сверкавшие огни гирлянд, а ещё взгляды глаза в глаза – у юной пары не было ни единого шанса не влюбиться друг в друга.

– Купайтесь без меня. Я пока пас, – Вероника отрицательно покачала головой.

Она подошла к самой воде, всмотрелась в её таинственную темноту, выискивая взглядом обитателей водоёма. Стайка мальков резвилась на мели, их перламутровые бока сверкали серебром в лучах солнца. Чуть дальше, в стороне, над торчащей из воды осокой кружили стрекозы, береговые ласточки быстрыми крыльями разрезали воздух. Ах, лето, как ты прекрасно…

В начале месяца июнь хулиганил, устраивая ночные заморозки или разражаясь долгими дождями, пеленой укрывавшими город, пугал людей холодным летом, но теперь погода установилась прекрасная, и, кажется, это надолго.

Сбросив туфли, Вероника села на песок, опустила ступни в воду. Тёплая… Оглянулась. Дашка стаскивала через голову сарафан, высоко вскинув руки. Лица не было видно, видно только обнажённое тело, едва прикрытое крошечным купальником, которое извивалось, пытаясь освободиться от тесного сарафана. Ничего себе! Смело, нескромно, Ника бы так не смогла. Эта дразнящая демонстрация собственного тела явно рассчитана на парня, но богам было угодно, чтоб в эту минуту Иван смотрел совсем в другую сторону. На неё смотрел. А потом подошёл и сел рядом с Никой, взбаламутил воду длинными ногами, прогнав в глубину серебряных мальков.

– И что, смелых больше нет?

Даша остановилась рядом, руки в боки, воинственная и прекрасная, крохотный лиф купальника, не оставляя простора для мужской фантазии, эффектно приподнимал грудь. Бедный Ваня, зрелище не для слабонервных. Вероника отвернулась и стала наблюдать за бабочкой, которая крутилась над осокой, выбирая место для отдыха.

– Я сейчас догоню, – ответил Иван и не двинулся с места, смотрел, как бросилась в воду Даша, далеко разбрасывая брызги воды, быстро поплыла вперёд.

А Ника… Ника пропадала, чувствуя близость Ивана, его молодого, по-юношески хрупкого тела, и от волнения заколотилось её бедное сердце. Затрепыхалось в груди, словно искало выход из грудной клетки. Случайно или нет, он придвинулся ближе и коснулся её бедром, обжёг кожу. Господи! Вероника не знала, что делать. Уже не в первый раз парень проявляет к ней симпатию. Она часто ловила на себе его внимательные взгляды. И млела от счастья. Острое, как нож, это счастье тыкалось где-то в груди, заставляло улыбаться. Но так нельзя, а как же Даша? И разве можно, чтоб Ивану были симпатичны сразу двое?

Ещё немного – и Даша закатит ей скандал. Отхлещет злыми словами, это она умеет. Возможно, даже сегодня вечером, испортит хороший день. А эта прогулка… С самого начала она показалась Нике странной. Если хочешь побыть с парнем, так незачем приглашать с собой подругу. Но Дашка была настойчива, говорила про свежий воздух, про пикничок на берегу реки, чтоб отметить завершение экзаменов, про плечи и ноги, которые к концу дня покроются золотистым загаром, получив, наконец, свою дозу солнца. Надо быть законченной идиоткой, чтоб отказаться от такого заманчивого предложения.

Теперь Вероника понимала, что это проверка. Словно опытный разведчик, Даша спланировала этот день, она будет наблюдать за ней, за Ваней, ловить их взгляды, анализировать, делать выводы. Устроить такое вполне в её духе.

А выводы такие, что Ника влюблена в Дашкиного, запретного для неё парня. И по непонятной, фантастической, невозможной причине он тоже симпатизировал ей…

– Ладно, пойду поплаваю. А ты? Не рискнёшь? – голос Ивана вывел из задумчивости.

– Пока не тянет, может, чуть позже…

На самом деле Ника стеснялась, и эта стеснительность, вылезавшая откуда-то из бездонных глубин души, здорово портила ей жизнь. Веронике некуда будет деться от взглядов парня на её полуобнажённое тело, да и купальник у неё не верх совершенства. Дрянь купальник, если уж называть вещи своими именами.

Обхватив руками колени, она смотрела, как резвятся в воде её друзья и думала, что непонятно откуда появившееся чувство к Ивану очень осложнило её существование. Неужели это любовь, словно неистовый ветер бескрайних полей ворвавшаяся в жизнь Вероники? Дашка этого терпеть не станет. А остаться без подруги, с которой дружат с начальной школы, никак, никак не возможно. Они уже планировали в августе вместе ехать поступать в колледж в Нижнем Новгороде, а после его окончания хотели и на Москву замахнуться, выбрав приличный вуз. Без практичной Дашки в сто раз сложнее это будет сделать, у неё отлично получится быстро и правильно вписаться в жизнь на новом месте. А Ника растеряется одна, да ещё в историю какую-нибудь попадёт.

Грустно всё это. Девушка встала, решив заняться делом. Она выбрала ровное место, расстелила прихваченный из дома плед, прижав его уголки камнями, чтоб не сдуло. Достала термос и бутерброды, разложив их веером, нарезала хлеб и огурцы, так вовремя появившиеся в их семейной теплице.

– Эй! Перекусон готов! – Вероника помахала рукой парочке, призывая к импровизированному столу; другой рукой она отгоняла назойливых мух, жужжавших над самым ухом и нагло покушавшихся на их скромный полдник.

Не сразу, но они, наконец, подошли, держась на руки, высокие и стройные, словно юные боги, прекрасные той особенной красотой юности, которая не предполагает ни малейшего изъяна. Выхватив из пакета полотенце, Даша уселась, подогнув ноги, схватила бутерброд, нарушив созданную Вероникой гармонию. Ничего, ей можно, потому что такая вот она, её Дашка.

– Водичка что надо, – говорила она с набитым ртом, – освежает до костей.

– Да уж, градусов восемнадцать, не прогрелась ещё, – Ваня ерошил волосы, стряхивая воду, потом устроился рядом, налил горячего чая из термоса, протянул Даше.

Хорошо, что они догадались захватить термос с чаем. Впрочем, всё ерунда, кроме его губ, к которым он подносит перехваченный у Дашки стаканчик. Пьют по очереди, из одного стакана, это так соблазнительно. Интересно, как Иван целуется? Мягко и нежно? Грубо и повелительно? Ника была бы согласна на любой его поцелуй…

– А я видела кувшинки у дальнего берега, – произнесла она, отгоняя шальные мысли. – Уже раскрылись совсем.

Без всякой задней мысли сказала, просто, чтоб что-то сказать.

– Хочешь, достану? – Иван вскинул голову.

«Нет», – хотела возразить Вероника, но вместо этого вдруг выдала: – Знаешь, я никогда не держала кувшинок в руках…

Будьте прокляты эти её слова, будьте прокляты…

* * *

– Ванька, вернись! Ваня-я!

Подбежав к самой кромке воды, Даша кричала отчаянно и строго. Но он не слушал, только махнул рукой, не оглядываясь, бросился в воду и поплыл торопливо к далёкому берегу, загребая влево, к тем дурацким жёлтым кувшинкам, которые на беду попались Нике на глаза.

– Ну, дурак! – Дашка всплеснула руками. – Ясно, перед тобой красуется. А там течение сильное, стремнина. Сил запросто может не хватить. А ты… Соображай, что говоришь, убогая! В руках она не держала, – передразнила её Дарья и покрутила пальцем у виска, давая понять всю нелепость этой фразы.

Затаив дыхание, Вероника смотрела, как мелькают над водой руки Ивана, словно большие белые рыбины, как он уворачивается от волн, рывком приподнимая тело над водой. На середине реки в бурлящем потоке молодой человек застрял надолго, но всё выбрался к спокойной воде. Минута-две, – и он уже подплывал к злополучным кувшинкам.

– Передохни на берегу! Пе-ре-дохни! – крикнула Дарья, сложив ладони рупором, но ветер относил в сторону её отчаянный крик, её просьбу, её приказ, в котором было так много здравого смысла.

Но Иван уже тронулся в обратный путь, еле видимые глазу кувшинки, которые он сорвал для неё, девчонки, что ему симпатична, жёлтыми точками мелькали рядом. Жёлтые предвестники беды… Ника уже ненавидела эти цветы. Всем сердцем, на всю жизнь… Молодой человек поплыл медленнее, видимо, силы покидали его. Иногда голова парня скрывалась под водой, но он выныривал, плыл дальше. И снова середина реки, и снова стремнина, мутный бурлящий поток, который подхватил его тело и не отпускал, играя и кружа, унося вниз по течению.

– Господи, господи, – не отводя глаз от этой яростной картины борьбы человека и взбунтовавшейся реки, Дашка металась по берегу взад-вперёд. – Хрень какая-то, да он тонет!

Она вдруг с размаху бросилась в воду, быстро поплыла вперёд, стремительно вскидывая руки.

– Зови на помощь! – успела крикнуть Веронике, которая стояла застывшим истуканом, парализованная страшной сценой, которая разворачивалась перед её широко раскрытыми, полными отчаяния глазами.

Никогда ещё ей не было так страшно. Потрясённая происходящим, оцепенев от ужаса, с прижатыми к щекам руками, девушка не могла сделать ни шагу. Ноги не слушались, словно вмиг окаменели, разучились ходить. Вероника не сводила глаз с парня, которого злая река уносила вниз по течению. Боже! Борец, он сопротивлялся, как мог, но силы были неравны.

Даша оглянулась, крепко выругавшись, махнула рукой, беги! Это гадкое слово, этот жест привели Нику в себя. Бежать за подмогой? Да-да, сейчас! Она рванулась к тропинке, начала карабкаться вверх, но упала и, раздирая коленки, съехала вниз. Потому что торопилась, потому что потоком прорвались слёзы, заливали лицо, слепили глаза. И ноги всё ещё деревянные, непослушные чёртовы ноги… Но снова, цепляясь за траву, за резанувшую ладони осоку, кинулась вверх по крутому обрыву. Быстрее, ей надо быстрее, ведь там, сзади, за её спиной, куда страшно было оглянуться, погибал он, парень с прекрасными серыми глазами.

«Даша, милая, спаси его! Доплыви! Успей!» Эти слова бились внутри, пока Вероника бежала по пыльной дороге, сама не зная куда. Кругом никого. Покуда хватало глаз, только лес, далёкий и равнодушный, да луг, прижавшийся к самой дороге и всё так же пестревший цветами. Белые ромашки, провожая её жёлтыми глазами, укоризненно качали головами.

«Умоляю, спаси! Дашка, только ты это сможешь!» Потому что вокруг никого, кто мог бы помочь. Ни любителя лесной земляники, ни велосипедиста, спешившего на речку искупаться. Ни души. Кажется, что Вероника осталась одна в этом вдруг ставшем жестоким мире. Что делать? Она подняла глаза вверх, взглянула на небо, словно оттуда могла прийти помощь, а там, над её головой, только серое рваное облако, словно дракон с раскрытой пастью. Дракон ухмылялся, дракон смеялся над ней.

Захотелось вернуться назад, узнать, что всё хорошо, что Иван уже на берегу, лежит, обессиленный, на траве, раскинув руки. А рядом Дашка, то плачет от радости, то целует его красивое лицо и гладит уставшие руки. И громко шепчет ему в ухо, какой он чокнутый, безбашенный придурок. Хоть бы так и было! И Ника засмеётся, счастливая, и возблагодарит небо, что не допустило страшной беды. И снова ярко засветит солнце, и засверкает чернильная гладь воды, и всё вокруг встанет на свои места. Потом они ещё будут вспоминать этот день, одновременно ужасаясь и восхищаясь собственной беспечностью, а Иван, их легкомысленный герой, будет снова бросать в сторону Вероники тревожащие её взгляды…

Но когда она вернулась, так и не встретив на своём пути ни одного человека, всё уже было кончено. Ещё издали Вероника услышала отчаянный Дашин крик; так кричит зверь, раненный в самое сердце. Что-о?! Неужели случилось то, о чём страшно даже подумать? Да нет, такое невозможно, нет, тогда она просто умрёт… Замерев на края обрыва, она видела, как Дарья, распластавшись на земле, заходилась в истерике, рыдала и била, била кулаками землю. А его нигде нет… Только вид незаконченного полдника на траве из прошлой, благополучной жизни лез в глаза, и это зрелище было так некстати сейчас. На пёстром пледе как-то особенно нелепо смотрелись ярко-зелёные огурцы, красные помидоры и бутерброды; один из них, надкусанный, совсем недавно держал в руках Ваня…

В слабой надежде Ника провела взглядом по воде; ничего она не желала больше в этот миг – только б увидеть Ваньку, вынырнувшего из воды и плывшего к берегу. Пусть отпустит его река-убийца, пусть вернёт…

Увидев её на краю обрыва, Даша вскочила на ноги и, словно молодая львица, разъярённая видом человека, который забрёл в её владения, вмиг взлетела вверх. Измазанное землёй голое тело, мокрые спутанные волосы, перекошенное от злобы лицо – такая страшная, что не узнать. Непроизвольно Вероника сделала шаг назад, но не успела – Дарьин кулак с размаху опустился на её голову. Удар был так силён, что Ника едва устояла на ногах. А удары сыпались и сыпались. Даша била молча, словно не желала тратить силу на крики, на ругательства, на слова обвинения, она без слов вершила свой приговор. Ника упала, и теперь её, лежачую, зверски и подло, ломая рёбра, били ногами.

 Вероника не защищалась, только руки прижала к груди. Так ей и надо! Она виновата в гибели лучшего парня на свете. Пусть бьёт, пусть вершит свою казнь. Девушка не чувствовала физической боли, другая боль была сильнее в сотни раз, не давала дышать. Боль невыносимой утраты… Ника закроет её внутри и будет всю жизнь жить с этой болью, пристроившейся у самого сердца, сжавшей его в стальные тиски… Больше никогда она не будет счастливой. Ни дня, ни минуты. Не получится… Никогда не засмеётся от радости, не взглянет на небо весёлыми глазами. Не замрёт от наслаждения в объятиях любимого парня… Парня, которого больше нет… И навсегда возненавидит этот страшный день. И этот месяц. Месяц июнь…

* * *

Один из ударов рассёк Нике бровь. Свет в глазах померк, и она потеряла сознание. Девушка не видела, как Даша, наконец оставив её в покое, спустилась вниз. Вытащив из кармана брюк телефон Ивана, который единственный догадался взять его с собой на прогулку, начала искать связь. Связи не было, и она пошла по дороге к городу, шла и шла, пока не появился заветный сигнал. Потом позвонила кому-то, чётко и от этого страшно рассказала о трагедии.

Вероника очнулась от шума подъехавшего легкового автомобиля. Едва машина остановилась, из неё первой выскочила рыдавшая в голос женщина, и Ника с ужасом узнала в ней Анфису Павловну, маму Ивана. Нет, только не это… Женщина бросилась к реке, не замечая никого вокруг. А Вероника… Не соображая, что делает, она пошла по дороге к дому, пошла прочь от этого места беды и горя. Июньский ветер, вдруг ставший злым, бил в лицо, пытался сорвать сарафан с измученного тела. Внутри разрасталась боль, ныли изодранные колени, казалось, ещё один шаг, и она упадёт и больше не встанет. И умрёт в этой тёплой пыли…

Её подобрала скорая, которая, съездив на место трагедии и поняв, что там нечего делать, возвращалась назад.

– Кто вас так? – пожилой врач склонился над ней, лежавшей на кушетке с закрытыми глазами.

Он обрабатывал девушке раны холодившим кожу раствором, который заставлял кривиться разбитые губы. Вероника не отвечала. Оберегая её, мозг не воспринимал чужих слов, в этот трудный час она была в каком-то другом измерении, где царила тишина, глубокая и светлая, полная тихой печали. И Ника не выскользнет оттуда в пугающую реальность, это полузабвение поможет ей выжить.