Путь правой руки

Иногда за рутиной домашних дел она представляла себе иную жизнь. Возможно, то было влияние мальчишек-братьев, вечно играющих и веселящихся. Росе же игры были запрещены – девочка должна помогать семье по дому, а не заниматься всякими глупостями. Поэтому ей, полной обиды, оставалось думать, представлять в голове невообразимые приключения и надежды, попутно натирая очередной горшок или выгребая загоны.

Представлялось Росе многое. Тая в сердце неясную мечту, она видела день, когда на пороге окажется ее настоящий отец и заберет из этого ужаса к себе, в княжеский двор. Не может же она и правда быть родней этим людям! Слишком уж велики между ними разница и непонимание, отчего в собственном отчем доме Роса жила настоящим изгоем. Когда все садились есть, она хотела отправиться в лес и послушать пение птиц. Когда семья собиралась в далекую и чужую баню, она непонимающе озиралась всю длинную, в колдобинах и рытвинах, дорогу, по которой еще предстояло идти обратно, часто в дождь, – грязнее станешь. Мать с детства наказывала ее за малейшую оплошность, часто без причины переставала разговаривать и попусту обижалась так страшно, будто это она маленькая девочка, а не Роса.

Виделось Росе и другое. Ей казалось, даже мечталось, что на самом деле она потерянная дочь ведуньи, вечно молодой и мудрой девушки, что правит где-нибудь в лесной чащобе духами или скрывается под горой, в таинственных пещерах, и только и ждет возвращения наследницы.

Но до сего дня птицы изредка прилетали к их дому и явно не стремились указать Росе путь. Продолжать жить, чистить горшки и надеяться на то, что однажды она уедет далеко-далеко и устроит свою жизнь наконец счастливо.

В этот день родители вернулись даже раньше, чем обычно. Они прилежно работали на общих полях, что отрядил деревне князь, и гораздо больше других. Роса подозревала, что те просто любят копаться в земле, а для домашнего огорода, очевидно, были рождены дети. Заниматься иными вещами им не хотелось, на родню, посвятившую себя другим делам, они смотрели несколько свысока. Ее семья не любила никаких перемен, равно как и путешествий. Постоянство, пусть и печальное, ценилось превыше всего.

Именно поэтому раннее возвращение домой не сулило ничего хорошего.

Непривычно громко стукнула дверь. Роса вздрогнула от неожиданности и схватилась за нож, попутно пряча младшего брата за спиной.

На пороге появился чужак. Смутно знакомый тип в заляпанном зеленом кафтане, с шапкой-колпаком и густой, до груди, бородой. Позади него, вдруг заметила она, стояли отец и мать.

– Знакомься, дочь, это твой суженый, – самодовольно произнесла мать. Отец молча поспешил на кухню и загремел тарелками. – Очень удачное супружество! Владеет мельницей, всего пара часов езды отсюда. Чуть поближе к городу, да, но нестрашно.

– Что? – спросила Роса дрогнувшим голосом. Все вокруг закружилось, перед глазами появилась пелена. Не видя ничего вокруг, она нащупала стул и осела.

Нелюдимый мельник неотрывно наблюдал за своей невестой и, кажется, улыбался. Он протянул руки Росе, будто призывая в объятья, но затем потупился и отошел в сторонку, предоставляя дело матери.

– Он заберет тебя ближе к осени, конечно же. Когда поможешь нам в полях и тут по мелочи, а потом – в новую семью. Давно уже пора было, да? Вот. Да, я понимаю, далековато, целых два часа езды. В телеге. Но ничего, будешь приезжать редко, всего раз в месяцок и по праздникам…

– Ты смотри, – рассмеялся отец, появившийся в горнице в обнимку с полной плошкой. Он отчаянно хрустел репой одна за одной, а потому говорил с трудом. – Так счастлива, что язык проглотила. И побледнела! А вот и слезы! Ну все, девка совсем поплыла, того и гляди скакать начнет, а?

– Так, дочь, – уже строже сказала мать. Из ее голоса стремительно пропадала всякая нежность, и разговор возвращался в привычную вечернюю колею. – Давай-ка без дела не сиди, не позорь нас перед гостем. Сходи полей посадки. Потом набери воды на утро и затем сходи в хлев, проверь, все ли там в порядке. И брата с собой возьми, последишь заодно. И не вздумай шататься в лес! Нынче девки только туда и ходят! Нечего тебе у той взбалмошной тереться! Ну, живее!

* * *

– Роса, а ты правда видела воя? – с восхищением пролепетал младший.

Роса, вся сосредоточенная на предстоящем деле, слабо улыбнулась брату. Действительно, сегодня она видела странного всадника из княжьей дружины. Он появился на миг на дороге, огляделся внимательно и тотчас ускакал обратно. Должно быть, заблудился или искал своих.

– Правда. Ты принес?

Младший брат протянул сверток отцовской одежды. Солнце уже перевалилось за горизонт, и все вокруг стремительно темнело. Кроны деревьев обратились в черно-синее полотно, трескотня жуков стала громче обычного. Роса пристально вслушивалась в ночную тишину. Вкрадчивое уханье совы, затем послышался крик голодного слетка. Ни одного постороннего звука.

Вдруг брат насупился и со всей серьезностью заявил:

– Пойдешь в лес – я пойду с тобой.

– Что? – посмеялась она, но сразу прекратила. Брат был серьезен и тих, и не стоило обижать его. Особенно в такой ответственный момент. – Маленьким мальчикам не место в лесу.

– Но ведь ты идешь к ведьме! – Роса не ответила ничего. Только спешно скинула платье и натянула отцовские штаны. – Я это знаю! И я должен пойти с тобой.

– Нет. Ты ведь знаешь, что не можешь пойти со мной. Кто-то должен будет постеречь мою одежду, пока я не вернусь. Ее могут украсть злодеи! Так что вот, держи мой ножик. Он очень острый! Сиди здесь и жди меня, вот тут, возле кустов. Когда вернусь, тотчас пойдешь домой. Скажешь, что я задерживаюсь в хлеву и тебе стало скучно. Хорошо? Ну и чудно. А я пошла…

Она спешно ступила под сень первых деревьев, вдруг оказавшись в старой сказке. В этом лесу, как и в любом другом, было великое множество тропинок. Но, несмотря на быстро собирающуюся мглу ночи, одна из них была видна отчетливее прочих. Это была настоящая лесная дорожка, не спутать с бестолковыми тропками зверья или охотников. Многие девушки, несмотря на строжайшие запреты, часто бегали по ней до самой чащобы в надежде получить мудрый совет от хозяйки леса. Но, к несчастью, далеко не все сумели дойти до конца.

Начало тропинки отмечали десятки ленточек на кустах. Некоторые из них истлели от времени, но постоянно появлялись все новые. Роса отвязала от своих косичек одну и оставила на удобной веточке. Первое подношение было совершено.

Тропа вдруг показалась гораздо отчетливее. Она поспешила вперед, особо не запоминая путь, в надежде поскорее потеряться – ведь именно так можно было найти вдруг самое сердце леса. Она бежала, но босые ноги почти не ранила земля. Лес вокруг становился все страшнее и мрачнее, ветви цепкими лапами мертвецов тянулись к шее, царапали щеки, рвали рубаху. Где-то наверху охал филин, шуршали крылья, вдалеке слышался волчий вой.

Она начала спотыкаться о торчащие корни. Деревья обступали кругом, не было видно ничего, кроме темноты. Пахло сыростью и хвоей. Она остановилась и с ужасом вдруг поняла, что потерялась. Заблудилась по-настоящему, хозяйка леса не пожелала ее принять, и тропинка незаметно исчезла из виду.

– Меда, – позвала она по имени.

Ветви над головой грозно зашептали, но пока что стихли. Называть имя ведуньи, если она уже отказала, было строжайше запрещено. Сторож леса и секретов, древний леший, мог услышать настойчивого незваного гостя и рассердиться. Хотя он считал людей любимцами и славился справедливостью, но сурово карал всякого, кто смел тревожить покой. Тем более здесь, в самой чащобе, в темный час, когда природа не должна слышать людского голоса, а просто отдыхать до зари.

Роса вдруг поняла, что не видит даже света Ирия.

– Великие боги, прошу вас, помогите мне, – прошептала она в отчаянии. В спину уколола сухая ветка, хотя миг назад ее там не было. Ветка поползла выше, уже оплетая плечи. – Меда! Я пришла к тебе с мольбой! Прошу, помоги мне! Дай мне совет, как поступить!

К первой ветке добавилась вторая. За спиной раздался быстрый клекот, но оборачиваться было нельзя. Роса зажмурилась и замерла. Вся недолгая жизнь пронеслась перед ней, но там было много белых пятен. Леший, обхвативший уже ее ноги и руки, дотронулся до хрупкой шеи.

Ноги ощутили страшное и щекотное прикосновение мха. Она буквально начала тонуть в расступающейся земле, готовая стать частью леса.

– Боги, о боги… – всплакнула Роса. Кажется, это был конец. Наверное, после такого родители откажутся от нее, отсекут публичным осуждением ее ветвь от своего рода, и она навсегда окажется проклятой и неупокоенной в самом конце тропинки, быть может указывая следующим девушкам верный путь.

Только пестрая ленточка для волос останется от нее, да и та скоро оборвется.

– Что ты хочешь, дитя?

Роса содрогнулась и открыла глаза. Меда оказалась такой, как ей и рассказывали. Удивительной красоты женщина, молодая и статная, с медными густыми волосами – под стать имени – и ярко-черными бровями. Она опиралась, хоть и без надобности, на корявый посох. Вязь букв на нем сияла белым. Вокруг лениво вились светлячки, а из-за ноги Меды показалась умная мордочка лисицы. Роса ощущала древность и мудрость, что кружила в воздухе, так что у нее перебило дыхание. Будто разговариваешь с самой природой.

– Может быть, это поможет тебе говорить, – сказала она, властно махнув рукой. Ветви, мох и прочий сор, что оплетали Росу, исчезли сразу. Будто и не было никогда. – А теперь говори. Я пришла к тебе лишь потому, что услышала твои праведные мысли. Ты осознала свой удел, но не раскаялась в неповиновении родителям. В этой горькой ошибке. Значит, это и не было ошибкой, раз ты не чувствуешь вины. Одно сожаление перед лицом всего рода – значит, перед самой собой. Так скажи мне, дитя, как я могу помочь тебе?

– Моя мать хочет выдать меня замуж, – сказала Роса, тотчас осознав всю нелепость своей жалобы. Как она вообще посмела побеспокоить Меду по такому пустяку, прийти в поздний час и нарушить всякое правило?

– Продолжай, – бесстрастно сказала она. Росе вдруг показалось, что ведунья наперед знает все ее слова и даже легонько улыбается.

Выдать замуж против моей воли. Я не желаю такой участи! Вся моя семья, весь мой род – как куры, которых я кормлю! Никто из моих предков не оставил о себе никакой памяти, никакого дела не передал! Мы растрачиваем годы на пустые дела. Я не желаю себе такой жизни. Скажи мне, Меда, как мне спастись?

– Ты желаешь отказаться от бремени своей семьи? Жаждешь большего, чем пахать землю? Странно, – заключила Меда с какой-то тоской. Тут в ее глазах мелькнул озорной огонек. – Обычно с такой просьбой ко мне приходят мужчины. Одни жаждут славы, другие влюбляются без памяти и пытаются остаться. Так слушай меня, смелая и прямая девушка в отцовских штанах. Отправляйся сейчас же в свой хлев, что стоит на холме. Там этой ночью ты найдешь свое спасение, хоть и не сразу. Но помни, если опоздаешь или испугаешься, то поутру уже все исчезнет.

– Спасибо, мудрая Меда, я…

Роса моргнула и тотчас поняла, что оказалась на самой опушке. У босых ног лежала ее одежда. Брата уже не было рядом, как и волшебной тропинки вместе с ленточками, а в ушах еще звенел красивый, но холодный голос ведуньи.

– И помни, – добавила она эхом, что разошлось по кронам деревьев. – Назад пути уже не будет, Роса. Я отдам тебе на сохранение подарок. Береги его, и пусть он поможет найти собственную дорогу. Прощай.

Роса поддалась чувствам и наклонилась.

Пальцы нащупали деревянную куколку, бережно закутанную в складках платья. Куколка была отчаянно похожа на какую-то знакомую, будто бы Роса носила ее с собой всегда, с самого детства. Золотистое молодое древо, кажется дуб, было изрезано вязью знаков, какие Роса видела на посохе.

Глава 7

В хлеву пахло отвратительно, а сено не менялось многие годы. Оно было склизкое, ноги вязли и грозили споткнуться. На второй этаж, куда заготавливали траву на зиму, вела шаткая приставная лестница. Там, на скрипучих досках, спугнув сонных птиц, они примостились впятером. Тяжелое сбитое дыхание вперемешку с кашлем. Недовольное урчание животов. Мокрые насквозь рубахи. Порванные сапоги. Кислый запах пота.

Кто-то чиркнул огнивом. Крошечный огонек раздулся в ладонях Яролика. Немедленно раздались болезненные стоны. Давно отвыкшие от дневного света братья вдруг разглядели сами себя, и увиденное им не понравилось.

– Надо… что-то… решать… – надломленным голосом сказал Ратибор. Ему доставалось хуже всех, и теперь бедняга скорее походил на больного тифом, растекшегося лужицей по полу. – Эй, Млад.... Дай-ка мне… тюфяк…

– Еще чего! – отозвался тот злобно, подбивая опустевший мешок под себя на манер подушки. – Я его несу за всех, всегда. И никому не дам! Так откисай, понял?

– Тихо, – приказал Воесил, но ругань уже сошла на нет и сама – ни у кого не было достаточно сил на перебранку. – Давайте думать.

– Давайте, – подтвердил Яролик, кое-как устраивая чудом уцелевшие огарки вокруг.

Теперь слабо мерцающих огоньков было достаточно, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Последние дни они жили впроголодь, в бегах от дышащей в затылок дружины. Перебирались по ночам, лишь с помощью богов не переломав ноги о корневища и лесные ямы. Как дикие звери, давно не знавшие покоя и вдруг оказавшиеся в сухом, укрытом от ветра и дождя месте, они чувствовали какую-то неясную тревогу. Яролик то и дело переставлял свечи, опасаясь, что их едва живой блеск можно разглядеть с улицы сквозь щели; Ратибор, вроде бы придя в себя, спешно жевал корешки и озирался по сторонам, будто ожидая, что их отберут; Рун и Млад, в последнее время спевшиеся окончательно, лежали в стороне, наблюдая за каждым движением Воесила и перешептываясь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.