Схватка за параллель

Пёс рос. Из маленького щенка он превратился в зверя с огромной мышечной массой и свирепым нравом. А главное, пёс усвоил смысл жизни – ради друга будь готов на всё. Джек рос очень быстро, но, несмотря на это, первое серьёзное испытание ему выпало лишь на втором году жизни.

Большая поляна, неподалёку от весёлого ручейка. Запах великолепно прожаренного мяса щекочет чуткие ноздри. Много незнакомых людей. Они с другом идут к ним. Может, Джеку чудится, но он в центре внимания. Человек идёт впереди, а Джек, усвоив уроки дрессировки, уверенно прикрывает спину. От мясного запаха пасть наполняется тягучей слюной; пёс голоден, но не теряет бдительности. Люди не представляют угрозы.

Но вдруг в воздухе буквально возникает запах опасности – нечто совершенно непонятное в этой мирной обстановке. Пёс чувствует агрессивные намерения врага, скорее даже не намерения, а дикое желание убивать и злобу ко всему живому. Друг беззаботен, он не замечает ничего, и это не укладывается в голове пса: как можно быть таким беспечным?!

Пёс совершает короткий рывок и идёт рядом с хозяином. Ощущение опасности достигает пика. Наконец чужак, скрывающийся за деревьями, нападает. Атаку врага пёс встречает во всеоружии, и попытка карается жестоко. Джек перехватывает нападающего в полёте, но не убивает без приказа хозяина, а обездвиживает жутковатым способом – могучие челюсти перекусывают лапы врагу. Тот с диким воем катается по траве, пытаясь подняться. Оставив позади визжащего, пёс сам идёт вперёд… Ещё две твари лежат с разорванными глотками.

Запах крови будит самые древние инстинкты, и Джек ловит боевой кураж. Остаётся последний, самый крупный и ощутимо сильный зверь. Он приближается на расстояние атаки. Джек инстинктивно выбирает лучший вариант и встречает врага в воздухе. Столкновение… Противники катятся в разные стороны. Нападавший и не думает отказываться от схватки, но пёс чувствует, что сила врагов только в их количестве и внезапности, этот сейчас не представляет реальной угрозы. Джек спокойно идёт навстречу противнику и издаёт душераздирающий рёв, тот приседает от страха и в панике убегает. Пёс смотрит на хозяина вопрошающе – догнать? Человек подходит к другу, гладит его.

– Не нужно, Джек, ты сдал экзамен на «отлично».

По поляне ещё катается раненый чужак, пёс делает попытку покончить с ним, но его опережает выстрел Хозяина. Теперь внимание зверя переключается на людей – но опасности со стороны многочисленной и пёстрой толпы не чувствуется.

Схватка вызывает всеобщий восторг. Огромный кусок тёплого мяса шлёпается у лап; не теряя ни грамма достоинства, пёс важно берёт свой приз и отходит в сторону, ни на секунду не выпуская ситуацию из-под контроля.

– Великолепный пёс! Егорий, может, походатайствуешь, чтобы и мне разрешили завести друга? – пёс не помнит лица человека, в памяти остался лишь резкий запах обуви и хриплый голос.

* * *

Ночь прошла беспокойно. Шарик часто скулит. Несколько раз даю напиться и постоянно держу сильный огонь, не давая псу замёрзнуть. Далеко за полночь почудилось что-то странное. Точно совсем рядом движется нечто. Причём без малейшего шороха и почти неощутимо. Несколько минут вглядываюсь в темноту. Никого. Надетый в спешке прибор ночного видения оказывается бессильным перед новой напастью. Я далеко не мальчик и к предчувствиям беды или опасности отношусь серьёзно. Автомат на очереди, и с ним наперевес обхожу стоянку. Тихо. Только пламя разбрасывает по степи тысячи искр, каждая из которых целый миг успешно конкурирует со звёздами.

Плеск воды. В неровном свете костра видится нечто из ряда вон. Мощный фонарь немного прояснил картину: впечатление такое, что от берега до берега на дне лежит чудовищных размеров сеть. Сейчас она приходит в движение и начинает сворачиваться в плотный рулон, выбрасывая через ячейки воду, оставляя всю живность внутри. Не знаю почему, но эта тварь вызвала такое омерзение, что не задумываясь бросаю в довесок к улову РГД-5.

Гидроудар так стукнул ночную хищницу, что я ещё несколько минут наблюдал жуткую пляску предсмертных судорог. Наконец всё стихло. Плавное течение реки уносит страшные останки вниз. Прихожу в себя и чувствую, как клацают в нервной дрожи зубы. Трясущимися руками извлекаю из металлического портсигара окурок побольше и с каким-то диким восторгом делаю две глубокие затяжки. Табак, кружа голову, притупляет эмоции.

Ночные приключения уходят с первыми признаками зари. Ещё раз осмотрев Шарика, решаю несколько минут поспать, иначе надолго меня не хватит. Под вывернутой ветром корягой достаточно места, чтобы расположиться с минимумом удобств; небольшой кусок маскировочной ткани вычёркивает меня из пейзажа. Не скажу, что выспался, но и клевать носом весь день уже не буду.

Сняв футболку, умываюсь и привожу в порядок заспанное лицо. Раньше бы поплавал в тёплой, мягкой воде, но после ночного приключения как-то не тянет окунуться. Пёс приходит в себя.

– Ну что, Шарик, давай перевязку делать, – это странно, но мне показалось: пёс понял.

Приношу в котелке воду и размачиваю засохшие бинты. Процедуру приходится повторить несколько раз, пока наконец повязка не отстала от кожи. Надо сказать, на раны, выглядевшие вчера воистину страшно, сегодня уже можно смотреть без содрогания. Не зря говорят, что заживёт как на собаке. А мой зверь вообще нечто особенное. Да, несколько ран ещё обильно кровоточат, но остальные-то уже покрылись тонкой коростой. Минут сорок уходит на перевязку, вкалываю приятелю от всей души усиленную дозу антибиотиков и приличный шприц витаминов. Глажу большую лобастую голову, молотя всякую ахинею. Шарик лизнул руку и уснул.

Так совершенно незапланированно на невзрачной стоянке проводим неделю. Пёс быстро идёт на поправку и через пару дней отправляется на охоту. Хромая на все ноги, едва живой, пёс тем не менее отправляется в обход территории. К обеду это была уже не бледная тень – да, слаб, но уже ветер его не качал. На третий день, передав охранные функции по назначению, сплю. Только к вечеру Шарику удаётся сломать мой сон.

Глава 5

На этом экстрим оканчивается. Ещё несколько дней отдыхаем. Кстати, начала клевать рыба, и как клевать! Мой друг каждый раз буквально отползал от садка. Дабы не потерять уважения к себе, пошли на охоту ещё раз. Но теперь не оставили места неожиданностям. Десять раз проверены все припасы, почищено оружие и по-новой заряжены магазины. Впрочем, при такой подготовке никогда ничего и не случается.

Валим последнего из стада похожего на очень худого бегемота зверя и наблюдаем полное равнодушие к его судьбе со стороны соплеменников. Конечно, никакого азарта такая охота не приносит, и мы, разочарованные, грузимся мясом и возвращаемся к реке. Следующим утром, заняв места в лодке, вновь плывём вниз по течению, в неизвестность.

Ветерок приносит свежий влажный воздух. Горизонт всё чаще затягивается свинцовыми тучами. Громадные молнии перечёркивают небеса. Ливни кратковременны, но очень сильны. Плыть приходится, постоянно прижимаясь к берегу.

Река, приближаясь к устью, делится на множество рукавов. Островки между ними сплошь укрыты невысоким кустарником, в гуще которого бурлит неведомая жизнь. Поражает обилие рыбы: дело доходит до того, что крупные особи, резвясь, часто находят пристанище на дне лодки. К такому мы с Шариком относимся с полным пониманием. Смущает другое. Здесь в благословенном климате столько развелось всяких гадов – поневоле приходится уворачиваться, когда вслед за рыбой в лодку летит чёрт те что. Шарик, заняв место вперёдсмотрящего, довольно успешно пресекает попытки всякой сволочи прокатиться зайцами. Змеи рвутся на куски, не долетая до цели. Вида они устрашающего и пребольно кусаются; одна так вцепилась в бок собаки, что пришлось отстреливать ей голову, иначе невозможно было разжать челюсти.

Устав от бесконечной борьбы, причаливаем к берегу и подвергаем наш корабль некоторой модернизации, а именно: за неимением лучшего натягиваем сверху лодки мелкоячеистую маскировочную сеть. Положенные посреди лодки наши нехитрые пожитки приподнимают сеть, позволяя перемещаться внутри более-менее свободно. Это простое приспособление ограждает нас от змей. На песчаном берегу греются на солнышке огромные, похожие на поваленные стволы вековых деревьев, крокодилы. Только одного немного заинтересовал наш замаскированный крейсер, но, к счастью, он не полез в воду проверять проплывающий мимо непонятный предмет. Такая проверка могла окончиться для лодки плачевно: один удар хвоста рептилии – и наше судёнышко разлетелось бы в клочья. Противостоять такому монстру в его родной стихии бесполезно, шансов остаться живым практически никаких. В это время было очень страшно: сам ужас дрожью поджилок гнал из тела пот. Шарик не обратил на тварей ни малейшего внимания, чем, признаться, удивил.

Последняя ночёвка перед морем. Провидению угодно создать в шаге от большой воды несколько островков. Намыкавшись за день, с трудом устанавливаю палатку. Пёс, обследовав округу, валится неподалёку. Пару раз пришлось сплавать на соседний островок и, изрядно помахав топором, нарубить сучьев для костра.

Ночь обрушивается на лагерь сразу. Настроение отнюдь не поэтическое, хотя чёрный хрусталь неба в серебре огромных звёзд бесподобен. Тупо иду спать. Пламя костра лижет сырые сучья с неохотой, но огонь уже довольно силён.

– Шарик, разбудишь дров подкинуть! – произношу последнее и, рухнув через порог палатки, засыпаю.

Заря ещё только бросает небу даже не лучи, а первые робкие отблески, как наша лодка снимается с якоря. Солнечные зайчики обстреливают нас уже в плавных волнах бескрайних вод. Дошли! Радость и восторг вскоре сменяются заботами. Первым делом надо определиться, куда причалить. Плывём направо и, задействовав моторчик, находим очаровательную бухточку в нескольких километрах от устья. Оттаскиваю лодку подальше от берега и, просушив, укладываю в мешок. Решаю от греха подальше прикопать всё несъедобное и не особо необходимое. Небольшой холмик – самое заметное место в округе, и никакой прилив не доберётся до схрона. Лопата легко углубляется в мягкую почву. Вещи укладываю в строгой очерёдности, после чего маскирую поклажу и возвращаюсь к облюбованному месту стоянки. На полпути начинается дождь, но он лишь успевает освежить краски да прибить пыль, немного намочив и меня, и вещи.

Широкий, покрытый голубым песком пляж девственно чист. Хрустальные волны набегают на берег, оставляя после себя полоску сырого песка. Небо очистилось, лишь кое-где спешат к горизонту небольшие облака. Вода ощутимо солёная – скорее всего, мы нашли пристанище на берегу огромного моря. Делаем несколько ходок за дровами. Течение натащило в устье огромные запасы древесины; решаем воспользоваться дармовым источником энергии. Заготовив хворосту впрок, балдеем. Целыми днями валяемся на песке, купаемся в тёплой солёной воде.

Степь вокруг кипит жизнью. Мимо постоянно что-то бегает, ползает, жужжит, но Шарик совершенно спокоен – значит, опасности нет. Воздух пропитан солью, свеж, не надышишься. Достав брезент из вещмешка, замачиваю его в морской воде. Мокрый и тяжёлый выволакиваю на сушу. Когда высохнет, соскребу соль – запасы тают на глазах. За время путешествия преодолены сотни километров, и уверенность в том, что разумной жизни на планете нет, значительно укрепляется. Ибо невозможно представить такие благословенные места незаселёнными.

Золотые денёчки тянутся долго, ведь дома никто не ждёт, а значит, и торопиться некуда. Заготавливаю приличный мешок соли. В следующий раз, возможно, организую специальную экспедицию за ней. Часто мелькают мысли, не остаться ли здесь насовсем? Но ряд мелких проблем, в частности отсутствие дичи и зверья для серьёзной охоты, а также наличие песчаных паразитов, укусы которых страшно чешутся, перечёркивает для меня все достоинства местного бытия.

Наконец приходит день, и мы прощаемся с тёплым ласковым морем. На своей карте обозначаю – Русское. Пора домой, и, тяжело гружённые оружием, солью, палатками, делаем несколько ходок к лодке. Пёс хоть идёт с грузом, ухитряется ловить и жрать на ходу маленьких серых зверьков. Правда, длинные заячьи уши стоят, а на эти радары можно положиться. В известном месте выкапываю мешок с лодкой и прочими походными прибамбасами. Маленький, чуть больше игрушечного моторчик уверенно заводится и довольно лихо тащит тяжёлую лодку против течения. По инструкции ёмкость батарей настолько значительна, что при хорошем раскладе вёслами махать не придётся. Тропа домой всегда короче. Наученные горьким опытом, при входе в реку загодя натягиваем тент. Отрезанные от реальности мелкой ячеёй сети, любуемся буйством красок природы. Чудесные места! Так же свечками вылетают из воды крупные рыбины, сверкая на солнце перламутром чешуи.

Вечером разбиваем лагерь на сухом пологом берегу. Река исправно снабжает дровами, и это позволяет жечь костры, не экономя топливо. Сильное пламя ведь греет не только воду, но и душу. Лёгкий ужин из зажаренных на шомполе небольших рыбок, обильно приправленных специями и солью, – воистину мечта туриста. Шарик важно отказывается от своей доли и, кивнув головой, исчезает наводить порядок на вверенных землях.

Тянутся довольно однообразные дни. Свердловский моторчик выше всяческих похвал, ни одного сбоя. Хоть мы, челябинцы, не слишком жалуем ближайших соседей, но великих мастеров там по-прежнему, несмотря на все переименования, хватает. Любуемся природой, рыбачим. Надоедает плавание, бросаем – и на охоту!

Несмотря на все приключения и отсрочки, приближаемся к дому. Дрожа от странного нетерпения, выжимаю из двигателя всё. До места подать рукой, но сегодня уже не успеть; смеркается, а плыть в ночи как-то не приходилось.

Высаживаемся на берег, всё банально – костерок, ужин, звёзды, Шарик, исчезнувший в ночи. Вот только, пожалуй, бессонница, нечто не обычное. Просто не спится. Господи, сколько же я бы дал за одну-единственную затяжку! Странно, но прежде меня не очень тревожила ностальгия. Сегодня же до спазмов хочется тупо уткнуться в телевизор, зубами сорвать жестяную пробку с бутылки пива и залпом выпить янтарную жидкость. Всё представляется так реально, что отчаяние рвёт душу и крошит зубную эмаль. Засыпаю уже под утро.

Шарик долго и упорно пытается поднять, но сегодня я не спешу. Несколько раз, поймав этого кабана за уши, шлёпаю по голове, пытаясь втолковать – не мешай. Впрочем, сколько не валяйся, всё равно придётся вставать. От пересыпа болит голова – долго держу её в прохладной воде, ожидая, когда мозги придут в норму. Просыпаюсь окончательно после пары кружек кипятка едва разбавленного кофе. А что делать – пришлось ввести до дома режим жёсткой экономии. Странно, но местность кажется знакомой. Пройдясь по берегу, обнаруживаю старое кострище. Конечно, именно здесь Шарик едва не утопил наш линкор, а я нашёл несколько красивых кристаллов.

Ещё пару минут назад хотел порыбачить, а сейчас руки почти самостоятельно извлекают из пожитков тазик. Сегодня планировал быть дома, а сейчас сомневаюсь. Промывку начинаю на старом месте и, надо сказать, значительно преуспеваю. Если в самом деле камни – это алмазы, то по земным меркам становлюсь сказочно богат. Но это по земным, здесь этот каменный урожай не стоит и ружейного патрона. А вдруг? В общем, сидор, в который упаковываю камни, уже величиной с голову верного друга, а у меня странное ощущение – алмазы скоро понадобятся.

В приподнятом настроении, насвистывая незатейливый мотив, несу добычу в лодку. Засмотревшись на выверты сытого и счастливого пса, спотыкаюсь и очень неудачно падаю. В голове гудит, и снопы искр летят из глаз, норовя спалить всю округу. Придя в себя, вижу перед носом блестящую гранёную поверхность. Присев, долго трясу головой, прогоняя наваждение. Бесполезно, оно и не думает уходить. Руки ещё дрожат, но работают исправно, и вскоре выкапываю из земли кристалл. На гранях, очищенных от грязи, солнечные лучи, дробясь, играют всеми цветами радуги.

Камень огромен. Удивительно чистый красный цвет вкупе с правильностью кристалла и отсутствием малейших вкраплений и сколов восхитителен в своей природной красе. Он один занимает объём едва ли не с половину мешка. Отложив кристалл в сторону, копаю рядом с находкой, больше не собираясь мыть. Попадётся такое, не пропущу, а заниматься мелочёвкой уже неохота. Лопата быстро натыкается на что-то твёрдое. Сердце колотится значительно слабее, хотя находка даже чуть больше предыдущего экземпляра. Аккуратно очищаю камушек и вновь восхищаюсь качеством и цветом. Вот это да! Последующие поиски позволяют обнаружить ещё три гигантских кристалла. Голова становится тупой, как натянутый на неё пробковый шлем. В груди зажигается огонь азарта и, как ни удивительно, алчности. Остатки сознания кричат о близости дома, голоде и массе проблем, ожидающих вскоре. Укладываюсь в лодку и на максимальной скорости покидаю месторождение.

Моторчик уверенно тянет к дому. Узнавая знакомые места, чувствую – скучал. Шарик тоже не находит себе места. В лодке то лежит, то соскочит, то скулит, то воет. Наконец, и наш ручей. Не знаю почему, но творю крестное знамение и низко кланяюсь родным краям. Видимо, этот ритуал возвращения блудных сынов не изменился за столетия и по-прежнему актуален. Боже, вокруг всё своё, даже воздух пахнет по-особому! Пёс остаётся охранять лодку, а я, нагрузившись оружием и солью, заново торю тропку к хижине. Это, собственно, и разведка, на случай, если какая сволочь шляется в округе.

Принимая все меры предосторожности, двигаюсь по заросшей тропинке. Ничего подозрительного не попадается вплоть до порога. Увитая плющом избушка совершенно незаметна. Сердце радостно бухает в груди, но глаза внимательно осматривают местность.

Глава 6

Отряхнув обувь, захожу в дом. В полумраке тихо и прохладно, пыль тонким слоем лежит на блестящих поверхностях термосов НЗ. Складываю лишний боезапас у лежанки. Мешок соли сразу же рассыпаю по всевозможным ёмкостям – слишком уж ценна добыча. Ещё раз внимательно осматриваю все закутки – нет, никто не входил в наше жилище. Притворив дверь, несколько минут трачу на маскировку. После ещё раз обхожу всю территорию. Несмотря на все старания, ничего подозрительного обнаружить не смог.

Багаж громоздкий и тяжёлый, даже при помощи пса потребовалось три рейса. Ночью, совершенно обессиленный, падаю на лежанку в прохладной комнате. Сон, вместо того чтобы сразу свалить, пропал куда-то. Странное возбуждение охватывает организм, а ещё Шарик деятельно носится по двору, наводя порядок. Слышатся какой-то писк, скрежет зубов и довольный рык пса.

Снаружи полная тьма; зажигаю лампадку, и длинные тени оживают на стенах. Появляется некая таинственность, точно открывается дверь в параллельный мир и оттуда валом валит всякая чертовщина. Я, как простой русский герой, беру благородный меч, к полированному лезвию которого не липнет враждебное, и весь в доспехах тащусь на стороне добра бить посланцев тьмы. Круто! Ощущаю на губах поцелуй освобождённой царевны, восторженный рёв толпы, не посмевшей вовремя настучать по рогам супостатам. Грёзы перетекают в сон. Я и там бьюсь с чёрными страшными монстрами, и мне многое удаётся.

Яркое солнечное утро. По песчаной тропинке делаю несколько разминочных кругов. Пёс уже без удивления посматривает в мою сторону, но делить с другом прелесть утренней разминки не спешит. Бегая по кругу, составляю чёткий план на день. Необходима проверка тайников, амбаров, надо прибрать в избе, поесть приготовить да ещё и семена перебирать пора, поля обработать к посеву – короче, вкалывать неделю.

Начинаю день с уборки: подметаю пол, одновременно разжигаю печь и бросаю в кастрюльку с водой подстреленную вчера утку. Выбрасываю для просушки постельные принадлежности и, дав ему чуть полежать на ветру, трясу и хлопаю. От поднятой пыли бедный пёс смешно чихает и строит уморительные рожи, чем доводит до хохота. Смех ему не нравится, и он, обидевшись, уходит к дальним кустам, игнорируя все попытки к примирению.

Мурлыча под нос песенку, чищу картошку, острым ножом мелко режу немного ароматных кореньев. Забросив в бульон горсть перловки, жду, пока разварится. Заправляю супчик картофелем и приправами. Аромат свежего варева вытаскивает из кустов обиженную собаку. Шарику гордость не позволяет просто так вернуться, но на зов откликается мгновенно. Совместная трапеза способствует примирению.

Поболтав после обеда за жизнь, идём проверять схроны. Надо сказать, тогда, в первые дни, я очень удачно нашёл места и способы маскировки. Сейчас и сам с трудом нахожу запасники. Уже вечереет, когда осмотрел последние, не найдя ни одного потревоженного. Амбары сухи, грызуны в них не проникли. Порядок, но что-то тревожит душу, где-то там, на уровне интуиции. Решаю завтрашний день потратить на проверку, то есть пошарить по округе. В поисках чего? Да сам не знаю.

Иду обратно… Стоп! В мозгу включается сигнальная лампочка. Э, тут непорядок. С трепетом возвращаюсь назад, к небольшому кусту бамбука, моля всех святых об ошибке. Но нет, несколько стволов срезаны острым, словно бритва, лезвием. Дело, правда, было дней шесть назад, но это не меняет ситуацию. Срубить просто так это растение чертовски сложно. Для этого необходима не просто сталь, а высоколегированный сплав, причём со специальной заточкой лезвия. Уж в этом деле, поверьте, я специалист. А здесь получается, что некто, словно цветочки прутиком, рубит крепчайший куст и, не останавливаясь, идёт дальше. Но кто?! Загадка, от решения которой теперь зависит жизнь.

Встревоженный Шарик крутится рядом, явно не понимая причины беспокойства. Рука гладит пса по холке, беззаботная жизнь при любом раскладе закончилась. Пора принимать меры. Осмотр кустарника ничего нового принести не может, поэтому, соблюдая все меры предосторожности, возвращаемся домой.

Первым делом маскирую жилище. Оно и раньше в глаза не бросалось, а сейчас с двух шагов не отличишь от заросшего травой холмика. Проверяю и тщательно чищу оружие. Возвращается давно забытое ощущение тревоги. Больше всего треплет нервы неизвестность. Делю оружие – несколько стволов и часть боезапаса прячу по недавно проверенным тайникам. Сам перебираюсь в укромное убежище: рисковать домом, налаженным бытом не имеет ни малейшего смысла. Землянка встречает запахом затхлости и пыли. Застилаю кровать да разбрасываю по углам нехитрый скарб. Временное и есть временное, уют тут создавать не к чему.

Проверив амуницию, укладываю вещмешок. Трясу, ничего не звякает. Продуктов в поиск беру немного, в основном сушёное мясо, соль, крупы. Свежатины и по ходу подстрелю. На автомат навинчиваю глушитель, прищёлкиваю оптику. Кожаный чехол прячет прицел, а пластиковый мешочек не пустит пыль в ствол. Гранаты удобно ложатся в подсумок, даже запалы вкручиваю. К бою готовлюсь основательно, главное здесь не допустить ни малейшего изъяна и не считать противника тупее себя. Найденные маскировочные кремы тоже укладываются рядом с боеприпасами. Так в хлопотах и тяжёлых раздумьях пролетает вечер.

Не спится, рой мыслей в голове мешает и не даёт спокойно отдохнуть. Ведь если человек или нелюдь рубит не мешающий движению куст, значит, идёт налегке. Раз так, поблизости стоянка или даже поселение. В таком случае должны остаться конкретные следы, и найти их на сегодня главная задача. Искать буду расширяющимися полукружиями в северном направлении. То, что обнаружу разгадку, даже и не сомневаюсь.

Как здорово было ещё вчера: вооружённый до зубов, не опасался ни диких зверей, ни хищных птиц, ни даже монстров, если, конечно, они водятся в здешних местах, но приходит самый страшный зверь – человек, и тема становится во много раз опаснее. А ведь это моя планета – никто не будет без разрешения гулять по ней и уж, тем более, жить. Хотя, если добрался земной десант по МпЭсу, для начала просто похожу за ними, а дальше по обстановке сориентируюсь. Кстати, надо проверить кабинку метро, может, Земле удалось восстановить канал?

Несмотря на непроглядную тьму, буквально на ощупь добираюсь до дуба. В портале включаю фонарь – новые, сбережённые для такого случая батареи дают море света. Спускаюсь в тесное, душное помещение. Нет, тут мертво, как в склепе. Загадка усложняется: ведь установить новую кабину очень непросто. Не телефон провести от АТС до строящегося дома. Должен подойти другой «Сеятель», сбросить зонды, произвести хотя бы предварительную разведку. Потом роботы установят точку мгновенной транспортировки. Получается, бродили не люди, тогда кто? Аборигены? Очень сомневаюсь – обладать таким режущим инструментом может только технически продвинутая цивилизация. Она предусматривает высокую плотность населения, развитую инфраструктуру, особенно в благоприятных климатических условиях. Конечно, я мог прибыть на планету в районе некоего заповедника, но путешествие длиной в сотни километров, при котором не обнаружилось даже ни малейших признаков разумной жизни, явно указывает на её отсутствие. Что остаётся, неужели инопланетяне? Не, пацаны, тогда вы опоздали. Планета заселена.