Масло

– Ну, мы такие курсы вряд ли потянем, – улыбнулся Рёске.

На десерт Рэйко подала сладости из отварных каштанов, шифоновый бисквит из рисовой муки с добавлением амадзакэ[10] и чай масала.

Когда Рика искренне похвалила нежный и упругий бисквит, Рэйко грустно покачала головой.

– На носу Рождество, и я хотела испечь рождественское полено с масляным кремом, но… Похоже, у нас в округе и правда нигде нет масла. Представляешь, Рёске, я и Рику попросила поискать – она тоже не нашла. А без масла ни фунтовый кекс, ни правильный шифоновый бисквит не испечешь.

– Да брось, вкусно ведь получилось, – утешил ее муж. – А проблема с маслом, думаю, еще нескоро разрешится. Говорят, из-за того, что лето выдалось очень жарким, многие дойные коровы заболели маститом. – Он помолчал. – Недавно объявили о наращивании импорта для компенсации нехватки товаров… Куда девается – непонятно. Вдобавок еще и молочных хозяйств у нас становится все меньше. При таком раскладе скоро вообще вся молочка будет завозиться из-за границы. Для фермеров это станет большим ударом.

Слушая рассуждения Рёске, Рика вспомнила об интересе Кадзии Манако к сливочному маслу. Ее блог она просматривала бегло и не особо вчитывалась, но там было несколько постов о лучших брендах сливочного масла. А на суде упоминали о том, что Манако оплатила кредиткой одной из жертв несколько пачек сливочного масла, причем, самого дорогого – больше двух тысяч иен за брикет. Манако была родом из Ниигаты, где много молочных ферм, – видимо, этим и объяснялась ее любовь к маслу и молочным продуктам. В интернете острили на эту тему: мол, она так растолстела потому, что ела масло килограммами, а самые нахальные предполагали, что она его не только для еды использовала.

Рика засобиралась уходить, когда уже перевалило за девять, хотя Рэйко с мужем уговаривали ее посидеть подольше и даже остаться с ночевкой. Со свертком в руках – Рэйко дала ей с собой онигири[11] из риса с устрицами и шифоновый бисквит – она отправилась на работу.

«Я бы никогда не стала встречаться с теми, кто не может отличить подлинное от фальшивки. Людей, которые ценят настоящее, очень мало», – писала Манако в своем блоге. Возможно, тут бы Рэйко с ней согласилась.

У станции она обернулась и еще раз окинула взглядом окрестности. Окна жилого квартала, который вначале показался ей безликим, сейчас ярко сияли и дышали теплом. Доставая из сумки проездной, Рика заметила, что заусеница на пальце перестала ныть после того, как руки согрелись.

* * *

«В дискуссиях о порномести слишком часто обвиняют жертв: мол, незачем было поддаваться на уговоры и фотографироваться в голом виде. Общество смотрит на такие дела под неправильным углом. До тех пор пока все вещают о личной ответственности, подобным случаям конца не будет…»

Рука комментатора, непринужденно закинутая на спинку стула, кажется непропорционально длинной. Смуглая кожа, впалые щеки, седина в волосах… Под глазами навыкате – такое чувство, что, раскрой он их еще шире, и глазные яблоки выпадут, – залегли нездоровые тени. Кадык отчетливо выдается на длинной шее. Суровое выражение лица временами неожиданно смягчается, и этот контраст придает речи экспрессивность.

Речь в телешоу шла о случае, когда парень выложил обнаженные фото своей девушки в интернет, а вскоре после этого убил ее.

– Ого, Синои теперь и на такие передачи зовут. Внешность у него немного пугающая – на якудза похож, но то, что мужчина старше сорока встает на сторону женщины в таком вопросе, наверняка вызовет симпатию зрителей. К тому же он выглядит очень подтянуто для своего возраста, – послышался из-за спины голос Китамуры, младшего коллеги Рики.

– Думаешь?

Рика выдавила заинтересованную улыбку, тут же отвела взгляд от телевизора и потянулась к пульту. Синои Есинори, член редколлегии крупного новостного агентства, в последнее время часто мелькал в передачах в качестве приглашенного эксперта.

Маленькая комнатка отдыха со старым диваном в форме буквы П и телевизором редко пустовала. Тут можно было передохнуть между делами и даже вздремнуть, если не смущали чужие взгляды. Рассеянно глядя на тянущиеся из двери курилки струйки дыма, окрашивающие стену в желтоватый свет, Рика сделала звук телевизора потише.

На все здание широкопрофильного издательства «Сюмэй» курилка была лишь одна, причем рядом с их отделом, поэтому все приходили на перекур именно сюда. В комнате отдыха вечно царила суета, и застать это место относительно безлюдным можно было только утром, пока народ не набежал.

Рика пришла на работу пораньше, чтобы поискать нужные материалы, но стоило присесть на диван, как ее охватила вялость. Она распаковала онириги, купленные на завтрак в ближайшем комбини. Стоило ей вспомнить стряпню Рэйко, как рука сама потянулась к онириги «такикоми»[12], хотя обычно она такие не покупала. Еще теплые после микроволновки, шарики приятно грели руки.

– Кстати, про убийство после порномести в Ханамацу… Это ведь вы выяснили, что преступник и прошлых своих девушек преследовал, да? Ловко вы всех опередили.

Китамура пристроился рядом и завел непринужденный разговор. Полосатая рубашка прекрасно сидит на подтянутом стройном теле, мягкие льняные волосы оттеняют белизну кожи… Он вечно выглядел, как обласканный заботой и вниманием юный господин. Ее младший коллега никогда не казался уставшим (вероятно, ему удавалось высыпаться), не курил и не пил, и он всегда первым успевал ознакомиться с популярными фильмами и книгами. Такой образ жизни совершенно не вязался с ненормированными днями и вечной занятостью самой Рики и всего их отдела. Китамура никогда не перетруждался, работой, похоже, совсем не горел, но почему-то начальство очень его ценило.

– Мне просто повезло, – ответила Рика. Потом добавила: – Сегодняшнее совещание обещает быть тоскливым… На этой неделе ничего толкового раздобыть не получилось. Только ухватила уникальную информацию, как она успела засветиться в Сети.

– Да ладно, не страшно. Журналы типа нашего рассчитаны на мужчин средних лет и старше. Они будут нормально продаваться, даже если там не будет никаких сенсаций. Достаточно статей об изменениях в законе о наследовании и о новых методах профилактики рака. А лучше всего строчить байду из серии «Десять способов продлить период сексуальной активности».

Каждый четверг в редакции еженедельника проводилось совещание, на котором журналисты презентовали темы потенциальных статей. В пятницу главный редактор утверждал план номера, и до понедельника все поспешно писали материалы. Все это повторялось четыре раза в месяц и примерно сорок восемь раз в год. С тех пор как Рика устроилась в «Сюмэй», прошло уже немало лет, и за это время привыкла к тому, что всегда так и будет: поиски тем, утверждение, а потом работа над статьей, причем эта работа вовсе не ограничивалась сидением за компьютером. Каждое мгновение ей казалось, что она должна вскочить и бежать сломя голову на поиски фактов; бешеный ритм стал неотъемлемой частью ее жизни. В штате еженедельника было семьдесят человек: десять фотографов, восемь административных работников, одиннадцать редакторов, а все остальные – журналисты, и среди тех, кто работал на постоянной ставке, Рика была единственной женщиной. Две ее ровесницы подали заявление на перевод в другой отдел, две – просто уволились, не выдержав нервного напряжения. Ну а те, кто наставлял ее в начале карьеры, обзавелись семьями и тоже ушли. Это понятно: рождение и воспитание детей совершенно несовместимы с темпом этой работы.

– Если вы и дальше будете так успешно разыскивать сенсации, то сможете стать первой женщиной-редактором еженедельника «Сюмэй». Звучит здорово, правда? – продолжил Китамура.

В «Сюмэй» редакторы занимались окончательной обработкой текстов, благодаря им статья становилась статьей. В глубине души Рика мечтала стать редактором: беготни меньше, а творчества больше.

Было странно слышать восхищенную похвалу от Китамуры. Когда он приходил в «Сюмэй», в глазах у него светилось одно желание: поскорее уйти домой. Он крайне редко предлагал темы для статей, но помогал в сборе материала другим сотрудникам. Это позволяло ему и быть на виду, и оставаться в тени. И, главное, не делать ошибок.

– Что это ты вдруг заговорил? Я ведь знаю, как мало для тебя значит карьера, – усмехнулась Рика.

– Но я действительно впечатлен. Работать с таким широким разбросом тем – от спорта до искусства… Я ведь вижу, что полицейские, чиновники и прочие, хоть и относятся к женщинам-журналистам тепло, редко по-настоящему открываются перед ними. Как ни крути, мужчине в нашем деле проще завоевать доверие «клиента» и получить материал.

Клиентами в их ремесле называли не героев публикаций, а тех, кто делился с журналистами информацией, и нужно было покрутиться, чтобы, во-первых, найти их, а во-вторых, вытащить из них самое ценное.

Онириги, которые Рика купила в комбини, не шли ни в какое сравнение с теми, что готовила Рэйко, несмотря на внешнее сходство. Почему-то они даже остывали очень быстро. Рика сделала глоток зеленого чая из бутылки, очищая рот от остатков еды. А Китамура продолжал:

– В таких условиях добывать сенсации одну за другой… Похоже, вы сумели отыскать выдающегося «клиента», да? Ну, я понимаю, вы не станете делиться своими источниками…

Дежурная улыбка Рики не дрогнула перед заинтересованным взглядом блеклых глаз. Едва ли Китамура мог прознать… Впрочем, если и узнает, скорее всего, просто выбросит эту информацию из головы.

– Прошу прощения, Рика: когда вы уберете эту коробку? – раздался недовольный голос Утимуры Юи, сотрудницы на полставки. Со следующего года ее планировали взять на постоянную работу, и теперь она общалась с Рикой с куда меньшим пиететом, чем раньше. Радуясь возможности закончить разговор с Китамурой, Рика поспешно встала с места.

– Я скоро заберу ее домой, извини.

Она задвинула коробку себе под стол. В коробке лежали распечатки трехлетней давности из блога Кадзии Манако. Та проявляла активность: писала длинные посты, да еще и часто обновляла их. После ареста ее блог был удален, но один из информаторов Рики успел сохранить копию и передать ей.

Рика достала из коробки несколько страничек и пробежалась глазами. Манако вела жизнь аристократки – сплошные шопинги и посещения элитных ресторанов: New-York Grill, Maxims-de-Paris, L’ecrin… Названия у всех на слуху – классический выбор любителей роскоши. Тексты Манако совершенно не запоминались, были безликими, к тому же она любила пространно цитировать кого-то, не всегда указывая источник.

На Кадзии Манако Рика собрала целое досье. Та родилась в 1980 году в токийском пригороде Футю. В раннем детстве она переехала с родителями в Ясуду, небольшой поселок в префектуре Ниигата, – ее отцу нужно было помогать с семейным делом. Мать – преподаватель флористики. Вместе с младшей сестрой (разница в возрасте семь или восемь лет) они жили в комфорте и достатке. Сразу после школы Манако переехала в Токио для поступления в университет, но уже через три месяца бросила учебу. У нее были пожилые любовники, которые помогали ей жить безбедно. Кто-то из них снимал ей квартиру у станции Фудомаэ в Синагаве, а это не самый худший район Токио. Она даже не пыталась найти постоянную работу. А в 2013 году Кадзии Манако арестовали по подозрению в убийстве трех мужчин из ее окружения. Трое – за полгода, не в один день. Жертвы были холостяками от сорока до семидесяти лет, Манако познакомилась с ними на сайтах знакомств, и все они всерьез собирались жениться на ней. Пока мужчины были живы, Кадзии под разными предлогами (оплатить кулинарные курсы, оплатить операцию близкому родственнику) выманивала у них огромные суммы денег. Причину смерти у всех троих следствие сформулировало невнятно, но было непохоже, что они умерли потому, что пришло время умереть. Передозировка снотворным, утопление в ванной, падение под поезд – это можно было трактовать как самоубийство или несчастный случай, почему нет? Но всегда Манако была неподалеку в момент смерти, и именно это стало основанием для подозрений. А уже после ареста ей предъявили обвинение в пяти случаях мошенничества. Вещественных доказательств удалось добыть не так много, однако Манако получила пожизненный срок[13]. Сразу после объявления приговора она подала на апелляцию. Новые слушания назначили на следующий год, и этот год Манако должна была провести в Центральной токийской тюрьме. До сих пор она категорически отказывалась от интервью и особенно холодно относилась к женщинам-репортерам.

Во многом это дело стало таким резонансным из-за внешности Манако. И вопрос даже не в том, красива она или нет. Просто она была толстой. Это вызывало живой отклик у женщин и резкое отторжение у мужчин. В общественном сознании прочно укоренилось убеждение, что если женщина, мягко говоря, не отличается стройностью – в личной жизни благополучия ей не видать. Рика тоже задумывалась, как много сил понадобилось Манако на то, чтобы принять себя со своим весом и не пытаться срываться на бесконечные диеты. Чем ей пришлось пожертвовать и что она обрела взамен?

Судя по всему, Кадзии Манако всегда ставила себя на первое место. Она игнорировала свои внешние данные и не высказывала даже тени сомнения в том, что достойна всего, чего может хотеть женщина. Любовь, внимание, дорогие подарки, а если суммировать – безбедная жизнь в праздности. Манако вела себя так, словно все это по праву должно было принадлежать ей. Она чувствовала себя королевой и благодаря этому сумела создать для себя максимально комфортную среду. Это изумляло и восхищало Рику куда больше того факта, что Манако выманила у своих кавалеров сто с лишним миллионов иен.

Казалось бы, каждая женщина имеет право на заботу, внимание и может себе позволить проявить слабость, но как сложно все обстоит на самом деле! Даже когда Рика брала интервью у очень успешных женщин, она замечала: все они словно напуганы чем-то. Все излишне скромничают, обесценивая собственные достижения. Да и сама Рика мало чем от них отличалась: сколько бы другие ни хвалили ее, как высоко ни оценивали ее работу, она никогда не ощущала, что действительно заслужила похвалу. Порой по вечерам, когда ей было одиноко и тоскливо, ей хотелось позвать Макото, но она одергивала себя, потому что чувствовала: у нее нет права на такие эгоистичные просьбы. А Рэйко? Такая умиротворенная сейчас, в юности она была куда более нервной и зажатой. С любовными делами у них обеих долго не складывалось. Возможно, низкая самооценка, неумение принимать внимание и заботу отчасти были связаны со сложными отношениями с отцами – тут они с Рэйко были похожи. А вот отец Кадзии Манако, скончавшийся несколько лет назад, был очень близок с дочерью, всячески баловал ее. Может быть, это он так повлиял на ее настрой?

Иногда Рика думала: если ей удастся разобраться в деле Кадзии Манако, то она не только получит великолепный материал для статьи, но и разберется с причинами собственного душевного разлада.

С другой стороны, она могла понять одиночество мужчин, ставших жертвами Манако. Побывав в гостях у Рэйко, она еще раз осознала, какая это отрада для уставшей души – вкусная домашняя еда, внимание к тебе и забота. Скорее всего, жертвам толстухи действительно не важна была ее внешность, и они закрывали глаза на ее постоянные просьбы. Они отчаянно нуждались в мягком, обволакивающем тепле, которое она дарила им, и ради этого готовы были поддаться обману…

Пока Рика размышляла об этом, ее охватило странное чувство. В груди вдруг пробудилась злость. Она сама не понимала, на что эта злость направлена. Может, ей не хотелось соглашаться с устоявшимся представлением о том, что любая женщина от природы – умелая хозяйка и хранительница домашнего очага? Что за чушь! Ей самой никогда не приходилось готовить для мужчины, да и никто не требовал от нее таких подвигов…

Проходя мимо, Юи молча положила на стол Рики письмо. Взяв легкий, как цветочный лепесток, конверт и взглянув на обратный адрес, Рика едва сдержала радостный возглас. Письмо пришло из Центральной токийской тюрьмы, и, без сомнений, автором была Кадзии Манако. А ведь до этого та ни разу не ответила на ее запросы!

Оглядевшись в волнении, Рика вскрыла конверт. Внутри оказался листок бумаги бледно-розового цвета с короткой запиской:

«С вами я не против поговорить. Мне кажется, вы не такая, как остальные журналисты. Заглядывайте в гости в любое время. До встречи».

Ниже стояла печать, подтверждающая, что письмо прошло досмотр. Почерк у Кадзии Манако был аккуратным – у нее были явные способности к каллиграфии.

Рика заморгала, чтобы избавиться от пелены перед глазами. Вот так просто? В своем последнем письме она добавила к стандартному запросу на встречу короткую приписку, как посоветовала Рэйко: «Меня очень заинтересовал рецепт говяжьего рагу, которое вы готовили для покойного Ямамуры. Может, вы могли бы им поделиться?» Неужели это сработало? Она поспешно проверила расписание посещений тюрьмы. С восьми тридцати утра до шести вечера, не считая часового обеденного перерыва. Если выйти сейчас – к десяти будет там. Конечно, нет никаких гарантий, что Манако не успела передумать… Но упускать такой шанс нельзя.

– Я вернусь до начала совещания! – бросила Рика Юи и Китамуре и поспешила к выходу. Ежась от прохладного ветра, быстрым шагом направилась к станции метро. На пересадке немного заколебалась, какой путь лучше выбрать – через станцию Аясэ или Косугэ, но в конце концов выбрала Аясэ. В Сэндзю поезд выехал на поверхность, и вагон залил яркий солнечный свет. Наконец за мостом через Аракаву показалось здание тюрьмы: центральный корпус, от которого по диагонали в разные стороны тянутся четыре дополнительных. Должно быть, сверху здание напоминает гигантскую летучую мышь. От станции Рика решила ехать на такси.

Когда-то Аракаву называли самой грязной рекой в Японии, но в последнее время ее основательно почистили. По крайней мере, через открытое окно автомобиля не доносилось никаких неприятных запахов. Такси пересекло мост, объехало тюремный комплекс и остановилось перед входом для посетителей. Окрестности выглядели уныло, но не тревожно. На балконах жилых домов сушились вещи, в парке по соседству гуляли семьи с детьми. Аракаву с обеих сторон обрамлял красивый насыпной склон, а истинным гвоздем пейзажа было виднеющееся вдали «Небесное дерево»[14].

Рика вышла из такси и, миновав охрану у ворот, направилась к зданию, где проходили свидания. Тюрьма была построена давно, но была прекрасно оснащена. Рика знала это, потому что среди заключенных было немало влиятельных людей. На первом этаже ее зарегистрировали как посетителя, дали номерной талончик и направили в комнату ожидания. Там она просидела около получаса, пока на мониторе не высветился ее номер, который тут же объявили по громкоговорителю. С собой Рика взяла только карандаш и блокнот, остальное после досмотра пришлось сдать в камеру хранения – таковы порядки. Она прошла через длинный коридор к лифту, доехала до нужного этажа и нашла комнату, номер которой был обозначен на талоне. Маленькое помещение за дверью было разделено прозрачной акриловой перегородкой; по обе стороны стояли складные стулья. Рика присела на самый краешек, ощущая нарастающую нервозность. Манако наверняка увидит ее из коридора на подходе и вполне может передумать встречаться, если ей что-то не понравится. Такое волнение охватывало ее каждый раз, когда она посещала тюрьму.

– Простите, что заставила ждать.

Манако появилась в сопровождении охранника. Сложив пухлые руки перед собой, коротко поклонилась в знак приветствия. Голос у нее был звонким, высоким и приторно-сладким. Элегантный вид заключенной и ее манеры никак не вязались с тюремной обстановкой. Казалось, Рика удостоилась аудиенции у знатной дамы.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Матида Рика, я журналистка из еженедельника «Сюмэй». Приехала сразу, как получила ваше письмо. Большое спасибо, что согласились уделить мне время.

– Кадзии Манако. Рада знакомству.

Не такая уж и толстая…

Рика окинула заключенную осторожным взглядом, стараясь, чтобы это не выглядело невежливо. Подумала: возможно, сейчас Манако выглядит более подтянутой, чем когда ее арестовали, благодаря сбалансированному трехразовому питанию и умеренным физическим нагрузкам на прогулках. Во всяком случае, она ненамного полнее, чем среднестатистическая японская женщина. Впрочем, даже с лишним весом Манако не казалась громоздкой за счет невысокого роста. Она была женственной и, как казалось, беззащитной, но ее большие темные глаза под сведенными бровями выдавали сильный и волевой характер. Одета Манако была в длинную юбку из мягкой ткани и обтягивающую грудь водолазку лососево-розового цвета. Волосы, падающие на плечи, красиво переливались и, похоже, были слегка завиты на кончиках. Насколько Рика знала, в тюрьме запрещена косметика, однако белая кожа Манако выглядела гладкой и чистой, какой-то светящейся, а губы имели приятный розовый оттенок. Пожалуй, она выглядела получше Рики, которая с утра только и успела убрать волосы в пучок и намазать уставшую кожу BB-кремом. Женщине сложно было дать меньше ее тридцати пяти, но возраст придавал ей элегантности.

Рика чувствовала себя, словно принц из сказки про Рапунцель, который наконец-то сумел забраться в башню к принцессе. Она была так рада, что ее просьба была услышана, и так благодарна за предоставленный шанс, что невольно ощутила к Манако симпатию. Пришлось напомнить себе о необходимости сохранять беспристрастность.

Манако заговорила первой. Ее черные глаза, похожие на плоды спелого винограда, уверенно смотрели прямо на Рику, грозя поглотить ее без остатка.

– Сразу предупреждаю: я не собираюсь говорить о деле. Это совет моего адвоката и моих друзей. Но вы ведь хотели поговорить о готовке, верно? Поэтому я и согласилась встретиться с вами – просто развеяться. Вы первая, кто спросил меня о рецепте в запросе о встрече. А я так изголодалась по разговорам о вкусной еде. Если беседа будет приятной – я не против встречаться с вами время от времени.

Речь явно была подготовлена заранее. Рика опешила. Она с самого начала понимала: придется постараться, чтобы заслужить доверие Кадзии Манако и выудить из нее что-нибудь ценное. Мелькнула запоздалая мысль: не стоит подражать Рэйко в попытке зацепить собеседницу – ведь сама она в кулинарии никак не разбирается. Не обсуждать же с Манако онигири из минимаркета.

– Для начала расскажите, что сейчас у вас в холодильнике дома?

Рика облегченно выдохнула, когда Манако взяла на себя инициативу в разговоре. Встречи в тюрьме обычно длились от десяти минут до получаса, и тратить время на неловкое молчание не хотелось. Однако этот вопрос про холодильник… Беседа явно пошла куда-то не туда.

– А, ну… Овощной сок, низкокалорийные напитки… и еще маргарин. Я не из тех, кто регулярно что-то готовит, как вы… Да и в целом я мало занимаюсь домашними делами. Целыми днями пропадаю на работе. Поэтому меня поразил ваш блог. Я подумала, как здорово, наверное, проживать каждое мгновение с удовольствием, не спеша…

В глубине души Рика понимала, что ее ложь слишком очевидна, что не стоит так беззастенчиво льстить. Она вдруг почувствовала себя шутом-подхалимом, который должен умаслить собеседника. Но что-то в Манако вынуждало говорить с ней именно так.

Манако подняла полный палец вверх.

– Маргарин, говорите?

– Да… Он менее калорийный, чем сливочное масло. И, кажется, в нем меньше холестерина, поэтому он полезнее. К тому же сливочного масла сейчас не найти.

– Беда в том, что вы не знаете настоящего вкуса масла, однако уверены, что оно вредное. А ведь на самом деле маргарин куда вреднее для здоровья. Это лишь жалкий заменитель… Концентрат трансжиров. Понимаете? А вообще молочные продукты…

Голос Манако слегка дрогнул, когда она принялась объяснять, сколько ядов кроется в маргарине. Не сказать, чтобы Рику это удивило, – блог ее собеседницы был написан в таком же назидательном тоне. В своих постах Манако много рассуждала о культуре и воспитании «истинной леди», при этом ей не всегда удавалось скрыть собственное высокомерие, желание принизить комментатора, зацепившись за какую-нибудь мелочь. Отношение «сверху вниз» так и сквозило между строк ее постов.

Неожиданно Манако замолчала. Рика уже набрала в легкие воздуха, чтобы вставить хоть что-то, когда ее собеседница вновь подала голос:

– Мой покойный отец учил меня тому, что женщине позволено все. Есть лишь две вещи, которые ей непростительны. Первая – феминизм, а вторая – маргарин.

Рика неловко улыбнулась и пробормотала что-то вроде извинения.

– Приготовьте рис со сливочным маслом и соевым соусом.

На мгновение Рика замерла, сумев выдавить из себя лишь недоуменное «Э?».

– Просто горячий рис со сливочным маслом и соевым соусом. Вполне посильно даже для тех, кто не умеет готовить. Знаете, это лучший способ понять, насколько прекрасно сливочное масло.