Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов

Алекс схватился за горло и притворно захрипел:

– О нет! Я превращаюсь в жабу!

– Ой, да хватит.

Алекс ткнул пальцем в дневник:

– Ну как, вычитал что-нибудь?

Я смотрел на раскрытую книжицу. Перед глазами у меня плыли руны. Заметки были сделаны на нескольких языках: на древнескандинавском, на шведском и еще на каком-то тарабарском. Даже отрывки на английском выглядели полной абракадаброй. Казалось, что я читаю вузовский учебник по квантовой физике в зеркале.

– Если честно, я не очень-то врубаюсь, – признался я. – Первые страницы как будто про то, как Рэндольф искал Меч Лета. Тут хоть попадается что-то знакомое. А вот в конце…

Последние страницы заполнялись совсем уж торопливо. Почерк у Рэндольфа сделался неверным и каким-то бешеным. На бумаге в разных местах засохли кровавые пятна. В захоронении викингов-зомби, в Провинстауне, я оттяпал Рэндольфу несколько пальцев. Наверное, эти строчки он писал нерабочей рукой. Бледные каракули напоминали мне мой собственный почерк в начальной школе – когда учительница заставляла меня писать правой вместо левой.

На последней странице Рэндольф нацарапал мое имя: «Магнус».

А под именем был рисунок: две змеи переплелись в форме восьмерки. Рисовальщик из Рэндольфа никудышный, но символ я сразу узнал. У Алекса была такая же татуировка сзади на шее: знак Локи.

А ниже шло какое-то слово, видимо, на древнескандинавском: mjöð. А потом еще несколько фраз по-английски: «Победить Л. Точило Бёльверка > стражи. Где?»

Последнее слово загибалось книзу, знак вопроса еле-еле читался.

– Что скажешь? – спросил я, протягивая книжицу Алексу.

Тот нахмурился:

– Это точно мамин символ.

(Нет-нет, это не оговорка. Локи обычно принимает обличье мужчины, но так уж случилось, что Алексу он приходится матерью. Долгая история.)

– А остальное? – не отставал я.

– Мычащее словечко, только буквы какие-то нелепые. Может, у скандинавских коров такой акцент?

– В смысле, ты не читаешь на древнескандинавском или какой это язык?

– Магнус, внимание, сенсация: я не обладаю всеми талантами на свете! Только самыми важными.

Алекс прищурился и погрузился в сосредоточенное изучение последней заметки. При этом уголок его рта слегка кривился, словно он мысленно над чем-то похихикивал. Меня это, признаться, раздражало. Что он там вычитал такого смешного?

– «Победить Л.», – прочел вслух Алекс. – Допустим, «Л.» – это Локи. Точило Бёльверка… Может, что-то вроде камня Скофнунг?

Меня всего передернуло. Камень Скофнунг и саму Скофнунг мы потеряли во время свадебного пира в пещере Локи, когда тот освободился от пут, что удерживали его тысячу лет. (Эх, промашечка тогда вышла.) Этот камень глаза бы мои больше не видели, если честно.

– Надеюсь, что нет, – ответил я. – А что это за имечко – Бёльверк?

– Без понятия. – Алекс наконец допил свой гуавовый сок. – Ну, как будто рог испит до дна. А можно я его себе возьму?

– Да на здоровье. – Мне почему-то даже понравилось, что Алекс заберет что-нибудь на память из моего родового гнезда. – Выходит, если Рэндольф хотел, чтобы я нашел эту книжку, а Локи послал волков на перехват, то…

Алекс швырнул дневник мне:

– Допустим, все так и есть, и допустим, это не ловушка, и допустим, эти заметки не каляки-маляки психа.

– Ну… допустим. И что?

– Как тебе такой сценарий: твой дядя решает, что кто-то должен победить Локи. Сам он не справился, зато он верит в тебя. И его план включает точило, Бёльверка и, вероятно, скандинавскую корову.

– Не больно-то перспективный сценарий.

Алекс потрогал пальцем кончик рога:

– Жаль рушить твои надежды, но все попытки победить Локи заканчивались провалом. И мы это знаем. – Это прозвучало неожиданно грустно.

– А, ты, наверное, о тренировках с Сэм, – догадался я. – И как они идут?

По лицу Алекса все стало ясно.

У Локи целая уйма всяких неприятных качеств. В том числе и такое: в присутствии Локи его дети полностью подчиняются его воле и выполняют любые его указания. Что, разумеется, превращает семейные посиделки в сомнительное развлечение.

Но вот Алекс был исключением. Он как-то выучился сопротивляться могуществу своего родителя. Последние полтора месяца он пытался обучить тому же и свою единокровную сестру Самиру аль Аббас. Никто из них двоих особо не распространялся об этих занятиях, из чего следовало, что дела идут не очень.

– Она старается, – уклончиво ответил Алекс. – Только все осложняется этим ее… – И тут он осекся.

– Чем?

– Да ничем. Я обещал никому не рассказывать.

– Ага, чтоб я от любопытства умер! А с Амиром-то у них все хорошо?

– Лучше не бывает, – фыркнул Алекс. – Они же по уши влюблены. Считают дни до свадьбы. За ними глаз да глаз нужен, а то они такие легкомысленные. Могут, чего доброго, и за ручки взяться.

– И что же тогда у Сэм стряслось?

Но Алекс пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Я вот что тебе скажу, – заявил он. – Не доверяй ничему, что исходит от дяди Рэндольфа. Ни советам в этой книжке. Ни этому дому. Ничему, что получишь в наследство… Потому что за все это тебе придется как-то платить.

Довольно странно было слышать это от Алекса. Сидит тут, развалившись, у дяди Рэндольфа на роскошной крыше, любуется видом, потягивает гуавовый сок из викингского рога да еще критикует мое наследство. Такое впечатление, что Алекс имел в виду что-то свое, а вовсе не моего злополучного родственника.

– Ты почти не рассказывал мне о своей семье, – заметил я. – В смысле, о ее смертной части.

Алекс бросил на меня сумрачный взгляд:

– И сейчас начинать не стану. Знай ты хоть половину из того…

ВЖИXXХ! Просвистели крылья, затрепетали черные перья, и на ботинок Алексу уселся черный ворон.

В Бостоне не так уж много черных воронов. Всякие там казарки, чайки, утки, голуби, даже ястребы – это пожалуйста. Но когда к вам на ботинок ни с того ни с сего вдруг садится здоровенный черный хищник, это может означать только одно: послание из Вальгаллы.

Алекс протянул руку. (Вообще-то, с воронами так делать не рекомендуется. Очень уж больно они щиплются.) Птица скакнула на запястье и срыгнула Алексу в ладонь увесистый комочек величиной с орех. После чего с чувством выполненного долга улетела.

Ну да, вот такая у нас срыгни-почта. Воронов природа наделила способностью срыгивать все несъедобное: шерсть, например, или кости. Поэтому они легко и непринужденно могут заглотить капсулу с посланием и срыгнуть ее по назначению в любом из Девяти Миров. По мне, работенка у воронов очень даже на любителя, но тут уж не мне судить.

Алекс раскрыл комочек, развернул письмо и углубился в чтение. Уголок его рта снова поехал вбок.

– Это от Ти Джея, – сообщил он. – Похоже, мы сегодня отчаливаем. То есть прямо сейчас.

Я так и подскочил в своем шикарном кресле:

– Что?! Почему?!

Конечно, я знал, что времени у нас в обрез. Нам нужно было отплывать поскорее, чтобы успеть добраться до корабля Локи, пока не настало летнее солнцестояние. Но одно дело «поскорее», а другое – «прямо сейчас». Я вот, например, небольшой фанат «прямо сейчас».

Алекс продолжал читать.

– Ну, не знаю, – отозвался он. – Наверное, что-то с приливом. Давай-ка я лучше заберу с учебы Самиру. У нее как раз занятия по матанализу. Не очень-то она обрадуется.

Алекс поднялся и протянул мне руку.

А я не хотел подниматься. Вот бы остаться тут на веки вечные! Сидели бы с Алексом и любовались, как послеполуденное солнце перекрашивает реку Чарльз из синей в янтарную… Почитали бы что-нибудь из Рэндольфовова старья в бумажных обложках… Попили бы гуавового сока… Но ворон срыгнул для нас приказ. А со служащим срыгни-почты особо не поспоришь.

Я ухватил Алекса за руку и тоже поднялся из кресла:

– Мне с тобой?

– Да нет же, дурень, – нахмурился Алекс. – Ты двигай назад, в Вальгаллу. Корабль-то у тебя. И, кстати, ты остальным сказал о…

– Не-а, – ответил я и покраснел до ушей. – Не успел.

Алекс расхохотался:

– Тогда прикольно. Нас с Сэм не ждите. Мы где-нибудь по дороге запрыгнем!

Я хотел спросить, как им, интересно, это удастся, но Алекс уже обернулся фламинго и взмыл в небеса. То-то будет нынче праздник у бостонских орнитологов-любителей.

Глава V

Я говорю слова прощания Эрику, Эрику, Эрику, а также Эрику

Легенды гласят, что у Вальгаллы 540 дверей, удобно расположенных по всем Девяти Мирам. Что называется, добро пожаловать в любое время!

Но в легендах почему-то забыли упомянуть, что одна из этих дверей расположена в магазине Forever 21 на Ньюбери-стрит. И как раз в отделе женской спортивной одежды.

Этим входом я обычно предпочитал не пользоваться, но он оказался ближе всего к особняку дяди Рэндольфа. Никто в Вальгалле не возьмется объяснить, зачем было размещать дверь именно там. Некоторые предполагали, что вход сделали до того, как появился магазин розничной торговли. Но я лично думаю, что это один из милых приколов Одина – потому что среди его эйнхериев полно таких, кому и впрямь навеки двадцать один. Или навеки шестнадцать. Или навеки шестьдесят.

Мой друг Блитцен питал к этому входу особую неприязнь. Стоило мне лишь заикнуться о Forever 21, как гном разражался напыщенной речью о том, насколько одежда его бренда качественнее. И говорил что-то насчет длины юбок. В общем, все в таком духе.

Я прогулялся по отделу белья, провожаемый подозрительным взглядом продавщицы, и нырнул прямо между вешалок со спортивной одеждой. А вынырнул в одном из игровых залов отеля «Вальгалла». Там полным ходом шла игра в поло, только викинги вместо клюшек использовали копья. (Совет: никогда не становитесь у викинга за спиной, когда он замахивается перед ударом.) Эрик Зеленый со сто тридцать пятого этажа сердечно меня приветствовал (по моим подсчетам, примерно 72 % населения Вальгаллы носят имя Эрик.)

– Привет тебе, Магнус Чейз! – Эрик указал на мое плечо. – Тут к тебе немного спандекса прилипло!

– Ой, спасибо. – Отцепив от своей футболки штаны для йоги, я швырнул их в корзину с надписью «На возврат» и отправился разыскивать друзей.

Ходить по отелю «Вальгалла» никогда не приедается. Во всяком случае, мне пока не надоело, и эйнхерии, которые живут тут уже сотни лет, говорят то же самое. Спасибо могуществу Одина, магии норн, ну и магазину ИКЕА у нас под боком: обстановка отеля то и дело обновляется. Правда, в здешнем интерьере всегда натыкано копий и наставлено щитов. И, к тому же, на мой вкус, дизайнеры перебарщивают в декоре с волчьей темой.

В поисках лифтов мне пришлось пройти коридорами, которые с утра успели изменить и размер и расположение, и миновать какие-то новые помещения. В одном просторном, отделанном дубовыми панелями зале играли в шаффлборд: только вместо киев были весла, а вместо шайб – боевые щиты[14]. Многие игроки щеголяли в гипсовых лонгетах на ногах и бинтах на голове, а руки у них покоились в повязках. Оно и понятно: порядочный эйнхерий играет в шаффлборд не на жизнь, а на смерть.

Главное фойе было застелено ковром глубокого багряного оттенка – на таком пятна крови совершенно незаметны. На стенах висели гобелены, изображающие битву валькирий с огненными великанами. Дивные произведения, хотя, признаться, обилие факелов рядом с гобеленами меня несколько нервировало. В Вальгалле довольно небрежно относятся к правилам безопасности. Мне вот, например, сгореть до смерти совсем не улыбалось. (Это один из двух моих самых нелюбимых способов умереть. Второй: подавиться мятным леденцом, которые дают в трапезной на десерт.)

Лифт вез меня на девятнадцатый этаж. Музыка в кабине, к несчастью, звучала все та же: Фрэнк Синатра на норвежском. Здорово, что я хоть живу на невысоком этаже. Живи я на каком-нибудь из сотых, давно бы уже озверел похлеще любого берсерка.

На девятнадцатом этаже царило необычное спокойствие. Из номера Томаса Джефферсона-младшего не доносились звуки видеорезни (павшие бойцы Гражданской войны обожают видеоигры почти так же, как штурм вражеских фортов.) И Мэллори Кин не отрабатывала в коридоре метание ножей. Номер Хафборна Гундерсона вообще стоял открытый настежь, и там хозяйничала стайка воронов – они кружили по библиотеке и оружейне и стирали пыль с его книг и боевых топоров. А самого здоровяка нигде не было видно.

Мой номер только что прибрали. Постель застелили. Деревья в атриуме подровняли, лужайку подстригли (вот, кстати, загадка: как вороны управляются с газонокосилкой?). На кофейном столике лежала записка, написанная изящным почерком Ти Джея:

Мы на причале 23, подуровень 6. Приходи туда!

Телевизор, настроенный на канал отеля «Вальгалла», демонстрировал список сегодняшних развлечений: сквош, пулемет-таг (как лазертаг, только с пулеметами), урок рисования акварелью, мастер-класс по итальянской кухне, занятие по продвинутому затачиванию меча и еще какая-то непонятная забава под названием «перебранка» – и все, ясное дело, не на жизнь, а на смерть.

Я с тоской уставился на экран. Никогда не мечтал об уроке рисования не на жизнь, а на смерть, но в данный момент я бы, пожалуй, охотно рассмотрел и такой вариант. По крайней мере, на первый взгляд, это как будто проще, чем то путешествие, которое я собирался предпринять с причала 23, подуровень 6.

Однако перво-наперво я смыл с себя под душем запахи Бостонской гавани. Переоделся. Взял дежурный рюкзак с вещами первой необходимости: походные принадлежности, самый основной провиант и, разумеется, несколько плиток шоколада.

При всем роскошестве моего номера личных вещей у меня было не так уж много: несколько любимых книжек да снимки из моего прошлого, которые появлялись волшебным образом, мало-помалу заполняя пространство на каминной полке.

Отель ведь не навеки стал моим домом. Мы, эйнхерии, живем тут столетиями, и все же Вальгалла – лишь остановка на пути к Рагнароку. Отель буквально овеян аурой скоротечности и предвкушения. «Ты тут сильно-то не рассиживайся, – словно бы предупреждает он. – С минуты на минуту тебя призовут в последний бой Судного дня, и ты падешь на поле битвы окончательно и бесповоротно. Урра-а-а!»

Я оглядел свое отражение в высоком, в полный рост, зеркале. Даже и не знаю, зачем я это сделал. Два года я прожил на улице, и в эти годы внешность меня заботила меньше всего на свете. Но в один прекрасный миг в моей жизни возникает Алекс Фьерро и начинает меня безжалостно дразнить, если я не слежу за собой. Ну, вот и приходится обращать внимание на такие вещи.

И, кроме того, в Вальгалле, если хоть иногда не посматривать на себя в зеркало, можно целую вечность проходить с вороньим пометом на плече или со стрелой в заднице. Или со штанами для йоги на шее.

Походные ботинки: есть. Пара новых джинсов: есть. Зеленая футболка с логотипом Вальгаллы: есть. Пуховик на случай экспедиций в арктические воды и падения с мачты: есть. Рунный кулон, он же волшебный меч, страдающий от несчастной любви: есть.

После двух лет на улице я никак не могу привыкнуть, что лицо у меня такое чистое. И к новой стрижке не могу привыкнуть. В первый раз Блитц постриг меня во время нашего похода в Йотунхейм. А потом, когда я оброс, за дело взялась Алекс: она меня подровняла так, чтобы челка падала на глаза, а на затылке волосы доходили до воротника. Я-то не возражал, что мои космы взлохмачены и торчат как попало, но Алекс с таким упоением укрощала мои светлые локоны, что у меня язык не повернулся ей отказать. «Великолепно! – восхитилась Алекс. – Хоть чуточку стал выглядеть приличнее. Только все равно мрачный».

Записную книжку Рэндольфа я засунул в карман вместе с еще одной штуковиной, о которой старался не думать. С носовым платком, который дал мне мой отец.

Я вздохнул и сказал Магнусу в зеркале:

– Ну что, сэр, пора вам в путь-дорогу. Друзьям не терпится над вами поржать.

– А вот и он! – воскликнул Хафборн Гундерсон, непревзойденный берсерк и наш Капитан Очевидность.

Хафборн ринулся ко мне навстречу с грацией тяжелого грузовика. Волосы у него были еще всклокоченнее, чем мои в бытность бездомным. (Подозреваю, он стрижет их сам, орудуя боевым топором в темноте.) Вопреки обыкновению, сегодня он облачился в футболку. Впрочем, это не помогло скрыть две горы татуированных мышц, которые у него были вместо рук. К спине у Хафборна был приторочен боевой топор по имени Боевой Топор, а к кожаным штанинам подвешено с полдюжины ножей.

Хафборн заключил меня в медвежьи объятия и приподнял, по всей вероятности проверяя на прочность мою грудную клетку. Видимо, результат его удовлетворил, поскольку он вернул меня на землю и оживленно похлопал по плечам.

– Ну что, готов к походу? – проревел он. – Я готов!

Мэллори Кин сворачивала в бухту трос, стоя на краю причала.

– Да заткнешься ты или нет, дубина? – проорала она оттуда. – Надо бы тебя вместо руля поставить!

Хафборн весь побагровел, но даже не глянул в сторону Мэллори.

– Я все стараюсь не пришибить ее, Магнус. Честно, стараюсь. Но до чего ж мне непросто! Я лучше делом займусь, а то как бы не пришлось мне после жалеть о содеянном. Носовой платок при тебе?

– Э-э… ну да, только…

– Вот и славно. Время не ждет!

Он протопал назад к причальной стенке и принялся разбирать свои пожитки: огромные холщовые сумки, доверху набитые – точно вам говорю! – всяческой жратвой и запасными кожаными штанами.

Я оглядел причал 23, подуровень 6. Вдоль стены по левую руку неслась река: она вырывалась из туннеля, похожего на железнодорожный, и исчезала в таком же туннеле на другой стороне. Потолок из гладких дощечек имел выгнутую форму, и от этого казалось, будто мы все находимся в каком-то старинном пивном бочонке. Припасы и багаж громоздились вдоль причала в ожидании погрузки.

На дальнем краю Томас Джефферсон-младший беседовал с управляющим отеля Хельги и швейцаром Хундингом. Все они изучали какую-то бумагу, прикрепленную к планшету. К бумагам я питаю стойкую антипатию, равно как и к Хельги. Поэтому я направился прямиком к Мэллори, которая утрамбовывала железные крючья-«кошки» в джутовый мешок.

Оделась она в черный мех и черную джинсу; рыжие волосы стянула на затылке тугим узлом. В свете факела ее веснушки полыхали оранжевым. И, как обычно, по бокам у нее свисали два проверенных ножа.

– Все хорошо? – осведомился я, потому что все определенно было нехорошо.

Мэллори насупилась:

– Хоть ты-то не начинай, мистер… – И тут она припечатала меня каким-то гаэльским словцом, смысла которого я не знал. Впрочем, оно вряд ли означало «милый друг». – Ждем тебя и корабль.

– А где Блитцен с Хэртстоуном?

Я уже несколько недель не виделся со своими закадычными друзьями гномом и эльфом. Так здорово, что они идут с нами в плавание! (Хотя бы что-то в этом плавании подпадает под определение «здорово».)

Мэллори нетерпеливо буркнула:

– Мы захватим их по пути.

Это могло означать, что мы захватим их где-то в Бостоне или в каком-нибудь другом мире, но Мэллори, кажется, была не в настроении сообщать мне подробности. Она посмотрела мне за спину и недовольно нахмурилась:

– А где Алекс и Самира?

– Алекс сказал, они запрыгнут по дороге.

– Ну, тогда ладно. – Мэллори махнула рукой в сторону Хельги. – Иди, выпиши нас.

– Выписать нас?

– Да, выпиши, – медленно проговорила она, давая мне понять, какой я тормоз. – У Хельги. Управляющего. Давай уже, иди!

В руках она держала пригоршню «кошек», так что я почел за благо не спорить.

Ти Джей поставил ногу на армейский сундучок; за спиной у него болталась винтовка. Медные пуговицы на военном мундире так и сверкали. Он приветствовал меня, коснувшись своей солдатской фуражки:

– Наконец-то, друг мой!

Хельги с Хундингом нервно переглянулись. Примерно так же они переглядываются, когда Один объявляет очередной выездной корпоративчик.

– Магнус Чейз, – заупокойным голосом начал Хельги, теребя лопатистую бороду. Одет он был, как обычно, в полосатый зеленый костюм. Хельги, вероятно, считал, что в костюме похож на профессионала гостиничного бизнеса. Но на самом деле он походил исключительно на викинга, нарядившегося в зеленый костюм. – Мы уже стали тревожиться. Прилив начнется с минуты на минуту.

Я покосился на поток, бегущий из туннеля в туннель. Некоторые подземные реки текут и через Вальгаллу тоже, только я не очень понимал, как на них действует этот самый прилив. По-моему, у нас весьма ограниченные возможности для использования прилива в своих интересах. Потому что стоит реке подняться – и мы все окажемся под водой. Но я ведь беседовал с двумя мертвыми викингами и рядовым армии северян, так что логика тут в принципе ни при чем.

– Простите, – пробормотал я. – Я просто… – И я неопределенно махнул рукой, намекая на то, что все это время я расшифровывал таинственные послания, дрался с волками и ломал конечности в Бостонской гавани.

Ти Джей прямо весь дрожал от нетерпения:

– А корабль-то у тебя? Дай уже взглянуть! Не томи, а?

– Ага, – просипел я. И я полез в свой рюкзак. Носовой платок, как назло, завалился на самое дно.

Хундинг заламывал руки. Пуговицы у него на форме были застегнуты вкривь и вкось, словно нынче утром он одевался в страшной спешке.

– Ты же его не потерял, нет? А я ведь предупреждал тебя: не оставляй магические предметы без присмотра в номере! Я приказал воронам-уборщикам, чтобы они его не трогали. «Это боевой корабль, – сказал я им, – а никакой не носовой платок!» Но они все норовили постирать его вместе с бельем. И если теперь он пропал…

– Тогда это будет твоя вина, – рыкнул на швейцара Хельги. – За девятнадцатый этаж ты отвечаешь!

Хундинг скривился. У них с Хельги многовековая вражда. Управляющий пользуется любой возможностью, чтобы заставить Хундинга работать сверхурочно. Например, жечь мусор в топке или мыть из шланга ловушки для линдвормов.

– Все нормально. – Я вытянул наконец наружу нужную тряпицу. – Видите? Вот он. Хундинг, а это тебе. – И я вручил ему плитку шоколада. – Присмотришь за моим номером, пока меня не будет, ладно? Спасибо заранее.

Взгляд швейцара затуманился.

– Сынок, ты просто чудо. Оставляй магические предметы без присмотра, сколько влезет!

Я пролистнул с десяток страниц, плотненько заполненных канцелярской галиматьей. На некоторые фразы я нарочно старался не обращать внимания. Например, «В случае гибели в результате нападения белки…» или «В случае расчленения за пределами территории отеля собственник ответственности не несет». Понятно, почему мои друзья предпочитали линять из отеля без разрешения. Заполнение гостиничных бланков – просто взрыв мозга!

Ти Джей прокашлялся:

– Кхм, Магнус, а может, пока ты все подписываешь, я сотворю корабль? Можно, а?! Страсть как хочется уже вести в бой этот полк!

Еще бы. Он-то полностью экипирован всеми этими патронными сумками, кухонными приблудами и солдатским ранцем. Хватит на месяц похода. Глаза у Ти Джея сверкали поярче его штыка. Ти Джей у нас на девятнадцатом этаже – голос разума, так что я рад иметь такого товарища. Если бы еще не его страсть ходить в лобовую атаку на врага…

– Ага, – кивнул я. – Конечно, давай.

– Эге-гей! – завопил он и, выдернув у меня из рук платок, рванул к воде.

Я подписал все нужные бумаги. В пункты про порядок разрешения споров в случае, если мы сгорим в горниле Муспелльхейма или нас развоплотят инеистые великаны[15], я благоразумно решил не углубляться.

Когда я вручил планшет Хельги, управляющий нахмурился:

– Ты уверен, что внимательно все прочел?

– Ну… да. Я очень быстро читаю.

Хельги сжал мое плечо:

– Что ж, тогда удачи, Магнус Чейз, сын Фрея! И, помни, ты обязан остановить корабль мертвецов Нагльфар и не дать ему покинуть гавань в летнее солнцестояние…

– Я знаю.

– …или начнется Рагнарок.

– Ну да.

– А это значит, что ремонт трапезной никогда не будет завершен, а на двести сорок втором этаже никогда не подключат высокоскоростной Интернет.

Я мрачно кивнул. Вешать на меня ответственность за Интернет на целом этаже – это, по-моему, уже перебор. У меня и так забот хватает.

– Мы справимся. Не волнуйтесь.

Хельги опять подергал бороду:

– Но если вдруг из-за тебя случится Рагнарок, будь любезен, возвращайся сюда как можно скорее. Или эсэмэску пошли.

– Ладно. В смысле – эсэмэску?!

Насколько я знал, персонал отеля всегда пользовался срыгни-почтой. Ни у кого из служащих и номера-то не было. По мобильному поболтать – это уж нет, увольте. А вот зубы кому заговорить – это они всегда и с удовольствием.

– Все постояльцы должны перед выпиской заполнить выездные анкеты, – продолжал Хельги. – И только потом отправляться на бой Судного дня. Так мы упростим процесс их гибели. Если не сможешь вернуться, пришли тогда анкету по почте. И, если тебя не затруднит, поставь «превосходно» везде, где оценивается управляющий. Буду тебе чрезвычайно признателен. А то ведь эти анкеты Один читает.