Ревизор: возвращение в СССР 14

– Кто?

– Художники.

– А, ну это на первый этаж спуститься. Конечно сходим, дорогая.

Глава 11

г. Москва. Квартира Ивлевых.

Пёс явно намекал, что пора гулять. Поспешил переодеться и вывести его на улицу.

Родька носился вокруг отца, изображая самолёт, а тот ходил взад-вперёд вдоль дома в ожидании меня, уставившись себе под ноги. Опять что-то случилось, – сразу подумалось мне.

– Что у нас плохого? – спросил я вместо приветствия.

– О, здорово. – пошёл он мне навстречу. – Сам ещё не понял.

Родька привычно забрал у меня поводок и умчался вдоль двора.

– А поконкретнее. – попросил я. – Что случилось-то?

– Пришли с Родькой домой после магазина, а у нас дома мать Лины картошку моему старому жарит. – и Григорий развёл руками, мол, понимай как хочешь.

– Да ладно!.. – удивился я и начал смеяться.

– Что ты ржёшь? – слегка смутившись, спросил он.

– По-моему, ты с батей в окружение попал. – сквозь смех ответил я. – Дочки и ее мамани.

– Накаркаешь. – озадаченно ответил подполковник.

– А дед-то что говорит? – продолжая смеяться, спросил я.

– Что говорит? Что говорит? Мол, а что такого!? – изобразил Григорий преувеличенное недоумение на лице. – Представляешь?

Вышло так похоже на деда, что я сложился пополам и ржал до слёз. Григорий присоединился ко мне. Представляю, как это выглядело со стороны. Вскоре прискакал малый и стал крутиться между нами, пытаясь понять, чего мы смеемся.

Просмеявшись и выпустив напряжение, мы пошли дальше гулять, чувствуя себя гораздо спокойнее.

На следующий день вел себя как обычно, словно в университет на учебу собираюсь. Жене не стал говорить, что меня в КГБ вызвали. Еще надумает себя всякого, а ей нельзя волноваться, беременная все же.

Явился на Лубянку. В этот раз повестки у меня не было. Подал свой паспорт и сказал, что меня ждет капитан Румянцев. Мне выписали пропуск и велели ждать.

Поскучал немного в комнате ожидания и вскоре за мной пришел тот самый капитан, который проводил со мной собеседование перед выездом на конференцию. Правильно я запомнил с первого раза его звание и фамилию. Ай да я.

– Доброе утро. – улыбаясь, протянул я ему руку. Видимо, слишком радостно, потому что он на мгновение завис, потом пожал мою руку и пригласил пройти за ним. Мы поднялись на третий этаж, ничего в его кабинете не поменялось. Портрет железного Феликса висел на своём месте…

– Ну, как съездил в ГДР? – прервал мои созерцания капитан.

– С погодой не очень повезло. – ответил я. – А в остальном прекрасно. Понравилось, принимающая сторона очень старалась. Кстати, шпионов вокруг себя не заметил. Наоборот, познакомился с членом «Красной капеллы», представляете?

– Серьёзно? – вполне искренне удивился капитан.

– Да! Жена профессора Нойлера, Эльвира Нойлер. Я даже не знал, что кому-то из них спастись тогда удалось. Такая женщина потрясающая, скажу я вам. Русским языком прекрасно владеет. Да и профессор тоже. И вообще, у меня создалось впечатление, что они там все, хоть как-то, но говорят по-русски.

– Понятно. – внимательно рассматривал меня капитан. – По поводу лекции…

– Ах да. Лекция. – посерьезнел я. – Скажите, Олег Петрович, а не стану ли я невыездным на долгие годы, если проведу лекцию в вашем славном коллективе?

– А тебе очень важно иметь возможность выезжать? – пристально смотрел на меня капитан.

– Ну, не так, чтобы прямо очень важно… Мы же уже с вашими людьми на эту тему рассуждали. Но, согласитесь, глупо было бы лишиться такой возможности, как, например, эта конференция в Ростоке, из-за одной-единственной лекции.

– Не будет никаких ограничений, не переживай. – усмехнулся капитан. – Все в марлевых повязках будут, с закрытыми лицами.

– Очень хорошо. А что за тема лекции?

– А ты сам о чём хотел бы, в первую очередь, доклад сделать? – хитро уставился на меня капитан.

– Да я много про что могу. Про внешнюю политику, про экономику, про зарубежную пропаганду… – начал предлагать я.

– Ну, допустим, про внешнюю политику. – выбрал капитан. – На какую тему будет лекция?

– Ну, к примеру, учитывая ваш профиль: «Угрозы для СССР со стороны Запада».

– Хорошая тема. – усмехнулся капитан. – Предварительно согласен. Если начальство одобрит, то дам окончательное добро. Готовься. Сколько тебе надо времени?

– Ну, посижу вечер… А когда надо?

– Вечер? – с недоверием посмотрел на меня Олег Петрович.

– Ну, или хотите, прямо сейчас и накидаю текст… – предложил я, решив, что вечер – очень долго, для капитана, по-видимому. Если это как-то связано с моим оформлением на работу в Верховный Совет, то в моих интересах ускорить этот процесс.

– А давай. – откинулся на стуле капитан, глядя на меня с нескрываемым любопытством.

– На сколько минут рассчитывать? – уточнил я прежде, чем взяться за дело.

– Ну, давай, минут на двадцать пять. – прикинул он что-то в уме. – На вопросы тоже можешь рассчитывать. У нас умные, заинтересованные сотрудники.

Отнес свои вещи на небольшой кожаный диванчик и вернулся за посетительский стол. Он был меньше стола хозяина кабинета и стул стоял так, что я сидел левым боком к капитану. Если бы он сидел ближе, то прекрасно мог бы видеть, что я пишу. Не стал на этом акцентироваться и приступил к работе.

Первым делом на двух листах накидал список тезисов, оставляя между ними приличное расстояние. Каждый из тезисов расписал по подпунктам. И только потом, приступил к собственно тексту лекции. На отдельных листах, стал разворачивать каждый из подпунктов, нумеруя листы в правом верхнем углу соответственно порядковому номеру подпункта в списке тезисов.

В процессе работы, если вдруг появлялась мысль касательно уже отработанного тезиса, дописывал в соответствующий пункт своего плана очередной подпункт и разворачивал его на отдельном листе.

Иногда появлялась мысль, которую дописывал в уже развернутый подпункт.

Постепенно листов становилось всё больше, и ушло на всё это у меня не более полутора часов. Однако, должен признаться, что сосредоточиться пришлось очень серьёзно. Пришлось отключить восприятие внешнего воздействия. Краем сознания слышал, как звонил телефон на столе капитана. Помню, что кто-то заходил в кабинет. Не позволяя себе отвлекаться, чтобы не потерять нить своего конспекта, продолжал работать, несмотря ни на что.

Этот навык у меня выработался за долгие годы работы сначала бухгалтером, потом аудитором. Конторы были разные. Не во всех у меня был отдельный кабинет. Приходилось анализировать документы в любых условиях, даже, если вокруг тебя проходной двор.

Этот навык очень пригодился сейчас. Дописав последний пункт последнего тезиса, сложил свои записи по порядку, без спросу взял со стола капитана скрепку, скрепил всё вместе, прикрепив сверху два листа плана лекции и положил перед капитаном.

Голова гудела. Пока Олег Петрович неспешно пролистывал моё сочинение, делал упражнения для плеч и спины. По тому, что выражение его лица менялось время от времени, понял, что он читает, а не просто просматривает. Наверняка, обладает навыками скорочтения. – отметил я про себя. – Если бы текст был напечатан, а не написан, как курица лапой, он уже давно разобрался бы с ним.

Страшно захотелось сладкого чаю. Работая в прошлом, всегда держал на столе чашку с чаем или кофе. Глюкоза во время мыслительной деятельности тратится со страшной силой.

– Можно чайку себе наведу? – набрался наглости я, увидев у капитана на подоконнике за шторой все необходимые причиндалы, включая кипятильник. – А то ж не доеду до универа…

Тот только головой кивнул, не отрываясь от моей писанины.

Взял со стола один из трех перевернутых стаканов, налил в него воды из графина и поставил кипятиться, воткнув кипятильник в ближайшую розетку на стене. Стакан, правда, при этом, пришлось поставить на пол. Но мне уже было всё равно. Вода закипела, засыпал заварки из жестяной баночки и закинул три куска сахара. Чайная ложка у капитана была всего одна, воспользовался ею, пока он не видит. Стакан в руках было не удержать, горячий, подстаканников нет. Взял со стола еще один стакан, вставил в него горячий и с блаженным видом уселся на диванчике, раздувая плавающие в стакане чаинки.

Капитан закончил чтение и посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом.

Что, нравится? – мысленно усмехнулся я. – Самому зашло. Хорошо писал, как говорится, сегодня Остапа несло.

Олег Петрович хотел мне что-то сказать, но зазвонил телефон у него на столе, и он быстренько свернул мой визит, сказав на прощанье:

– Как только текст лекции согласуют, тебя вызовут. Пропуск давай подпишу.

Мы вышли в коридор. Капитан не стал меня лично провожать, позвал дежурного на этаже, который меня и вывел.

* * *

Лубянка.

Капитан Румянцев стремительным шагом направлялся по коридору, держа в руках конспект лекции, которую набросал Ивлев за полтора часа.

Интересно, что полковник на этот раз скажет. – усмехался он про себя.

– Разрешите? – постучался он в дверь нужного кабинета.

– Заходи, заходи. – позвал Павел Евгеньевич. – По Ивлеву?

– По нему. – подтвердил капитан.

– Согласовали тему? Что он предложил?

– Так не только согласовали, он тут же предложил и написать ее, чтобы можно было сразу согласовать. Мне забавно стало, я и разрешил. Полтора часа – и вот, смотрите, сколько страниц! И ведь все по делу, воды нет.

– Ну, давай, показывай. – хмыкнул полковник.

Капитан положил перед ним стопку листов, исписанных корявым небрежным почерком, совсем не похожим на почерк человека, изучавшего когда-то чистописание, как отдельный предмет. Какая-то мысль мелькнула в мозгу, но не успела сформироваться. Мозг переключился на расшифровывание этих каракуль.

Прочитав план лекции, с детализацией каждого пункта и быстро разобравшись со структурой полученной рукописи, полковник нашёл и прочитал конспект по особо заинтересовавшим его тезисам в плане.

Положив рукопись на стол, полковник устало снял очки и потёр переносицу.

– И что ты насчёт всего этого думаешь? – спросил он капитана.

– Интересно написано. – ответил тот. – Особенно там, где он пишет про пропаганду западного образа жизни. Так быстро и толково доклад приготовить без всяких источников – понимаю теперь, почему ему предложили позицию референта. Удивительно для его возраста, но он к ней полностью готов. И что любопытно – я специально у себя в кабинете его оставил, чтобы посмотреть, как работать будет… Так вот – концентрация очень высокая, он вообще не отвлекался, когда ко мне люди заходили. Словно и нет никого. Так себя только с чистой совестью можно вести, учитывая, что он знал, где находится…

– Да, похоже, не ошиблись, наш, советский человек. И судя по тезисам, масштабно, государственно мыслит. Подписывай ему разрешение на работу в секретариате и в спецхране. – решил полковник. – Всё, что будет брать в спецхране, взять на контроль. Как только потянется за… Солженицыным, например, сразу докладывать.

– Есть, взять на контроль. – привычно отчеканил капитан.

– И покажи рукопись нашему мозгоправу. Пусть даст личностную характеристику написавшего. И во время лекции пусть к нему присмотрится.

– Могу идти?

– Иди, работай. Да, и текст лекции приведи в нормальный вид для дальнейшего согласования. Согласуй также дату с обществом «Знания». Скажи им, что оплатим.

– Есть.

* * *

Пока доехал, вторая пара закончилась. Зато пообедать успел и решил зайти к Эмме Эдуардовне, предупредить, что я не целый день сегодня пропустил.

– Паша… Ну, что? – спросила она взволнованно, только увидев меня на пороге своего кабинета.

– Добрый день. Не знаю. – пожал я плечами. – Текст лекции им написал, будут согласовывать.

– И когда, теперь?

– Сказали, вызовут. – усмехнулся я. – Специально уточнил, стану ли я невыездным после такого выступления. Обещали, что никакую форму допуска мне оформлять не будут.

– Чего они так за тебя взялись? – озадаченно спросила Эмма Эдуардовна.

– После приглашения в Верховный Совет активизировались. Думаю, с этим связано.

– Ну, держи меня в курсе. Как вызовут, сразу меня предупреди, чтобы я была в курсе, почему тебя на занятиях нет.

– Конечно.

– У тебя мой рабочий номер телефона есть? – спросила она.

– Нет.

– Запиши. Мало ли что…

Список моих контактов стремительно расширяется. – заметил я, дописывая в блокнот четвертый контакт на букву «Э».

Попросил у Эммы Эдуардовны разрешения позвонить Ионову, предупредил его, что уже свободен, а то отменит сегодняшнюю лекцию и съезжу чёрте куда не солоно хлебавши.

– Не спрашиваю, что они хотят услышать, – сразу заявил он. – Понимаю, секретность…

– Да, какая от меня секретность, Константин Сергеевич!? – рассмеялся я. – Проверяют, просто. Но манера общения у них, конечно, специфическая.

– А зачем тебя так проверять? – стараясь скрыть свой живейший интерес, спросил Ионов.

– За границу выезжал… – как о само собой разумеющемся ответил я. – И тут ещё, думаю, потому что меня на работу пригласили референтом в секретариат при Верховном Совете… – признался я. Один чёрт, узнает, они же с Эммой Эдуардовной чуть ли не дружат. Так, пусть уж лучше от меня.

– О-оо… Поздравляю. – услышал я удивленный голос начальника на том конце.

– Да рано еще поздравлять. Я ж проверку ещё не прошёл.

– Пройдёшь! – уверенно заявил Константин Сергеевич. – Обязательно пройдёшь. Но как работают! А?… На взлёте ловят… Молодцы… Нечего сказать. Это что ж! Ты лекции у меня больше не будешь читать?

– Да, с какого?! Константин Сергеевич! Буду, конечно! Куда я без вас? – Эмма Эдуардовна показала мне на часы. Скоро начало третьей пары. – Бежать надо, пара начинается. Значит, сегодня я в «Дарах природы» по плану?

– Да-да, конечно, Павел.

Мы с ним поспешно попрощались. Положил трубку, поблагодарил, что Эмма Эдуардовна тоже со мной задержалась и побежал на учёбу.

Отсидел последнюю пару и поехал на лекцию в очередной магазин. В голове ещё сидел доклад, написанный сегодня для КГБ, взял и прочитал им про чрезмерное поклонение всему западному среди советского народа.

– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. – закончил я свою лекцию. – Помните об этом. И вспомните мои слова, когда будете домой возвращаться после работы ещё вполне себе полные сил, представляя себе, сколько вы ещё всего успеете сделать до конца текущего дня. И представьте себе, как возвращается домой рабочий люд на Западе: выжатый потогонной системой с высочайшей интенсивностью труда на грани человеческих возможностей. Представьте, что вам из-за работы жить некогда. Представьте, что для вас лучший отдых это сон, лежать и не шевелиться. И подумайте, так ли вам нужны те блага в красивой обёртке, которые предоставляет западная цивилизация, заметьте, далеко не бесплатно. Про кредитное рабство я вам в следующий раз расскажу. – спохватился я, что по времени уже перебрал.

– А когда вас в следующий раз ждать? – сразу спросил кто-то.

– Увы, не могу сказать. – честно ответил я. – План, где выступать, не я составляю. Но вы всегда можете обратиться к моему начальству.

Посыпались вопросы про кредиты, чёрные кассы. Пришлось объяснить разницу между кредитом и рассрочкой.

– Деньги нельзя давать под проценты. – заявил молодой подсобник. – Это ростовщичество! – презрительно заявил он.

Очень хотелось ответить ему: это ты в коммерческом банке пойди, расскажи. Но пришлось вступить в дискуссию, учитывая текущие реалии.

Задержался у них, а меня ещё в гости сегодня художники зачем-то пригласили. На последние вопросы отвечал, уже собираясь и надевая пальто.

Подошла заведующая и протянула мне матерчатую сумку.

– Спасибо вам. – сказала она. – Так растормошили коллектив. До сих пор обсуждают. На моей памяти такого ни разу не было.

– Позвоните моему начальству, пригласите ещё. Буду очень рад приехать к вам снова. – расшаркался я, приняв увесистую сумку. – Запишете номер?

Надо визиток напечатать с телефоном Ионова. – мысленно усмехнулся я. – Пусть напрямую заказывают.

Уже дома жена разбирала эту сумку и вытащила огромный кусок плотного коричневого мармелада. При ближайшем рассмотрении обнаружил в нём яблочную косточку. Натуральный… Хотя, чего я ждал – для этого времени совершенно нормально. Уже больше года здесь, а страх из двадцать первого века случайно сожрать какую-то забористую химию, замаскированную под продукт питания, все еще не оставляет…

– Ого. – удивился я размеру подношения. – У нас с тобой ничего не слипнется?

– Поделимся. – как о само собой разумеющемся сказала жена. – Сейчас художников угостим. Вечером Родьку. Кстати! Николай приехал, помнишь, капитан морской? Заходил, вещей Родьке оставил.

– Ого! – поразился я, рассматривая детские джинсы, футболки, толстовку и пару кроссовок без коробки, которые принесла показать жена. – Это они с приятелем в Одессу так съездили? Представляю, что он из рейса привезёт…

– Не забудь вечером Родьке отдать. – стала складывать в принесенную мной сумку детские вещи Галия. – А это нам. – произнесла она с придыханием вытаскивая из шкафчика с посудой большую морскую раковину с многочисленными отростками, торчащими во все стороны. – За хлопоты…

– Ой! А как там фикус с пальмой? – запоздало вспомнил я про поручение Николая. – Живы, хоть?

– А что им будет? – не поняла моей озабоченности Галия.

– Я совсем забыл про них…

– Я сама поливала! – удивлённо посмотрела на меня жена. – Когда тебе ещё про пальмы помнить?

– Ты моё сокровище! – с облегчением обнял я её.

Сверху в сумку с вещами жена положила приличный кусок мармелада, завернув его в один из листов магазинной бумаги. Ещё один увесистый кусок она положила на тарелку, как я понял, с ним она собралась идти в гости.

– Будем есть на завтрак с батоном. – умиротворённо проговорила она, заворачивая остатки мармелада во второй лист бумаги и пряча его в холодильник. – Ну, ты поужинал? Пойдём?

К моему удивлению, у художников нас с женой перво-наперво повели в маленькую комнату к однотонному зелёному покрывалу, закрывавшему трёхстворчатый платяной шкаф. Напротив него ярко светила настольная лампа, которую взяла в руки Елена Яковлевна. Перед зелёным экраном стояло два табурета, куда нас и усадили.

– А что происходит? – недоумевал я, а Елена Яковлевна направила на нас с Галиёй свет лампы. Сто ватт, не меньше. – на автомате подумал я.

– Тише. – зашикала на меня жена. – Михаил Андреевич профессиональный фотограф-портретист.

– Вот оно что. Нас фотографировать будут. – прошептал я в ответ. А то после посещения КГБ, яркая лампа в глаза на другие ассоциации меня поначалу натолкнула. А что такого? Ясное дело, бесследно такие визиты не проходят.

Михаил Андреевич сел перед деревянной простейшей треногой, зафиксированной на нужной высоте какими-то шнурками. Установил на ней фотоаппарат. И долго-долго, минут двадцать, ставил нам позу, наклон головы, выражения лица… Никогда не думал, что это так сложно. А сделал он всего три снимка. Два одним фотоаппаратом и один другим. Не понял совсем, зачем это надо было, но так устал сидеть в одной позе, что уже было всё равно. Просто обрадовался, что экзекуция закончилась и нам позволили встать.

Потом мы пили чай.

– Надо будет ещё раз так посидеть пару раз по полчаса. – вдруг сказал Михаил Андреевич. – Но можно уже будет по отдельности.

– Зачем? – не понял я.

– Это для портрета. – хитро улыбаясь, заявила жена.

– В смысле, для портрета? – поразился я.

Ну и материальный вопрос, конечно, важен. Это же сколько денег будет стоить работа такого профессионала?! Я не против портретов, но тогда, когда прочно обеспечу свой быт. В прошлой жизни только после сорока позволил себе тратить деньги на живопись. Правда, при разводе жена все это и забрала…

Видимо, у меня был такой ошарашенный вид, что Елена Яковлевна поспешила меня успокоить:

– Мы с Мишей решили сделать вам подарок: он напишет ваш совместный портрет. Маслом.

– Но это слишком серьёзный подарок. – попытался возразить я.

– Вы нам столько помогаете, так выручаете. – умоляюще взглянула на меня пожилая женщина и я, неожиданно для себя, увидел в этом взгляде: не бросайте нас.

– О, ну что вы… – реально растерялся я. – Нам приятно вам помогать… Спасибо…

– А нам приятно вас писать. – заявил Михаил Андреевич, улыбаясь.

– А фотографировали зачем? – поинтересовался я.

– Чтоб не мучить вас часами. – подмигнул мне Михаил Андреевич, прекрасно заметивший, как тяжело мне далось сидение в одной позе в течение каких-то несчастных двадцати минут.

– А почему два фотоаппарата? – продолжал интересоваться я.

– С одной плёнки – цветной слайд, с другой обычная фотография. Всё, кроме лица, пишется без позирования, это очень удобно и для художника, и для модели. Раньше люди вынуждены были часами перед художником сидеть, а художнику надо было, кровь из носу, работать и работать, раз модель перед ним…

– И правда, удобно придумали… – представил я себе этот процесс. – А я всё думал, как же Брюллов заставил позировать лошадь!?

– «Всадница»? – догадалась Елена Яковлевна, о какой картине идёт речь, и они с мужем весело расхохотались.

– А как же вы собираетесь пользоваться слайдом и писать? – не унимался я. – Для просмотра же через проектор темнота нужна.

– А это на что? – протянул мне Михаил Андреевич примитивный диаскоп.

У художника был одноместный, на один слайд. А у меня в детстве был двухместный с параллельными рядами одинаковых слайдов. Что-то вроде диафильма через проектор, только диафильм плоский и темнота не нужна. И стереоэффект!.. Обалденная была забава.

Заговорили о диапроекторе. У художников он, естественно, был. Зелёное покрывало тут же заменили на белую простынь и весь вечер смотрели слайды с Байкала. Невероятная природа, профессионально выбранные ракурсы…

– У нас много всякого есть. – поделился Михаил Андреевич.

– Смотреть не пересмотреть. – подтвердила Елена Яковлевна. – Приходите как-нибудь ещё.

– С удовольствием. – искренне пообещал я.

Надо уже было идти к Гончаровым, сумку передать с вещами от капитана и идти гулять с собакой. Галия ещё осталась поболтать, а я ушёл, поблагодарив ещё раз хозяев за гостеприимство.

Глава 12

г. Москва.

Поднялся прямо с Тузиком на третий этаж в соседнем подъезде. Дверь открыл Родька.

– О! Паша пришёл! – заорал он на всю квартиру.

– Проходи, проходи, – велел Андрей Егорович, копошащийся на кухне.

– Да я с собакой… – ответил я и протянул руку вышедшему из одной из комнат Григорию. Он вопросительно смотрел на меня, сбитый с толку нежданным визитом.

– Вам посылка. – протянул я ему сумку. – Капитан вернулся из Одессы. – взглянул я на Родьку.

– О! Дядя Коля приехал! – закричал малый, выхватил у отца сумку и потащил на кухню, выкладывая перед заинтересованным дедом подарки.

Дед развернул свёрток с мармеладом, одновременно разглядывая детские вещички.

– Ну, это, скорее всего, не из Одессы. – сказал дед, откладывая мармелад в сторону и хитро глядя на меня.

– Это Галия вам передала, – усмехнулся я.

– Не понял. Это что такое? – подошёл к столу Григорий и вытащил из кучи джинсы. – Что за дядя Коля?

– Капитан дальнего плавания, – гордо заявил Родька. – Это он мне фломастеры подарил.

– Сосед мой, – пояснил я.

– Что ещё за сосед? – недовольно уставился на меня подполковник.

Я его понимал. Ни с того, ни с сего, кто-то, когда он вообще не знает, передает его сыну кучу дефицитной одежды. Задергаешься тут… неудобно же! Словно не ты отец Родьки, а этот незнакомый мужик.

– Хочешь, познакомлю? – предложил я. – Сходим сейчас, поблагодаришь за подарок заодно.

– Да, да! – запрыгал вокруг Родька. – Пойдём, пап. У него так интересно!..

– Ну, пойдём… – согласился, конечно, Григорий. – Посмотрим, что там за дядя Коля.

Ну а какие у него еще есть варианты?

Взглянул на старого, пока отец с сыном собирались, тот бережно складывал вещи. Аккуратно завернул обратно мармелад и спрятал в холодильник. О, кстати, а холодильника в прошлый раз не было… Молодец, Гриша! Не зря деньги откладывал, пока в Йемене советником работал!

Гончаровы собрались. Заметил, как Григорий сунул бутылку коньяка в карман куртки. Ну и хорошо, не отношения же выяснять идёт. А то мне сперва показалось, что у него ревность отцовская совсем уже через край льется. Нет, взял себя в руки, смотрю.

А сам чувствовал, что не пройдет и пары часов, как эти двое наладят хорошие отношения. А дай им пару недель пообщаться – станут друзьями не разлей вода. Ну а что – похожи они как-то между собой. Оба обстоятельные, привыкли приказы отдавать. Работа у обоих серьезная, да за рубежом. Да и просто чуйка говорила – что они точно подружатся.