Новогоднее (не) счастье в Академии Магии

Он горой склоняется надо мной, хмыкает и говорит полным колючего льда голоса:

– Нет, маленькая глупая ведьма, это ты меня обязана слушать и прислушиваться к моим словам. Запомни, пока ты в этой академии, я для тебя и папа, и мама, и даже сам Бог. Не делай глупостей, будь послушной ведьмочкой и тогда я не стану осыпать тебя проблемами.

У ведьм нет Бога-покровителя. У нас многоликая богиня Инанна. А Родан как-то не дотягивает до прекрасной и грозной богини, что восседает на колеснице, запряжённой семью львами.

Теперь я хмыкаю и уже не скрывая издевки говорю:

– Запомни, глупый маг, я и есть больша-а-я, размером с эту мрачную, неуютную академию, проблема.

Тыкаю в него пальцем и добавляю:

– Твоя проблема.

– А-а-ай! – взвизгиваю, когда этот недоумок хватает меня за указательный пальчик и сжимает его раскалённой докрасна ладонью.

Огненный маг!

Вот же засада!

– Пусти-и-и! – рычу и изо всех сил пытаюсь вырвать из его стальной хватки свой несчастный пальчик.

Адепт даже в лице не меняется, но смотрит на меня жёстко, держит крепко.

Замахиваюсь, чтобы врезать по его холёному лицу, но он перехватывает другую мою руку и тоже огненная хватка обжигает мою кожу.

Я шиплю, ругаюсь, пинаюсь, но этого гнилого упыря ни один мой удар ногой не настигает.

Потом он рывком разворачивает меня спиной к себе, крепко прижимает и говорит в самое ухо:

– Не раздражай меня, ведьма. Я – маг огня, Теодора, и нянькой к тебе не нанимался. Лишь из огромного уважения к ректору, я согласился присмотреть за тобой. Но знай, меня это дело с тобой страшно бесит. Хоть один шаг без моего разрешения сделаешь, я сотворю с тобой такое, о чём ты будешь до конца жизни помнить. Уяснила?

И что-то было такое страшное в его голосе, что поняла – сдержит обещание.

Закрыла глаза, сделала вдох, длинно выдохнула и ответила:

– Уяснила. Теперь могу идти? Или сопровождать буде… те даже в туалет?

– Если понадобится, то и спать будем вместе, – обжигает он моё ухо горячим дыханием.

Вздрагиваю, кривлюсь и мысленно представляю, как уже издеваюсь над куклой вуду – проекцией Родана Тариона.

Он меня отпускает и небрежно говорит:

– Пока иди. Но вечером после занятий жду в парке, объясню тебе правила.

Не дожидаясь моего ответа, разворачивается и уходит.

А я стою, будто помоями облитая возле секретарской ректора и пылаю праведным гневом.

Нет, одной куклой вуду не отделаешься, адепт! Тебя ждут страшные и мучительные страдания, уж я от души постараюсь.

* * *

Ждать девочек не стала.

Пыхтя и негодуя от злости, возвращаюсь в общежитие. Влетаю разъярённой фурией в комнату и рявкаю фамильяру, который до моего появления чистил пёрышки, сидя на жёрдочке:

– Вискарь! Мне нужен василиск!

Красный адмирал замирает и издаётся приглушённый звук, похожий на кряканье, потом встряхивается и осторожно интересуется:

– Дитя моё, что произошло?

Я срываю с себя ненавистную форму. Остаюсь в одной нижней рубашке и вытряхиваю из шкафа всё наше с Шейлой барахло.

Из вороха ярких тканей нахожу искомое и злобно усмехаюсь.

Кидаю платье на кровать. Потом чешу макушку и отыскиваю такое же платье подруги, и оно летит уже на её кровать.

Щёлкаю пальцами, призывая бытовую магию (и плевать, что запрещено колдовать в общежитии), возвращаю одежду обратно в шкаф. Мне лень заморачиваться и потому одежда одним большим ворохом запирается в раздувшемся шкафу. Если его сейчас открыть, то всё вывалится прямо на голову.

Как же плохо без домовых! Некому за ведьмочками поухаживать.

– Что случилось, мой хороший? – притворно ласково повторяю за фамильяром. Снова при помощи бытовой магии разглаживаю складки на платье, убираю с него невесть откуда взявшееся маленькое маслянистое пятнышко и говорю: – А случилось то, что ректор всех собак на ведьм спустил. Он обвинил собственно меня! Но даже не поинтересовался мотивами поступков, хотя любой маг знает, что ведьмы просто так не пакостят! Всему есть причина. Но не-е-ет, зачем же интересоваться причинами? Проще выставить дурой и назначить надзирателя! И мало того, что за мной хвостом будет ходить какой-то маг-недоучка, говорить мне, что можно, что нельзя, так это ещё знаешь кто?

– Кто? – выдохнул изумлённый Вискарь.

Посмотрела на кардинала, и гневно раздувая ноздри, буквально выплюнула ненавистное имя:

– Родан Тарион!

Вискарь чуть с жёрдочки не сверзился.

– Ты шутишь! – выпаливает он удивлённый новостью.

– Была бы рада, окажись это шуткой, – рычу я. – Так что, василисков достанешь или самой придётся?

Кардинал нахохливается, закрывает глаза. Сейчас он связывается по своей астрально-птичьей связи с кем-то из родни или знакомых. И пока он думает, решает, обсуждает и считает, во сколько нам обойдутся василиски, я одеваюсь и встаю напротив зеркала.

Изумрудного цвета платье как всегда подчёркивает мою фигуру. Но дело не в красивом цвете и простом, но элегантном крое, это платье – артефакт. Платье из тончайшего льна. Его соткали тринадцать ведьм за тринадцать дней, и последний стежок сделан был в полнолуние.

Скромный вырез декольте, удобная шнуровка на талии, плотные длинные рукава наполовину закрывают ладони. По вороту, рукавам и подолу платья золотой заговоренной нитью лежит магическая вышивка – стоит мне захотеть и вышивка засияет, сменит цвет с золотого на цвет лунного серебра и редчайшая магия куполом невидимости меня укроет.

Да, я пойду на преступление. Заберусь в комнату к Родану Тариону и стащу у него всю одежду, обувь, бельё и подкину девчонкам, которые сохнут по нему, болезные. Потом проберусь в деканат и стащу последний выпуск академического журнала «Выдающиеся адепты «ВАМ», пририсую Тариону рога, клыки, хвост, когти, а на ноги – копыта. И рисунки станут видны только тогда, когда журналы вынесут из деканата и откроют на странице, где описываются успехи этого гада.

Но это всё мелкие пакости, которые станут лишь началом моего возмездия.

Затем в ход пойдут василиски – маленькие забавные змейки, которым нельзя в глаза смотреть без защиты, иначе застынешь. Чем старше василиск – тем дольше будешь скованным.

* * *

Когда я одета и настроена крайне воинственно, Вискарь отмирает, открывает глаза и говорит:

– Василиски будут, Тея, но с чёрного рынка.

Кривлюсь и чешу затылок.

– Что, ни у кого из твоих знакомых нет лишних змеюшек? А если в аренду? – спрашиваю с надеждой.

Но фамильяр качает головой и повторяет:

– Только с чёрного рынка.

Выдыхаю сквозь стиснутые зубы:

– Проклятье!

– Значит, не берём? – тоже с надеждой интересуется Вискарь.

Вздёргиваю брови.

– Ты что! Конечно берём! Сколько у них есть? Две или три дюжины наберётся?

– Две или три дюжины? – удивляется кардинал и раскрывает от волнения крылья. – Тея, зачем тебе столько василисков? Для мести над адептом тебе и трёх гадов хватит.

– Мне может и хватит, но ты и о девочках подумай, – говорю с укором.

Вискарь нахохливается и ворчит:

– Пусть другие фамильяры о них думают.

Подхожу к любимой птичке, ласково и бережно чешу ему под клювом и говорю мягко:

– У всех ведьмочек фамильяры ещё юные, не такие опытные как ты. Связями нужными не обросли, нужное количество шишек на мягкое место не собрали, да и мудрости не набрались. Если они займутся контрабандой василисков, то наследят так, что даже мыши след возьмут. А ты умный, Вискарь. Очень умный. И мудрейший красный кардинал. А ещё всемогущий.

Фамильяр жмурится от похвалы и ласки, и снисходительно произносит:

– Твоя правда, Тея. Твоя правда. Этим неумехам только доверься… Ладно, займусь я василисками. Так и быть добуду тебе этих гадов. Только плата высокая, Тея. Тут даже моя мудрость не поможет.

Я замираю и интересуюсь:

– Что нужно? Приворотное? Отворотное? Проклятие?

– Да если бы… – вздыхает Вискарь. – Продаёт гадов тёмный артефактор и требует он корень мандрагоры, собранный в третье летнее полнолуние.

Я вспыхиваю от негодования.

– Что?! Да этому корню цена… Он вообще бесценный! Я за этот корень могу сто дюжин василисков купить!

Птиц чешет лапкой клювик и говорит:

– Вот тогда и подумай, надобно ли тебе отдавать столь ценный, вернее бесценный магический ингредиент за каких-то гадов. Придумай другую месть, без василисков.

Мои губы растягиваются в злобной усмешке, и я протягиваю:

– Не-е-ет, мой дорогой, этот Родан заслужил взгляд василиска. И поверь, одним окоченением он не обойдётся. Я задумала более изощрённую месть, чем просто обездвижить его. Ладно, будет ему корень. Вот как знала, летом три штуки собрала!

И когда Вискарь вновь отправился в астрал договариваться о встрече и самой сделке, в двери разгневанным вихрем влетает моя подруга, она же моя соседка Шейла. За ней следом влетают остальные ведьмочки, такие же разъярённые, как Шейла и я.

– Тея! Это просто немыслимо! К каждой из нас приставили надзирателя, будто мы не ведьмы, а заключённые! – искря магией, рычит Шейла.

Так как она стихийная ведьма, то логично, что от разрядов её волосы наэлектризовались и встали дыбом. Выглядит взбешённая ведьма с облаком вставших дыбом волос, ярким взглядом зелёных глаз, полных ярости весьма устрашающе.

Неужели адепт, которому дали задание «присматривать» за стихийницей, не испугался и после её гнева не побежал организовывать свои похороны и поминки?

– Тея, мы не можем просто взять и смириться с этим оскорблением, – произносит Аннушка. – У тебя есть идеи?

– Эта сволочь, что парнем и адептом по ошибке зовётся, сказал мне, будто я отныне его ручной питомец! Вы представляете? – негодующе восклицает Айрис.

Остальные ведьмы наперебой рассказывают, как адепты насмехались над ними, и как они будут веселиться за наш счёт.

– Тихо, девочки, – прошу всех угомониться. – У меня есть план мести. Месть щадящая. Так сказать, это даже больше намёк на месть, мол, остановитесь парни, с ведьмами лучше не шутить! Вот если после первого предупреждения они не поймут, с кем связались, тогда пустим на них тяжёлую артиллерию, а пока я заказала василисков и вот…

Указываю пальчиком на кровать Шейлы и её платье.

– Шейла, платье надевай! Девочки, вы тоже бегите и переодевайтесь в свои «невидимки». Жду вас здесь вместе с вашими фамильярами. Расскажу все подробности.

Ведьмочки на миг замирают, переваривая информацию, и через мгновение срываются прочь из нашей с Шейлой комнаты. Никаких вопросов, сомнений или тупых размышлений. У нас всё просто и понятно. А вот магам вечно нужно всё на пальцах объяснять, миллион раз разжёвывать прописные истины, и то эти тупицы не сразу прописные истины понимают.

Глава 4

Тея Арди

– …ну а потом ещё и куклы вуду сделаем. Я так точно, – заканчиваю рассказывать свой план.

Мои подружки слушают внимательно, но с такими хищными и предвкушающими улыбками, что любой, кто увидел бы наше собрание, понял бы сразу – кому-то скоро наступит северный пушной зверёк.

– Я про вуду сразу подумала, как только ректор озвучил своё поганое решение, – говорит Айрис.

Все ведьмочки согласно кивают, мол, у нас такие же мысли возникли.

– Так, а с остальным согласны? – спрашиваю подруг.

И все как одна поднимают руку с ярым криком:

– ДА-А-А!

Все фамильяры тут же возмущённо шипят, кричат, короче, возмущаются. Но мы хохочем и потираем ручки. Нет ничего лучше для любой ведьмы, чем отменная пакость для злодеюжной вражины, коими сейчас являются ректор и десять препротивных адептов, которых приставили к нам.

– Что ж, тогда начинаем, – командую я парадом. – Вискарь!

Красный кардинал обречённо вздыхает, но говорит:

– Первое. Все ваши адепты сейчас на полигонах отрабатывают боевые атаки. Коменданта мужского общежития может отвлечь Баюн. Только Аннушка, будь добра, прикажи своему людоеду не жрать коменданта. В академии и так кадровый голод.

– Я, между прочим, вся-укими тощими коменда-а-унтами не пита-а-ю-усь, – отвечает кот с неприкрытой брезгливостью на огромной чёрной мохнатой морде, и шевелит длиннющими чёрными усами. – Я ему ска-у-зку расскажу и убаюкаю. Уснёт бы-устро.

– Ты ж моя радость, – обнимает огромного котищу Аннушка и целует котяру в макушку. Тот довольно жмурится.

Среди всех ведьмочек, только у меня и у Аннушки мудрые и опытные фамильяры, которые служили ведьмам не одно поколение. У остальных наших подруг помощники не менее ловкие и умные, но молодые ещё слишком, да и Вискарь с Баюном авторитеты для них.

– Второе. Тея, тёмный артефактор назначил стрелку в «Чёрной свинье» ровно в полночь. Сказал, что закажет отдельный кабинет. Пароль «Гулька». Как я его не уговаривал перенести встречу на ранний срок, не выходит. Угрозы и шантаж не подействовали.

Фамильяр раздражённо вздыхает. Он не любит, когда кто-то не идёт на его требования.

Мы с ведьмами кривимся, потому что академия закрывает свои ворота в девять вечера.

– Выйду значит перед закрытием. Погуляем с тобой, Вискарь по городу, – говорю я бодрым голосом. – Тем более, давно хотела на вечерний рынок попасть.

– Я иду с тобой, – заявляет Шейла.

– Нет, – говорю в один голос с Вискарём.

– Ты будешь моим прикрытием на случай, если кто-то… – гневно раздуваю ноздри, – по типу Родана Тариона поинтересуется, на месте ли я.

Шейла чуточку обижается, но соглашается.

– «Чёрная свинья» – опасное место, – говорит Диана, наша золотоволосая ведьма-красавица и сильный медиум. Она слышит души мёртвых, да и самих мёртвых поднять может. Правда, пока неумело и упокоить ей потом мертвяков сложно, но она учится.

А её фамильяр – золотой полоз, дивной красоты змей с отвратительным характером. Полоз, обвив шею ведьмы на манер шарфика, устроил голову на её плече и взирает на всех нас с совершенным безразличием. В общем, тот ещё гад. Но полезный. И верный.

– Я знаю, – киваю, соглашаясь с подругой. – Там совершаются незаконные сделки, рождаются интриги и заговоры. Но зато «Чёрная свинья» – нейтральная зона. Никаких проверяющих, никакого закона. Всё честно, как нам и надо.

– Пусть тогда с тобой ещё Баюн пойдёт, нам так спокойнее будет, – говорит Аннушка. А потом спрашивает фамильяра: – Котя, ты ведь поможешь? Не оставишь Тею в беде?

– Да я уже-у поня-а-ул, что без меня вы никуда, – мурлычит котяра.

Вот теперь я на все сто процентов довольна. С Баюном хоть в лес полный нежити можно идти, он одной лапой с железными когтями всех уложит на раз.

– Спасибо, Баюша, – благодарю котика.

Тот сверкает жёлтыми глазищами и покровительственно улыбается.

Смотрю на часы, что висят на стене и говорю:

– Ну что, ведьмы, идём лишать парней их одежды, обуви и подштанников? Кстати, пока не забыла. Пока я буду василисков добывать, кто-то из вас должен будет пробраться в деканат и стащить последний выпуск академического журнала «Выдающиеся адепты «ВАМ», пририсуете моему Тариону рога, клыки, хвост, когти, а на ноги – копыта. Ну и своих «красавцами» сделаете, хорошо?

Ведьмочки злорадно хихикают, согласно кивают. В общем, мы готовы нести в мир добро. В смысле зло. Нет, в смысле завуалированное добро. Короче, всей толпой мы выходим из нашей с Шейлой комнаты и направляемся в мужское общежитие. Холодно, конечно, но энтузиазм согревает!

Вискарь сидит на спине Баюна. Кот величественно вышагивает, возглавляя нашу процессию. Эх, жаль никто не видит и не слышит нас. Наши платья-невидимки ещё и бесшумность создают, да. А Баюн сам себя легко может невидимкой сделать, заодно и Вискарю досталось. Одним словом, банда.

Но вы не думайте, дело-то у нас благое – заменим всю одежду парней на иллюзии. И иллюзии развеются ровно через сутки. А потом ещё и василисками адептам счастья добавим. А после и журнальчик выйдет. А там посмотрим, есть ли мозги у магов или одни шнурки в их черепных коробках, что только уши и держат.

* * *

Войти в мужское общежитие, даже будучи в артефактах невидимости и не потревожить заклинание оповещения, что кто-то вошёл внутрь, невозможно. Это заклинание нужно «отключить». А сделать это можно с места коменданта. У него в столе как раз есть артефакт с кнопками «вкл» и «выкл».

У нашей комендантши такая же система. Только нам повезло, мы из нашего общежития вышли вслед за другими адептками, а тут тишина. Никто не заходит и не выходит. Но это и хорошо.

Нет, можно конечно, повозиться и обрушить заклинание к чертям. Так сказать, сломать сигналку, но ведь комендант сразу это заметит, а нам не надо, чтобы заметил и вызвал артефактора, который сразу поймёт, в чём дело.

Вот полезут девчонки в деканат, там можно и поломать. Всё равно каждую неделю заклинания слетают из-за нестабильного магического фона, что проникает из соседнего помещения, где хранятся неудачные артефакты адептов. Бестолковые и немного опасные поделки, которые дешевле хранить, чем уничтожать.

– Баюша, твой выход, – широко и предвкушающе улыбаясь, говорит фамильяру Аннушка.

Мой Вискарь перелетает со спины кота на ветку дерева. Он будет ждать, когда мы отключим сигналку, и сразу полетит за нами.

Баюн убирает с себя невидимость и всё той же величественной походкой пересекает порог мужского общежития.

У коменданта, что до этого сидел в кресле, забросив обе ноги на стол и читал свежий выпуск городской газеты, срабатывает сигналка, оповещая о вошедшем.

Он лениво опускает газету и глядит на вход. По мере приближения кота у худого точно жердь и дряхлого как старый, поношенный, пожёванный крысами и молью тапок коменданта мужского общежития, округляются за толстыми стёклами очков блеклые глаза. Рот в ужасе приоткрывается.

Что удивительно этот древний старик, который на первый взгляд кажется, вот-вот от дуновения лёгкого ветерка рассыплется прахом, резво вскакивает со своего места и не менее резво забирается на стол с воплем:

– СТОЯ-А-АТЬ! НЕ ДВИГАТЬСЯ-А-А!

Ещё и скрюченным пальцем с жёлтым ногтём на кота указывает.

Мы с ведьмочками, подглядывающие за этим странным действом, переглядываемся, а наша подруга Мариэль, болотная ведьма задаёт резонный риторический вопрос:

– Он что же, котов никогда не видел?

– Думаю, он просто таких матёрых котов никогда не видел, – хмыкает Джозефина, огненная ведьмочка.

Я шикаю на подруг, и мы продолжаем следить за развитием событий.

Баюн – кот дела. Он знает, что у нас не так уж много времени.

Кот на вопль старика останавливается, не менее величественно садится и обвивает длинным и пушистым хвостом свои лапы. Склоняет голову на бок и спрашивает:

– Милейший, это вы мне-у?

– ДА! – рявкает комендант и трясёт рукой, продолжая тыкать пальцем в кота. – Я знаю, что ты за зверь такой! Ты, кот Баюн! Людоед! Меня в детстве мама тобой пугала, так что брысь отседова, нечисть проклятая!

– Ну, знаете, что-у? Меня ещё никто-у так гадко не оскорблял! – глухо рычит Баюн и в его рыке слышен металл.

Комендант вздрагивает и не находит ничего лучше, чем молитва.

Садится на колени. Ага, прямо на столе. Озаряет себя троекратно кругом, как принято у местных, складывает ладони в молитвенном жесте, зажмуривается и начинает усердно молиться.

Баюн сверкает жёлтыми глазищами, бьёт хвостом и решает, прекратить сей балаган. Встаёт, подходит к столу коменданта, который всё ещё молится о спасении и уничтожении грязной нечисти. Поднимается на задние лапы. Ставит одну лапу на стол и подпирает ей подбородок, с глухим раздражением на старикашку смотрит.

– …избави меня от нечисти проклятой. Разверни под ним геенну огненную и пусть он погибнет в священном праведном огне твоём…

Аннушка роняет лицо в ладони и беззвучно хохочет, потом говорит сквозь смех:

– Всё, хана коменданту.

А Баюн кот не грязный, он очень даже чистоплотный. Не то, что некоторые. У коменданта под ногтями уже простейшая жизнь завелась. Да и вообще, премерзкий старик. Все пороки у него на лице и теле отображены. Да и аура у него чернее чёрного от дел поганых.

Нам ведьмам жизнь не мага, а простого человека, как на ладони видна. По молодости комендант горяч был настолько, что много девушек попортил, да ещё и сильничал их. Жизни им порушил, семьи разбил. Детей, что наплодил, не признавал и не признал. Много пил, играл, воровал. Семейное не шибко богатое состояние на ветер спустил. Дома лишился, память родных предал. Ничему за всю жизнь не научился. Много врал, предавал, сплетничал, завидовал. А ещё ведьм ненавидел. И до сих пор ненавидит.

Мерзкий человечишка. Жизнь прожил недостойную.

Баюн – кот мудрый, древний, тоже души видит.

И вот смотрит он на коменданта, и я понимаю, что да-а-а, хана старику.

Баюн зауркал, заворчал, глазами своими колдовскими на коменданта в упор смотрит, вот комендант глазёнки свои распахивает, Баюшу нашего рядом с собой видит, икает со страху и магии его в миг поддаётся. Падает навзничь и, беззащитный, засыпает прямо на столе.

Кот обходит стол, нажимает на артефакт и сигналка отключается. Вот и всё, вход в общежитие свободен.

Потом Баюн вскакивает к нему на грудь и собирается рвать стальными когтями тщедушное тело коменданта. Но Аннушка его вовремя останавливает:

– Баюша, родной мой, не ешь эту гадость дряхлую. У него поди срок годности уже лет десять назад истёк. Отравишься ещё и будешь животом страдать.

Кот вздыхает, прячет когти и говорит своим красивым голосом:

– Ты права-у, прелесть моя-у. Тухлое мясцо-у у него. Ох, и тухлое.

– А я предупреждал, что этот людоед может позариться и на полудохлого коменданта, – ворчит Вискарь, залетев в общагу. – И вообще, чего встали? Я на шухере буду, предупрежу, ежели чего. А вы бегом журнал доставайте и смотрите, в каких комнатах ваши лободырные живут.

Мы все бросаемся за дело.

Журнал подробный. Долго искать не нужно. Тут не только по номерам комнат, но и по первой букве фамилии адептов найти можно.

Все адепты, что ректором к нам надзирателями приставлены, живут на престижном этаже. Кто бы сомневался.

Аристократы живут в отдельных комнатах с личными душевыми, кабинетами и даже гостиными, а у простых адептов душевые и туалеты, общие на весь этаж.

Достаём с ведьмочками из карманов магически свёрнутые в маленькую трубочку обыкновенные мешки, разворачиваем их и начинаем с комнаты Родана Тариона.

Ох, а живёт адепт хоррррошо. Даже завидно.

– Не комната, а дворец, – кривятся ведьмы.

– Магией тя-унет, – шевелит усами Баюн. – Сильный маг, Тейка. Ох, и сильный. А сильные-у, маги – гордые, собаки. Не простит шутки твоей. Ох, не простит. Мра-а-у.

– Ха! Не простит, значит дурак, – говорю злорадно и с огромным удовольствием с головой зарываюсь в его шкаф с одеждой.

А та-а-ам!

– Да даже у всех ведьм, вместе взятых нет так много обуви и одежды! – возмущаюсь я.

А одежда роскошная, нарядная, безупречная. И простая есть, но ткани, ткани какие красивенные и добротные. У-у-ух, зло прямо берёт.

– И книг так много, – говорят девчонки, рассматривая личные покои аристократа.

– И артефактов.

– Ничего-у не трогайте! – рявкает Баюн. – Пришли за одёжой, вот одёжу и воруйте. И поживее.

Вместе с подругами кое-как заталкиваем по трём мешкам одежду и обувь Тариона. Но перед этим я создаю иллюзии. Хорошие они вышли. Иллюзии у меня всегда идеальные и качественные.

После дела со шмотьём Родана пот по мне ручьём льётся.

Покидаем комнату адепта и шустро бежим в следующую. Баюн ворчит, что таким темпом мы и через год не закончим, и идёт помогать нам с иллюзиями и сборами. При помощи Баюна управляемся меньше, чем за час.

Вискарь уже нервничает и когда мы с визгом скатываемся по гладким перилам в холл, а мешки с одеждой и обувью адептов летят за нами, он гневается и чуть ли не орёт:

– У вас пять минут, чтобы убраться отсюда! Сейчас адепты с занятий повалят!

Баюн накладывает на коменданта заклятие «Без памяти». Старик забудет встречу с котом и будет думать, что просто заснул. На столе да. Но так ему и надо.

Мы шустро покидаем общагу. Баюн остаётся один и включает сигналку, а после уносит лапы через окно, на котором, кстати, не стоит сигналка. Да, охрана на уровне.

С чистой совестью совершённой благой пакости, мы маршируем к себе.

– Что с этим шмотьём делать будем? – спрашивает Айрис.

– Можем помочь бедным. Порадуем их роскошной одёжкой, – хихикает Шейла.

– Или устроим демонстративное аутодафе одежды под окнами адептов, – предлагает Ингрид.

– Нет, – качаю головой. – Ничего делать не будем. Закинем пока на чердак и спрячем под охранным заклинанием.

– А что так? Я уж думала себе половичков и занавесочек из кафтанов моего врага нашить, – дует губки Катерина.

Катерина, Катюша такая же традиционная ведьма как я и Айрис. И такая же вредная.

Я смеюсь и говорю: