Две стороны монеты

– Не делай этого! – Совсем не как призрак, громко и грозно, крикнул один из них капитану, сделавшему движение в сторону шлюпки, и многозначительно качнул ружьем. Это окончательно убедило всех, что намерения их новых знакомых отнюдь не мирные.

Аскалон посмотрел в сторону корабля. Увы, «Заря» была слишком далеко – оставшиеся на ней моряки не могли увидеть того, что происходило на острове. Захваченным врасплох путешественникам оставалось лишь ждать дальнейшего развития событий. Аскалон посмотрел на Иву: девушка вцепилась в отцовскую руку.

Аскалон повернулся к Виринее и не поверил своим глазам: перед ним стояла совсем другая женщина. Это не была уже избалованная глупенькая девица, какой она представлялась все эти дни. Теперь у нее были повадки и взгляд хищницы, настигшей свою жертву: в движениях появилась уверенная грация, глаза светились торжеством. В этот момент она была прекрасна, но прекрасна демонически. Она перехватила потрясенный взгляд юноши, и губы ее дернулись в усмешке.

– Что, господин Наследник, вы, кажется, слегка удивлены? – Даже голос ее стал каким-то другим, в нем появился металл. – Да, да. Я с самого начала знала, кто вы такой.

К ней подошел длиннолицый бандит в кожаном плаще:

– Их надо обыскать.

– Не надо, – махнула она рукой. – У них нет оружия. Если что и было, осталось на корабле. Правда, капитан прихватил с собой кортик, но он неосторожно потерял его, когда мы плыли в шлюпке, – и она извлекла из складок своей юбки кортик Олеха.

Длиннолицый затрясся от смеха и широко обнял Виринею:

– Ты неподражаема, как всегда.

– Кто вы такие? Что вам нужно? – Аскалон попытался взять себя в руки.

– О! Прорезался начальственный голос, – засмеялась Виринея, выкрутившись из объятий своего кавалера. – Угрим, посмотри, господин Наследник выражают недовольствие.

Она сняла с длиннолицего Угрима пояс с двумя пистолетами и не спеша надела его на себя, не отрывая от Аскалона ликующего взгляда.

– Так вот. Здесь вопросы задаю я. А говорить вы будете, когда вам разрешат.

Виринея распустила свои длинные каштановые волосы и это придало ее облику еще больше демонического. Окружавшие ее бандиты смотрели на нее со страхом и обожанием одновременно. Она оглядела всех, но вдруг взгляд ее сделался колючим, она повернулась к Угриму:

– А этот клоун что здесь делает? – Она кивнула на худого парня в яркой рубахе.

Услышав вопрос, тот быстро приблизился, и Аскалон увидел, что за спиной его висит виола – струнный музыкальный инструмент.

– А ты что ж, не ждала меня увидеть?

– Ну, почему? Я давно знаю, насколько ты слабохарактерен, и что не можешь держать свое слово. Я знала, что если ты говорил, что уходишь от нас, это еще ничего не значит.

– Это я попросил его поучаствовать в последний раз, – виновато проговорил Угрим. – Я боялся, что народу не хватит. Все куда-то расползлись.

– Подонки, – сквозь зубы пробормотала злодейка. – На неделю нельзя оставить.

Ее лицо стало злым и напряженным, но ситуацию спас неизвестно откуда взявшийся Хвост, который стал тереться о ее ноги. Виринея сразу оттаяла.

– Животное, ты где был? – Она подняла его за шкирку и щелкнула по носу.

Хвост недовольно извивался в ее руке, и она, засмеявшись, опустила его на землю:

– Ладно, теперь дела. Ворон, – она кивнула парню с виолой, – собери наших гостей в одном месте. Угрим, бери пятерых ребят и уладьте дела с кораблем. Там старый боцман и два сопляка. Много времени это не займет. Да! Там по правому борту течь. Ничего серьезного, тем более, что они ее уже должны были заделать. Если нет, там работы на час. Во всяком случае, сверлить дыру в одиночку слабой женщине было гораздо сложнее, – и она снова взглянула на Аскалона.

Угрим, махнув нескольким бандитам, быстро кинулся к шлюпке, и через пару минут они отплыли. Аскалон еле удержался от того, чтобы броситься вслед за ними, а что уж говорить про капитана! Больно было смотреть, как он провожал взглядом шлюпку.

Всех злополучных путешественников поставили возле большого камня причудливой формы. Аскалон был подавлен, Олех мрачен, Ива не выпускала руки отца. Лишь молодой матрос – тот самый, с родинкой, что приходил утром к капитану – не терял присутствия духа. Он все время крутил головой. А под скулами у него ходили желваки, выдавая работу мысли.

Виринея встала перед ними, сложив руки на гуди, и некоторое время с довольным видом разглядывала каждого по очереди, как живописец разглядывает только что законченную картину. Потом негромко сказала:

– Что ж, теперь можно поговорить. У вас были ко мне вопросы. Кто я такая, вы уже, я думаю, догадались. Обо мне и моих людях слишком много говорят в последнее время. Что нам нужно? Ну, это совсем просто, – и она посмотрела в море, туда, где виднелся силуэт «Зари». – Это были вопросы, на которые вы и сами могли бы ответить. Есть вопрос и потруднее. Что с вами будет? – И она сделала паузу, потом продолжала с усмешкой. – Впрочем, ответ на него вы тоже знаете.

Ива шумно сглотнула воздух и крепче прижалась к отцу.

– Вы же нас не убьете? – Решился подать голос Бажан. – Мы же с вам провели вместе три дня!

Виринея не ответила. Она стояла неподвижно, и Аскалон почувствовал, как в его сердце заползает холод. Олех со скрипом сжал зубы.

– Ну, если вас интересует, убьем ли мы вас, – тягуче сказала Виринея, – могу вас успокоить. Нет. А вот, если с вами что-нибудь здесь случится, за это мы не в ответе.

– Гадина! – Вдруг крикнул матрос с родинкой и, выдернув из сапога нож, бросился на злодейку.

То, что произошло дальше, трудно описать словами. Никто не понял, что случилось. Виринея не шелохнулась, даже не изменилась в лице, но за секунду до того, как ее груди должен был коснуться нож, из-за ее спины выросла огромная змея и, расправив широкий яркий капюшон, выпустила в сторону матроса струю оранжевого пламени. В мгновение несчастный превратился в кучку пепла. Еще через секунду все было, как прежде. Лишь ветерок ворошил пепел под ногами Виринеи.

Ива пронзительно закричала, ее затрясло. Виринея поморщилась:

– Есть еще у кого-нибудь желание померяться со мной силой?

Пленники не могли оторвать глаз от того, что только что было их попутчиком. Никто не ответил.

– Прекрасно. Тогда подождем, когда вернется шлюпка, и попрощаемся. И пожалуйста, ведите себя потише, я не выношу шума.

Она отошла и, сев на прибрежный песок, стала задумчиво кидать в воду камешки.

Ива затихла на плече отца. Олех посмотрел на друга и вопросительно поднял брови. Аскалон пожал плечами. Скоро вернется шлюпка – надо было побыстрее что-то придумать. Оба обвели оценивающими взглядами окружавших их бандитов. Те стояли невдалеке: кто курил, кто тихо переговаривался, изредка поглядывая в сторону своей предводительницы, но из рук оружия никто не выпускал. Лишь один кудрявый мужичок, сидя невдалеке на камне, поигрывал ножичком, перекидывая его из руки в руку. Аскалон указал на него взглядом. Олех присмотрелся и взглядом же ответил: «Не знаю». Но Аскалон уже решился. Другого выхода все равно не было. Он будто бы невзначай сделал несколько шагов в сторону кудрявого и стал искоса наблюдать за прыгающим в его руках ножом, ожидая подходящего момента. Но тот не терял бдительности: время от времени он посматривал по сторонам. Так прошло довольно много времени.

Наконец с берега крикнули: «Шлюпка!». И через несколько минут вернувшийся с корабля Угрим уже что-то тихо говорил поднявшейся ему навстречу Виринее. Все: и бандиты, и пленники – смотрели на них, только Аскалон не спускал глаз с кудрявого. Тот, привстав с камня и увлекшись рассматриванием подошедшей шлюпки, выронил нож.

В ту же секунду Аскалон в два прыжка оказался рядом с ним и, подхватив нож, приставил его бандиту к горлу. Защелкали вокруг взведенные курки, но тут же все стихло – напряженные бандиты ждали подходившую Виринею. Она приблизилась быстро и встала напротив, с интересом вглядываясь в лицо Аскалона:

– Так-так. Вижу, вы тут заскучали. Ну что ж, это неплохое развлечение. И хотя нам уже пора, я, пожалуй, уделю вам несколько минут.

На ее лице не было ни испуга, ни даже удивления. Она была лишь слегка возбуждена. Аскалон похолодел, его рука, державшая нож, дрогнула.

– Я убью его, – сказал он совсем не так уверенно, как собирался.

– Да что ты? – Удивилась злодейка. – Это будет ужасная утрата для нас.

Аскалон почувствовал, как оседает в его руках захваченный бандит.

Виринея подождала немного:

– Всё? Тебе больше нечего сказать? Ну, тогда скажу я. Ты дурак. Правителю должно быть стыдно, что у него такой сын. Мальчишка! Неужели ты не понял, что тебе меня не одолеть? Я сильнее тебя. Но не потому, что вооружена, не потому, что нас много, и даже не потому, что есть высшая сила, защищающая меня. Это было бы слишком просто и неинтересно. Я сильнее, потому что я свободна. Свободна от всего: от условностей, от законов, от чувств, от привязанностей. Любовь, дружба, симпатия – это слабости. Они делают человека уязвимым. Я никого не люблю, никем не дорожу – и поэтому я всесильна. Если бы ты жил, как я, ты бы тоже был неуязвим. Но ты слаб. У тебя есть чувства. Есть люди, которых ты любишь, кто дорог для тебя. И пока они будут, твою волю легко подчинить. Вот смотри: если бы мне была небезразлична жизнь того отродья, которое ты сейчас держишь в своих объятиях, мне пришлось бы выполнить любую чушь, которую ты бы мне навязал. Но, к счастью, я свободна от всяких чувств и поэтому…

Она выхватила из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выстрелила в лоб кудрявому. Тот мешком повалился к ногам Аскалона. Виринея откинула назад разряженный пистолет и победно посмотрела на своего противника, который беспомощно ловил ртом воздух.

– Видишь, как хорошо быть сильным и свободным. Я могу распоряжаться собой, и никто надо мной не властен.

Она возбуждалась все больше и больше, глаза ее блестели, щеки пылали.

– А теперь посмотри на себя. Ты жалок, зависим, беспомощен. Одно мое движение – и ты потеряешь всю свою волю и сделаешь все, что я пожелаю.

Она достала второй пистолет и направила его на Олеха.

– Теперь встань на колени и поклонись мне!

Аскалон стоял неподвижно. Щелкнул курок. Аскалон вздрогнул, ноги его сами собой подкосились, а голова наклонилась.

– Аскалон, – одними губами прошептал бледный, как полотно, капитан.

– Дружба – это слабость, – неумолимо продолжала злая фурия. – Не заводи друзей, и будешь сильным и независимым. Ну, а я немного помогу тебе в этом.

Выстрела Аскалон не услышал, а скорее почувствовал. Все его члены налились свинцом, перед глазами был туман, он ничего не видел, кроме того, как медленно падал на камни Олех. Не в силах подняться, Аскалон подполз к лежащему капитану и никак не мог поверить, что тот мертв – крови почти не было, пуля пробила сердце.

Прошла вечность, и когда оглушенный горем Аскалон снова обрел способность воспринимать окружающее, он увидел над собой каменное лицо Виринеи.

– Ну, вот. Ты уже сделал первый шаг к свободе. Ты рад?

Шатаясь, Аскалон поднялся и так посмотрел на нее, что она отпрыгнула в сторону. И тут же засмеялась:

– Что-то я не вижу ни радости, ни благодарности. Неужели я ошиблась? Свобода тебя не радует? Может, ты просто не осознал еще свое счастье? – Она наклонила голову и искоса посмотрела на него. – Или тут дело в другом?

Она подошла к стоящему рядом бандиту и забрала его пистолет.

– Может, ты просто не до конца свободен?

Аскалон сделал к ней шаг и чуть не упал от охватившей его снова слабости – он понял, что она имела в виду на этот раз. Виринея хищно улыбнулась и дуло пистолета повернулось в сторону еле живой от ужаса Ивы. Отец схватил дочь, пытаясь закрыть ее собой. Это очень позабавило бандитку. Она с видимым наслаждением снова взвела курок:

– Ну, что ж, господин Наследник. Я готова помочь вам стать абсолютно свободным…

– Хватит! – Раздался вдруг за ее спиной громкий голос.

Ворон, парень с виолой, твердо взял ее за руку, в которой она держала пистолет, и опустил ее вниз.

– Поигралась, и довольно.

Глаза Виринеи налились кровью:

– Ты…. Ты что себе… – она снова подняла пистолет и приставила его к груди юноши.

Его губы дрогнули в усмешке:

– Не наигралась еще? Ну, убей теперь меня. А потом всех, кто здесь есть. Тебе нужен был корабль – так вон он, стоит под парусами. К чему весь этот спектакль с выстрелами и проникновенными речами?

Виринея жгла его полным бешенства взглядом, однако, на курок не нажимала.

Тут бедная Ива, не выдержав всего навалившегося на нее ужаса, еле слышно охнула и повалилась без чувств на камни, выскользнув из рук растерявшегося отца. Виринея проводила ее брезгливым взглядом, потом опустила пистолет и, не глядя ни на кого, быстро направилась к шлюпке. Будто услышав приказ, бандиты устремились за ней, и вскоре шлюпка отчалила, а на пустынном острове остались лишь снова опустившийся на камни возле тела капитана Аскалон да старый Бажан с бесчувственной Ивой на руках.

Солнце перевалило за полдень, было тепло и ясно. Красавица «Заря» мягко покачивалась на волнах, ничуть не изменившись от того, что поменяла хозяина. И судя по тому, как блестели на солнце ее борта, ей было абсолютно безразлично, что из всей небольшой команды уже не осталось в живых ни одного человека, а трое пассажиров ждали смерти на пустынном острове. «Заря» привычно готовилась к продолжению своего плавания: раздавались команды, поскрипывали снасти, сновали по палубе матросы. Между ними деловито прохаживался мохнатый Хвост, ловя носом знакомые запахи. Его хозяйка стояла, опершись о перила борта, и мрачно глядела на воду. Ее глаза сузились, она нервно кусала губы. К ней подошел Угрим:

– Все готово. Прикажешь отчаливать?

Виринея молчала, не отрывая взгляда от волн. К ней приблизился Ворон:

– Звала?

Виринея через плечо послала ему приветливую улыбку – за какую-нибудь минуту она преобразилась: от мрачности не осталось и следа – и кивнула на видневшийся вдали остров:

– Ты ведь знаешь эти места? Все, что говорят об этих островах, правда?

Ворон подошел к борту, тоже посмотрел вдаль, но ответил лишь на первый вопрос:

– Бывал.

– Ночью? – Спросила Виринея, вновь одарив его ласковой улыбкой.

– Если я жив, значит, нет, – Ворон подозрительно посмотрел на нее.

Виринея зачем-то бережно сняла с его плеча виолу и опять улыбнулась:

– И ты не видел тех тварей, что, говорят, там обитают?

– Нет, – враждебно сказал Ворон, и снова бросил взгляд на остров. – А тебе это зачем? Хочешь, чтобы…

Договорить он не успел, так как два незаметно подкравшихся сзади матроса вдруг схватили его за ноги и перекинули за борт.

– Вот зачем, – Виринея подождала, пока голова юноши покажется над водой, приветливо помахала ему рукой и тут же отвернулась.

Ее лицо снова стало мрачным:

– Поднять якорь.

– Поднять якорь! – закричал Угрим, не выказав ни малейшего удивления.

Другие бандиты тоже как ни в чем не бывало занимались своими делами. Они осваивали захваченный корабль, настроение у всех было приподнятое, и никто из них не обратил внимания на такую мелочь, как выпавший за борт человек. «Заря» заскользила по волнам, постепенно увеличивая скорость. Угрим подошел к застывшей возле борта Виринее, обнял ее, поцеловал в щеку:

– Ты чудо! Опять все прошло как по маслу. Ты волшебница или гений?

– И то, и другое, – ответила она бодро, но в глазах ее были бесконечная усталость и тоска. Похоже, она была единственным человеком на корабле, которого не радовал успех.

– Может, пойдем в каюту, отметим? Тут в каюте капитана есть чудесное вино. Я такого давно не пил. Кстати, а которая каюта твоя?

– Крайняя. Прикажи выбросить оттуда все эти дурацкие платья.

– Опять был маскарад? Жаль, я не видел.

Виринея бросила прощальный взгляд на исчезающий вдали остров.

– По-моему, ты зря оставила их в живых, – сказал Угрим, проследив за ее взглядом.

– Они не доживут до утра. Ты знаешь, что это за остров?

– Тот самый? – Глаза Угрима вспыхнули.

Она кивнула и высвободилась из его объятий:

– Я лягу.

– Виринея, – спросил он ей вслед, – а если бы этот чертов Наследник приставил нож к моему горлу, ты и меня бы пристрелила?

Она сделала шаг, собираясь уйти, но он схватил ее за руку:

– Не отпущу, пока не скажешь.

Виринея с досадой вырвала свою руку:

– Да! – И ушла.

Войдя в каюту, она положила на полку виолу, которую принесла с собой, и устало села на кровать. Несколько минут она сидела неподвижно, потом стала медленно расшнуровывать сапожки, но вдруг схватилась за горло, будто кто-то ее душил, и, не справившись с собой, зарыдала.

Ворона спасло то, что он, как и большинство жителей островного Города, отлично умел плавать. Иначе ему ни за что не удалось бы добраться до острова – расстояние было слишком велико. Пошатываясь, он вышел на берег недалеко от того места, где недавно отчалила шлюпка. Ива уже пришла в себя – она-то первая и заметила плывущего к ним человека. Они с отцом старательно вглядывались в морскую даль, но Ворона узнали, лишь когда он вышел из воды. Старый Бажан нахмурился и отошел, Ива за ним. Юноша, конечно, не рассчитывал на теплый прием, и поэтому лишь устало опустился на песок. Но отдохнуть ему не удалось – его заметил Аскалон, который так и сидел возле тела друга, застыв в немом горе. Никогда в жизни ему не было так плохо, внутри все будто одеревенело. Окружающий мир перестал существовать, вокруг не было ничего, кроме боли, одной сплошной боли, от которой хотелось, но невозможно было избавиться. Он бездумно поправлял складки кителя на груди капитана, зачем-то расстегнул и застегнул пуговицу, потянул за попавшийся под руку уголочек – и вытянул голубой платочек с вышитым парусом. Аскалон сжал его в руке и, громко застонав, вскочил на ноги, не в силах выносить разрывающей его душевной боли. И тут увидел одного из тех, кто был ее причиной.

Аскалон так быстро подбежал, что Ворон еле успел подняться, но в следующую секунду покатился по песку от страшного удара. В приступе ярости Аскалон не замечал ничего вокруг: не было мыслей, чувств, осталось лишь желание отомстить. Будь на месте Ворона кто-то другой, он бы от такого натиска растерялся, но Ворон с раннего детства привык постоянно защищать свою жизнь – он вырос в самых бедных кварталах без родителей, и если бы у него не был в совершенстве развит инстинкт самосохранения, он бы ни за что не дожил до своих двадцати с небольшим лет. Он мгновенно вскочил на ноги и от следующего удара успел уже уклониться. Но и Аскалон, почувствовав сильного противника, перестал беспорядочно размахивать руками и повел грамотный, построенный по всем правилам, поединок. Профессиональные занятия борьбой хороши тем, что в критическую минуту подсознание само начинает руководить действиями человека, не требуя от него никаких мыслительных операций, которые часто не успевают за действиями. Движения Аскалона стали четкими, а удары сильными и точными. Но и Ворон не оставался в долгу, и хоть в тактике он явно уступал, но опыта у него было гораздо больше – ведь в жизни он имел дело не с инструкторами и вежливыми партнерами, а с настоящими бандитами, которые нередко были вдвое старше и сильнее его. Он отступал, забираясь все выше на скалу, надеясь, что в конце концов Аскалон устанет и прекратит свои атаки. Но движимый отчаянием, его противник не ослабевал, и Ворон понял, что тот не отступится, пока не убьет его.

Издали за ними с волнением наблюдали Бажан с дочерью. Прошло несколько минут, и стало ясно, что Ворон в этой схватке проигрывает. Ослабленный долгим плаванием, он с самого начала нетвердо держался на ногах, а теперь стал чаще и чаще падать. Его удары все реже попадали в цель, зато Аскалон уже почти не промахивался. Его лицо стало спокойнее, на нем теперь отражались хладнокровие и уверенность – он видел, что побеждает. Еще несколько ударов – и Олех будет, хоть частично, но отомщен. Аскалон бил без передышки, не давая противнику подняться. Но Ворон не сдавался, он не привык сдаваться. Собравшись, он вдруг выгнулся и с такой силой ударил Аскалона ногой по колену, что тот не удержался и покатился по камням. Тяжело сглотнув, Ворон встал и посмотрел вниз: его противник лежал без движения.

Подбежала Ива, стала теребить лежащего, но тот не реагировал.

– Ты убил его, – прошептала девушка подошедшему Ворону и повторила громче. – Ты убил его!!

Подошел Бажан, проверил пульс и сказал:

– Он жив.

– Жив? – У Ивы слезы полились из глаз. – Ты уверен? Тогда надо перенести его на траву. Помнишь, мы видели корзину? В ней было одеяло.

Она помчалась к берегу. Там действительно стояла корзина, единственная, которую успели выгрузить из шлюпки. Бандиты не обратили на нее внимания. Ива расстелила на траве одеяло, и мужчины перенесли на него бесчувственного Аскалона. Ворон отошел в сторону и тяжело опустился на землю. Ива нашла в корзине еще одно одеяло и, свернув, положила его раненому под голову.

– Папа, что нам делать? Нас найдут?

– Конечно, котенок. Мимо будет проплывать какой-нибудь корабль и заберет нас.

– Но у нас нет ни еды, ни пресной воды. Сколько мы продержимся?

– Кажется, в корзине была бутыль с водой. Да, вот она. Ты хочешь пить?

Ива сделала небольшой глоточек.

– Теперь мы наверняка продержимся до тех пор, пока не придет помощь. Только надо экономить воду, да? Папа, а вдруг они нас не заметят?

– Заметят, – успокоил ее отец. – Мы будем кричать, махать руками.

– Не заметят, – сказал подошедший Ворон. – Корабли обходят этот остров стороной. Надо разжечь костер.

– Правильно, – обрадовалась Ива. – Дым наверняка увидят.

– Только здесь очень мало деревьев, – Бажан оглядел остров. – Надолго этого не хватит.

– Соберем, сколько сможем, – отозвался Ворон, – а там посмотрим. Вы мне поможете?

– Конечно, – с готовностью ответил Бажан. Он-то понимал, что сейчас не время сводить счеты. – Ты побудь с раненым, – сказал он дочери. – Придет в себя – дай немного воды.

Ива послушно кивнула. Она присела на краешек одеяла и следила, как удаляются мужчины. Но они почему-то не спешили приступить к делу. Остановившись невдалеке, они о чем-то тихо переговаривались. Ворон что-то рассказывал ее отцу, показывая на скалы, и Ива заметила, что отец несколько раз тревожно посмотрел в ее сторону. В ее душу снова стал закрадываться страх, и она уже собиралась пойти и спросить, в чем дело, но тут Аскалон шевельнулся и кашлянул. Ива бросилась к нему.

– Ива? – Аскалон сделал попытку подняться, но заскрежетал зубами и вновь опустился на одеяло. – Что со мной?

– Вы не помните? Вы упали и…

– Да, да. Помню. Кажется, я что-то сломал себе. Долго я был без сознания?

Ива подумала:

– Точно не могу сказать. Довольно долго, – она достала бутыль. – Выпейте воды.

Аскалон с трудом приподнялся и сделал несколько глотков, даже не поинтересовавшись, откуда вода – на это у него просто не было сил. Левую руку и бок рвала на части страшная боль, и он еле сдерживался, чтобы не застонать, боясь напугать девушку. Но чуткая Ива все равно поняла, насколько ему плохо, и глядя на его страдания, сама мучилась от того, что не может помочь.

– Ива, простите меня, – прошептал Аскалон.

– Что вы? – Испугалась она. – За что?

– Это же я взял на корабль эту гадину. Если бы… Мы бы… – Мысли его путались.

– Не говорите так, пожалуйста. Никто и не думал вас обвинять.

– Им нужен был мой корабль. А вы попали случайно, – время от времени он ловил ртом воздух. – Никогда себе… не прощу.

– Прошу вас, не надо ничего говорить, – Ива не знала, как его успокоить. Но он чувствовал, что на него снова накатывает волна беспамятства и спешил высказаться:

– Никогда… не прощу… потому что я… Ива, я люблю вас.

Она тихо охнула.

Юноша судорожно сжал в руке край одеяла, потом не выдержал – застонал, дернулся вперед так, будто хотел убежать от боли, и снова потерял сознание.

Когда Бажан с Вороном вернулись, Ива сидела и тихо плакала. Бажан обнял ее:

– Ну, что ты, котенок, не плачь. Мы принесли дрова. Сейчас разожжем костер.

– Не сейчас, вечером, – поправил Ворон и выразительно посмотрел на него.

Ива окинула взглядом кучу веток. Она казалась огромной, но на всю ночь ее, конечно, не хватит.

– Это все?

– Наломали, сколько смогли, – ответил Ворон. – Без пилы и топора довольно трудно ходить за дровами.

Ива испугалась, что ее вопрос прозвучал, как упрек, и поспешила поправиться:

– Очень хорошо. Завтра наберем еще, – она вытерла слезы. – Попейте воды.

Оба отказались. Ворон присел в стороне и принялся осматривать свои ссадины, которыми в изобилии было покрыто его тело. Бажан наклонился над Аскалоном:

– Как он?

– Плохо, – грустно ответила Ива. – Пришел в себя, а потом опять… Папа, а вдруг он умрет?