На людях. Рассказы

Когда работал, он ложился в 10—11 – как получится, выйдя на пенсию, позже 10 уже не ложился, а потом и в 9 – 8 – 7… Вставал же он всегда в одно и тоже время – в 5 часов; когда все хорошо, без проблем, засыпал сразу; когда неприятность какая – тут уж было не до сна, чтобы совсем не спать – такого не было: в 1—2 дремал. Что эти 1—2? Все равно что не спал. Голова как труба какая – гудит. Ничего не хочется делать, ко всему апатия.

6 часов – уже темно. Летом в это время солнце еще высоко. Через неделю декабрь. Сын обещал приехать. Приедет, не приедет? Обещал. Колено вот болит. Сестра, царствие ей небесное, все на ноги жаловалась, с трудом ходила. Совсем была плохая. Как ребенок: что ни скажи – все делает. Этакая послушница. 79 лет – не шутка. Всему свое время. Кабы знать это время, можно было бы подготовиться. А чего готовиться? Был человек – и не стало. В «Новостях» – все про коронавирус. Без маски сейчас никуда – ни в магазин, ни в кафе. 1200 смертей в день. Куда это годится?! И когда это все кончится? Второй год уже. Надоело.

Лег он без 15 семь, раньше обычного, уснул не сразу, в 2 часа проснулся и больше не мог уснуть, как ни крутился. Третью ночь он не видел сны, а если что и видел, все забывал. В настоящей жизни он мог заставить себя, приказать, снасильничать над собою, а в другой жизни он – человек подневольный: приснится – хорошо, не приснится – не приснится.

…Он опять лег раньше обычного, и это вроде как уже вошло в привычку. Во сне он куда-то ездил. Электричка опоздала. Когда он приехал домой? И приехал ли? Ничего не понятно. Заспал. На следующий день он во сне принимал гостей. Что это были за гости? Он никого не приглашал. Осталась закуска – яйца, колбаса… Он еще подумал: вот хорошо, не надо готовить. Какие яйца, колбаса? Нет никакой колбасы. Это же все приснилось. Другая, настоящая жизнь – все перемешалось. Ничего было не понять. А что понимать? Это же сон. А во сне чего только не бывает… Колбаса, яйца. Закуска. Может, гости – это к приезду сына? Вещий сон.

В выходные что-то снилось – он не запомнил, а может, ничего не снилось. Показалось.

В понедельник он во сне отошел от дома метров на 200, не больше – и заблудился. Железная дорога. Лес кругом. Куда идти? В какую сторону?

И спросить не у кого – один. Время позднее, надо было как-то выбираться. Но как? Вдруг из леса вышел мужчина лет 40, что-то сказал и забрался в рюкзак. Он с мужчиной в рюкзаке за спиной пошел по шпалам. Откуда взялся рюкзак? Он вышел из дома налегке. И как мужчина поместился в рюкзаке? Фантастика. И самое интересное было то, что мужчина не доставлял никаких хлопот, словно его и не было, не забирался в рюкзак. Уже не первый раз он вот так блуждал во сне, терялся, не мог найти дорогу домой – то часами кружил по лесу, то из подвала не мог выбраться…

В пятницу у соседа из 35-й квартиры собака опять нагадила в подъезде. Он сделал замечание. Сосед: у меня собака хорошая, не гадит; она у меня ученая, все понимает. Все понимает, а гадит. Сосед чуть ли не в драку лезет. Он и не рад был, что сказал, связался… Надо было промолчать. Он почти всю ночь из-за соседа не спал: совсем нервничать нельзя. Связался! …Значит, так надо, в мире ничего не делается просто так, как сказал бы в таком случае Игорь, хороший знакомый. Только вот кому надо?

Сын приезжал с Леночкой, внучкой. Вера, супруга, осталась дома с сыном. Леночка совсем большая стала, в третий класс пошла. Непоседа. На месте не сидит, все ей надо бегать. В четверг уехали.

Перед тем как лечь, он каждый раз зачем-то переворачивал подушку и мысленно прощался с настоящей жизнью: впереди его ждала другая жизнь, совсем не похожая на настоящую.

Он опять заспал – ничего не помнил, что и снилось. И как долго это будет продолжаться? Надо было что-то делать, как-то выходить из положения. Записывать. Как: проснулся – записал; проснулся – записал. А если не проснулся? Опять заспал. Попробовать, конечно, можно.

Вчера он ходил на рынок, из дома напротив кафе «Лакомка» из третьего подъезда мужчины вынесли на носилках завернутое в одеяло тело, погрузили на машину, увезли. Старуха тут все ходила с палками для скандинавской ходьбы. С трудом переставляла ноги. Ей бы дома сидеть, отдыхать: находилась уж за жизнь. Она, не она? Какая разница. Все там будем: кто-то раньше, кто-то позже. Никого это не минует.

Он посмотрел еще фигурное катание и лег. Во сне он менял подвеску на «Жигулях» – и это все, что он запомнил. В настоящей жизни была машина, купил с рук. Ох и повозился он с ней – то одно полетит, то другое. Денег вбухал в ремонт, можно было, наверное, новую купить. Тут он еще в аварию попал, радиатор смял. Опять расходы. Он не хотел брать машину, жена: купи да купи, у всех машины. На дачу ездить. Он и купил. Зимой он почти не ездил, летом – на дачу. Вот уж 6 лет будет, как он продал машину и нисколько не жалел. Без машины спокойней. Была бы новая – еще ничего, а так одни проблемы. Машина – на любителя. Есть люди – без машины и дня прожить не могут. Больные.

…Чайник был весь в грязи, он почистил его: взял, не взял? Непонятно – опять заспал! В настоящей жизни он чистить бы его не стал. Зачем? А вот в другой жизни зачем-то почистил. Может, хотел взять – пригодится. Во сне чего только не приснится, только вот все забывается. В пятницу он во сне с кем-то выяснял отношения. С кем? Какие отношения? Он не мог вспомнить, опять заспал. Заколдованный круг какой-то. Раньше он все помнил. В прошлом году он во сне ездил в Германию. Ходил там в кафе. Взял борщ со сметаной, куриную грудку с тушеной капустой и компот. Все было вкусно. После кафе он пошел по магазинам, зашел в спортивный, мебельный. Шкафчик там один понравился. Он даже хотел купить, потом передумал. Проснувшись, он ничего не забыл, словно только что приехал из Германии. У шкафчика ручки были такие интересные – закругленные… Все как наяву. А сейчас… если что и приснится – ничего не понять; как в тумане. Старуха опять ходила с палками для скандинавской ходьбы у кафе «Лакомка». Еле идет, бедная. Ноги совсем отказывают.

…5 часов. Еще два часа до сна. Днем он только сходил в магазин – рядом, метров 300, и уже устал. А что дальше будет? Старость —не радость. Лег он в седьмом часу, так рано еще не ложился. Уснул сразу… какие-то две банки меда от президента – и это все, что он запомнил, проснувшись. Что это было? Подарок от президента? Спасибо. Мед, конечно, хорошо, особенно липовый. Но у президента есть дела поважнее меда.

Никаноровой в сочельник приснилось, что она в лесу – к новым знакомствам. А супругу ее приснилось, что он падает с большой высоты – финансовые неприятности. Он ни в сочельник, ни в Рождество ничего такого не видел, хотя… куда-то во сне ходил. Куда? Зачем?

И вот уже третья неделя пошла, как что ни приснится… ничего не понять. А тут он во сне говорил с кем-то, по голосу – женщина. Женщина объясняла, рассказывала, как видеть сны, чтобы не забывать. Он соглашался, поддакивал, а проснувшись, ничего не запомнил, что говорила женщина. А она говорила дело. Он соглашался.

Безработный

Коллектив ООО «Полимер» был небольшой, человек 30. Была своя столовая, ходили единицы – он в том числе. Большинство предпочитало брать с собой: оно дешевле выходило, да и в очереди стоять не надо. Кроме своих, полимерщиков, в столовой обедали рабочие с карьера, как их в шутку называли, «карьеристы». Они приезжали на автобусе – шумной компанией вваливались в зал… Рабочие из «Вторчермета» тянулись по одному, по двое. Мужчина лет 50, невысокого роста, среднего телосложения, в потрепанной рыжей куртке, не лучше штанах, сидел в углу у окна, обедал. «Кто он?» – спрашивал он все себя, сидя за столом напротив, как будто так уж это было важно. Откуда взялся? Бомж? Не похоже. Безработный, перебивающийся случайными заработками? А почему бы и нет! Заработка не стало – безработный пропал: не на что стало ходить в столовую; через неделю объявился, шутил с женщинами на раздаче, наедался на целый день, пил какие-то таблетки. Потом опять пропал.

Он не сразу узнал во впереди идущей нетрезвой парочке безработного: безработный говорил что-то своей подруге, она громко, на всю улицу смеялась, запрокинув голову.

В субботу он ждал автобуса – безработный в желтой жилетке с крупными красными буквами на спине «ЖКХ». Устроился-таки на работу. Надо, надо. Как без работы. Без работы нельзя; все работают. Прошла неделя с небольшим, безработный опять ходил в свой рыжей куртке. Наработался. На что жил? Может инвалид, на группе: пил же он какие-то таблетки в столовой.

Все эти встречи с безработным носили стихийный характер – от случая к случаю.

Станция Лежная, следующая Бельнича. Двери закрываются. Вагон дернулся.

– …Танька, сок будешь? – не унимался безработный.

– Отстань!

– Будешь, будешь…

– Я сказала, не хочу!

– А ты через не хочу! На вон!

– Отстань!

Он все хотел встать, призвать безработного к порядку: выпил – так и сидел бы спокойно, не возникал, так нет, надо показать себя. Мужчина, сидевший справа от безработного, не выдержал:

– Может, хватит вам?!

Безработный что-то пробурчал в ответ, но больше уже не приставал к подружке с соком.

Станция Бельнича. Два дома. Ни магазина, ни больницы… Как люди живут? Нравится, вот и живут.

Снег выпал как-то сразу, уже не таял. Безработный осунулся, постарел. Ходил в грязном полушубке с чужого плеча, согнувшись, с палкой. Бомж! Настоящий бомж!

Он сидел на вокзале, ждал электричку.

День уже заметно прибавился. Еще каких-нибудь десять-пятнадцать дней – и начнет таять: дело к тому шло.

Старухи, передавая друг другу недельной, а то и месячной давности газету, близоруко щурясь, смотрели картинки. Одна с седенькой бородкой, волос с десяток. Ее соседка, может, на год-два моложе, достала из сумки беляш, разломила:

– Будешь?

Старуха с бородкой отказалась.

Безработный сидел у кассы, низко опустив голову, дремал – куртка из кожзаменителя, такая же, из кожзаменителя, кепка. Сумка на коленях. Вот он поднял голову, огляделся, что-то сказал сидевшему рядом мужчине, встал и направился к выходу. Проходя мимо старух с газетой, беляшом, он остановился, что-то хотел сказать, открыл рот – прошел мимо. Что он хотел сказать?

«…Сидит, наверное, с кем-нибудь на вокзале лясы точит. А может, нет. А может, лясы точит», – гадал он, подходя к вокзалу. Безработного на вокзале не было. Электричка пришла с опозданием, посадка была ускоренной – сразу же и отправление. Вагон был шумным: что-то нещадно трещало, скрипело внизу, кажется, вот-вот это что-то оторвется, но не отрывалось. Три женщины, ребенок, пятеро мужчин – все пассажиры. Еще один – безработный! Он лежал: не видно было. Случай! Это надо угадать сесть именно во второй вагон, где сидел, вернее, лежал безработный. Он еще хотел пересесть в третий вагон из-за шума.

Июнь выдался засушливым. Он не хотел ехать в Сапино, как чувствовал: Якимова, нотариуса, не было; надо было позвонить. Он стоял возле киоска «Соки – воды» у вокзала, ждал поезда. Сок яблочный, нектар, литр 120 руб., тогда как в магазине в городе – 60 руб. Доширак 66 рублей, в магазине – 27—30. Оборзели! Все жадность. Все мало. Чего там: денег мало не бывает. Электричка вышла с соседней станции. Безработный! В бейсболке, серый в полоску пиджак, тросточка, если бы не шаркающая походка – не узнать. Безработный подошел к урне на углу у вокзала – заглянул, вытащил алюминиевую банку из-под пива, вылил остатки пива в урну, банку бросил себе в сумку… Еще одна урна – пустая, без банки.

– Граждане пассажиры, будьте осторожны, на первый путь прибывает поезд сообщением Сапино – Рудный.

Второй вагон. Если бы он, кажется, захотел сесть в другой вагон, ничего бы не получилось: он всегда садился во второй вагон, и место было «свое» – справа, у тамбура – весь вагон как на ладони. Безработный тоже сел во второй вагон. «Двери закрываются».

Электричка дернулась, словно кто ей дал хорошего пинка, и покатила, набирая скорость. Безработный снял пиджак, остался в футболке.

– Граждане пассажиры, приготовьте, пожалуйста, билеты для проверки.

Вошла контролер, женщина лет 40—45, среднего роста, блондинка, в сопровождении двух тучных охранников предпенсионного, пенсионного возрастов в черной униформе.

– …Ваш билет, пожалуйста.

Безработный минут пять, наверное, не отпускал женщину-контролера, что-то рассказывал: был свой человек, часто ездил.

Контролер с охранниками прошли в следующий вагон. Безработный? перекусив, надел пиджак и лег.

Женщина в годах, полненькая, сидевшая справа через ряд, принялась уже за второй окорочок с хлебом; кусала она помаленьку, но часто. Этакая мышка. Потом мышка пила абрикосовый нектар.

Разъезд. Еще станция – и выходить. Безработный лежал – ехал дальше.

Он шел домой, ходил на рынок. Какой-то мужчина рылся в урне у магазина «Красное – белое». Безработный! Да! Он!.. Бейсболка, серый в полоску пиджак. С поезда, наверное, только что пришла электричка.

В другой раз он купил билет, вышел на перрон. Безработный! Как без него: Фигаро здесь, Фигаро там!..

Второй вагон. И безработный сел во второй вагон. Небритый, осунувшийся… «Двери закрываются». Безработный лег. В вагон прошла контролер, серьезная женщина, в теле, выше среднего роста. Охранник был невысокого роста, худой – как подросток: непонятно было, кто кого и охранял. Безработный молча предъявил билет. Женщина с охранником-подростком, проверив билеты, вышли. Безработный опять лег, почти сразу же поднялся и больше уже не ложился.

В среду он опять ездил в Сапино, до самого отправления поезда простоял на перроне прождал безработного: кажется, вот-вот должен появиться в бейсболке, в пиджаке… с полным пакетом пустых алюминиевых банок из-под пива. Так и не появился. «Нет так нет. Что теперь! Ладно бы там договаривались, а то ведь ничего такого, – говорил он себе, сидя в вагоне. – Может, заболел или… напился. Пьяным не был замечен. Соскучился?»

Станция Лежная. Мужчина, две женщины – все пассажиры. Негусто. Интересно, как в других вагонах. Через две остановки он уже был один: села женщина в красном пальто.

Он прошел универсам «Магнит», косметический салон «Натали»… Безработный с двумя черными пакетами в руках переходил улицу; одет был тепло, было довольно-таки прохладно, конец сентября – куртка из кожзаменителя, серая вязаная шапочка; на ногах сапоги не сапоги, что-то тоже теплое. Небритый. Собака выбежала, залаяла. Безработный замахнулся на нее… Ноги совсем отказывали, еле шел – на вокзал, куда еще.

2 января. Отгремели петарды, погасли фейерверки; стало спокойней. Впереди еще Рождество. Новогодние каникулы еще не закончились. Он ходил за сигаретами. Было ветрено, легкий морозец. Безработный! Показалось? Нет! Безработный!.. Его шаркающая походка, роста среднего, с палкой, черный пакет. Безработный!.. Шапка-ушанка, теплая, цвета хаки куртка… Приоделся. Не узнать. Подойти незаметно сзади, хлопнуть по плечу, обнять, мол, ты где пропадал, не видно было тебя, но как подойдешь, спросишь: были бы приятели… Он даже не знал, как зовут: все безработный да безработный… А может, просто подойти спросить: как жизнь, мужик? Но не всякому это понравиться: может обидеться.

После Нового года заметно подросли цены на продукты. Сигареты подорожали на 20%. А все, наверное, из-за НДС. Он ходил в магазин, шел домой – безработный! Собственной персоной! Он явно был не в себе, чем-то расстроен, ворчал. Спросить бы, в чем дело, но как, ведь не знакомы, если только виделись изредка от случая к случаю. Безработный остановился у 35-го дома, что напротив аптеки, может, ждал кого, но, так и не дождавшись, вышел на улицу Горького, пошел на вокзал. А ноги совсем не шли: плохо было с ногами. Лет 6—7, может, уже прошло, как безработный появился в столовой ООО «Полимер».

7 января. Безработный с каким-то мужчиной лет 50 в сиреневом пуховике стояли на площади. Он еще сходил на рынок – безработный с мужчиной все еще стояли.

…Кассир уже выбивала чек – он брал апельсины, – когда вошел безработный в куртке цвета хаки, с палкой. За сигаретами? Безработный не курил. Он вышел, а мог бы задержаться, узнать, зачем заходил безработный в «Магнит»: спешил. Прошел год, как безработный пропал; не видно.

В крови

Где-то лаяла собака не переставая – как заведенная. Чего лает? Спать не дает. Голодная, что ли? Хозяева не кормят. Она рано встала, в пять часов уже на ногах и ложилась в девятом. По знаку зодиака получается, что она жаворонок. Сегодня опять без осадков. 23—25. Дождика бы не мешало, но не как в Крыму – ливень, что машины тонут. Страшно.

Стояла она у окна. Виктор опять возился с машиной, «семеркой», заводил; был уже на пенсии, подрабатывал, убирал у школы, зимой чистил снег; не сидел без дела… Все как-то один. Разведен, что ли? Недавно с какой-то женщиной, тоже уже в возрасте, проходил; пошли в сторону вокзала. Жена не жена, а может, сожительница. Виктор мужчина был еще ничего, видный, около двух метров роста. Завелась «старушка»: машине лет уж 10 будет, если не больше, битая… Поехал Плюшкин. Вчера привез какой-то матрац, люстру, какой-то ящик… Люди выбрасывают – он собирает. Хозяйственный мужик, все в дом. В доме, наверное, этого хлама… Она ни за что бы не поверила, что Раиса Ильинична, тоже уже на заслуженном отдыхе, главный бухгалтер такого солидного учреждения, как ООО «Комета», собирает банки из-под пива, если бы сама не увидела. Она ходила к стоматологу, шла домой – низом, мимо школы. Раиса Ильинична вышла из дома: пройдет метров пять – остановится и опять пройдет метров пять – остановится. Может, ждала кого, а этот кто-то все не приходил. Кто этот? Она зашла за угол дома, притаилась. Раиса Ильинична вышла на улицу Заводскую, проверила, заглянула в одну урну, другую, из третьей вытащила банку из-под пива, сунула в пакет… Женщина с высшим образованием, солидным заработком, есть машина «Ниссан», пенсия уж никак не 9 тысяч (минимальный размер пенсии), на которую прожить крайне проблематично, а поболее, тысяч 30—40 – это как две средние пенсии вместе взятые… И эти банки из-под пива. Смешно. Она хотела уж выйти из своего укрытия, пристыдить: главный бухгалтер, машина «Ниссан», – но не стала: взрослый человек, не маленькая, знает, что делает. В крови уж, что ли, это у пенсионеров?.. В следующем году, по данным Пенсионного фонда, страховая пенсия будет проиндексирована на 5,9% и составит 18 370 руб. В 2023 году пенсии проиндексируются на 5,6% и составит 20 000. Инфляция, по данным Министерства экономического развития, 5%. В июне – 6%. Это по официальным данным, по ценам же на продукты – 10%. Вчера она ходила за черной смородиной на заброшенный садовый участок за рынком, своей дачи не было, набрала 6 литров. Ягода крупная. В прошлом году она собирала смородину за вокзалом тоже на заброшенном участке – ягода мелкая, неудивительно: лето было дождливое. Зато в прошлом году калины было много. На рынке литр черной смородины – 200 рублей. 3 литра – 600 рублей, как без 100 рублей индексация. Она думала сегодня еще сходить за смородиной, пока тепло, во вторник обещали дождь. Вечером она пошла в магазин за сыром, у 35-го дома у мусорных баков – тарелки. Хорошие тарелки с цветочками. 9 штук. Взять, не взять? Дома были тарелки. «Бери, бери. Пригодится, хорошие та…»

«Сад Эдема», Шопен – она взяла телефон. Соседка звонила:

– Привет, Наталья. Я тебя не разбудила?

– Нет, я рано встаю.

– Сегодня душно. Не спится. Ты смотрела «Прямую линию» президента?

– Да. А что?

– Президента спросили: почему морковь дороже бананов… Бананы теперь стали дороже моркови. Ловко?

Двойники

Он где-то читал, что у каждого есть двойник – и не один. А почему бы и нет?

Середина октября. Лист на деревьях скукожился, почернел, из последних сил еще держался. Настроение на нуле, чтобы взбодриться, он вышел пройтись; пошел на вокзал. Почему на вокзал, он никуда ехать не собирался – по привычке: раньше он много ездил, был и на Камчатке, в Сибири… где только не был. Все в дороге, с вокзала на вокзал. Для человека, много времени проводившего в дороге, вокзал – это как второй дом. Самолетом он два раза только летал: поездом надежней; водным транспортом не пользовался.

Прояснилось – опять все затянуло. На память пришли слова из известной песни:

У природы нет плохой погоды —

Каждая погода благодать.

Дождь ли, снег – любое время года

Надо благодарно принимать.

Он подходил к вокзалу. Слева – небольшая закусочная, такси. Белый «Рено» Семенова Витьки. Он давно таксует. Автобус пришел из Шилково. Диктор объявила о посадке. В 11.30, через час, прибывает электричка до Гари. Хороший город, чистый. Недалеко от вокзала столовая, последний раз он ездил, брал биточки с яйцом – понравилось.

Он сидел на вокзале ждал и не ждал электричку до Гари: ехать не собирался. Сидевшая справа женщина болтала по смартфону; молодой человек впереди уткнулся в смартфон.

Занятная штука – весь мир перед глазами. Опять прояснило.

У природы нет плохой погоды —

Каждая погода благодать.

В августе он ездил к сестре в Славино – пекло страшно, за тридцать. Он тогда на вокзале два литра горной воды «Эверест» выпил. Живот распух… Вошел мужчина среднего роста, лет 50 с небольшим, в плаще, принялся изучать расписание движения поездов. Он тоже первым делом сунулся в расписание, хотя ехать не собирался. Ознакомившись с расписанием, мужчина со скучающим видом отошел к окну. Он был больше чем уверен, что мужчина тоже не собирался ехать: зашел – шел мимо. Двойник. Мужчина вышел, минут через пять вернулся; опять вышел и больше не заходил. Опять все затянуло, к дождю. Женщина, сидевшая справа, без умолку болтала по телефону. До прибытия электрички до Гари оставалось минут 10. Он вышел, пошел на рынок, уже подходил – и опять этот мужчина в красной бейсболке. Еще один двойник.

Вчера он выходил из магазина, купил капусты, сыр, яблок, молоко, хлеб, яйца – Генка Бобров с полными сумками продуктов. Тоже на пенсии. И куда набирает?.. Две сумки. И так каждый день.

Крылатые качели

Она на кухне пила чай с клубничным вареньем и слушала «Милицейскую волну» по радио. Наталья из Краснодара заказала для дочери «Крылатые качели»:

…Станут взрослыми ребята,

Разлетятся кто куда.

А пока мы только дети,

Нам расти еще, расти.

Только небо, только ветер,

Только радость впереди…

Защипало в глазах, стало трудно дышать, и она, всхлипывая, зашлась в рыданиях. Она не помнила, когда последний раз глаза были на мокром месте. На похоронах Сергея, супруга, она слезинки не проронила; держалась. Лидия Петровна на поминках выговаривала: какая у меня бесчувственная сноха, Татьяна рассказывала. Какая уж есть. Сергей, царствие ему небесное, тоже говорил: ты, Ольга, зажата, все держишь в себе. Тебе надо меняться. Ты все одна. Расслабься. Больше позитива. Она и сама знала, что закомплексована, но она не хотела ничего менять, становиться другой или не могла: поздно – годы.

Эти слезы. Зачем они? К чему?

Она все никак не могла успокоиться, слезы бежали ручьем, успокоившись, – так стало хорошо; лет на 15 помолодела. Она ни на кого больше не обижалась, не держала зла; всех своих обидчиков, недругов прощала. Она не узнавала себя: она – и не она: так сразу, как по мановению волшебной палочки, измениться… Возможно ли такое? Уж не шутка ли. Она не знала, что и подумать. Вот бы Сергей обрадовался.

Чай совсем остыл. Она прибралась на кухне и стала одеваться.

Конец сентября – тепло, как летом. Легкий ветерок. Листьев нападало. Женщина на пенсии разговаривала, гуляла с собачкой.

Она не любила собак, боялась: большие собаки могли и наброситься, но сегодня собака – милое, умное животное.

Облака – вечные странники. Она после 10-го класса хотела поступать в летное училище – передумала. Сейчас бы была летчиком.

Школьник, 2-3-й класс, с ранцем за плечами – наверное, в школу. Хороших тебе оценок, малыш. Пока. Слушайся маму, и все у тебя будет хорошо.

Детский сад №5. Тихий час, а то бы сейчас была беготня, крик, визг – кто громче. Далеко слышно.

Универсам. Яблок надо купить – потом, завтра. Тополь у гастронома вымахал, а кажется, совсем недавно был не больше метра. «Овощи – фрукты». Хороший магазин. Продавцы вежливые. Цены приемлемые. Она вчера брала капусту. Школа №2. Первая любовь. Димка-отличник, как в такого было не влюбиться. Только вот ростом не вышел.

Все вокруг было мило, дорого, любо; так бы шла и шла. За углом – бассейн. Она раньше посещала.

Галька-детектив. Нехорошая баба: все ей надо знать, до всего дело есть. Сыч. Твой сын, говорит, на сторону ходит. Какое тебе дело, куда мой сын ходит?! Это тебя не касается. Накрасилась. Кто я. Тьфу! Глаза бы не смотрели. Пошла, наверно, на рынок за помидорами: страсть как любит. Кто-то говорил, что за раз могла съесть килограмм. И куда лезет? Жадная баба.