Замок с охотничьими угодиями

– Тогда у меня больше нет вопросов.

– Ну вот и славно, – затушив сигарету, сказал Кауниц и встал из-за стола. – Очень рад был с вами познакомиться. Надеюсь, после разговора с моей невесткой вы поставите в известность доктора Эдера о его результатах.

Кумушки

Не успел Пéтрович выйти из гостиницы, как его побеспокоил Влад:

– Доктор, вы еще заняты или уже освободились?

– Я только что закончил очень интересный разговор.

– И у нас, благодаря кумушкам Георга, тоже есть интересная информация. Шнайдер уже направляется в наше кафе, а я к вам подъеду попозже.

Когда Пéтрович вошел в кафе, сыщик уже сидел за их любимым столом и потягивал пиво:

– Доктор, вам позвонил Влад?

– Да.

– А он успел рассказать, что мы с Георгом раскопали?

– Нет.

– Тогда заказывайте пиво и слушайте.

Пéтрович сделал знак бармену и сел за столик.

– Итак, – начал рассказ Шнайдер, – мы заходим с Георгом в лавку к зеленщику, он меня представляет, все честь по чести, друг дома, следователь в отставке, и кумушки сразу набрасываются на меня с расспросами, как идет расследование убийства? Я, чтобы их еще больше раззадорить, спрашиваю, почему они так настойчиво наседают на меня? И тут одна из них говорит: «Потому, что прошлое убийство вы не раскрыли.» Тут уже я недоуменно спрашиваю: «Какое прошлое убийство?». «Герра Кауница старшего», – отвечает она. Я задаю вопрос: «А это было убийство?» «Конечно, – отвечает она, – я сама той ночью слышала из их дома два выстрела. Мои окна как раз напротив.» Я отшучиваюсь, а сам делаю знак Георгу, что нам надо идти звонить. Мы покупаем овощи, раскланиваемся, обещаем держать их в курсе и уходим. Но тут я оборачиваюсь и вижу, что та любопытная старушка семенит за нами. Мы останавливаемся. Она подходит к нам и говорит: «Господин следователь, я могу поделиться еще кое-чем. Я думаю, что герра Кауница убил его старший сын, а полиция решила замять это дело.» «Почему вы так думаете?» – спрашиваю я. И тут она меня буквально огорошила: «Потому, что герр Кауниц был любовником своей невестки. Вот старший сын узнал об этом и убил своего отца.» «А с чего вы взяли, что свекр был любовником своей невестки?» И она мне рассказывает: «Старший сын был аферистом и часто пропадал в разъездах. И вот, когда его не было дома, его жена приходила в спальню к своему свекру.» «Вы это видели?» – спрашиваю я. «Нет, но это было понятно. Окна спальни герра Кауница как раз выходят на мои. И по утрам я видела, как он, раскрыв окно, делает зарядку. А днем из дома часто выходили их дворецкий и няня с малышом, внуком герра Кауница. Дворецкий шел за покупками, а няня выгуливала мальчика. И, как только они выходили из дома, герр Кауниц закрывал гардины в своей спальне. Среди бела дня. Неужели непонятно, для чего?» Мы с Георгом возвращаемся к нему домой, я звоню Владу, все рассказываю и прошу пробить по архивам историю с Кауницем старшим. Вот сейчас он приедет и расскажет ее нам.

– Шнайдер, – сделав глоток пива, сказал Пéтрович, – а вы знаете, что кумушка Георга действительно могла быть права. Насчет этой любовной связи. Я утром узнал, что Кауниц старший не только оплачивал лечение внука, у того очень тяжелая хроническая болезнь, но и завещал своей невестке некоторую сумму, опять-таки предназначенную для лечения. И любовная связь объясняет такую благотворительность.

В этот момент в кафе вошел Влад:

– Друзья, у меня времени только на чашку кофе. Доктор, расскажите нам вкратце, что вам удалось узнать?

– Влад, подожди. Расскажи сначала лучше ты. Потому что мой рассказ может удачно лечь на твой.

– Хорошо, – сказал следователь. – Никакого убийства не было. Франц Кауниц действительно умер от сердечного приступа. Это показало вскрытие. Но причиной его смерти была попытка ограбления. Поэтому это дело и не попало ко мне. И в этом деле только показания дворецкого и рапорт дежурных полицейских. И больше ничего. Старший сын, который жил с отцом, в те дни был с женой и сыном на водах. В Рейнензиштадте, – усмехнулся Влад. – Той ночью дворецкий проснулся в своей комнате, потому что услышал в гостиной какой-то шум. Он приоткрыл дверь, и увидел как двое мужчин снимают со стены картину. Фамильный портрет. Только он собрался выйти и поднять тревогу, как из своей спальни вышел хозяин, в ночной рубашке, но с винтовкой в руках. Она всегда висела на стене в его кабинете, а между спальней и кабинетом была проходная дверь. Хозяин закричал, что будет стрелять, картина выпала из рук грабителей и грохнулась на пол. Видимо, этот грохот напугал хозяина, тот поднял винтовку и выстрелил. И тогда один из грабителей тоже произвел выстрел. Хозяин присел на пол, и дворецкий бросился к нему. А грабители выбежали через парадную дверь на улицу. Дворецкий подумал, что хозяин ранен, но не нашел следов крови. Хозяин просто учащенно дышал. Дворецкий бросился к телефону, вызвал полицию и «скорую помощь». Медики приехали быстрее, и хозяин скончался буквально у них на руках. Потом приехали дежурные полицейские, спокойно расспросили дворецкого и осмотрели гостиную. На потолке, дворецкий принес стремянку, они обнаружили пулю от винтовки. Но следов второго выстрела они не нашли. Значит, у грабителей был просто пугач и не было даже покушения на убийство. Полицейские записали показания медиков и уехали. Дело даже не попало к нам в управление. Мои ребята нашли его только в центральном архиве. Попытка ограбления, повлекшая за собой несчастный случай. Так что, доктор, теперь рассказывайте вы.

– Влад, – задумчиво произнес Пéтрович, – твой рассказ еще более запутал картину. Ты сказал, что хозяина звали Франц Кауниц?

– Да.

– Теперь мне понятно, почему его сын представился как Франц Кауниц младший. Но нынешнего покойника звали Роберт. Возникает вопрос – почему Франц Кауниц дал свое имя не первенцу, а его младшему брату?

– Это вы додумаете на досуге, – сказал следователь, – а пока поделитесь тем, что вы узнали.

– Вкратце не расскажешь. Очень запутанная ситуация с правами на недвижимость. Но в сухом остатке можно выделить то, что у вдовы мог быть мотив убить своего мужа. Но, скорее всего, это был не корыстный, а личный мотив. А рассказ твоего шефа добавил этому мотиву новые краски. Может, это очередное случайное совпадение, точнее, цепь нескольких совпадений.

– Каких? – спросил Шнайдер.

– Кумушка Георга сказала, что отца убил старший сын из-за ревности. Но первое, что он сделал после смерти отца, так это распродал ту самую фамильную коллекцию портретов, которую пытались похитить. Можно предположить, что у него уже был на нее покупатель. Как я понимаю, дознание по факту попытки ограбления не проводилось. А вдруг грабители работали по наводке старшего сына? Тогда остается только предположить, что жена старшего сына каким-то образом, спустя несколько лет, узнала об этом и решила отомстить мужу за смерть своего благодетеля. И любовника, если верить кумушке Георга. И тот разговор, который мне предстоит сегодня после обеда, и который мне казался очень простым, становится невероятно сложным.

Вдова

Проводив Влада, друзья с аппетитом и не спеша пообедали. Шнайдер собирался уехать четырехчасовым поездом, поэтому сейчас, довольный своей удачной вылазкой в лавку зеленщика, не в меру разговорился, чему способствовало обычное возлияние, которое Пéтрович себе позволить не мог. На встречу со вдовой он должен был пойти в полной форме.

Распрощавшись со Шнайдером, Пéтрович направился вглубь аристократического квартала.

Дворецкий открыл ему парадную дверь и проводил его в гостиную. Там, на диване, сидела миниатюрная, очень миловидная женщина, возраст которой было трудно угадать. Пéтровичу тут же на ум пришла соответствующая поговорка «Маленькая собачка всегда щенок.» Аудитор поклонился, протянул свою визитную карточку и представился:

– Доктор Пéтрович, аудитор, частная практика.

– Здравствуйте, доктор. А я фрау Кауниц. Прошу вас, – и она указала на кресло напротив дивана.

– Фрау Кауниц, надеюсь, что доктор Эдер объяснил вам цель моего визита? – сев в кресло и положив на колени папку с бумагами, спросил аудитор.

– Да, ответила женщина, – он очень подробно рассказал, почему он выбрал вас для выполнения столь непростой миссии. Как я понимаю, я должна дать согласие на привлечение вас в качестве опекуна моего сына. Если я правильно его поняла, то, как только расследование убийства моего мужа будет завершено, то я смогу истребовать свое право на опеку через суд.

– Совершенно верно, – согласился Пéтрович. – Поскольку все бумаги для реституции уже подготовлены, то в них надо добавить только мои полномочия. Поэтому дело о реституции может быть закрыто достаточно быстро. Что же касается расследования убийства вашего мужа, то доктор Эдер назвал его перспективы достаточно туманными. Это значит, что реституция может завершиться до того, как закончится расследование. Поэтому, когда оно закончится, то вам будет достаточно обратиться в любой суд здесь, и он подтвердит ваше право. А до этого я буду исполнять свои обязанности лишь формально. Поскольку у меня не будет права распоряжаться собственностью вашего сына.

– А почему доктор Эдер считает перспективы расследования туманными? По-моему, здесь все ясно. Моего мужа убил его брат.

– Зачем ему было это делать? – спросил Пéтрович.

– Чтобы расчистить себе дорогу к пятнадцати миллионам долларов.

– А как же ваш сын?

– Мой мальчик неизлечимо болен. И, к моему великому сожалению, вынужден проходить курсы терапии, поддерживающей его хрупкое здоровье, в клинике этого негодяя. Так что жизнь моего сына в его руках. – Она взяла с журнального столика, стоявшего рядом с диваном, пачку сигарет и зажигалку. Пéтрович не стал суетиться и предлагать ей закурить, но вместо этого спросил:

– А почему вы не обратитесь в другую клинику?

– На другую клинику у меня просто не хватит средств. – Женщина наконец закурила сигарету. – Этот негодяй был так предусмотрителен, что сумел организовать лечение по минимальному тарифу.

– А почему вы называете своего деверя негодяем? Я пока слышал о нем только хорошее.

– От кого вы это слышали?

– От доктора Эдера.

– Доктор Эдер многого не знает. Если честно, то когда он рассказал мне о намерении пригласить вас, и о том, что ваша кандидатура одобрена этим негодяем, я хотела сразу отказать вам. Потому что у меня возникло ощущение, что это его очередной дьявольский план. В котором вы играете незавидную роль покорного исполнителя его воли.

– Почему же вы передумали?

– А я еще не приняла решение. Я согласилась только переговорить с вами, чтобы посмотреть, что вы за фрукт, и уже потом принять решение.

– То есть, я вам должен понравиться?

– Нравиться мне совершенно необязательно. Вы должны вызывать доверие. Пока я вам не доверяю.

– Я это чувствую, раз вы не хотите мне рассказать, почему вы считаете своего деверя негодяем.

– Это очень личное. Я об этом не рассказывала даже на исповеди. И тем более не собираюсь рассказывать вам.

– Пусть будет так, – сказал Пéтрович. – Тогда, чтобы завоевать ваше доверие, я должен представить вам некоторые гарантии, что я вас не обману. Как я понимаю, вы далеки от моего профессионального мира, поэтому ссылка на мою репутацию там вас не устроит. Но я могу предложить нечто другое. В вашем квартале, по соседству, живут две семьи, которым я помогал в очень непростых ситуациях. А моя работа осложнялась тем, что в ткань уголовных дел вплелись мои личные отношения с заказчиками. Точнее, с заказчицами. Одна их них была моей студенческой любовью, а другая моей будущей женой. Если хотите, я могу назвать их имена. Может быть, их рассказ убедит вас в том, что мне можно доверять?

Пéтрович заметил, что взгляд собеседницы изменился. В нем появился интерес. Наконец женщина сказала:

– А вы не боитесь быть откровенным. Это делает вам честь. Скажите, а как вы поступите, если следствие придет к выводу, что мужа убила я?

Вот это вопрос, подумал Пéтрович. Да, разговор получался совсем непростым. Ну что же, будем отвечать:

– Фрау Кауниц, ваша материальная выгода от смерти мужа очень невелика. Для уплаты долгов мужа вам придется продать дом и переехать с сыном в маленькую квартиру. Также, как и я, в случае, если суд вам вернет право опеки, вы не сможете продать недвижимость в Восточной Европе. Так что серьезных корыстных побуждений убить своего мужа я не нахожу. Если это сделали вы, то вами должен был двигать другой, личный мотив. У меня был случай, когда женщина убила своего любовника из-за опасения, что он раскроет ее финансовые махинации. Но я представил дело таким образом, что суд согласился считать мотивом убийства не корысть, а обыкновенную женскую ревность. И вместо максимального срока та женщина получила срок минимальный. Достоверность моего рассказа может подтвердить следователь, которые ведет ваше дело. Такой ответ вас устроит?

Женщина прищурилась, затушила сигарету и сказала:

– Та бумага, которую составил доктор Эдер и которую я должна подписать, она при вас?

– Да.

– Дайте мне ее посмотреть.

Пéтрович достал из папки доверенность и протянул собеседнице. Та взяла ее и начала внимательно читать. Наконец она подняла голову и посмотрела на аудитора:

– Доктор Пéтрович, последние несколько секунд чаша весов еще колебалась. Я согласна подписать эту бумагу. И знаете, почему? Потому, что вместе с этой бумагой вы не протянули мне ручку для подписи. Значит, вы не давили на меня, и до этой самой последней секунды вы оставляли за мной право выбора. А теперь дайте мне ручку.

Уроки воспитания

Выйдя из дома Кауницев, Пéтрович сразу же позвонил нотариусу, отчитался о выполненном поручении и, пользуясь тем, что дом Эдера находился по соседству, зашел к нему и отдал бумагу.

– Доктор Пéтрович, по сути, вы уже выполнили свою работу, – сказал нотариус. – Завтра утром я отнесу все бумаги в суд. Ваше присутствие там не обязательно. Дело настолько простое, что судья завтра же и утвердит ваше право опеки. И я смогу вечерним самолетом улететь в Восточную Европу, где меня ожидает мой тамошний коллега, который помогает мне. В четверг ожидается очередное заседание комиссии по реституции, которая ждет наши бумаги.

До окончания классов оставался еще целый час, и Пéтрович пристроился в кафе напротив театральной школы. Узнав о его приезде, Кристина беспрекословным тоном пригласила его на ужин во вторник. И теперь Пéтрович ждал Кристину, потягивал пиво и перебирал в голове события прошедшего дня.

Самоуверенность младшего брата говорила в пользу его невиновности. Хотя доктору достать цианистый калий было проще, чем остальным членам семьи, такой расчетливый господин вряд ли будет выбрасывать пузырек в сад. Шнайдер прав, это была работа дилетанта. И, скорее всего, женщины. И, если исключить поверхностную жену младшего брата, то остается только вдова. Поставившая поминальную свечу, чтобы перебить запах миндаля. И мотив убийства мог быть сугубо личным, скорее всего, интимным. Интересно, подумал Пéтрович, что может заставить такую женщину стать откровенной?

Он увидел в окно, как Кристина вышла из школы, поднялся, оставил на столе несколько монет и вышел.

Как всегда, Кристина встретила его трогательным поцелуем в щеку:

– Георг, ты замечательно выглядишь! Как Элиза, как мальчик?

– Все в порядке. Растут, читают сказки, учатся плавать. В бассейне.

– А что тебя привело к нам в этот раз? Очередное убийство? Мне Георг за обедом рассказал, что они утром со Шнайдером гуляли по окрестностям. Но, насколько я знаю Шнайдера, просто так гулять по окрестностям он не будет.

Пéтрович посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Какая здесь тайна следствия, если дворецкий его студенческой любви уже в курсе всего произошедшего?

– К сожалению, ты права. Меня привело к вам очередное убийство. И Георг со Шнайдером сегодня пролили на него некоторый свет.

– Тогда пойдем быстрее домой, – сказала Кристина и взяла его под руку. – Если Георг уже обо всем знает, то я тоже хочу знать.

– Ты никогда не была любопытной.

– Женщинам с возрастом свойственно становиться любопытными. Насколько я поняла Георга, – и Кристина рассмеялась, – именно поэтому они сегодня ходили в лавку к зеленщику.

Они сидели, лакомились отменным кроликом в сметане, украшенным слегка поджаренной цветной капустой, пили белое монастырское вино, и Пéтрович, опустив подробности недавнего убийства, рассказывал хозяевам об истинных обстоятельствах смерти Кауница старшего

Когда ужин закончился, дворецкий спустился в подвал и вернулся с графином шнапса и сигарой для гостя:

– Доктор Пéтрович, – разливая шнапс по рюмочкам, расставленным Кристиной, сказал дворецкий, – в том, что мы услышали со Шнайдером сегодня в лавке зеленщика, есть существенный недостаток.

– Какой? – спросил аудитор, раскуривая сигару.

– Простите мне мое воспитание, но у меня не укладывается в голове, что молодая невестка бегает в спальню к пожилому свекру, когда ее мужа нет дома. Мое воспитание говорит о другом. Что такие отношения действительно могли иметь место, но складывались они не на основе животной страсти, а на чем-то более возвышенном. Например, – тут дворецкий указал на Кристину, – на любви к искусству. К театру. Мой старый хозяин был очень энергичным мужчиной. Поэтому, пока была жива хозяйка, мне приходилось иногда закрывать окна даже в жаркие летние ночи. Но не это было главное. Каждую субботу они парадно одевались и выезжали. В театр. Хозяин держал там ложу. Мои кумушки с удовольствием подглядывают в замочную скважину. Широко распахнутые двери им не интересны. К тому же, вечерами они заняты. Сидят напротив телевизора. Когда им видеть, что их сосед торжественно сопровождает свою невестку на выход.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Lagavulin – марка одного из самых известных шотландских односолодовых виски.