ДНЕВНИК ЖЕНЫ МОБИЛИЗОВАННОГО. Право на счастье в любые времена

Так вот, сначала я пыталась услышать себя и своё сердце, а потом обсудила с Лёшей, потому что у нас же общие обязательства в этой жизни. Вот тогда я услышала и ощутила от него тогда поддержку и веру в меня и в то, что всё будет хорошо, – и мои крылья за спиной тогда расправились.

Как я могу теперь не поддержать его в принятом решении не сбегать и не прятаться? Как могу не поддержать его в том, чтобы оставить за ним право выбора, когда этого выбора и так как будто бы нет.

Но выбор есть всегда! А если нам кажется, что его нет, то мы просто его не видим.

В том и заключается свобода: когда человек сам решает, что сейчас для него лучше, какой путь выбрать, куда двигаться и почему. Никто не вправе осуждать или советовать, навязывая свою точку зрения, – у нас у всех слишком разные внутренние мотивы, разный взгляд на ситуацию и жизнь в целом.

Часто в желании повлиять на чью-то жизнь, особенно на жизнь близких, дорогих людей, нами движут собственные немного (или даже сильно) эгоистичные мысли, иногда не осознаваемые, – например, наши страхи. Нам страшно потерять человека и такую привычную приятную жизнь, полную совместных красок, мечтаний и надежд.

В то утро, выезжая из горной гостиницы, я молча выслушала его по-мужски длинную речь и сказала:

– Я поддержу любое твоё решение! Можешь не сомневаться: я рядом. И я не буду вмешиваться и не стану осуждать любой твой выбор.

– Спасибо, родная, это так ценно и важно для меня! – ответил он и крепко взял меня за руку.

Собственно, так, сквозь жуткий ливень, держась за руки, мы добрались и до следующего пункта ночлега и отдыха, изрядно уставшие и замученные. Лёша и Лера держались стойко всю дорогу до этого места, а мы с Ваней – как могли.

Наутро оставался последний рывок в тысячу километров, и мы все, и взрослые, и дети, взяли себя в руки и дотянули-таки до родной Тюмени. Там нас встретили Лёшины родители и брат. Которые, конечно, тоже были в шоке от происходящего и очень переживали, но до сих пор надеялись, что нам удастся избежать мобилизации. И очень огорчились, когда услышали, что Лёша избегать ничего не собирается.

Я понимала их смешанные, растерянные чувства, особенно мамы. У меня хотя бы были время и возможность повариться в мыслях мужа, а для них сейчас слышать это – шок. Но сил на длинные разговоры у нас не осталось, мы просто порадовались, что добрались до дома.

Встречающие разъехались. А мы остались с неразобранными чемоданами, мыслями и тревожными чувствами перед завтрашним днём, совершенно не понимая чего от него ожидать.

ГЛАВА 3. Пришлось поверить, так ничего и не понимая. Расставание. Торг. Бессилие. Гнев

На следующее утро случился то самый роковой день, описанный в начале этой книги.

Предчувствия меня не обманули. Жизнь повернулась непредсказуемо, в неведомое – мобилизация пришла и встала на нашем пути свершившимся фактом.

Наступило утро понедельника, 26 сентября, и к назначенному времени мы направились в военкомат, куда муж категорически не хотел меня брать с собой. Но я объяснила, насколько мне важно быть рядом с ним сейчас. Он меня услышал – и согласился, ведь ему тоже хотелось как можно больше проводить времени вместе со мной. Договорились, что я просто подожду в машине, а после того, как он всё выяснит, мы (надеялись, с облегчением) позавтракаем.

Увы, долгожданное облегчение не наступило!

Само ожидание мне показалось вечностью, а когда Лёша вернулся, то протянул повестку, где было написано, куда и во сколько он должен явиться с вещами ровно через неделю, третьего октября.

Это был новый шок. Как будто страшный сон не только не заканчивался, а становился всё страшнее. По-прежнему оставалась куча вопросов, а ответов толком никто не мог дать. Одни говорили, что это просто сборы для военнообязанных и не продлятся больше трёх месяцев, другие – что никого никуда не заберут: проверка системы военкомата, что вы, в самом деле. Третьи же пугали, что кого-то уже отправили на передовую, а кто-то уже погиб.

Я ощущала сильный эмоциональный шум в теле и информационный – в голове. Хаос, беспорядок – а собрать мысли в кучу стало так тяжело. И вот вместо того, чтоб навести порядок в собственной голове, я поддалась общему влиянию и бонусом принялась смотреть телевизор, да не просто всё подряд, а именно новости и именно те, где основной темой были СВО и мобилизация.

Мой мозг стал похож на мусорное ведро, в которое без разбора стекалась вся ненужная информация. Каждый считал своим долгом поделиться мыслями и страхами. Только вдумайтесь: даже у нашего желудка есть функция, которая позволяет защитить организм от отравления испорченной пищей или от переедания неполезной, – тошнота и рвота. Желудок просто не станет переваривать то, что ему не нужно. Но у нашего мозга такой функции нет. Абсолютно любую информацию, которая в него поступает, он начинает переваривать.

Поэтому очень важно следить за источниками приходящей в ваш мозг информации. Контролировать и регулировать этот процесс. Следить за тем, что транслирует телевизор, когда вы бодрствуете (и даже когда спите – ведь информация продолжает поступать, причём на подсознательный уровень).

Что играет в вашем автомобиле, когда вы едете, какая музыка или радио, о чём там говорят? О чём идут разговоры в вашем окружении? Какие мысли ваши, а какие нет? А что, если эти люди то и дело постоянно ноют, жалуются на жизнь, критикуют кого-то или даже вас, обвиняют всех вокруг в своих неудачах и считают, что всем, кто добился хоть какого-то успеха, просто повезло? Я скажу, что тогда: вы просто становитесь одним из таких же людей.

Я и сама всё это проходила. В детстве постоянно работающий телевизор был для меня спасением от громкого храпа бабушки в соседней комнате. Позже я и не заметила, как взяла эту привычку в свою взрослую жизнь, хотя она уже давно не нужна мне. Потом я отследила, что в автомобиле постоянно слушала радио и ничего больше, просто фоном радио – и я даже не вдумывалась, что они там несут: полезное для меня или вовсе не нужное. А про токсичное окружение и говорить нечего, я и сама им была. Попивая шампусик с девочками, обсудить, в чём же опять виноваты наши мужики перед нами, идеальными «прынцессами», считалось абсолютной нормой.

Давно уже я всё это отследила и отрегулировала, но парадокс в том, что когда вы влетаете в сильную стрессовую ситуацию (а сейчас я оказалась реально именно в такой), то все эти устаревшие механизмы, привычки и поведение вдруг резко и незаметно для вас всплывают и занимают львиную долю сцены этого периода жизни. Да, мне уже не хотелось прятаться от своих чувств за бокалом вина, как, скорее всего, было бы несколько лет назад, но я, как губка, без разбора, впитывала любую информацию, поступающую в мой мозг. Я ложно думала, что, чем больше я буду знать, тем лучше будет для нас, будто мы будем более подготовленными ко всему. Но от бешеного непрерывного потока нефильтруемой информации становилось всё тяжелее. И уже непонятно было, где мои настоящие, собственные мысли.

В таком бардаке свежие мысли буквально исключены, для них просто нет места. А они очень были нужны мне. Помню только одну постоянную мысль, которая крутилась в голове, как заезженная пластинка: всё это какой-то страшный сон, совсем скоро я проснусь – и всё будет хорошо. И постоянное огорчение от мгновенного осознания, что никакой это не сон и кошмар происходит на самом деле.

Немного успокоиться получилось вечером, когда мы сели спокойно обсудить ситуацию. Обсуждали разные варианты наших действий. Какие-то на полном серьёзе: в основном те, что Лёше всё-таки предстоит отправиться туда. Избегать этого хитростью, обманом и другими нечестными манипуляциями – о таком он даже думать не собирался. А какие-то варианты предлагались с юмором. Например, срочно взять справку, что я беременна, причём сразу глубоко, потом скорее действительно забеременеть, родить третьего или усыновить кого-то из друзей. От последнего предложения мой муж, смеясь, категорически отказывался, говоря, что уж лучше он тогда пойдёт в армию.

В конце концов Лёша твёрдо и решительно сказал, что да, он не мечтает и никогда не мечтал оказаться там. Что так же, как и я, он приверженец мира и решения вопросов путём цивилизованного общения, что желает быть рядом со мной и детьми и сам туда инициативно не рвётся. Но и изворачиваться и увиливать не его путь, он ему не подходит. Раз уж по каким-то причинам оказалось так, что он в этом списке трёхсот тысяч мобилизованных, значит сейчас он нужен там больше, чем здесь, и так тому и быть.

Я уже давно знала про его смелость и мужество, поэтому не удивлялась, только восхищалась им и завидовала тем людям, рядом с которыми он будет. Единственное, о чём спросила после обсуждений:

– Чем хочешь заняться в оставшуюся целую неделю?

И он ответил, что хочет спокойно завершить и передать дела, собрать необходимые вещи и просто провести время со мной и детьми: валяться, обниматься, ласкаться, смотреть фильмы, ну и наконец жениться на мне.

Да, да! Я ведь совсем и забыла, что мы вроде как уже год в разводе на бумаге, и до этого момента все его порывы затащить меня снова в загс заканчивались провалом. Я от души выпендривалась, да и, если честно, мы уже давно поняли, что счастье вовсе не связано с бумагой и кольцами. Мы разошлись по бумажкам, но не разошлись по жизни – на деле это ещё больше сблизило нас.

Это отдельная история отдельной книги про любовь и семейные кризисы. Просто хочу сказать, что развод – это далеко не всегда финал, жизнь на нём точно не заканчивается. Иногда он открывает второе дыхание, а иногда совершенно новое! Но всё новое – точно начало какой-то истории, периода или очередной главы жизни. Часто, чтобы новое пришло в твою жизнь, нужно отпустить старое. Возможно, человека, а возможно, устаревший формат общения . Всё просто, если мы сами не усложняем.

Итак, у нас оставалась неделя, и она была классной. Мы по максимуму воспользовались данной нам возможностью, особенно когда узнали, что кому-то такой возможности не дали: некоторых ребят забирали сразу из военкомата. Мы же насладились друг другом, а ещё воспользовались привилегией мобилизованных и прошли в загс вне очереди.

Не так, конечно, я себе представляла нашу вторую свадьбу, но и на том спасибо, как говорится. Двадцать девятого сентября в суматохе дел, ближе к вечеру, мы приехали в загс на двух машинах, потому что я забирала детей, а муж (ну тот, что ещё не муж) ехал совсем из другого места. Мы встретились и вчетвером направились в уже знакомое место, в котором девять лет назад в пятницу, тринадцатого, однажды уже говорили друг другу «да». Наряжаться нам было совершенно некогда, поэтому все блистали спортивками: и родители, и дети.

Повестка реально сработала, и мы без очереди прошли в кабинет, чтоб подать заявление. Но оказалось, что ранее мы не удосужились забрать свидетельства о разводе. Ой, да потому что мы про них и не помнили! Ну нафига нам помнить о них? Они нам и не нужны были. А вот сейчас, видите ли, срочно понадобились.

Нас направили в другой кабинет, в который тоже очень быстро пригласили, чтоб мы расписались и забрали-таки важнецкие документы о разводе. А сразу из этого кабинета нас пригласили в зал для бракосочетаний. И нам, и сотрудникам реально было очень смешно. Мы бы, наверное, так и смеялись до конца, но дети решили, что хватит ржать и устроили истерику прямо во время нашей торжественно-спортивной церемонии в шикарном янтарном зале, где проходила и наша первая свадьба. Ваня заревел от усталости и от жары, а Лера истерила сильнее брата, но не признавалась почему.

Знаете, я реально мечтала о свадьбе, где в качестве гостей только наши дети, и мы все просто одеты, без лишнего пафоса, но как-то не совсем так представляла. Ну да и ладно!

Вспотевшие, усталые, но очень счастливые мы отправились по машинам, держа в руках ревущих детей и заветную бумажку о том, что снова официально любим друг друга. Ваня захотел поехать домой с папой, а Лера со мной. По пути я спросила у неё:

– Дочь, я вижу, что тебя что-то очень тревожит, поделись со мной, пожалуйста, чтоб я понимала. Как я могу тебе помочь?

Её ответ меня просто убил наповал, я еле сдержалась, чтоб не рассмеяться и не ранить её своим смехом. Оказывается, наша дочь подумала, что мама с папой женятся, чтобы принести домой новую ляльку, а ей и Вани по уши хватает! Я поддержала её и сказала, что она может быть абсолютно спокойна, потому что нам их двоих тоже хватает по уши. Общее настроение улучшилось, и, подъезжая к дому, мы уже улыбались. Решили, что сейчас все немного отдохнем и пойдём в любимый семейный ресторанчик, пригласив близких друзей отметить очередное важное событие в нашей жизни.

Очень хорошо помню насыщенные эмоции того тёплого вечера. Помню даже, как команда ресторана поздравили нас со свадьбой и принесли торт с фонтаном и кричали: «Горько!» Я плакала слезами радости и грусти одновременно. Вот так просто я стала женой своего мужа во второй раз. Мы действительно были счастливой семьёй.

А время всё шло и близился день X. Нужно было собрать вещи, купить всё необходимое. Те более что никто из нас, собственно, и не знал, что же должно входить в этот список, ведь никто так и не сказал, куда и на сколько муж должен отправиться. На руках только повестка, а в ушах – миллион слухов. Здесь надо сказать, что я не принимала особого участия в самих сборах. Лёша в моей помощи не нуждался: он служил в армии и отлично сам знал и чувствовал, что ему потребуется. Чётко подготовил все баулы, вспомнил, где и какие необходимые ему вещи находятся, съездил в родительский дом, в гараж, а аптечку ему собрали ребята с работы. У меня глаза на лоб лезли: по всей квартире лежали военные вещи, а диван был завален такими принадлежностями аптечки, которых не встретишь в домашнем лечебном шкафчике мирного времени. Смотреть на это было тяжко, собирать – страшно. Хотелось только одного: чтобы Лёша никуда не уезжал и всё это так и не пригодилось.

Третьего октября утром мы отвезли детей в сад, погрузили баулы и отправились в пугающую меня неизвестность. Сбор был назначен в Тюменском доме культуре «Железнодорожник». Так уж вышло, что с этим местом у меня и так связывались неприятные воспоминания, ещё из детства, – и вот опять. Было очень много народу, мобилизуемые стояли в очереди: кто с друзьями, кто с жёнами и детьми, кто с родителями, кто с целыми командами провожающих. Мужчины с повестками проходили в открытую дверь, за которой виднелся зал с пятью-шестью столами. За этими столами сидели специалисты, которые что-то отмечали, записывали, заполняли бланки и направляли мужчин дальше, в следующий зал, – на медосмотр и общий сбор.

Подошла очередь моего мужа. Он переступил порог.

Моё сердце заколотилось так громко, что (видимо, на его стук) ко мне неожиданно подошла знакомая – моя постоянная клиентка в сфере красоты. Оказалось, что она здесь работала одним из этих специалистов за столами. Мы разговорились. По её глазам и реакциям мне стало понятно, что дела с мобилизацией обстоят очень серьёзно. Она вспомнила, что мой муж работает спасателем, и поинтересовалась, нет ли его у него брони.

Бронь – это такие списки представителей жизнеобеспечивающих профессий. В них включены мужчины, которые не могут быть мобилизованы, потому что работают в тех сферах, где они нужнее здесь. Так как мобилизация случилась внезапно, то многие организации просто не успевали эти списки подать, а некоторые подали, но бумагам нужно было пройти через несколько рук, прежде чем попасть на эти столы. Собственно, поэтому, когда мы были в пути, и было направлено письмо от Лёшиной организации в военкомат – списки готовы не были, а призвали его уже сейчас. Но результатов это письмо, как мы поняли, не дало. Только разбередило нам душу надеждой и прибавило амплитуды эмоциональным качелям.

Я выслушала слова поддержки, напутствия и пожелания, и мы попрощались.

Только я вооружилась мыслью, что ещё не всё потеряно и нужно узнать про эти самые списки, как увидела, что Лёша встал и направился не в сторону медосмотра, а ко мне. Я попятила свой любопытный длинный нос и уже было приготовилась шутить на тему:

– Ну что, всё? Мобилизация закончилась?

Как вдруг муж вышел и сказал:

– Поехали домой, на сегодня я свободен!

Боже! Как я была счастлива это слышать!

Видели когда-нибудь собаку, которая долго была в разлуке с хозяином и потом встретилась с ним? Она прыгает, взвизгивает и крутит хвостом так, будто он сейчас отвалится. Вот так я себя чувствовала и вела, наверно, примерно также. Я не могла поверить и не могла прийти в себя от эйфории, облегчения, которые меня накрыли. Я радовалась, как ребёнок. Я подумала, что всё, мы едем домой и сюда больше не вернёмся.

Видимо, я услышала то, что хотела услышать.

На самом же деле его отпустили всего на два дня. Когда до меня это дошло, я почувствовала, что меня размазывает катком об асфальт. Было ощущение, что ещё пара-тройка таких эмоциональных покатушек – и я закончусь. Конечно, я недооценивала себя, потому что дальше меня ждали такие аттракционы по раскачке эмоций, что американские горки в сравнении с ними – милая детская каруселька.

Я сообщила Лёше про списки, но воодушевляющей реакции от него не последовало, и совсем скоро мне стало понятно почему. Он спокойным и уверенным голосом, со свойственной ему ухмылкой, поделился рассуждениями, в которых описал свои мысли на этот счёт:

– Если эти списки действительно существуют, – сказал он, – то где они? И почему их ещё до сих пор не предоставили? Мы же увидели сегодня, сейчас, что никаких списков на бронь в военкомате из нашей организации у них нет. Я готов был уйти сегодня, и мне тоже тяжело каждые пару часов перестраиваться под новую информацию. Это нелегко – настроить себя на разлуку с семьёй. И лучше я буду морально готов. Про письмо ведь тоже была информация, что вроде как можно расслабиться. Мне намного спокойнее осознавать, что я принял решение. Я не собираюсь бегать и тем более искать какие то списки. Если они должны быть, то их и без нас предоставят – и тогда я спокойно и честно уйду домой. Но я не считаю, что должен на каждом шагу спрашивать, нет ли у них каких-то там списков с моей фамилией. И тем более не хочу, чтоб за меня, здорового мужчину, бегали и договаривались женщины.

Я так растерялась, что не понимала, как быть. С одной стороны, я обещала ему ещё в машине на трассе, что не буду вмешиваться. С другой стороны, мой жуткий страх перед расставанием и неизвестностью никуда не делся, равно как и советы таких же напуганных близких и знакомых. Мне очень хотелось сохранить его спокойное, если вообще в тот период что-то можно было так назвать, состояние.

Но сейчас я подумала, что если есть хоть малейший шанс, то мы должны попробовать им воспользоваться. И такой шанс вроде как появился, о чем и передали с его работы – есть списки, и он есть в этих списках. Опять как будто стало больше кислорода. Дышать стало легче.

Пятого октября, на всякий случай опять загрузив все вещи, мы весьма спокойные поехали к уже знакомому месту назначения, потому что теперь точно знали, что списки существуют. Там было так же: вновь много людей, очередь из мужчин и их родных и всё та же дверь. За дверью – заветные столы со специалистами, которые должны сообщить, что Лёша свободен.

И вот он заходит, садится к столу. Человек что-то очень долго пишет, а после показывает на дверь, но не на ту, где в ожидании стою я.

А на противоположную. На медосмотр.

Никаких списков не было.

От собственного бессилия я испытывала жуткую злость буквально на всё. На этот день, на это место, на этих специалистов, на эту дверь, на ширму медика, на Лёшину работу и коллег, на мужа и саму себя. В груди словно вспыхнуло пламя – боли, обиды, отчаяния и разочарования. Мне вновь стало нечем дышать. В глазах потускнело. Я смутно помню, как судорожно пыталась то ли позвонить, то ли написать коллегам по работе, которые были со мной на связи по этому долбаному списку. Помню, что ничего внятного я не услышала. Может, конечно, я не в состоянии была воспринимать информацию, а может, её и правда внятной не было. Никому не хочется признавать своё бессилие, проще пытаться найти в ком-то причину.

Я стояла растерянная возле входной двери с ощущением какого-то белого шума в ушах: как будто все разговоры и другие звуки смешались в единую сплошную субстанцию. Глаза перестали чётко видеть происходящее, все картинки размылись, словно я поплыла во времени и заступила в этой суете за грань реальности. Сейчас я головой я понимаю, что в этом состоянии я пробыла несколько минут, но тогда было ощущение, что я провалилась в него на час.

Чтобы прийти в себя, я стала глубже дышать, медленнее и глубже, и в этот момент увидела, как Лёша жестами подзывает меня к себе. Его взгляд, мимика, движения рук и всего тела вызывали ощущение абсолютной уверенности и спокойствия. Я уже не задавалась вопросом, можно мне входить или нет, я видела только глаза мужа и стремительно двигалась в его объятия. Прижалась к нему, отложила гнев на потом, взяла себя в руки и успокоилась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.