Круглый список любимых

Алишер откликнулся: «У человека должен быть дом, в который он всегда может вернуться и жить в нём до самой смерти, но человек должен странствовать. Дома его должны ждать те, кого он любит, и кто любит его, но должен быть хотя бы один любящий и возлюбленный и у самой грани недостижимости. Не за гранью, а по эту её сторону. И человек должен провести жизнь в странствии между всегда достижимыми любимыми и почти недостижимыми любимыми. А в странствиях человека должен сопровождать друг, потому что дружба – то единственное, что не приедается. А если человек ещё и похоронил старых родителей, будучи в мире с ними, то он вообще блажен. И не важно, чем он занимался всю жизнь, и что оставил после себя. Но знай: земное счастье – рекламный трюк ада».

Бодрствование 7

«Что мне делать с моей любовью, скажи, что мне делать с ней, если она не найдёт выражения в семье? Я перечитал «Божественную Комедию», ища примера. Несколько удивило то, что Беатриче обвиняет Данте в том, что он ей изменял, тогда, как он был женат, да и она была замужем».

Он был женат, и она была замужем. Он нашёл в ней всё, что искал в других женщинах: ум, красоту и доброту. С. показал мне фотографию, которую носит в паспорте, у сердца. Некрасивая, тонкие и мелкие черты истерички. Рот, как шрам. Но, если судить по шее, у неё стройные ноги, плоский живот и идеальная грудь.

Он полюбил её не сразу: любовь как взрывчатка на протяжении нескольких лет грамм за граммом закладывалась в его душу при каждой встрече, год от года, и, наконец, сердце детонировало. Утром С. случайно встретил приятельницу, изредка приезжающую в Москву, а вечером посадил на поезд отвергнувшую его возлюбленную. С. шёл по перрону медленно, как раненый, нагнув голову и тяжело переставляя ноги, его слёзы падали на асфальт, словно капли крови. С. завалил возлюбленную письмами. Каждый день он отправлял по два письма: одно сочинял в обеденный перерыв, рассчитывая время так, чтобы успеть сбегать на угол и опустить его, второе – ночью, когда жена уже спала, опускал его утром. С. перестал обедать, перешёл на папиросы и «Жигулёвское», собирая деньги на поездку к ней. Она читала письма вместе с мужем. Муж сначала смеялся, потом перестал. Она всё поняла, позвонила С. и попросила больше не писать ИМ. С. долго слушал короткие гудки, пунктиром соединяющие его с её городом. «Кто звонил?» – спросила жена. «Меня вызывают в командировку!» – крикнул С.. Жена подумала, что он от этого в бешенстве.

Сон 7. Огонь и Огла

Это был Карфаген. Его осаждали. Боевые лошади под городскими стенами ревели как свиньи. Испарения живых и мёртвых – разной степени разложения – тел туманом стояли в долине. Ручьи, втекающие в город, несли кровь. Горожане сжигали на домашних алтарях всё, что годилось в жертву богу или могло быть взято врагом: золото, драгоценные паволоки, благовония, слоновую кость, багряницу, жемчуг. «Карфаген падёт, когда воду будете жертвовать огню как единственное достояние своё, как единственный источник жизни своей!» – кричала старуха-пророчица в медную трубу, установленную на центральной площади. Голос её, подобный бычьему мычанию, усиленный и искажённый, разносился по улицам. На террасу дворца вышла царица. Ветер шевелил пыль и обгоревшие листья на яшмовом полу. Женщину звали Огла, она видела четырёхугольную палатку своего мужа на поле брани. Огла знала, что царь ранен и, обложенный свежим бараньим мясом, сырой запах крови которого уже не заглушает вони гниющей раны, а смешивается с ней, смотрит в прорези войлока на неспешную гибель своего войска. С высоты пятого дворцового этажа царице было прекрасно видно, что карфагеняне терпят поражение. Огла была сутулой тридцатилетней женщиной, худой и с ужасающей кожей – краска и воск испортили её. Аллергия, экзема, волчанка – болезни знатных дам Карфагена. Огла увидела, что четверо офицеров вынесли из палатки её мужа тело, завёрнутое в баранью шкуру, и побежали с ним к городской стене. Огла посмотрела на небо. Бог пронзил толщу небесную лучом и наколол на него глаз Оглы точно бабочку на булавку. Слеза испарилась. В царицу вошёл огонь. Она сбежала в подвал и с ног до головы облилась вином, разбив несколько сосудов серебряной плёткой. Она щедро окропила и свою колесницу с четвёркой коней. Конюху с верхнего яруса показалось, что царица осыпала лошадей рубинами. Огла направила хмельных, человеческим смехом хохочущих коней прямо на дворцовый алтарь и, горящая, выехала за городские ворота. Оба войска в благоговейном ужасе опустили мечи – огненная женщина на огненной колеснице вылетела из Карфагена и скакала прямо на нападавших. Безусловно, это была богиня. Враг бежал, карфагеняне гнали его до самых вод Агнефа, в которые низверглась божественная колесница. Только царь мог бы узнать в гневных кличах богини ночные крики своей жены. Он всегда говорил ей: «Ты кричишь так, будто тебе больно, у меня сердце кровью обливается». Но обескровленное тело царя уже вынесли из палатки.

Бодрствование 8

Мы встречались около недели. Я была зрителем, необходимым человеку истерического типа. С. рыдал, тушил папиросы о собственную ладонь, в тех кафешках, куда я его приглашала, в его руках, покрытых волдырями, лопались бокалы.

Он взял три отгула и поехал в её город. С. приближался к её дому, когда она выходила оттуда под руку с мужем. С. утверждает, что если бы она прошла мимо, не взглянув на него, он умер бы от разрыва сердца. Но они подошли к нему, лучезарно улыбаясь. Они приняли его как гостя, и за столом С. почувствовал себя униженным светской беседой жены и снисходительными подтруниваниями мужа, которого считал подлецом, – безо всякого, впрочем, повода. С. решил напиться и устроить драку. Драки он не помнит, – очнулся в постели, посреди ночи, голова болела, язык присыхал к нёбу. С. запомнил запах чистого белья, запах чужого дома и струю воздуха тёплой осени, лившуюся в форточку. Он лежал в темноте, стесняясь встать и отправиться на поиски воды.

И пришла она. По мере того, как она медленно раздевалась, усиливалось сияние её наготы. С. не догадывался, что у неё могут быть свои счёты с мужем. Он думал, что произошло чудо, и она полюбила его. Он думал, что они уедут вместе, но она вернулась в спальню к мужу, и запах прелюбодеяния до утра душил плачущего С..

Сон 8. Стихия Сильвия

Род Сильвии О Кин прибыл из Ирландии. Сильвия решила беречь руки и устроилась барменшей в салун. Когда она брала с полки бутылку виски, то представляла, что держит в руках слиток золота, а глядя на жилистую струю напитка, врастающую в стакан, воображала себя плавильщицей металла. За стойкой сидел дед Сильвии с потёртым кольтом и брал на мушку всех, кого обслуживала его внучка. Грудь Сильвии вздыхала и покачивалась за синей шёлковой стенкой её платья. Сильвия была из тех, кто из разряда детей переходит сразу в разряд женщин. У неё были глаза с очерком жемчуженосной ракушки. И губы как дольки красного мандарина. И родинка у основания груди. И потная толпа ухажёров, воняющих кожей, спиртом и нагретым металлом. Сильвии нравился один. Казалось, что вместо глаз у него пули, а штаны вот-вот лопнут в области гульфика. Однажды он расплатился с Сильвией запиской, накарябанной на долларовой бумажке. По почерку и орфографии можно было понять, что Ковбой малограмотен. Но она пошла на свидание. Она вылезла в окно и побежала на огороды, задыхаясь от жёсткой свежести запаха травы и росы. Луна маячила в лаковых задниках её туфелек. В первое свидание Ковбой не удостоил Сильвию беседы. Он схватил её сзади и повалил на грядки латука. В дальнейшем Сильвия не скрывала своих чувств. Она устраивала сцены ревности в общественных местах. Закатывала пощёчины девкам из борделя. Она прилюдно бросалась Ковбою на грудь и всем рассказывала о том, что шьёт приданое. Ковбой решил жениться на блондинке из протестантской семьи, с головкой гладкой, как луковица. Когда Ковбой и Луковица объявили о помолвке, Сильвию заперли в доме. Сильвия этого не заметила – она и не собиралась выходить. Сильвия кое-что придумала. Она собрала волю в кулак и до самой свадьбы Ковбоя и Луковицы вела себя примерно. Поздравила невесту, подарила ей букетик полевых цветов, и всё такое. На свадьбу был приглашён весь Таунвиль. Столы поставили в платановой роще, чтобы гулять днём и не страдать от жары – это была идея Сильвии. Сильвия помогала сопернице готовиться к свадьбе, выбрала место в роще, куда лучше посадить молодых. Ей бы очень хотелось повеселиться на бракосочетании Луковицы и Ковбоя, но, к сожалению, – мигрень, от которой Сильвия буквально на дерево лезет. Сильвия объявила, что останется в постели. Её не трогали, ей обещали принести кусочек свадебного торта. Пока все были в церкви, Сильвия в синем платье забралась на верхушку того самого платана, под которым суждено было сидеть молодожёнам. В шипении ветра небесного ей слышалась её судьба. Сильвия выйдет за золотоискателя и уедет с ним на прииски. Сначала она будет кухарить для старателей, потом её муж найдёт золото. Сильвия сбежит с тем, кто убьёт её мужа, потом с тем, кто убьёт его, с тем, кто того, и с тем, кто этого. С кем-нибудь она доберётся до Большого Города… Сильвия верила, что так оно и будет, но всё это показалось ей таким пустяком по сравнению с великой природой, её ветром, землёй, водой, древами и травами. Стихия вошла в Сильвию тысячей живых духов. Сильвия никогда раньше не чувствовала себя такой живой. Но жизнь знает, к чему стремится, и Сильвия без малейших колебаний исполнила свой план. Она спрыгнула с платана и упала прямо на пиршественный стол, пред очи молодых. Она сломала шею и билась в предсмертных конвульсиях среди разбитой посуды. Свадебный сливочный торт разлетелся в клочья. Кровь Сильвии смешивалась на скатерти с разлитым вином. В глазах у неё застыли широкие пыльные улицы и дома, на крышах которых лежали облака. Луковица упала в обморок и не видела, как Ковбоя стошнило. Свадьба была расстроена. Ковбой бросил молодую жену и уехал на прииски. Таунвиль был переименован в Сильвия-Сити, за последующие пятьдесят лет разросся и стал Большим Городом, который презрела летящая с дерева Сильвия.

Бодрствование 9

Утром она проводила его на поезд, а муж не вышел проститься. День был почти летний, жухлые листья наводили на мысль о засухе. Она сказала, что приедет, что надо ждать, и ни в коем случае не писать, не приезжать самому.

С. был обескуражен. Он боялся ослушаться, боялся, что она обманет. Он пил и не расставался с телефоном, ожидая звонка с вокзала. Она приехала раз, и второй, и третий. Он встречал её и сажал на поезд, более – ничего. Дарил цветы и надеялся. Краснел, целуя в щёку, и, как о мечте, вспоминал о той ночи. Так было полгода. Жена ушла от С. к сослуживцу. Он остался один, тосковал по возлюбленной и по ребёнку, спивался. Любовь стала для него культом. С. увеличивал и обрамлял фотокарточки любимой, развешивая их по всей запущенной квартире, купил и повесил на стену карту её города. Он ел то, что когда-то ел с ней, ходил там, где когда-то ходил с ней, стал поклонником того певца, одну песенку которого она как-то одобрила. Он покупал новую одежду, но ходил в обносках, чтобы предстать нарядным перед возлюбленной. Если она долго не приезжала, С. встречал все поезда, на которых она могла приехать. С. считал себя очень занятым и очень несчастным человеком, тогда как всё это время был счастливым бездельником. Я не знала, встретила ли я единственного на земле мужчину, посвятившего жизнь любви, или эгоиста, спрятавшего под красивой маской своё инфантильное нежелание участвовать в делах этого мира.

В её отношениях с мужем наступил очередной кризис, и она приехала. Весь апрель С. был счастлив. Они целовались на улице, как подростки. Кормили голубей у Прудов, и голуби вспрыгивали им на руки и клювами щипали ладони, чего никогда больше у С. не бывало. Она научила его таким вещам, о которых с женой он даже заговаривать не смел. Они мыли и целовали друг другу ноги. Ей нравилось, чтобы он привязывал её к кровати, и так любил.

Приехал муж и увез её. Конечно, она этого ждала, но для С. это было неожиданностью. Он нашёл записку и убранную квартиру без женских вещей. Квартиру, из которой убрали счастье. Некоторое время он преследовал их. Жил как бомж в их подъезде, пряча за пазухой нож с выкидным лезвием. С. хотел, чтобы муж возлюбленной ударил его ножом и сел в тюрьму. Муж опасался, что С. зарежет его или его жену. Всё закончилось арестом С.. Мать вызволила его, и определила в клинику. Там С. отучили желать смерти себе или кому бы то ни было. С тех пор он вот уже почти год ходит на Пруды, кормит голубей и пишет стихи. Я попросила показать, – что там у него на мятых листочках, перепачканных сигаретным пеплом. «Не при людях», – сказал С.. И я пригласила его к тебе. Он успел прочитать только одно стихотворение – «Симон Киринеянин». Вот оно.

Звёздной иглою глаз мой маня

В чаще сияя

Чаша сия

Смертно страшила меня.

Думал я о Небесном Отце

Когда рядом дышали спящие пары

От напряжения на моём лице

Лопались капилляры.

Но за деревьями чаша одна

Зев разевала

Мне показала:

Мусор стоит у лужёного дна.

Тщетно просил послать Судию

Мне чашу другую…

Из нержавеющей кружки я пью

Воду сырую.

Ты мне не дал моего креста

Но возвращаясь к своей лачуге

Всё же сорву мозоли от плуга

Крест понеся Твоего Христа.

Меня удивили изысканность формы и то, что стихи не о любви к женщине. «Я люблю её как Бога», – сказал С. «Я не хочу, чтобы мои стихи, посвящённые ей, читали бабам сублимирующиеся импотенты. Пусть лучше верующие читают их Богу. Не важно, какие слова и о чём они. Это то чувство, которое я испытываю по отношению к ней».

И в замочной скважине загремел ключ. С. втянул голову в плечи и закружил по комнате.

Мы поссорились из-за С. и расстались. Он предложил мне по-дружески переехать к нему, но я предпочла вернуться к себе. Я всегда смогу найти его на Прудах, если захочу.

Я тоже рассказывала С. о любви. О любви к К., а не к тебе, конечно. К. был очень красив. Его лицо, подёрнутое морщинами, и глаза с вишнёвыми радужками принимали такое множество выражений, что могли передать не только чувство, но и мысль. Я никогда не встречала другого человека с такой богатой мимикой. Плавный голос К. немного потрескивал, как старая пластинка, и обволакивал слушателя. На его лекциях впадали в транс и словно видели то, о чём он рассказывал. Думаю, не только я, но и многие другие девушки грезили не о том, о чём говорил профессор. Его глаза блеском соперничали с толстым обручальным кольцом, когда К. подносил руку к лицу. Я не пропускала его лекций. Приносила журнал и садилась в первый ряд. Многие были влюблены в историка древних литератур, но я одна – откровенно. Он играл со мной, то лекцию напролёт не сводя с меня глаз, то намеренно пряча взгляд, и я боковым зрением ловила молнии его зрачков, ускользающих от моих.

Сон 9. Ограниченность богов

К. читает лекцию. Я слышу его голос и вижу то, о чём он рассказывает. Он говорит о богах древнегреческого пантеона. «Они обладали физическими возможностями, превосходящими человеческие, но это делало их в психологическом и интеллектуальном плане гораздо беднее и неразвитее людей. Зачем развивать интеллект, если всего можно достичь силой? Благие по природе, они подчас очень скверно поступали с людьми просто потому, что не понимали многих вещей. Смерть, боль, страдания понятны во всём трагизме только перед осознанием конечности земной жизни. Чувства конечности и ограниченности у них не было совершенно. Чувства не было, – а конечность и ограниченность были. За многие века боги уничтожили все растения, из которых получали амброзию и нектар, и вымерли, этого не сознавая. Голод и смерть они воспринимали как нечто временное, преходящее, как тяжёлую зиму, и до последнего так и не забили тревогу. Боги среди прочего не знали, что такое «если», и потому не владели формальной логикой. Аристотель превзошёл их бесконечно. А для них не было условности, ведь в вечности когда-нибудь будет всё. Иллюстрация этому – эпизод мифа о Дионисе. Он сделал предложение смертной деве. Она ответила: «Да, если отец разрешит». «А что значит «если»? Когда-нибудь обязательно разрешит», – отвечал Дионис. Дева не смогла объяснить, и бог овладел ею тотчас же».

Мне представилась такая картина: боги умирают от голода на Олимпе. Отощавшая Афродита не может поднять руку, отягощённую золотым браслетом. Ника сложила поблекшие крылья. Афина рыдает над неподъёмным шлемом, Арес – над мечом, Гефест – над молотом, Зевс над скипетром, Артемида над колчаном, Аполлон над кифарой, а Дионис над кубком. Все вещи богов стали слишком тяжелы для них. Нет сил ни слететь, ни пешком спуститься с Олимпа. Одна Деметра, привыкшая страдать по полгода, стойко переносит кризис. Она поддерживает огонь в очаге. Боги спят или плачут. Эрот стал рахитом. Слабые нимфы, наяды и сатиры уже вымерли, отравив трупным ядом источники и луга, отчего вымирают и простые греки. Вещи богов пережили богов и достались в наследство людям. Древние римляне под новыми именами почитали лары умерших богов.

Бодрствование 10

Я нашла его водительские права на дорожке, только что протоптанной дворником в свежем снегу, утром перед экзаменом. В коридорах университета было темно, а за окнами кафедры светало. Синее давило на глаза, и в пещерах мозга ворочался сон. К. не хотелось включать электричества, он сидел с книгой на кожаном диване и водил ею, как зеркалом, пытаясь поймать страницей мерцающий свет снега на подоконнике. Я поздоровалась, он кивнул, не отрываясь от своего занятия. «Вот ваши права. Вы их потеряли». «Правда? Спасибо! А где моё счастье? Вот права, а где счастье?» «Может быть, оно тоже здесь». «Ты уверена?» «Главное, чтобы вы были уверены». К. взглянул на меня изумлённо. Я поцеловала его. Он сказал: «Такая наглая», – обнимая меня.

Я думала, что скоро мы будем вместе, исходя из того, что облако вожделения снизошло на нас. Мы молча обедали в университетской столовой, с трудом глотая и чувствуя ожог сквозь обувь, если случайно соприкасались под столом ногами; шептались в библиотеке; гладя друг друга по рукам, листали фолианты; мы целовались на кафедре и в автомобиле и всё время говорили о том, что скоро мы поедем куда-нибудь вместе… Ко мне он ехать отказывался, – у меня бабушка. «Ну, куда же я тебя приглашу? Куда же? Ведь у меня дома жена…» – говорил К., облизывая мои губы. У него вполне хватило бы средств на то, чтобы снять квартиру, но его устраивал флирт. К. нравилась моя страстная неудовлетворённость, и он боялся, что мне окажется мало того, что он может мне предложить.

Весной мы стали ходить в университетский сад. Запахи и лепестки пролетали мимо нас. Однажды мы легли в траву, качнув куст шиповника. Мы стряхнули с него ливень света, и волосы К. заблестели. Куст распрямился, тень вернулась на своё место, но блеск не исчез, – так я впервые заметила его седину. Пятьдесят два – не так уж и много.

«Тогда вы занимались любовью, так я понимаю?» – сердито спросил С. «Да». «И он оказался…» «Нет. Всё было хорошо. Мы вместе ездили в Красновидово».

Сон 10. Соломинка

Зима, мы идём с К. по обледенелой улице. От холода болит позвоночник. Низкие чёрные деревья голыми ветками царапают мне шею. Костистый лёд под ногами. Но настроение у меня приподнятое, потому что я с К., и мы говорим о чём-то приятном. Порыв ледяного ветра обжигает, но приносит запахи весеннего сада. Ветер не прекращается, вместе со снегом он легко бросает нам в лица белые и розовые лепестки и какой-то растительный пух, мягкий, как пудра. Ветер не ослабевает, но становится всё теплее и мягче. Я щурюсь, и раскрываю глаза, только когда ветер уже не заламывает ресницы, а ласкает лицо. Я вижу, что мы пришли в весенний сад. Деревья в цвету, вьются тонкие нити запаха, нарциссы, тюльпаны и ирисы прорастают на клумбе быстро, на глазах. Они заставляют шевелиться влажную чёрную почву, напоминающую бархат, потом из неё появляются молочные ростки, похожие на согнутые в суставе локти и колени, они распрямляются и тотчас зацветают, стряхивая чёрную рыхлую землю, как мы с К. несколько минут назад стряхивали снег. Отчётливые, различимые ароматы. Я осязаю лепестки, боюсь испачкать лицо пыльцой. К. говорит: «Сегодня Рождество. Ветер из Вифлеема принёс весну». И я вижу запутавшуюся в ветвях благоуханной яблони соломинку. Я понимаю, что это соломинка из того вертепа, в котором родился Спаситель, и просыпаюсь в слезах счастья. Вспоминаю, что К. умер.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.