Однажды у озера

Анатолий Ялов

Однажды у озера

Первыми ушли большие звери. Такое бывало, и сначала никто в племени не чувствовал беспокойства. Затем исчезли птицы. Когда уползли змеи, а земляные норы покинули мелкие грызуны, старики стали качать головой. Они не помнили такой долгой и изнурительной суши. Не стало травы, не стало насекомых. Не только людям было нечего есть. И когда рыбацкие лодки раз за разом возвращались пустыми, когда запасы стали стремительно уменьшаться, среди людей племени начал растекаться страх. Мысли о тщательной экономии не были крепкой преградой: страх захватывал дом за домом. Так охотящийся леопард с легкостью настигает утратившую осмотрительность, ошеломленную внезапностью угрозы и потому оцепеневшую добычу.

Сновидение сменялось сновидением как сцены в телесериале для домохозяек, где выход на экран предыдущей серии, а также написание сценария и съемки очередной серии идут почти параллельно по времени. И сны были такими трогательными и пронзительно нежными. Снова все вместе – отец, мать, сестра. В следующей серии рядом его дети – еще маленькие, из далекого прошлого. Они смеялись и радовались подаркам. А в следующей – вместе собирались в поездку, на отдых, испытывая такое трепетное, подсвеченное утренним солнцем удовольствие от близости, от предвкушения, от благодарности…

Проснулся сам, не от будильника, так и не успевшего исполнить казнь, замаскированную бодрым мотивчиком музыкального звонка. Радость от встречи соскучившихся друг по другу людей была настолько сильна, что и разбудила Александра Петровича.

Медленно тающие образы мягко подсвечивали череду утренних ритуалов, повелевающих от имени истории. Территория, где общая и личная истории живут в ладу друг с другом: зубная щетка, душ, бритва, омлет. И неизменный лимон с чаем. Именно так он любил говорить себе. Это было наполовину в шутку, наполовину всерьез: «В таких деталях человек и определяет свою уникальность. Все пьют чай с лимоном, и только я – лимон с чаем».

Как многие до него, Александр Петрович не облекал свои взгляды и мысли в религиозные категории. И сейчас посмеивался, подшучивал над собой: «Вот, даже не знаю, кого поблагодарить за это утро. Ну, разве что коллегу, который позвонил вчера очень поздно, долго оправдывался неотложностью дела, и в завершение разговора пожелал доброй ночи».

По всему, как складывалось накануне, день предстоял очень наполненный. И в этом не было ни совпадения, ни случайности…

Выйдя из дома, Александр Петрович с удовольствием подставил глаза мягкому зимнему пейзажу – выпавший за ночь толстый слой снега во имя всеобщего равенства постарался стереть все различия, но пепельно-черные стволы непринужденно являли элегантную независимость кленов. Размеренными движениями лопаты Александр Петрович очистил выезд из гаража, одобрительно отметив, как отзываются мышцы внезапно подвернувшемуся, но необходимому делу.

Еще не прошло и полгода после покупки машины. Время достаточное, чтобы убедиться в ее возможностях, влюбиться и привыкнуть к комфорту. Звук работающего двигателя чуть угадывался, колеса уверено направляли машину по заснеженной дороге. Так ледокольный буксир с ласкающей глаз легкостью проводит корабль по недавно замерзшему льду.

Утренние автомобильные пробки были только в тех местах, где им и положено было быть. Лишь однажды пришлось воспользоваться плодами своей прежней любознательности и проехать через анфиладу сквозных дворов. В результате, Александр Петрович приехал к зданию, где находилась телестудия значительно раньше намеченного времени. Историческое здание с белыми колоннами. Летом колонны заменяли отсутствующие рядом деревья и излучали прохладу, а сейчас являли собой символы безмолвного арктического посольства. безликие стражники стужи.

Ему уже не один раз доводилось участвовать в разных передачах на радио и телевидении. И относился он к этим ситуациям, как к проявлениям неизбежности, как к добровольной общественной повинности. Повинности, отказ от которой означал бы позволение себе безразличия и надменности. В большинстве случаев ведущему нет дела до мнения приглашенного профессионала. – «Да, от журналиста требуется и понимание восприятия своей аудитории, и следование своей задаче. Это справедливо». Но, часто, позиция ведущего передачи – уже изначально жесткая, статичная. В ней Александру Петровичу отводилась роль ширмы, роль научного (а еще точнее – псевдонаучного) прикрытия для подтверждения, продвижения этой позиции. Сам он редко смотрел телевизор, и всегда удивлялся тому, как много знакомых людей говорили при встрече о своем впечатлении от передачи с его участием. С этим телеканалом Александр Петрович имел дело впервые – друг и «приложил руку» к приглашению, и уговорил. несколько слов по телефону, которыми он обменялся с редактором, давали надежду на то, что сегодня возможно одно из исключений.

Взгляд на часы. Колебаний относительно того, как распорядиться заработанной, но и внезапной свободой не было. Он пересек площадь по узкой, только что расчищенной тропинке. Потянул тяжелую дверь, доставшуюся маленькому кафе в наследство от эпохи императоров… Есть не хотелось. Но он любил это кафе, и всякий раз, когда оказывался в этой части города и рабочее расписание позволяло, неизменно заходил сюда. Почему? Объяснить возможно все, да еще и не одним способом. Правдоподобно, если предположить, что возникла зависимость от въевшегося запаха только что помолотого кофе, навечно поселившегося в стенах. А что, если только здесь использовали этот сорт? А что, если его ангел выбрал это кафе в качестве своего офиса? Кто знает…

Любимый кофе, «свое» место у окна. Напротив – панорамная фотография старинного городка с тщательной, словно придуманной нарочно асимметрией шпилей, черепичных крыш и булыжных мостовых. Как всегда в это время, посетителей было мало, всего двое – они сидели за отдельными столиками.

Молодой мужчина непонятного возраста. Иногда казалось, что это совсем юноша, нетерпеливый студент-первокурсник. Но когда он отвечал на телефонный звонок, голос звучал глухо, а движения были грузными и степенными. Его пальцы трогали клавиатуру ноутбука изредка и не ударами, а словно поглаживали. При этом, подобно вездесущим муравьям, они листали глянцевый журнал и что-то записывали в бумажном блокноте. Воплощение деловитости и собранности. И маленькое кафе, как и весь мир – декорации, в которых он репетирует драму своей жизни. И драматург, конечно же, он сам.

Одетая в дорогой костюм, почти невидимая за косметикой и крупными украшениями женщина столь же трудно определяемого возраста курила сигарету. Похоже на то, что она готовилась к участию в конкурсе «кто выкурит сигарету медленней всех». Ждала ли она кого-то или так превращала в дым состояние одиночества? Между двумя ответами – пропасть. Ее личная пропасть. Меж двух опор. Действительность заключается в том, что метафора пропасти намекает на две одинаково твердые опоры, угроза представлена бездонным нечто.

Александр Петрович погрузился в смакование кофе, в паузах позволяя мыслям посещать ближайшее будущее – тему предстоящей передачи. Название ее и многообещающе, и многозначительно: «Человек в современном мире – информация и правда». Редакция программы собирала вопросы по всей стране. отобранные вопросы предлагались в прямом эфире разным по профессии людям, чьи достижения были еще и эмоционально подсвечены признанием коллег.

Так охотящийся леопард с легкостью настигает утратившую осмотрительность, ошеломленную внезапностью угрозы и потому оцепеневшую добычу.

И случилось то, что неумолимо должно было случиться: ночью умерли двое стариков. Смерть скинула примелькавшуюся маску терпеливой спутницы и нависла над племенем в обличии лишающего сил, лишающего надежды голода. Этой ночью. И тогда загрохотал, загудел, застонал барабан: пришло время Большого Совета.

В студию Александр Петрович пришел с таким расчётом, чтобы только успеть познакомиться телеведущей, посмотреть в зеркало и проверить микрофон. Хотел как можно меньше находиться рядом с нескрываемым волнением и суетливой старательностью работников. Но опасения оказались напрасны – ассистенты были сосредоточены и терпеливы.

Первый вопрос Оксаны – так звали ведущую программы – и сразу не простой: «Что такое правда? Дети часто слышат это слово от взрослых». Затем был провоцирующий вопрос о правде семьи, о случаях, когда люди преступают закон во благо семьи, ради детей и этим оправдывают свои действия:

– Забота о семье, о детях, разве это не нормально, разве это не есть главная правда? Есть ли на этот вопрос сегодня правильный ответ?

– Давайте исключим случаи, когда семья и дети служат лишь прикрытием для собственной алчности. «Правда» таких преступлений неразрывно связана с наказанием – читаем Достоевского. Я мог бы сослаться на то, что интересы своих детей родители понимают по-разному – от еды и одежды до столь же «необходимых» предметов роскоши. Но будет неверно упрощать ответ, связывая его с разными причинами для нарушения закона. Правда тех, кто действует по принципу «дети – наше все» определяется степенью их бескорыстия. Разве же сторонний наблюдатель в силах измерить искренность приносимой жертвы? Однако, есть люди, которые не совершат преступление против других людей ни при каких обстоятельствах. Их правда в том, что они избегут психологических последствий такого преступления – оно «бумерангом» возвращается к ребенку, ради которого совершено. Эти последствия заключаются в формировании у ребенка противоречивых личных ориентиров о поведении в сфере человеческих отношений. Образно говоря, они получают в спутники «Тяни-Толкая». И усваивают, «впитывают» эти противоречия от взрослого даже тогда, когда факт преступления остается для них неизвестным.

Александр Петрович остановился. Не следовало превращать ответ в лекцию для специалистов.

– Как, видите, Оксана, для вашего вопроса нет единого правильного ответа, но есть правда, которую выбирают.

– Спасибо.

Почти незаметная пауза, и следующий вопрос прозвучал так, словно ответ на предыдущий был заранее известен:

– Что надо знать, какие ориентиры существуют, чтобы отличать терпимость от попустительства?

Александр Петрович импульсивно переспросил:

– Ну, это ли не четкое определение: «Правильно то, что делает большинство людей; меньшинство всегда неправо»? Но история знает много примеров преступного согласия большинства. Меняется эпоха, и, впоследствии, люди признают правоту за меньшинством. За меньшинством, которое противостоит большинству. И маятник вины устремляется в сторону уступок. Терпимость к другим возникает при наличии ясных, четких нравственных принципов. Ведь только тогда можно почувствовать и определить, что некое поведение других людей не представляет, не содержит угрозы. О попустительстве приходится говорить «по факту» – когда этой внутренней ясности, определенности нет, человек пропускает существующую угрозу, получает печальные последствия, сожаление, упрек в попустительстве.

– Как получить свои ориентиры, где источники этой ясности? Быть может, в религиозных заповедях?

– Если бы заповедей было достаточно, исчезла бы потребность и в остальных религиозных текстах, и в наставлениях священнослужителей. Мир человеческого бытия сложнее мира арифметики, снабжающего идеей совершенного решения. Есть два непростых умения, которым желательно научиться в детстве. Первое: «Оглядываться "на бегу" – задавать себе вопросы». И второе: «Читать книги так, чтобы не только следить за сюжетом, а и слышать их авторов». Книги не «прививают» правильный ответ – они учат видеть сложное в том, что выглядит простым, задавать вопрос и сомневаться. Книги учат сомнению. Сомнению, которое не сковывает, а дает свободу. Свободу искать и найти ответ не единственный и наилучший, а ответ правильный. Знания, идущего как из книг, так и из жизни должно стать так много, чтобы исчезла сама мысль о готовом идеальном рецепте. Верно, существует опасение, что при вхождении в самостоятельную жизнь молодому человеку будет непросто… Известная поговорка: «Задумываться – не всегда полезно». Тогда родителям полезно задуматься, чего же они сами хотят? Чтобы у детей появились внутренние нравственные ориентиры, и чтобы пришел успех в том понимании, которое присуще современному общественному мнению. Звучит примерно так: «Чтобы было все и сразу». Так чего же хотят родители?

Следующим Оксана процитировала часто задаваемый вопрос о том, что делать с отрицательными эмоциями. Вопрос, подразумевающий, что негативные эмоции – это плохо. Вдруг – неожиданно ли? – «А каким будет новый, другой ответ?». Но Александр Петрович повторил свой давний ответ без колебаний:

– Идея «скафандра», идея недопущения негативных эмоций действительно может дать сиюминутную, тактическую пользу. Но «скафандр» как стиль жизни, как привычка к обезболивающей пилюле ведет к стратегическому проигрышу в современном мире, ориентированном на результат, а не на процесс. Послание негативной эмоции – это информация, побуждение к действию. Правда, не каждый человек, «подсевший» на такой «анальгетик» с этим согласен.

Но более всего Александра Петровича затронул и увлек вопрос, подразумевающий, что современный, более информированный человек – более умный и благополучный:

– Скажите, как современный уровень научных знаний позволяет человеку быть более успешным в решении различных задач?

Ответ сложился неожиданно. Ответ, ставящий, по сути, под сомнение идею прогресса, и даже отрицающий его:

– Обратимся к теням, к образу предков, например древних охотников, верящих в гнев духов как причину засухи. Нам кажется, что имеем основания чувствовать свое превосходство. Мы думаем, что знаем причину засухи. Ну да, выпало мало дождей. А почему? Воздушные фронты изменили свое направление, не сформировались. Почему? Температурные режимы изменились. Почему? Циклы солнечной активности, нестабильность земной оси, активность земной коры или что-то еще? Продолжая задавать вопросы, мы дойдем до момента, когда специалист скажет: «Не знаю». Так может, мы умнее и успешнее древних людей потому, что этот специалист способен хотя бы прогнозировать засуху? Если это так – мы умные. Но не умнее наших предшественников! Древние верили в духов и проводили ритуалы, ошибочные и «неумные» на взгляд наших современников. Но эти совместные ритуалы позволяли поддерживать иерархию в отношениях, поддерживать управление в племени. И когда появлялась пища, те, кто выжил, передавали своим детям опыт сотрудничества по преодолению засухи. Этот опыт сотрудничества пришел через многие поколения и к нам. Не объясняли бы наши предки засуху происками гневающихся духов – не знали бы, что надо делать при засухе: уговаривать духов. И отчаяние, наступающее от такого незнания, толкало бы их есть друг друга. Сотрудничества, которое ценит современный цивилизованный мир, здесь нет и в помине. И послание от тех, кто не знает, что засуху наслали духи, звучит так: «Выживают те, у кого острее зубы!»

От лица зрителя Оксана предположила вполне вероятное удивление (или это было ее собственное удивление?) побуждающее к разъяснению:

– Но могли ли так размышлять древние охотники?

Почти мгновенно последовал встречный вопрос:

– А когда в последний раз мы разговаривали с древним охотником? Да, он не записал для нас своих мыслей, но дает ли это нам основание подозревать его в неспособности задавать нестандартные вопросы, сопоставлять факты? По крайней мере, информации в области взаимоотношений у него было немало. Почему он не мог, пользуясь категориями своего языка, прийти, например, к идее добавленной стоимости? Почему он не мог прийти к выводам, до которых не додумались его соплеменники? Мы часто подменяем смелость в анализе информации требованием к ее точности, истинности. Мы действуем так, как нам удобно. Удобно, чтобы за выводы и последствия отвечали те, кто эту информацию нам предоставил. Разделение труда в чистом виде.

И тогда загрохотал, загудел, застонал барабан: пришло время Большого Совета.

И на Большом Совете Охотник сказал то, чего не должен был говорить: «Я поведу охотников за холмы, за край наших земель. Я видел следы и птиц над холмами». Но только он один знал, что не должен был этого говорить: Охотник был у холмов, но не видел ни следов, ни птиц. И лгал…

И племя послушало его. Все мужчины пойдут за холмы. И только Вождь, Шаман и десять сильных мужчин останутся: они должны защищать деревню от соседей и злых духов.

Когда эфир завершился, Александр Петрович успевал лишь «на бегу» обменяться с Оксаной словами благодарности. У нее получилось создать атмосферу комфортной беседы, столь важную для размышления вслух, для поиска непростых ответов.

Чтобы приехать в университет вовремя, приходилось спешить. Студенты. их становилось все больше и больше от лекции к лекции. Когда-то, только-только приступая к преподаванию, он стремился к этому и радовался интересу студентов. Так важно – поделиться, передать, отдать. Когда же Александр Петрович стал пессимистом? Ведь всегда были и всегда будут студенты, которым нужны статичные, правильные ответы. Он знал, что эта потребность – питается страхом: если найти ответ самому, и следовать ему, то получившийся результат ни на кого не спишешь. «И я для них не очень хорош. Такие студенты смутно чувствуют наличие другого, более сложного, мира, и одновременно огорчаются, не веря в свою способность постичь его. Им одинаково хочется и понимать, что нравится другим, и обесценивать непонятное. Такая вот зависть и страх. Скольким удастся "победить дракона"?»

Не считаясь с тем, что «завистников» было не так уж и много, пессимизм избирательно питался впечатлением об увеличении их численности с каждым годом. На то он и пессимизм. Александр Петрович убеждал, уговаривал себя: «Можно сказать, что их время наступит позже, ничто не бывает бесследно». Но чем можно подтвердить подобный оптимизм? Вспомнился цирк: дрессированные животные, клоуны, акробаты и фокусники, дети и взрослые, которые и сами возвращаются в детство. Праздник волшебства, счастья и единения. – «Что случается следующим за праздником утром?»

Закончив лекцию и отъезжая от университета, почувствовал голод. Предстоящая встреча в ресторане была намечена еще вчера, но оказалась очень кстати. Просила о встрече Лидия. Он предпочел бы договориться на другой день, но эта возможность исключалась.

Последний раз они виделись довольно давно. Когда-то их соединяла – и объединяла – страсть. Не всегда могли дождаться, когда окажутся в месте, надежно защищенном от посторонних глаз. Расстались как-то незаметно. Слово «любовь», они, по молчаливому уговору, никогда не произносили. Она всегда боялась, что Саша слишком привяжется к ней. Так боялась потерять независимость. Как-то рассказала о школьном обожателе, который преследовал ее своим ухаживанием. Тогда, слушая этот рассказ, Александр Петрович про себя подумал, что просто так не преследуют. Наверное, Лидия не отнимала у своего поклонника надежду, не решилась отнять. Но она не просила его обсуждать свое прошлое так же, как не просила менять что-либо в представлении о себе. И поэтому не имело смысла высказывать эту мысль, как, впрочем, и некоторые другие. К Лидии вполне подходили слова «в ее жизни всегда были мужчины, но их не было много». Совершенно неожиданно для себя Лидия погрузилась в мир чувственности и поражалась, изумлялась тому, как мало себя знает. И только это ее занимало. она всегда предпочитала говорить только о том, что ее занимало.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.