Лекарство от одиночества

А еще шоколад – он как мёд. Он если есть, то его сразу нет. Я скомкала обертку, засунула в карман китайского халата, неведомо какого цвета, и пошла убирать свое рабочее место.

Уложила всё в ящик и только хотела резким толчком задвинуть, как какая-то странная сила не дала сделать это. Ой! Неужели я что-то сломала? Только этого мне ещё не хватало. Я легонько подёргала ящик в стороны. Нет, не хочет. Капитально так застрял.

Проверила руками сверху. Ничего не мешает. Заглянула под ящик. О, как интересно! На нем снизу, оказывается, – печать с вензелями и буквами. Разобрать сложно, что именно изображено, но я вспомнила, как дедушка-декоратор рассказывал о том, что в старину в мебели делали шкафы с двойным дном и ставили метку. Может быть, и здесь так? Тихонько ощупывая ящик по периметру, я уже представляла себе, что найду царские облигации или тайный дневник какой-нибудь княгини девятнадцатого века. Тайна! Внутри все так и трепетало от предвкушения. Мгновение – и я нащупала железный гвоздик, надавила, что-то щёлкнуло, и дно ящика упало мне на руки. Сверху на крышке лежала обычная общая тетрадь с приклеенной свадебной фотографией. Н-да! Неожиданно. Судя по всему тетрадь XXI века, а история в ней о любви, которая закончилась свадьбой. Жаль. То есть хорошо, что свадьбой. Но жаль, что это не вековая тайна.

На фотографии – девушка с большими глазами и видом невинной малышки, как Настенька из сказки “Морозко”. А вот жених прямо-таки великан двухметровый. Настоящий Геракл. А на заднем плане – величественный Исаакиевский собор. Я устроилась в кресле и открыла первую страницу. Так и думала, что это дневник.

Первая запись – от 01.06.2020. «А дневник она начала писать ровно три года назад. Может, есть в этом что-то? Не живет ли здесь ее привидение?» – подумала я. Как-то много совпадений. И мансарда дешевая, и тетрадь нашлась 1 июня. Странно все это.

Принялась читать: «Я люблю тебя. Скучаю. Мне кажется, ты со мной, во мне, и от этой мысли мне безумно хорошо. И от этой мысли я схожу с ума. Что мне делать теперь? Как жить? Вот уже год, как тебя больше нет. Хотя твое сердце до сих пор бьется. Значит, ты есть? Я просто схожу с ума. Я устала говорить сама с собой, с тобой. Психолог посоветовал вести дневник, потому что я не хотела отвечать на его вопросы. Надеюсь, это мне поможет разобраться в себе».

Что с этой девушкой произошло? Она уже сошла с ума, когда это писала? Так ее муж умер или находится в коме, раз его сердце ещё бьется?

«Не думала, что когда-нибудь выйду замуж. Все, о чем я думала каждый день, – как выжить. Моя хроническая сердечная недостаточность из года в год становилась лишь хуже. Приступы одышки, жуткое ощущение «переполненности» и тяжести в груди, постоянная усталость. Я вообще к тому времени, как встретила своего любимого Халка, устала жить.

Да! Я до мельчайших подробностей помню день, когда встретила его – мужчину, который подарил мне свое сердце. Раньше, когда я слышала эту фразу, мне было романтично приятно. А теперь эта фраза вызывает… боль, отчаяние.

В тот день в нашем доме случился пожар. Все выбежали, а я нет. Родителей дома не было. От страха и воя пожарной машины сердце так бешено стучало, что я стала задыхаться. И тут дверь выбили, и вошёл он. Огромный, сильный, решительный. Мой спаситель. Я помню только его глаза цвета чистого неба.

На следующий день он пришёл к нам домой и пригласил меня на свидание.

– Ты меня не знаешь, но я себя знаю. Если я влюбился, у меня ум за разум заходит. Я буду таким, каким ты захочешь. Я могу быть умным, могу забавным. Могу носить тебя на руках, а могу быть безрассудным и прыгнуть с моста. Исполню любое твое желание.

Дурачок. И, правда, он стал таким – безрассудным влюбленным. И когда я сказала, что мое единственное желание – это жить, он обещал его исполнить. Только бы я была всегда рядом с ним».

Я читала эту грустную историю любви Халка и девушки с хрупким стеклянным сердцем, которое могло разбиться в любую секунду. Я радовалась за них, и слёзы текли от жалости к ним и понимания безысходности.

Они поженились. И слова «наша первая брачная ночь» меня ввели в ступор. Я не ханжа, но читать эротику – это одно. А читать реальную историю – это как подсматривать в замочную скважину. Но… я не устояла. Это было не порно, и даже не эротика. Это было чудесно и настолько трогательно, что я вконец расплакалась.

Боже мой! Как он ее любил. Столько нежности, столько любви в этом Большом Человеке, которого она просто боготворила. Он обнимал и целовал любимую так, чтобы ее сердце не беспокоилось, чтобы ей было удобно сидеть, лежать, стоять, дышать, смотреть… Каждое его прикосновение было осторожным, он прислушивался к ее сердцу, к ее дыханию. А она таяла в огромных лапищах Халка. Боже! Как же это мило!

Всё! Не могу больше читать. Пора возвращать свой обычный ритм жизни. И спать по ночам, а работать днём. Я буквально упала на кровать и тут же подумала: «А ведь эта влюбленная парочка занималась любовью именно здесь. В этой квартире, доставшейся ей в наследство от прабабушки, в этой кровати, где теперь сплю я».

Вот это мужчина! Жениться на девушке, стоящей в очереди на трансплантацию сердца с непонятной перспективой срока жизни, – это подвиг. Если мне когда-нибудь суждено встретить своего тринадцатого, то пусть он развеет все эти ужасные проклятия, которые свалились мне на голову. Хочу, чтобы он полюбил меня такой, какая я есть, и сделал мой мир цветным. С этими прекрасными мыслями я уснула.

Проснулась я в очень романтическом настроении. Несмотря на то, что история дневника – грустная, на душе всё равно было тепло. Лучи летнего солнца грели надеждой, что все у них будет хорошо. Хотелось схватить дневник и продолжить читать, но работа хоть и не волк, но и шоколадки мне никто из леса за так не принесет. Куратор книги сообщила, что эскизы утвердили, и теперь осталось самое кропотливое дело – всё детально прорисовать.

Работала я до самого заката с перерывами на вкусно покушать. Мне нравилось, что в Питере закат аж в десять вечера. Готовить я жутко не любила. На это уходила уйма времени, и есть потом эти целые кастрюли и сковородки приходится неделями. Не так уж сложно в наше время найти вкусную и разнообразную еду с доставкой. Хотя иногда в меня вселялся дух шеф-повара: когда натыкаюсь на шедевральный рецепт в книге, начинаю колдовать над новым блюдом. Не всегда оно получается вкусным, но зато я понимаю, какую вкусняшку или откровенную бяку ели герои в книге.

Солнце село, пришло время расслабиться. Выключила технику, убрала инструменты и пошла в душ. Тут вспомнила, что надо постирать вещи «друга» Геры. Он так и не сбросил свой домашний адрес. Может, боится, что я явлюсь к нему в боксерах и пиджаке нараспашку? Да ну! Он, наверное, о таком ещё и мечтает. Ладно. Это не последние его пиджак и трусы. А вот то, что я забыла у него свое платье и нижнее бельё, очень расстраивает. Не люблю терять вещи.

Я достала шоколад с марципаном, залезла под одеяло и с легким волнением открыла дневник. За свою жизнь я перечитала не одну сотню книг, но эта история отличалась правдивостью, не выдуманостью.

Из-за болезни девушка нашла себе занятие дома. Я не слежу за модными трендами в силу своей особенности восприятия цвета, поэтому даже не знала, что сейчас одно из самых популярных изделий ручной работы – женские валяные сумки из шерсти. Так вот, Настенька – я уже привыкла так называть девушку – и занялась валянием сумок, а ее любимый Халк каждый вечер спасал попавших в беду питерцев. Так они прожили ровно год. В день, когда они отмечали в этой уютной квартирке ситцевую свадьбу, мужа вызвали на работу.

«У меня было только одно желание – жить. Тогда мне казалось, что просто жизни для счастья достаточно. Я думала, что только Бог может исполнить мое желание. Но как ты посмел заменить Бога? Ты стал единственным, с кем я могла дышать легко и свободно. Жила, чтобы быть с тобой. Как же я была счастлива, чувствуя твое мягкое дыхание мне в затылок. Я упивалась запахом твоего тела. Он напоминал теплое сухое дерево. Как котёнок терлась щекой о твои огромные горячие руки и думала, что вот сейчас просто умру от счастья. А ты говорил: «Маленькая моя, тебе не надо умирать, для такого случая есть я, твой мужчина». Но я была уверена, что Халк будет жить вечно».

Сердце бешено забилось от предчувствия неизбежного. На следующей странице слова были написаны небрежно, словно Настенька торопилась или сильно переживала.

«Я больше не хочу жить. Халк, как ты мог умереть? Зачем ты отдал мне свое сердце? Почему? Ты что, Бог? Я так ненавижу тебя за это, так ненавижу, что сил нет, как люблю. Зачем мне этот мир, в котором нет тебя, твоей озорной улыбки? Просыпаясь, каждое утро, я видела ее на твоем лице, а теперь ее нет. Нет ее, слышишь? Ты ушёл и забрал эту мою любимую улыбку. Я так хочу прикоснуться руками к твоим смеющимся губам, к твоим светящимся любовью глазам. В них я видела отражение себя, свой восхищенный взгляд. Я была очарована тобой. Когда у меня случался приступ, твои объятия были лучше любой первой помощи. Ты обнимал мое сердце, оно тут же расслаблялось и начинало ровно дышать. Ты ушёл и забрал моё счастье. Ты забрал моё счастье, но взамен я живу. Да! Теперь я живу. Я даже работаю в той больнице, где ты умер. В той больнице, где мне пересадили твое сердце. Я хожу туда каждый день без выходных, потому что там осталось твое дыхание. Засыпая, я слышу звук своего сердца, ах, нет, твоего сердца. Мне кажется, что мы засыпаем вместе, а утром я просыпаюсь одна. Я теперь одна. Совсем одна. Что же мне теперь делать? Как жить? Я обнимаю твою рубашку и плачу. Она до сих пор пахнет тобой. Я глажу рукой твою подушку. Мне кажется, что чувствую не ткань, а твое тепло. Могу плакать хоть всю ночь, весь день, всю жизнь. Теперь мне можно плакать, ведь у меня новое сердце. До встречи с тобой моё сердце болело, но разве, то была боль? То было легкое волнение. Настоящую боль мое сердце испытывает именно сейчас. Господи, что же мне делать? Твое сердце во мне, а я… я не могу его обнять. Хочу и не могу. Я так хочу вырвать его и умереть. Но не могу… ведь это твое сердце.

Чертов психолог, шарлатан несчастный! Мне совершенно не помогла эта исповедь. Даже любимые мосты уже не радуют. Ночами я смотрю в окно на них, и мне больно. Больно от того, что их разлучают на целую ночь. Ведь они единое целое, а люди их взяли и развели. И теперь они одиноко стоят вдалеке друг от друга. Халк, родной мой! Любимый мой, супермен! Мне одиноко и больно. Забери меня к себе, умоляю тебя. Я так скучаю. Так скучаю, что не могу больше дышать. Не хочу дышать».

Слезы текли ручьем, и я, всхлипывая, закрыла дневник. Продолжать читать дальше я была больше не в силах. Как же так? Почему жизнь так несправедлива? Вначале судьба ей отмерила короткий срок, а потом, помахав перед носом любовью и подарив надежду, отобрала любимого взамен на долгую жизнь. А ведь она права. Какой смысл жить без любимого? Это как солнце без тепла, птица без крыла.

А в чём смысл моей жизни? Из-за страха, что мне разобьют сердце мужчины из заклятой дюжины, взяла и совсем отказалась от любви. Что было бы, если бы я все-таки полюбила кого-то из тех, кто меня поцеловал? Мы ведь всё равно бы расстались. Только вот по какой причине? Первый поцеловавший меня получил удар ножом. Какое счастье, что Женька выжил. Что ждало бы остальных? Какой несчастный случай? Хотя, может быть, более лёгкий вариант – мы расстались бы из-за измены. Это по статистике самая вероятная причина. Мы чем-то похожи с Настенькой. Я так же одинока. Только она осталась со своей немыслимой болью. А я… я просто одна.

И да, я не знаю, что такое любовь. Возможно, даже никогда и не узнаю. Просто потому, что время ушло. Ведь мне через каких-то пару месяцев будет уже тридцать лет. Сознательное одиночество наложило свой отпечаток. Я слишком полюбила свою чрезмерную самостоятельность и свободу. Вряд ли теперь я променяю её на узы и позволю кому-то себя приручить.

Вытерев слёзы о подушку, я уснула. Мне снилось голубое озеро, синий булыжник и темно-зеленый лес. Как же здорово, что сны по-прежнему у меня цветные. А еще там был улыбающийся высокий мужчина, уходящий в туман. Халк? Всё может быть.

Проснулась я с дневником в обнимку. Сладко потянулась и села на кровати. И тут мой взгляд упал на картину, висевшую на противоположной стене. Озеро, булыжник, лес и мужик. Эта красивая серость напоминала пейзаж из моего цветного сна. Шлёп! Звук упавшей с кровати тетрадки заставил меня вздрогнуть. Словно привидение прежней хозяйки привлекало внимание к дневнику. Мол, ты еще не дочитала, а там как раз самое важное осталось.

Я подняла тетрадь. Хотела открыть. И тут же передумала. Пора на пробежку. Вот вернусь и дочитаю. Сегодня обязательно закончу. Хватить тянуть уже эту драму. Закончить и… забыть, конечно, не получится, но спрячу эту историю далеко-далеко и переключусь на работу.

Набережная Невы встретила меня легкой прохладой и солнечным небом. А ещё огроменным атомным подводным крейсером. Какая невероятная мощь! Меня всегда восхищали такие подводные лодки. От них веяло тайной. Самые опасные в мире морские странники, которые способны стереть страны и континенты.

На обратном пути забежала в свою любимую булочную полакомиться данишем с голубикой. Моё райское наслаждение прервал мамин звонок.

– Лисса, так ты что, не приедешь на свой день рождения к нам? А что я твоей прабабушке скажу? – спросила она.

Я чуть не подавилась. Ни тебе здрасте, ни как дела, доченька, а сразу угрозы прабабушкой, как самую тяжёлую артиллерию, и прямо мне в лоб. Пришлось наврать, что отмечаю с друзьями. Хотя про друзей не соврала. Есть ведь теперь у меня друг-кошатник

– С друзьями? А ты ничего не рассказывала про них.

– А точно… Забыла рассказать. Гера, мой новый друг – следователь, и у него классная тачка. А еще я ему жутко нравлюсь.

– А он какой по счету? – без церемоний спросила мама.

Хотя любая на ее месте поинтересовалась бы жилплощадью и его предками, а у моей в голове только родовое проклятие.

– Двенадцатый. Это если я правильно всех посчитала.

– Не шути с этим, – строго приказала мама.

– Ладно, не буду. Целую. Пока.

Не до шуток тут. Чёрт, а если я и правда неверно парней посчитала? Вот Женька, к примеру, считается или нет? Ведь это он меня поцеловал, а я его нет. Как же быть? Вдруг полюблю следующего, а он – бац, и окажется двенадцатым, и ждёт его тогда неминуемая смерть. Б-р-р. Не хочу об этом думать. Прабабушка сказала, что Женькин поцелуй засчитывается.

– Девушка, вам не скучно? – спросил молодой человек приятной внешности, очевидно желая стать уже тринадцатым по счету.

Но мне было не до чертовой дюжины женихов. Меня ждал дневник. Я чувствовала, как он меня зовёт и, отказав кавалеру в знакомстве, отправилась домой.

Глава 5. Камень – исполнитель желаний.

Захлопнула дверь и помчалась в ванную, раздеваясь по дороге и раскидывая по сторонам вещи. Обожаю часами стоять под душем, и никакие счета за воду меня не пугают, не отбивают желание. Мокрая и довольная, не вытираясь, накинула банный халат и направилась в гостиную. Дневник лежал на подоконнике. На его глянцевой обложке играли лучи восходящего солнца. В предвкушении тайны я открыла страницу, на которой остановилась вчера. Ох, надеюсь, меня не ждёт история про Халка, который как Кентервильское привидение стал жить вместе с любимой в этой квартире. Я, конечно, не суеверная и во всякую там мистику не верю. Только в шизофрению. Однако по коже пробежал холодок, и я принялась скорее читать.

«Сегодня к нам из реанимации перевели парашютиста-испытателя. На нём нет живого места. Весь поломанный, в гипсе и бинтах. Уж не знаю, кто в здравом уме и твёрдой памяти становится испытателем. Мне хотелось спросить этого дяденьку, думал ли он о своей семье, когда выбирал профессию, но я вспомнила тебя и промолчала. Мой любимый Халк, ты Великий Спасатель! Спасал всех, спас меня. И этот парашютист наверняка думает только о тех, кого мог бы спасти тот парашют, который он испытывал. А знаешь, мой милый Халк! Он рассказал, что проверял специальный парашют для срочной эвакуации людей при пожаре с верхних этажей жилых домов, или даже со строительного крана. Вот если бы в тот день у тебя был такой парашют, ты бы остался жив. Если бы…»

Как жаль, что технологии не успевают за человеческими жизнями. Как же больно ей, наверное, было это осознавать. Предательская слеза вновь потекла по моей щеке. Ох, с этим дневником я выплачу все слёзы, и больше их ни на кого не останется. Налила себе чаю и надкусила шоколадку с мятой. Приятная свежесть взбодрила, и я продолжила читать.

«Халк! Халк! Ты не поверишь, но у нас есть шанс быть вместе…»

Я едва не поперхнулась чаем. Ничего себе поворот! Она в своем уме? Видимо, у Настеньки крыша от горя поехала. Что она там придумала?

«Геннадий Иванович, тот самый парашютист, рассказал, что где-то есть Синь-камень, который исполняет любое желание. Главное – до него добраться. Камень не всех пускает к себе. Вот он хочет снова прыгать с парашютом, поэтому обязательно поедет туда. А ведь врачи пока даже не уверены, что Геннадий Иванович и ходить-то будет. Знаешь, а он верит, что Синь-камень ему поможет. Господи, как же я хочу избавиться от этой боли, от тоски по тебе. А главное, я хочу, чтобы ты был вновь рядом. Я скучаю по тебе, Халк».

Синь-камень? Что-то я не слышала про этот миф. И до чего народ доверчивый пошёл, то пузико трут котёнку с улицы Лизюкова в Воронеже, то камням в Ярославской области поклонятся. Нет, я, конечно, их понимаю. Боль от потери любимого адская, да и лишиться здоровья и мечты тоже дело депрессивное. Во все тяжкие можно удариться от гадалок на таро до записок на стену плача.

«Я узнала, как добраться до озера Клещеева, и завтра еду туда», – прочитала я следующую запись в дневнике. Это было очень коротко. Значит, она всё-таки уехала туда. Ну-ну.

«Уже прошло два дня, как я вернулась. Странное ощущение. Я больше не жду, что сейчас откроется дверь, и ты войдешь. Нет этой постоянной тоски. Я больше не плачу, и ты даже перестал мне сниться. Это так пугает. А я всего лишь попросила Синь-камень избавить меня от боли, но не от воспоминаний о тебе.

На озере я встретила седую старуху, она рассказала, что для исполнения истинного желания к камню нужно приехать трижды. И не ты выбираешь свои желания, а камень решает. Первый раз камень выбирает то, что тебя беспокоит именно сейчас. Вторая встреча с камнем открывает истинный мир вокруг тебя. А в третий раз Синь-камень узнаёт и исполняет твоё истинное желание. Халк, мое истинное желание – оживить тебя. Может ли этот камень его исполнить? Я сделаю всё для этого. Я решила. Завтра снова поеду на озеро. Милый, мы скоро с тобой будем вместе. Я люблю тебя больше своей жизни».

И на этом всё. И на этом всё? Стойте-стойте. А как же второе и третье желание? Чем всё закончилось? Ну я так не играю. Я пролистнула пару страниц, наткнулась на какой-то рисунок. Элементы были похожи то ли на лепестки, то ли грани звезды. Я точно где-то видела этот символ. Точно. Вспомнила. Это оберег. Алатарь или алатырь – как-то так называют этот древнеславянский амулет. Несколько раз иллюстрировала старославянское фэнтези и уже немного разбираюсь в этой символике.

Рисунок в виде восьмигранной звезды был олицетворением жизни, вечного движения и круговорота бытия. «Ал» – обитающий в высоте небесной, «ла» – душа и «тырь» – несущий. Меня смущало «тырь». Казалось бы, что это просто от слова стырить, но это «несущий». Знак имеет магическую силу и означает ещё Рождение бессмертной души.

Блин! Души! А вдруг чудо произошло? Ну, Василиса! Ну ты и сказочница! Такого просто не бывает в реальной жизни. Халк слишком уж долго мёртв. Это было бы слишком жутко – воскрешать человека в роли зомби, если такое вообще было бы возможно. Но очевидно же, что хозяйка куда-то делась и почему-то квартира сдается по очень низкой цене. Значит, квартиранты тут не приживались или что-то такое узнали и не захотели здесь жить. Но после исполнения первого желания у хозяйки дневника исчезла боль. А что если Синь-камень как-то работает? И я могу… я могу снова видеть мир цветным. А ещё… ещё могу избавиться от проклятия нашего рода этой чертовой дюжиной мужиков. И уже моя дочь, а может, сын смогут просто любить, кого захотят.

Ой, Василиса не Премудрая, размечталась ты, как Емеля на печке! Хорошо, пусть это полный бред, но узнать, что произошло с Настенькой, я уж точно могу. Позвонила Гере и… пригласила его на чай. И напомнила, чтобы платье мое захватил. Про трусики ничего не сказала. Пусть на память себе оставит или выкинет. Неловко было напоминать.

Гера приехал через час. У них там, в полиции свободный график работы, что ли? Мы сразу обменялись пакетами с вещами и сели пить чай.

– Гера, у меня к тебе серьёзный разговор, – начала я.

– У меня к тебе тоже.

Ого, вот это поворот! Мы же вроде бы всё обсудили. Он не хочет быть просто другом, я не хочу быть просто любовницей. Я изрядно напряглась…

– Дружище, давай ты со своим серьезным разговором потом. Сначала я. Понимаешь, мне кажется, что кроме меня здесь кто-то живет, – я начала сразу в лоб, но запнулась на полуслове.

Так он решит, что у меня не все дома. Или все и даже немного лишних. Я посмотрела на Геру, но его выражение лица не изменилось. Видимо, в силу профессии он привык слушать разные истории.

– По ночам кто-то дышит мне в ухо, и паркет скрипит, как будто кто-то ходит, – продолжила я.

– Василиса, не пугай меня так, – усмехнулся Гера

– Что, товарищ следователь? Вы напуганы?

– Сколько у меня пальцев? – Гера показал два и ждал моего ответа.

– Пять, – серьезно ответила я. – Короче, это не важно. Мне нужно выяснить, кто жил здесь до меня и куда делась хозяйка.

– А откуда ты знаешь, что это была хозяйка, а не хозяин

– Оттуда! Слышу чей-то женский голос, – снова соврала я.

Говорить о дневнике не хотелось. Не зря ж Настенька его спрятала. Гера допил свой чай, встал и, молча, пошёл к двери. После теста с пальцами решил, что, наверное, не стоит сейчас начинать свой "великий серьёзный" разговор. Ну и ладно, может, в следующий раз. Видимо, девушка, видящая пятьдесят оттенков серого, уже не казалась ему такой уж эротической, как книга с тем самым названием. До чего пугливый этот «сильный» пол. Пара привидений – и вон уж и след простыл.

Я зевнула. Отчего-то жутко хотелось спать. Словно мне и правда призрак всю ночь в ухо дул и уснуть не давал. Достала планшет и погрузилась в мир такой же одинокой, как я, девушки. Только у неё с выбором мужа было полегче. Три кандидата с резюме и один вне конкурса. Ох, а у меня их целых тринадцать. Я залипла над планшетом. Если в результате нужна цифровая иллюстрация, то для меня удобнее рисовать сразу на графическом планшете. Может, я кого-то разочарую, но такая работа практически ничем не отличается от работы на бумаге красками или даже на холсте маслом. Разница лишь в том, что вы не испачканы красками, а стилус может менять своё значение и превращаться в кисть или карандаш. Это удобный инструмент – твоя работа сразу в электронном виде.

Через некоторое время меня отвлек скрип паркета. Я вздрогнула.

Привычка рисовать в наушниках под музыку у меня – с самого детства. Обычно звучит классика или медитативная мелодия. Чистые звуки без слов не отвлекают от творчества, а даже способствуют большему погружению. И вот сегодня я забыла надеть наушники и почувствовала, что кто-то позади меня ходит. Я резко развернулась. Никого. И тут что-то хрустнуло или щелкнуло в буфете. От неожиданности я вздрогнула. Мигом подскочила и побежала проверять. Никого. Фух! Ну раз я уже подошла к «складу» с шоколадками, то возьму для успокоения души. Грильяж в шоколаде – самое то.

– Жень, – я набрала брата. – Слушай, а ты веришь в привидения?

– Я не отрицаю их существования. Ты чего звонишь? Тебе скучно?

– Нет. Мне просто страшно. Скрипят полы, в шкафу звук какой-то трескучий.

– У тебя же всё деревянное, а летом дерево сохнет и издает звуки.

– Женька! Какой ты всё-таки умный, хоть и спортсмен.

– Васька, мужика тебе надо, а то скоро к тебе драконы начнут залетать.

– Вот дурень! Забудь! – и я отключилась.

У Женьки-брата выдать меня замуж стало прямо-таки навязчивой идеей. «Василиса, – убеждала я сама себя, – хватит бояться деревянных полов. Это просто всё твоя яркая фантазия!» Я надела наушники и продолжила работать под мелодию «Одинокого пастуха». На экране была одна из самых красивых сцен книги – девушка, падающая в воду. Она великолепно сочеталась с обложкой. Только вот обложка была цветной, а мое море – серым. Впечатление от прочитанного в этой книге не покидало меня. Неужели так бывает в жизни? Случайно купленный билет в смешанное купе, случайная встреча, загадочное вино и мальчик, сбежавший из детского дома. И вот, наконец, после десятилетнего ада у неё есть семья. Нет. Не верю я в такие чудеса.