Железо. Книга 3. Порог плавления

– Поручить кому-нибудь из ребят проследить? – без усмешки спросил Эллиот.

– Да, пожалуй…

– А ты спать?

– Нет, – угрюмо покачал головой Льюис.

Его голова была слишком забита тревожным содержанием писем от его пособника из Рэдвэй. Тот рвал или переадресовывал в тупиковую цепь инстанций доносы на несоответствие деятельности Мелфорда с заявленным, а также строчил ложные отчеты для начальства якобы от лица инспекционной комиссии, что за столько лет так и не обнаружила ни разу нарушений на территории добычи руды.

– Последнее время они недовольны тем, как медленно идет добыча. Компания кладет рельсы быстрее, чем получает стройматериал. Отговорки Десмонда больше не срабатывают. Они хотят прислать сюда инспекцию, если объемы не возрастут…

Его главный сподручный заметно побледнел.

– Нас же повесят… Нельзя допустить их приезда. О боже, Льюис… – запричитал переводчик. – Город и без того уже будто один большой склад с армейским порохом – того и гляди бомбанет…

– Не истери, – Льюис зыркнул на него неодобрительным взглядом. Размяк Эллиот, совсем размяк… Видимо, совсем забыл, как они начинали…

Каждый проклятый день они засыпали в страхе, что проснутся под прицелами многочисленных дул инспекционных служб или своих конкурентов. Когда Льюис впервые связался с Рэдвэй, то соврал им, что здесь, мол, недостаточно большие рудные залежи, чтобы у тех не возникло соблазна прислать гигантов горнодобывающей индустрии… но и не настолько маленькие, чтобы отказываться от его услуг. Компания строила рельсы по всей Великой Равнине и заключала контракты с десятками таких, как он. Выдали ему подряд и посмотрели, что из этого выйдет. Не пожалели. Но как прошло несколько лет, а добыча руды в племени все набирала обороты, а объем поставок не то что падал, а смело разрастался, стал напрашиваться вывод, что залежи таки большие. Ошибка Мелфорда или его обман? Компании уже поздно было чесаться, чтобы звать на его место кого-либо еще, ведь он и так неплохо справлялся со своей работой, а ценник не задирал.

Но теперь их аппетиты выросли… Выросли настолько, что готовы приезжать и вынюхивать, выискивать предлог, чтобы зацепиться, оштрафовать, отозвать свои деньги. Присвоить…

– Может, ускорим добычу через Ил-Резону, пока не поздно? – обеспокоенно предложил Эллиот.

– Это как же?.. Промышленные агрегаты им предлагаешь туда отбуксировать? – усмехнулся Льюис. – Для палок и камней они и так уже достигли пика своего прогресса… Или ты думаешь, что пока один будет работать за прокатным станком, а второй рядом с ним подтирать задницу камнем, ни у кого не возникнет вопросов?.. Они же допрут, что тут замешаны мы, выходцы из цивилизованного мира… И вся эта мумба-юмба про железного Отца рухнет, словно карточный дом…

– Ты, кстати, до сих пор должен мне восемь долларов, – вдруг нервно хохотнул Эллиот. – Помнишь, проиграл в карты?..

– Помню, помню, – проворчал Льюис. – Мне их выплатить из бюджета нашего города, в котором ты живешь, и благами которого пользуешься?

– Так ведь…

– Своих денег у меня нет – все в бюджет вливаю…

– Накануне игры ты по-другому пел, – осуждающе воззрился на него Эллиот. – Ах, неважно… Я вот до сих пор никак не пойму, зачем вообще нам сдался этот Ил-Резона?..

– Я же объяснял…

– Ладно его мать!.. Через нее я выучил их диалект и еще кое-какие… – деланно замялся переводчик. – Здешние ритуалы…

Поняв о чем он, Мелфорд издал вульгарный смешок.

– Но с ее полукровкой сыном столько возни и риска… Я же черт знает сколько потратил времени, пытаясь ему вталдычить схему устройства сыродутной печи!.. Не проще все это было напрямую вождю рассказывать?..

– Нет, – мотнул головой Льюис. – Дай я ему схему печи, как на следующий день он бы потребовал другие – как смешать порох, из чего скомпоновать ружье, понимаешь?.. Рано или поздно пришлось бы ему отказать, а он бы спросил почему и, походив вокруг да около, мне бы все равно пришлось сознаться, что в моих интересах сохранять огневое превосходство над ним… А к чему мне огневое превосходство, если мы с ним хорошие и добрые соседи?..

Эллиот не нашел что возразить.

– Мы не владеем знаниями, и у нас нет никаких рецептов!.. Мы просто торговцы… Посредники, – закончил мысль мэр и оглянулся на восток. Там уже достаточно рассвело. Где-то за красными скалами уже подымался столб черной копоти, что расползалась по чистому синему небу, затягивая его мутной пеленой. – Мы просто посредники… А с Ил-Резоной я сам могу выбирать, какие открытия будут происходить в племени. Только нужные мне…

– Значит, надо просто больше людей на карьер, – пожал плечами Эллиот. – Глупо, конечно… Но что поделать?..

– Да, надо будет намекнуть на это толстяку при следующей встрече…

– Еще неизвестно, будет ли она вообще. Наш любитель пива уже доказал, что не знает меры… Договаривались на пять бочек, а теперь десять подавай?.. Такими темпами заготовки на их складе не то что перестанут накапливаться, а вообще перестанут там бывать, и вождю не составит труда нас разоблачить… Страшно подумать, во что это может вылиться…

– Хорошо, что у нас нет времени подумать, – хлопнул его по плечу Льюис. – Поговори с ребятами – пусть выберут добровольца, который без лишнего шума отследит судьбу купленных волов… А я пойду поразмыслю, чтобы такого написать инспекционной службе… Охладить их буйные головы…

В сопровождении Тома и Лоу он зашагал в ратушу. На широкой улице им повстречался шериф – тот вел под дулом кольта какого-то чумазого свинопаса.

– Что тут у вас? – щурясь, Льюис преградил им дорогу.

Шериф почтительно замер, но оружие опускать не стал. Задержанный мужчина с неряшливо заправленной рубахой, грубыми чертами лица и угольно-черной щетиной угрюмо воззрился на мэра городка. Его руки были выпачканы в засохшей крови.

– Один ковбой прирезал другого, – кратко изложил шериф. – Я прибежал на крик. Тело в конюшне. Еще не остыло.

– Приезжие?

– Я уже в четвертый раз у вас, – пробубнил убийца. – А это говнище всего лишь в первый и уже начало качать права!.. Я всегда занимал эти стойла!..

Льюис проигнорировал его слова, и продолжил выжидающе смотреть на шерифа, немолодого, но крепкого, как корень дуба, мужчину в подбитой мехом жилетке и заплатанном плаще с пригвозденной к нему металлической звездой.

– Да, оба перегонщики. Не местные.

– И что, в тюрьму его, что ли, ведешь?

– Ну не в салун же, чтобы опрокинуть с ним пару стопок за упокой убитого, – хмыкнул шериф. – Пока в тюрьму, а в полдень публичный выговор и следом приговор к повешению… Закон есть закон.

– Подожди, – поморщился Льюис. – А к чему весь этот спектакль?.. – он повернулся через плечо к своей свите. – Ребят, отведите этого товарища к навесному мосту и сбросьте в речку. А убитого скиньте следом. И побыстрее, а то горожане скоро проснутся!..

Морщинистое лицо шерифа изумленно вытянулось.

– Но как же правосудие, сэр?! Все должны знать…

– Что знать?.. Что один чертила пырнул ножом другого?.. Кому от этого станет спокойнее?..

– Он совершил преступление и должен быть наказан… Приговорен к виселице!..

– Ну так мы его и накажем уже через пару минут, – скривился Льюис, раздражаясь на непонятливость не шибко гибкого умом блюстителя закона. – Какая уже разница – на виселице помрет или от удара об воду?.. Горожанам незачем знать про поножовщину.

– Но почему?!

– Потому что в Мелфорд-сити не бывает преступлений!.. – рыкнул ему Льюис и, кивнув своим ребятам, зашагал по своим делам дальше.

Глава 2. Тактик

– Хуга-а-ай-йа-а!.. – довольно щерился Три Локтя, преднамеренно встав в тесном проходе под крепью и поторапливая обнаженных горняков пробираться внутрь штольни, где их ждала бадья с кукурузной кашей, вода, три лучины в скобах на стене и протертые лежаки на голом камне.

Уставшие после изнурительного рабочего дня мужчины рычали, жаловались и пытались хитростью протолкнуть к коротышке кого-нибудь первее себя, но любая уловка против того оказывалась бессильна. Каждый нес в охапку свои вещи, выстиранные в щелоке из скверной золы. Раз в луну сыновьям железа полагалось мыться, чтобы стереть с себя частички выпаренного из костей шлака. Если этого не делать, освобождение тела мужчины от земли стопорилось, и он по неизвестным причинам начинал хворать и вскоре умирал. Поэтому советниками уже давно было решено не скупиться на воду и щелок, а мужчинам – не трусить, и отскребать с себя ежелунно грязь даже самой суровой зимой.

– Хайгуа-а-а?! – рассердился надзиратель и хлопнул ладонью по стопке одежды в руках приблизившегося к нему. Та упала в грязь и вмиг извалялась в каменной крошке. Горняк скрежетнул зубами. – Убчхар-багуа-а-а?!

– Ну чего встал?.. – гаркнул сзади него Веселящий Стену. – Я жрать хочу, проходи быстрее!..

– Моя одежда, – процедил ему через плечо горняк. – Он нарочно это сделал, он ждет, что я за ней наклонюсь…

– А тебе что, спину заклинило?! Вправить что ли! Давай подсоблю!.. – двинулся к нему весельчак, но горняк угрожающе выставил острый локоть навстречу.

– Не вздумай тронуть меня, Зачарованная Рука!.. А то переименуют тебя потом в Сломанную Руку…

– Гу-йа-а-а…абчгор!.. Ху-гайа-а-авуйа-а!.. – терпение коротышки уже было на исходе. – Ханчор-ра-а-а?!.. – его палец, короткий, будто без пары фаланг, яростно указал на валявшиеся на полу лохмотья.

Горняк тяжело вздохнул и застенчиво сгорбился, пытаясь дотянуться до упавшей одежды, и тут же ладошка Трех Локтей метнулась к его промежности.

– Тварь ты поганая!.. – взревел оскорбленный мужчина и отпрыгнул подальше, так и не успев ничего подобрать.

Коротышка рассвирепел и стал хлестать жердью о камень, требуя немедленно убрать оброненную одежду с прохода, жестами дав понять, что та мешает другим пройти. Нагой горняк, забившись в угол, отмахнулся от него.

– Мне и без нее неплохо!..

Три Локтя пнул по разбросанному тряпью, и то разлетелось по всей штольне. Веселящий Стену пошел следующим. В отличие от своего предшественника, он ничуть не смущался шаловливых рук надзирателя. Тот быстро потерял к нему интерес и, врезав кулачком по дряблому бедру, подтолкнул его к бадье.

– Может, подстроим обвал, пусть маленького уродца замурует? – предложил кто-то из очереди. – Ну или хотя бы клешни ему оторвет?..

– Это его не остановит, – пробубнил Друль и, вытерпев шлепок по своему голому заду, шагнул внутрь и присоединился к трапезе.

Поганьюн удостоился от коротышки лишь нетерпеливого рывка головой. С равнодушным лицом горняк-тактик прошествовал за остальными. Вохитика исподтишка следил за своим главным врагом на карьере – а то и во всей жизни, – и с удивлением подмечал некоторые изменения в его поведении.

– Ну у него как бы родной брат вчера трагически погиб. Сам бы как себя чувствовал?

«Поганьюн не из той кости вырезан, чтобы вообще хоть что-то чувствовать», – подумал Вохитика в ответ на язвительный голос внутри себя.

Надо признать, не только Поганьюн выглядел подавленно после вчерашнего муджока, – многие ходили все еще не отошедшими от впечатлений. Нагое тело Веселящего Стену было сплошь в кровоподтеках, и он охал при любом неосторожном повороте корпуса. Бабажак то и дело в страхе оглядывался, ожидая, что за ним вот-вот нагрянут воины, а все потому, что одного из убийц Посланника Зари звали Бабжахом, и их имена в братии рудокопов вечно все путали. У третьего, по слухам, изнасиловали его женщину разношерстной гурьбой, среди которой больше всего было грязных болотников. А вот про семьи других горняков слухов не было, но тем от этого спокойнее не становилось. Все были мрачнее и угрюмее, чем обычно.

Три Локтя ухватил Вохитику за щеку и быстро подергал, заставив издать ту хлюпающие звуки. Паренек отпрянул от его короткопалой руки и поспешил с вещами под мышкой в свой уголок, чтобы поскорее одеться. Ему было крайне неловко быть нагим среди стольких людей, пусть те и вели себя развязно, вымучивая на своих рожах невозмутимые ухмылки.

– Ох, подержи немного, мне тут надо… экх!.. Сейчас, я быстро… – Вугулай всучил проходящему мимо Вохитике ком своих мокрых вещей и с кряхтеньем присел на корточки, чтобы стянуть с распухших ступней лапти. Вохитика терпеливо ждал, пока старик закончит, краем глаза наблюдая, как мест у бадьи с кашей становится все меньше.

Вугулай с трудом распрямился и, якобы позабыв про свои вещи и даже не удостоив взглядом мальчика, что их держал, сразу же поспешил к шумящим вокруг позднего ужина горнякам.

– Ну сколько уже можно вестись? Я же предупреждал тебя больше не вступать ни с кем из них в разговор.

«Так я даже ответить ему не успел!..»

– Ты позволил ему дать его выслушать. А этого уже достаточно, чтобы втянуть тебя в игру. Ты выслушал – а значит, на тебе уже лежит ответственность… Мог бы сделать вид, что торопишься, и он…

«Да тихо ты!.. Вугулай стар, поэтому забыл про свою просьбу. Сейчас напомню…»

Вохитика нерешительно приблизился к сидящему в кругу старику и робко коснулся его плеча. Тот поперхнулся кашей и раздраженно повернулся к нему с вытаращенными глазами.

– Ну чего еще?!

– Ты про вещи свои забыл…

– С чего взял-то? Помню я про них, не беспокойся, – возразил старик и снова отвернулся.

Пальцы Вохитики стиснулись от злости на вверенной ему одежде так, что на пол полились остатки вонючей водицы.

– Ты попросил немного подержать, – процедил он ему в спину. – А теперь будь добр, возьми свои вещи обратно.

Разговоры за бадьей поутихли, и все с интересом воззрились на намечающееся зрелище, что, судя по всему, обещало скрасить предстоящий отход ко сну. Вугулай закинул в рот очередную горсть каши, почавкал и совершил могучий глоток.

– Ты же видишь, я ем? Видишь же, что у меня руки до сих пор заняты? Подождать не можешь? Или хребет уже не держит? Вроде молодой, жаловаться не должен…

У Вохитики слова терялись где-то в горле. Он понимал, что старик извращает ситуацию и издевается над ним, как это делал Поганьюн, но ему не хватило ума состряпать встречный вопрос, что вывел бы того перед слушателями на чистую воду. Сам же Поганьюн сейчас сидел чуть поодаль Вугулая и с отсутствующим видом следил за происходящим.

– Ну чего встал-то здесь с его вонючим шмотьем?! – гаркнул ему Вычужа́н, другой коренастый горняк, доселе не принимавший участия в травле Вохитики. – Вали отсюда с ним подальше, не порть нам аппетит!..

Мальчик сделал два неровных шага назад.

– Тогда я брошу вещи на твой лежак, – надломленным голосом предупредил он Вугулая. Но старику эта идея не понравилась.

– Ты совсем тупой?.. Видишь же, что вещи мокрые – хочешь, чтобы и я потом спал на мокром?

– Тогда рядом с ним…

– Только попробуй… Тут грязь повсюду, а я только постирал, – проворчал старик. – Хоть немного замараешь, сам потом пойдешь перестирывать…

– Не пойду я перестирывать твои вещи!..

– Так держать, дорогой!.. – одобрил Вугулай. – Я тоже верю, что у тебя хватит сил не обронить… Вон ведь какие ручища!..

Некоторые горняки у бадьи посмеялись, и старик, подмигивая им, вернулся к еде. Другие качали головами, фыркали или бормотали что-то непристойное, но никто так и не встал на сторону паренька. Даже Веселящий Стену, обычно всегда разряжавший обстановку, сейчас только скривился от боли в ребрах и продолжил набивать щеки кормежкой.

– Встань на проходе, где сквозняк, – насмешливо посоветовал ему Друль. – Вытяни руки и шмотье на них развесь… Глядишь, быстрее высохнет!..

– А ведь совет то дельный. Правда, если последуешь ему, то зарекомендуешь себя еще большим дерьмом, чем есть. А ниже падать и так уже некуда.

– Неплохая идейка, – вдруг встрял Руган, подав свой скрипучий, редко используемый голос. – Так тряпки и впрямь высохнут быстрее… Вот только я скорее прикончу этого опущенца на месте, чем позволю ему встать под сквозняк и провонять всю штольню манатками засраного старика…

Вугулай медленно перевел на него набрякший взгляд.

– Что, хочешь что-то возразить? – прямо спросил у него Руган, вперив в него свои близко посаженные глаза. Но старик лишь молча пялился в ответ, а на морщинистых губах играла неясная усмешка. – Бросай его шмотки, пока я не встал и тебя самого не бросил об пол!.. Слышь?!

– Ты, что ли, потом их будешь стирать? – спросил Вугулай.

– Да, я, – подтвердил Руган. – Обоссу их, а затем отхлещу тебя ссанными тряпками, пока не высохнут… И хлебало свое закрой, чтоб каша из него не сыпалась… Только еду зря переводишь.

Вугулай побагровел от оскорбления и заерзал, будто готовясь встать и поставить на место наглеца. Руган же с пристальным интересом следил за изменениями на физиономии старика и в целом выглядел настолько расслабленным, словно они всего лишь играли в кости, и сейчас был его ход, и он в азартном предвкушении больше не мог ждать, чтобы узнать, что же ему выпадет.

Поганьюн бесстрастным взглядом изучал выскочку, не прекращая перемалывать кукурузу челюстями. Вугулай как бы невзначай повернулся к нему за поддержкой, но тот на него даже не смотрел. Беспомощно прокашлявшись, он вытер рот размашистым движением руки.

– Не учили тебя со старшими разговаривать, сопляк, – пробормотал он. – Я бы поучил, да неохота на полный живот…

– Дак давай я тебя пну по нему, и он вмиг опорожнится, – с готовностью предложил Руган. – Тогда-то у тебя охота появится? А то мне страсть как интересно узнать, чего это я упустил в уроках о том, как общаться со старым говном, вроде тебя…

Вугулай снова прокашлялся и с деланной ленью и снисхождением отмахнулся от него, но за отечными веками в глазках пылала ненависть и затаенное зло, и их сложно было скрыть. С кряхтеньем встав, он заковылял к Вохитике.

– Давай сюда!.. – вырвал он вещи из его озябших пальцев, и голодный Вохитика тут же устремился к освободившемуся месту у бадьи. Но Вычужан, что сидел сбоку, преградил ладонью доступ.

– Рядом с опущенцами не ем.

Поганьюн поднял на него прохладный взгляд.

– Так зачерпни жратвы себе в ладони и иди доедай в своем углу.

Теперь уже у всех присутствующих вытянулись лица. Некоторые с откровенным недоверием повернулись к Поганьюну. И правда – ведь кто, если не он одним из первых повадился издеваться над новеньким?.. А сейчас с чего-то вдруг берет и резко выступает против…

– Поганьюн, ты чего? – непонимающе улыбнулся Вычужан. – Как с ним еще быть?.. Он же опущенец…

– Я в курсе, кто он, – сухо произнес горняк-тактик. – Ну не нравится тебе сидеть рядом с опущенным, так кто ж заставляет?.. Или внимание хотел к себе привлечь?.. Ну так привлек.

– Не понимаю тебя, Поганьюн…

– А тебе и не нужно понимать меня. Да и вообще понимать что-либо… Твое дело киркой махать, где скажут, и на этом все…

Вычужан все продолжал неверяще ухмыляться и качать головой, явно до последнего надеясь, что сейчас их главный заводила расхохочется над тем, как все повелись, и вместе со всеми отправит новенького спать голодным. Но Поганьюн оставался серьезным, желваки его играли за щеками, а теплые глаза, как у змеи, не мигали.

– Ну ничего, это пройдет, – поднялся горняк со своего места и грубо отпихнул плечом Вохитику. – Просто еще не все из нас отошли после муджока… Вот и ведут себя как сами не свои…

– Что ты там лопочешь про муджок? – не расслышал Поганьюн.

– Да ничего такого, брат!.. Просто знай, что соболезную твоей утрате.

Глаза горняка-тактика превратились в щелки.

– Чего ты сказал?.. Что там за утрата у меня?

Некоторые из горняков, обращенные спиной к Поганьюну, красноречиво скорчили гримасы, явно пытаясь напомнить Вычужану о чем-то важном.

– Поганьюн отрекся от своего брата еще задолго до его гибели – так ведь обмолвился вчера один из них? – проснулся голос внутри Вохитики. – Хоть смерть брата его и потрясла, но от слов своих отказываться он все равно не станет. Не хочет выставлять себя слабым. Неловкая ситуация. И этот горняк в нее не вник. Своими соболезнованиями он ненароком или намеренно дает понять, что не воспринимает всерьез заявленное Поганьюном ранее.

– Времени, – помедлив, выкрутился горняк и ухмыльнулся. – Целый день потратили на это дерьмо… Уж лучше бы и дальше скалу долбили.

Поганьюн коротко кивнул и потерял к нему интерес.

«Но почему он за меня заступился?»

– Ты всерьез спрашиваешь? – удивился голос. – Сколько еще раз тебя надо развести, чтобы ты наконец усвоил?.. Этим скотам уже обрыдло жить в большой и пыльной дыре и одного муджока раз в три луны им явно не хватает. Каждый устраивает тут собственные игры, как может и с кем может – и ты идеально для этого подходишь… Покажи им, наконец, обратное. Не ведись. Будь скучным, невовлекаемым. Только тогда от тебя отстанут.

«Не похоже, что он играет. Он потерял родного брата, и теперь пытается скрыть грусть. Может, смерть близкого повлияла на него? Вдруг он теперь станет другим?»

– Он хочет, чтобы ты так подумал, потому что накануне окончательно потерял твое доверие. Но тут внезапно умирает его брат, на которого ему было насрать, и он сообразил, что эта ситуация сыграет ему только на руку, и при правильных словах сумеет вернуть твое доверие…

«Ты только сам вслушайся в бред, который мелешь. Мир не крутится вокруг меня. Я это уже усвоил, а ты и подавно должен, раз берешься мне советовать…»

– Мир не крутится, но Поганьюн, он…

«Все, замолкни», – мысленно отмахнулся от своего внутреннего наставника Вохитика.

Быстрыми и слаженными движениями он бросал оставшиеся в бадье сгустки каши себе в рот и тут же сглатывал. Поглощать пищу он здесь научился даже быстрее, чем испражняться – тем непродолжительнее раздражались на него сидящие рядом соседи. Чем меньше он давал повод заострить на себе внимание, тем лучше.

– Ну чего такие кислые, мужики? – вдруг воскликнул Веселящий Стену. Насытившись, он стал добродушнее. – Думаете, в кашу нам кто-то нассал?..

– Такие думы только тебе на ум приходят, – сонливо отозвался Друль. – Так что если почуем нечто эдакое, уже заранее будем знать к кому идти долото в хрен вколачивать…

– А у самого-то что на уме?.. У-у… – скривился весельчак. – Просто хочу напомнить: через день или два намечается встреча с родными… У носильщиков же в последний раз была вроде? Значит, наша очередь подошла…

Вохитика, услышав новость, оживился. Ему уже было известно, что раз в три луны каждая из братий выходила поутру на арену, где их ждали семьи и близкие, пропущенные через парадный спуск, но он не подозревал, что очередь на горняков падет так скоро. Он пребывает на карьере всего ничего, а ему уже невмоготу. Но встреча с отцом, матерью и, как он надеялся, с братом, должны придать ему сил, так необходимых, чтобы продолжить бороться здесь за свое существование и дальше.

Несмотря на выходку Вугулая, мальчик засыпал с довольной улыбкой на губах, и этой ночью ему не снились кошмары. Но кошмар его ждал утром по пробуждению.

– Подъем, отребье!.. – проревел чей-то зычный голос. Вохитике через сон показалось, что он его уже где-то слышал. Воспоминание было как-то связано с тяжелым запахом угля на складах.

Перевернувшись на другой бок, он разглядел в проеме пришедших. Три Локтя, еще пара надзирателей, старый жрец и толстый воин с устрашающей кожаной маской на поясном щите. Его звали Хоббой, и Вохитика видел его на сходке протестующих против крикунов. К своему ужасу, он вдруг понял, что и Хобба его видел и, по всей видимости, отлично запомнил.

– Этот лысый точно был там!.. – гаркнул он, подняв на него мясистый палец. С исполнительным рвением коротышка бросился к мальчику и рывком помог ему подняться.

– Гуа!.. – В спину больно ткнули жердью, отчего Вохитика споткнулся, торопясь навстречу к воину.

Хобба продолжал бегать маленькими, свирепыми глазками по заспанным опухшим лицам, но все украдкой пытались отвернуться и стать неразличимее в висящем полумраке. Веселящий Стену скрючился на полу и чесал за ухом, как бы невзначай полуприкрыв свою отекшую физиономию. Воин повернулся к мальчику и нетерпеливо ткнул его рукоятью акинака в бок.

– Кто еще с тобой был?! Говори, живо!..

Все еще мало понимая происходящее, Вохитика чуть было не указал на весельчака, но…

– Руку попридержи, пока не оторвали… – осек его голос внутри. – Думаешь, наябедничав, ты улучшишь свое и без того плачевное положение?..

«Это ведь он затащил меня на эту сходку, а теперь сидит и отмалчивается. Разве это справедливо?»

– Справедливость ты можешь спрыгнуть и поискать в жерле домны. А сейчас тебе в руки сам прыгает шанс проявить себя с достойной стороны. Ухвати его и сожми крепко. Да, вот так… всеми пальцами и указательным тоже… И не вздумай его оттопыривать…

Вохитика мотнул головой.

– Никто, – ответил он Хоббе.