Аромагия. Книга 2

Менее всего я ожидала увидеть маленького человечка, сжимающего в заскорузлых пальцах шляпу. Негромкая симфония травяных ароматов, навсегда пропитавших не только его одежду, но даже кожу и волосы, безошибочно указывала на его профессию. Мята, чабрец, тимьян, ромашка – словно ласковое дуновение теплого ветерка.

– Здравия вам желаю, госпожа, – поклонившись, проскрипел человечек.

– И вам здоровья, Палл, – оправившись от удивления, приветливо произнесла я. – Что вас привело ко мне?

Он залился краской, отчего его светлые волосы, казалось, стали еще ярче.

– Я… – Он закусил губу, потоптался на пороге и наконец попросил тихо: – Мне нужна ваша помощь, госпожа.

– Помощь? – искренне удивилась я. До сих пор мне вообще не доводилось видеть, чтобы Палл выходил из оранжереи. Даже нуждающиеся в починке вещи (а он мастер на все руки) ему доставляли наверх. Палл давно сроднился со своими растениями, разговаривал с ними, словно с детьми, и казалось, сам стал частью оранжереи – как установленные возле дорожек декоративные фигуры. – Что-то с садом? Вредители?

– Нет! – Палл мотнул головой и произнес со странной нежностью: – Это все моя дочка, госпожа!

– Дочка?! – переспросила я, с искренним удивлением глядя на него. Мне казалось, что только бесконечно одинокий человек мог с такой нежностью относиться к растениям. К тому же до сих пор Палл никогда не упоминал о семье. Но многослойная, густая и теплая ваниль не оставляла сомнений в его искренней любви к девочке. – Разве вы… Впрочем, что это я? Конечно, я сделаю для вашей дочери все, что в моих силах. А теперь присаживайтесь и рассказывайте.

Он благодарно кивнул и с опаской устроился на самом краешке стула. Я сложила руки на коленях и чуть склонила набок голову, демонстрируя свой интерес.

– Моя девочка, – начал Палл с волнением, – служит горничной у барышни Сигнё. Ну то есть у ее родителей, конечно!

– Постойте, – перебила я. – То есть ваша дочь уже взрослая?

– Да, – кивнул он, явно не понимая, что меня так удивило.

– Извините. – Я жестом предложила ему продолжать. Отчего-то мне представлялась маленькая девочка, прячущаяся в зарослях жасмина, а не взрослая девушка.

– Ну вот. – Палл нервно мял в руках шляпу. – Барышня была ею довольна, даже обещала взять в личные камеристки, как выйдет замуж…

Последнее он сообщил с явной гордостью. Я внимательно слушала, недоумевая про себя, какое все это имело отношение ко мне.

– И в чем, собственно, состоит проблема? – не выдержала я, когда он замолчал.

От него пахло крапивой – стыдом и болью.

– У моей девочки – ее зовут Гердис – есть поклонник. Он даже приходил знакомиться, такой воспитанный паренек! Разрешения просил на ухаживание, как у отцов и дедов наших принято было!

– Понятно, – вставила я, стараясь его подбодрить, потому что Палл, казалось, вытаскивал из себя слова как занозу.

– Он хороший мальчик! – снова с жаром заверил меня Палл. Пахло от него в этот момент странно. Словно разномастные отрезы ткани: льняное полотно базилика, легкий газ кудрявой мяты, тяжелый бархат ветивера, колкая шерсть лимонной травы…

– Не сомневаюсь, – согласилась я. – И что же поменялось теперь?

– Он… – начал Палл, запнулся, гулко сглотнул и признался шепотом: – Он начал требовать от моей девочки… непристойного!

– Хм… – Под «непристойным» заботливый отец может подразумевать и вполне невинные поцелуи. – Что именно?

– Всякое, – туманно объяснил он, не поднимая глаз. – Такое, что только муж от жены может требовать!

– И чего вы хотите от меня? – спросила я напрямик.

– Что-нибудь такое… – Палл помялся и закончил обтекаемо: – Чтоб его отпугнуть!

– Отпугнуть? Или успокоить… пыл? – уточнила я.

В первом случае выбор широк: мало ли составов, имеющих невыносимый для мужчин аромат! Взять хотя бы масло нима – непередаваемая вонь подгнившего лука и прелого чеснока способна изгнать из спальни любого мужчину. Во втором случае к подбору придется отнестись куда тщательнее.

– Успокоить, – определился Палл, подумав.

Кажется, в его сознании не укладывалось, что некоторые хорошие и добрые люди в интимной жизни способны на всякое. Хотя в целом его волнение за судьбу дочери я вполне понимала. Что, если этот юноша, получив желаемое, на девушке не женится? Ведь у нее может родиться ребенок, а это несмываемый позор. Кстати, нужно заглянуть к госпоже Бергрид и справиться о судьбе несчастной гувернантки. За всеми треволнениями последних дней я совсем позабыла о своем обещании.

– Госпожа, я… я по гроб жизни буду вам благодарен!

– Пока не за что, Палл, – отмахнулась я. – Послушайте, сначала мне нужно увидеть вашу дочь и немного с ней поболтать. Вы сможете это устроить?

– Смогу, – подумав, согласился он. – Думаю, барышня ее отпустит. Только вечером.

– Замечательно, тогда сегодня после ужина я буду ее ждать!

– Спасибо вам, госпожа! – Палл вскочил и глубоко поклонился. Его окружал ликующий апельсиновый аромат. Такое доверие к моим способностям даже немного пугало. – Вы так добры!

– Думаю, вам следует поспешить к дочери, – предложила я с улыбкой.

Он судорожно кивнул и, еще раз поклонившись, буквально выбежал прочь.

Я задумчиво проводила его взглядом. А ведь я не так мало времени проводила в оранжерее, нередко разговаривала с Паллом, но даже не имела представления о его семье! Неужели я настолько эгоцентрична, невнимательна, замкнута? Думать об этом было неприятно, но доля правды в этом имелась. При всей моей чувствительности к запахам и к эмоциям окружающих много ли я в действительности обращала на них внимания? Не превратились ли для меня люди во флаконы с духами – любопытные, но неживые?

Встряхнув головой, я постаралась отбросить неприятные размышления. Что толку мучить себя пустыми рассуждениями?.. Лучше заняться уборкой: расставить по местам бутылочки и баночки, перемыть посуду, навести порядок на полке с готовыми заказами.

Иногда мне кажется, что некоторые вещи обладают своим собственным разумом и умеют прятаться. Ничем иным я не могла объяснить притаившийся за диваном флакончик с маслом ромашки или, скажем, вечно теряющиеся пары к перчаткам.

Обнаружив задвинутую за кресло бутылку вина, я даже не удивилась, благо помнила, как ее отобрал у меня Петтер. Я машинально откупорила пробку, понюхала… и замерла. В густом сладком аромате винограда, приправленном острой ноткой спирта, пробивались знакомые орехово-травяные нотки…

Идентифицировать примесь не составило труда. Как можно было сразу не заметить?! Впрочем, вкус и запах напитка вчера очень мало меня интересовали.

Выходит, столь сильное опьянение не было случайным. Теперь оставалось только благодарить Петтера, который не позволил мне больше пить.

Я так и замерла с бутылкой в руках, полностью погрузившись в размышления, а потому не слышала ни стука, ни скрипнувшей двери, ни шагов.

– Дама, выпивающая в одиночестве, да еще в столь ранний час… Не находите это несколько… вульгарным? – со странной смесью заботы и насмешки поинтересовался кто-то.

От неожиданности я вздрогнула и едва не пролила бутылку на себя. Воображаю, что сказали бы слуги и свекор, если бы я сдала в стирку залитое вином платье!

– Господин Исмир, не слишком вежливо с вашей стороны входить без разрешения, – заметила я с досадой, стараясь на него не смотреть. Благие намерения держаться спокойно и сдержанно оказалось сложно воплотить в жизнь.

– Простите, что не дал вам времени… подготовиться к моему появлению! – извинился он серьезно. И только звонкий аромат литцеи и легкий кивок в сторону «улики» выдавали иронию.

– К вашему появлению невозможно подготовиться, – призналась я честно, отставляя бутылку. – Вы как лавина – всегда неожиданны.

– Склонен считать это комплиментом. – Он наклонил голову. Сегодня Исмир выглядел взъерошенным, как искупавшийся в луже воробей. Даже аромат сандала как будто разбавили хлорированной водой.

Мне вдруг отчаянно захотелось запустить пальцы во встопорщенные светлые пряди, и, чтобы удержаться, потребовалось усилие воли. Боги, что это со мной?! Неужели единственный поцелуй лишил меня, взрослую опытную женщину, остатков разума?!

На мгновение у меня мелькнула мысль действительно завести любовника. В конце концов, Ингольв не раз изменял мне, так что я имела полное моральное право отплатить ему той же монетой. Только это слишком мелко и… гнусно.

– Как вам будет угодно.

Нейтральная фраза из репертуара моей бабушки заставила его улыбнуться, но лишь на мгновение – потом улыбка будто растаяла. Возле губ его пролегли складки, и только глаза по-прежнему лучились спокойной уверенностью.

– Госпожа Мирра, я пришел к вам отнюдь не для светской беседы, – вздохнув, признался он. – Разрешите присесть?

– О, конечно, присаживайтесь, – спохватилась я. – Выпьете чего-нибудь?

– Нет, благодарю вас, – отказался он, не задумываясь.

Я же налила себе еще кофе, мимоходом прикидывая, которая это чашка за сегодня. Третья, четвертая? Впрочем, не важно. Я была безмерно рада, что есть чем занять руки.

Пожалуй, стоит добавить в аромалампу немного фенхеля и капельку иланг-иланга, чтобы сделать беседу более доверительной. Хотя лучше обойтись без иланг-иланга, его вкрадчивая сладкая песня слишком расслабляет и настраивает на любовный лад. Под заинтересованным взглядом Исмира я накапала фенхеля и села напротив.

Он смотрел на меня, чуть прищурив светлые глаза, и рассеянно поглаживал мягкую обивку кресла. На мгновение мне показалось, что оно сейчас заурчит под его рукой, как разнежившаяся кошка, и я смущенно отвела взгляд. Это было… слишком!

– Слушаю вас, – произнесла я, когда пауза уже стала неприличной.

– Мне нужна ваша помощь, – сообщил он так просто и обыденно, что я едва не согласилась с ходу.

«Никогда не подписывай бумаги, не прочитав их, и не договаривайся ни о чем, не выяснив условия досконально!» – советовал мой старший брат.

Пристальный взгляд Исмира меня смущал, но признаваться в этом я не желала, потому приняла по возможности отстраненный вид. В конце концов, если ему требуется моя помощь, пусть хотя бы объяснит толком!

– В чем же? – Я подумала, добавила в горький напиток ложку меда, размешала и попробовала. Теперь именно то, что нужно.

– Видите ли, расследованием убийства мэра занимаюсь я, разумеется, вместе с инспектором Сольбрандом, – сообщил он буднично, и я едва не поперхнулась кофе.

– Вы?! Но почему?

– Есть основания полагать, что это затрагивает интересы Льда, – объяснил он туманно.

В обыденные дела человеческих поселений драконы и хель практически не вмешивались, ограничиваясь назначением верных людей на некоторые должности. Зато магические слова «интересы Льда» давали им почти безграничную власть. Другой вопрос, что перед сородичами придется отчитываться за применение этой власти.

– Понятно, – кивнула я. – Однако какое отношение это имеет ко мне? Надеюсь, вы не будете настаивать на идиотской версии, что его убила я?

– Что вы! – возразил он живо и тут же все испортил. – Ваш юный сопровождающий дал вам прекрасное алиби.

Звучало это так, будто в достоверности этого алиби у дракона имелись изрядные сомнения.

Я вспыхнула. Отчего меня постоянно преследовало чувство, что он надо мной насмехается?

– Господин Исмир, если вы намерены меня оскорблять…

– Что вы! – усмехнулся он. – Как я могу?

– Что вам от меня нужно? – проговорила я раздельно. Оставаться сдержанной и невозмутимой в его присутствии мне никак не удавалось, хотя сам Исмир являл собой истинное воплощение льда, и эмоции его казались всего лишь морскими волнами, омывающими сверкающий айсберг спокойствия.

Надо думать, выражение моего лица было достаточно красноречивым: маска паяца слетела с дракона мгновенно.

– Чтобы вы осмотрели тело мэра, – сказал он сухо. – Мне нужны любые подсказки, какие вы сможете дать.

– Ни за что! – воскликнула я, так резко поставив на столик чашку, что из нее плеснула темная жидкость. От одного воспоминания о зловонии крови и вывалившихся кишок к горлу подкатил ком.

– У меня есть что предложить взамен, – сообщил Исмир.

– И что же? Деньги? Еще один букет цветов?

– Нет, – улыбнулся он очевидной нелепости моего предположения и подался вперед. Пахло от него теперь благородной горчинкой бергамота – интересом, даже азартом. – Нечто значительно более ценное. Хотите, я скажу вам, кто подбросил ту змею?

Я вздрогнула:

– Это ваши гипотезы или достоверные сведения? – Во мне кипели любопытство и опаска. Принять предложение Исмира было бы безрассудством. Но я должна знать! – А может быть, вы сами это сделали?

Такое предположение заставило его искренне расхохотаться, и от этого колкого злого смеха по телу моему пробежал озноб. Зря я считала Исмира таким уж спокойным – под иронией бушевал темный океан.

– Я не настолько коварен, – сознался он, кажется, даже с некоторым сожалением. – Зато доподлинно знаю, кто это сделал.

– И кто же? – спросила я, не выдержав.

– Даете слово?

– Да, – вздохнув, согласилась я. И невольно поморщилась, вообразив предстоящее испытание для моего нюха.

Ингольв будет в ярости! Откровенно высказываться против ледяных он не рисковал, однако не слишком скрывал свою антипатию.

– Я приказал отвезти тело домой, а не в мертвецкую, – в голосе Исмира промелькнуло сочувствие, подкрепленное ароматом зеленого чая с жасмином.

Облегчение похоже на запах мандарина – легкий, радостный, открытый.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я. – Но сначала вы расскажете, кто подбросил мне ту змею.

– Хорошо, – согласился Исмир и, глядя мне прямо в глаза (боги, милосердные боги, каким синим льдом они сверкали в этот миг!), произнес: – Ингрид!

– Вы уверены? – только и спросила я. Не скажу, чтобы это стало для меня такой уж неожиданностью. До сих пор мне в голову приходили три кандидатуры: мой любимый свекор, доктор Ильин и милая Ингрид. Причем я бы поставила на господина Бранда, хотя терялась в догадках, как он сумел это провернуть.

– Абсолютно, – подтвердил Исмир, кивнув. – Я собственными глазами видел, как в то утро она заходила в «Уртехюс» с корзинкой в руках. Час был очень ранний, дожидаться вас она не стала… Тут все ясно.

– К тому же она наполовину из ванов, – вспомнила я. Теперь, когда разгадка была известна, детали собирались воедино легко и просто. – А потомки богов плодородия прекрасно управляются с животными.

Исмир только пожал плечами, затем встал и церемонно подал мне руку:

– А теперь нам пора!

Я, хоть и не без внутреннего протеста, приняла его помощь. И только потом спохватилась:

– Постойте, а что вы сами делали возле «Уртехюса» так рано?!

Раз он видел Ингрид, а потом мгновенно отреагировал на мой крик…

Исмир преспокойно подал мне пальто и помог его надеть.

– А вот об этом позвольте умолчать, – шепнул он, склонившись к моей макушке.

Просить его прекратить было бы глупо – его действия не выходили за рамки обычных услуг, оказываемых джентльменом даме. Вот только отчего-то они казались странно интимными и волнующими…

– Мне бы хотелось к десяти часам вернуться в «Уртехюс», – сказала я сухо. – Так что стоит поспешить.

– Как хотите, – согласился он, подавая мне руку…

Извозчик косился на дракона с нескрываемым любопытством и, надо думать, с огромным удовольствием отрастил бы себе уши, как у слона, чтобы только расслышать наш разговор.

Забывшись, я произнесла это вслух.

Исмир негромко рассмеялся и сообщил как бы между прочим:

– Помнится, раньше я любил на них охотиться…

– Охотиться на слонов?! – искренне удивилась я.

– Само собой, – пожал широкими плечами он. – У нашей молодежи это весьма популярное развлечение. Касатки и прочая морская живность надоедают, хочется некоторого разнообразия.

– Но слоны?! – В моей голове по-прежнему это не укладывалось.

– А почему нет? Есть даже легенда, как некий дракон упал и раздавил бедное животное. От смешения их крови произошло драконово дерево, мне его показывали…

Мне отчаянно хотелось спросить, с кем он летал на юг, но столь откровенное любопытство даме не пристало. Поэтому спросила я совсем о другом:

– Разве ледяные драконы могут жить в столь жарком климате?

– А вы полагаете, в тепле мы должны таять? – усмехнувшись, ответил вопросом на вопрос он.

Признаюсь, именно так я и думала. Как тут не вспомнить детские сказки об изваянной изо льда красавице, которая весной превратилась в воду? Впрочем, в таком случае ледяные вряд ли приближались бы к людям.

– Хм… – Скрывая смущение, я посмотрела в окно.

Исмир не преминул этим воспользоваться: завладел моей рукой и поднес к своей щеке.

Я дернулась и вскинула на него глаза. Пахло от него оглушающе: медом, жасмином, белым мускусом.

– Теплая, правда? – Он смотрел прямо на меня, и в прозрачной глубине голубых глаз больше не было льда, а кожа под моими пальцами действительно ощущалась мягкой и теплой. Легкое дыхание дразняще касалось моего запястья.

На мгновение показалось, что Исмир не удержится и превратит это невинное прикосновение в ласку. И когда он отвел взгляд и выпустил мою ладонь, я едва сдержала разочарованный вздох.

Остаток пути мы проделали молча. Я сидела с закрытыми глазами, делая вид, что дремлю.

Наконец кеб остановился у особняка мэра. Исмир расплатился с извозчиком и помог мне выйти. Я поежилась от ледяного пронизывающего ветра. Воздух казался взвесью соли, льда и мельчайших капелек воды.

Встретивший нас дворецкий был растерян настолько, что даже не потребовал от Исмира какого-то подтверждения полномочий. Впрочем, не приходилось сомневаться, что этот высокий светловолосый мужчина – действительно дракон. Даже если не принимать во внимание стихию льда, сейчас буквально сверкающую в нем, кто еще мог явиться зимой в одной рубашке?

– Госпожа Гюльвейг слегла и никого не принимает, – доложил дворецкий потерянно. Выражение лица у него было недоверчивое и обиженное, как у ребенка, которому сообщили, что подарков на зимние праздники не будет.

Признаюсь, отсутствие моей «подруги» устраивало меня как нельзя больше, учитывая ее любовь к тому, что деликатно именовали «светским разговором», а по сути – к сплетням. Страшно представить, в каком гневе будет Ингольв, если ему донесут о моем участии в этом деле!

Впрочем, я оказалась в нем замешана много раньше, когда мы с Петтером нашли тело мэра. К тому же теперь мне было что ответить мужу.

– Нет нужды беспокоить вашу госпожу, – откликнулся Исмир, оглядываясь.

Холл буквально ослеплял роскошью барокко: повсюду позолота, затейливая мебель, колонны, драпировки и статуи. Я в своем скромном платье чувствовала себя здесь неуместной, но, кажется, дракона обстановка не смущала.

– Проводите нас к телу хозяина.

– Как прикажете, – склонился в поклоне тот. – Прошу следовать за мной, господин, госпожа!

Мы поднялись по широкой парадной лестнице, свернули в устланный коврами коридор и наконец остановились перед массивной дверью.

Дворецкий протянул руку, собираясь постучать, потом спохватился и осторожно повернул ручку.

– Вот, – сказал он тихо. Губы у него дрожали, и он, видимо не доверяя голосу, только мотнул головой в сторону роскошной постели, на которой возлежал мэр (точнее, его тело).

Я буквально заставила себя к нему приблизиться, хотя запах крови и тлена ощущался значительно слабее, чем ожидалось. И это несмотря на то, что окна, задрапированные тяжелыми шторами, не пропускали ни малейшего дуновения ветерка.

– Его вымыли? – поинтересовалась я. И, кажется, обрядили в ночную сорочку.

– Конечно! – так возмущенно ответил мажордом, как будто я заподозрила его в чем-то неприличном.

– А ведь я приказал оставить тело в неприкосновенности, – холодно заметил Исмир.

– Как можно?! – Дворецкий от возмущения даже позабыл говорить шепотом. – Ведь простыни запачкались бы!

Я спрятала улыбку (нервы, это все нервы!) и сказала примиряюще:

– Теперь уже поздно об этом говорить.

Хотя, если откровенно, в глубине души я была благодарна рачительному слуге: по крайней мере, теперь зловоние не было нестерпимым. Дворецкий, с достоинством поклонившись, вышел в коридор.

Я закрыла глаза и склонилась поближе к лицу убитого. Несколько минут стояла неподвижно, мерно вдыхая и выдыхая.

Табак, кровь, пот, кислая гниль от живота, хвойный одеколон, запах нездоровых зубов… И еще один, на удивление сильный – сладковатый, чуть землистый, тонкий аромат, отдаленно напоминающий застоявшийся травяной чай. Нет, ошибки быть не могло.

– Откуда?! – удивилась я вслух, открывая глаза.

– Что?! – Исмир подался вперед. Острый запах лимонной травы выдавал его любопытство и напряженное внимание.

– Валериана, – сообщила я уверенно. Хотелось вымыть руки, а еще лучше – поскорее выйти на свежий воздух. – От него сильно пахнет валерианой.

– Валериана, – повторил Исмир задумчиво.

Я обернулась. Он смотрел на тело, потирая подбородок.

– Да, – подтвердила я, пожав плечами. – Притом в весьма солидных количествах.

– Если не ошибаюсь, она обладает успокаивающим действием?

– Разумеется. – Я пожала плечами, отходя как можно дальше, хотя помогало это слабо. К горлу подкатывала тошнота, а запах тлена, казалось, пропитал все вокруг.

– А при передозировке? – быстро уточнил Исмир.

Я усмехнулась: сейчас он напоминал пингвина, которому поручена доставка срочной почты.

– Слабость, головокружение, сонливость. Вплоть до потери сознания.

Лицо дракона озарилось улыбкой, от избытка чувств он даже прищелкнул пальцами.

– Тогда все сходится! Убили его не возле Халле. На земле остались капли крови там, где волокли тело. Я не мог понять, почему на теле нет следов сопротивления. А теперь все сходится.

Я снова пожала плечами, больше интересуясь собственным бунтующим желудком, чем дедуктивными выкладками Исмира.

– Возможно, – согласилась я неопределенно.

– Следовательно, его опоили и привели в беспомощное состояние, – заключил Исмир, усаживаясь на ближайший стул – вычурный и явно неудобный. – Тогда встает вопрос: зачем? Мэр не отличался силой, и любой мало-мальски тренированный мужчина мог с ним справиться. Возможно, убийца – женщина?

– Опять вы за свое! – возмутилась я, но скорее по инерции и принялась массировать мочку уха (говорят, это помогает справиться с дурнотой).

– Что? – удивился Исмир, кажется, совсем обо мне позабывший. – А. Нет, я не вас имел в виду.

– Благодарю! – едко ответила я, однако возмутившийся организм не дал закончить столь любопытный разговор. Больше не в силах сдерживаться, я ринулась из комнаты, прижимая руку ко рту и мечтая поскорее выбраться на свежий воздух.

С силой распахнула дверь, едва не пришибив ею какого-то лакея (надо думать, он подслушивал, так что поделом!).

– Мирра, куда вы? – услышала я за спиной удивленный вопрос Исмира, но, разумеется, не остановилась: промчалась по лестнице, не обращая внимания на изумленные взгляды слуг, и вихрем вырвалась на улицу…

Я глубоко, с наслаждением вдыхала влажный солоноватый воздух. Смаковала, как самые лучшие духи, запахи грязи, мокрого камня, шерсти, подгорелого хлеба, пирогов с яйцом и луком. На поднятое к небу лицо падали редкие капли дождя. Вдох-выдох-вдох-выдох… Тошнота, удавкой стянувшая горло, постепенно ослабляла хватку.

– Простите. – Низкий голос, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Я промолчала в ответ, понимая, что Исмир заранее знал, какое действие окажет на меня этот визит. Так что извинялся он лишь для проформы.

– Простите, – повторил он, остановившись за моим плечом.

– Надеюсь, вы довольны? – Вопрос прозвучал устало.

– Полностью, – заверил он, по-прежнему стоя у меня за спиной.

Столь близкое присутствие нервировало, заставляло задерживать дыхание, чтобы только не чувствовать мягкого дуновения сандала, приправленного толикой лаванды – сочувствия.

– Тогда я пойду. – Губы слушались с трудом. В голове прояснилось, но противная слабость отдавалась дрожью в руках.

Исмир вздохнул, кажется досадуя.

– Госпожа Мирра, я еще раз приношу вам свои извинения, – произнес он церемонно. – Сейчас я вызову кеб и отвезу вас домой.

– Благодарю, я лучше пройдусь пешком.

– В таком случае я вас провожу, – решил он, и я не выдержала, обернулась.

Лицо Исмира было спокойным, взгляд ясным, и аромат сандала – безмятежности – вдруг рассердил меня.

– Это лишнее. – Я отвернулась и, бросив: – До свидания, господин дракон! – пошла вниз по улице. Мокрые булыжники под ногами, ветер в спину, ароматы рыбы, горячего вина и жареного бекона – что может быть лучше для прогулки?

Даже не оборачиваясь, я чувствовала, что дракон следует в нескольких шагах позади, что меня, признаюсь, совершенно устраивало. Я устала, бесконечно устала, только усталость эта не имела никакого отношения к ноющим мышцам и физическому голоду. Взгляд мой скользил по фигурам и лицам прохожих, которых, несмотря на дождь, было много. Рабочий люд, редкие джентльмены, испуганно озирающаяся барышня под нелепым в такую погоду кружевным зонтом… Ингойя смотрела на меня сотнями глаз и десятками окон, манила витринами и дразнила ароматами. В голове, кажется, не осталось ни одной мысли, только размеренное движение и запахи: вкусные, отталкивающие, изысканные…