Красный подвал

– О, черт! Господи! Господи! – перебирал всех в панике Леха.

Он подбежал к зловещему мосту и терялся в своих действиях, и лишь одно казалось, бесконечно срывалось с его языка, разносясь в ночной пустоте.

– Колян держи, крепче держи! – Колян-н-н-н-н! – Коля-я-я-я-я-я!

Олеся от страха прикрывала глаза, она даже не кричала и не подходила, истерически топчась на одном месте. Лена продолжала, что было сил держаться за Колю, при этом постоянно оборачивалась и смотрела туда, где шумело.

С берега стало доноситься испуганным девичьим голосом: – Я боюсь, я боюсь, боюсь, боюсь, я боюсь… – словно подхватывалось эхом.

Река все тем же не щадящим и не понимающая человеческих криков продолжала бежать тяжелым напором, толкая обоих вперед, в неизведанную глубь, из которой лишь периодически показывались острые каменные обломки.

Колин корпус продолжал находиться на том уровне, где и была плотно державшая рука холодный металл, а ноги несло к водопаду. Лена ступнями ощущала свой подход в течение к спуску и, боясь отпуститься, думала о всевозможных способах спасения. Отпускаться было нельзя, против напора, что несся на них, плыть было невозможно. Пальцы Колиной руки начали неметь, он чувствовал, что с минуты на минуту они соскользнут. В глазах всех четверых застыл дикий испуг.

– Лех, давай сюда! – растрачивал силы на слова Николай.

– Иди сюда!

Вспоминая о том, что произошло некоторое время назад, страх не позволял Алексею ступать на арматуру. Лена напрягая все мышцы и оттягивая Колину футболку, за которую держалась изо всех сил, подтягивалась ближе к нему.

– М-м! – промычав, перехватилась Лена, теперь Колину шею уже не стягивало горло футболки, словно удав, обвивающий свою жертву. Но от того что Лена обеими руками обхватила тело Николая было не легче, что сразу же отобразилось на выражении его лица.

– Тяжело? – прошептала она.

– Лена, не бойся, посмотри как здорово, мы здесь, мы вместе. Не бойся, я с тобой. Сейчас поплаваем и выйдем.

Ужас охватывал Леху в свои объятия, ноги дрожали сами по себе, переборов свой страх, даже не переборов а, продолжая с ним бороться, он ступил на коварный мост. Опустившись на одно колено, он с места тянул свою руку, от пробегающего мимо потока вода брызгала в лицо и убегала по коже вместе с мурашками, которые заставляли ее шевелиться.

– Тянись, Лех, ближе! – просил Коля, побаиваясь отпустить руки. Пальцы на его руке, на той руке, на которой возможно держалось сразу две жизни, поочередно сползали по ржавой, холодной арматуре, один палец за другим. Когда же пальцы полностью онемели, они соскользнули вовсе…

В Колиных глазах застыл ужас. Но он был мгновенным, он исчез сразу, когда его руку успела надежно схватить рука друга. В глаза, словно снова вернулась жизнь. Казалось что по обоим телам, находящимся в воде по горло, побежало тепло.

Сначала аккуратно, но торопясь Леха поднял на мостик Лену, следом поднялся обессиленный Коля, который пытался отдышаться.

– Зачем вы туда пошли? Ну, зачем? – ругала Олеся уже вышедших людей на берег и промокших до нитки юных экстремалов.

Колотила дрожь. Лена истерически смеялась, а после повернулась к Коли и крепко обняв, принялась целовать его в губы. Уставшие, мокрые и тяжело дышавшие они обессилено легли на песок, продолжая сливаться в поцелуях.

Леха не мог успокоить дрожащие ноги, к нему подошла Олеся и, опустив глаза, спросила:

– Что с тобой?

– Я не знаю? Ноги дрожат сами по себе, не могу их успокоить.

Олеся поцеловала Лешу в щеку и рукой прикоснулась до правой ноги, дрожь медленно утихла. От прикосновения ее руки все стихло, как совершались исцеления болезней от рук целителей.

Мокрые и все в песке Коля и Лена присели на траву, они дрожали и пытались себя согреть. Коля, молча, взглянул на друга.

– Спасибо, друг мой!

В ответ Леха кивнул головой, а после добавил: – Ну а что же я просто так повсюду с тобой?!

– А вы молодцы, будет что вспомнить, смельчаки! Все четверо весело рассмеялись.

– А пойдемте туда. К костру, где рыбак.

Олеся посмотрела на Лешу косым взглядом, и он тут же поправился:

– Ну, бомж, хорошо.

Ребята согласно кивнули и двинулись по тропе, похоронив свой страх на берегу реки.

Услышав неосторожные шаги в свою сторону, сидевший у костра Егор обернулся. Уже издалека Олеська прокричала: – Добрый вечер, а можно у вашего костра погреться?

Егор согласно кивнул головой, приглашая в гости.

– Что? – не поняла она.

– Пожалуйста, подходите, – уже голосом сопроводил он свой жест.

– У нас просто ребята тут, решили покупаться.

Егор осмотрел мокрых, как форель, девушку и молодого человека, бившихся в холодной дрожи, улыбнулся и уступил место на бревне, которое лежало рядом с огнем, оно не ровно было обтесано ножом, исполняя роль его седалища. Парочка присели и тут же протянули руки над огнем.

Вверх поднимался дым, уводя небольшие искорки за собой в невиданный нашему сознанию мир, звездное небо казалось очень низким, так что, протянув руку вверх можно было образно достать звезду и как украшение оставить себе на память.

Обросшее лицо Егора и его длинные волосы, торчавшие под шляпой, слегка пугали, но его зеленые глаза были открыты и просты, печальны и скрывающие какие-то тайны.

– А сколько сейчас время? – вдруг спросила Олеся, словно куда-то опаздывала.

– Я часов не ношу, – ответил ночной незнакомец.

– Мы тоже, счастливые часов не наблюдаем, – обнимая Олесю со спины за живот, поддержал Леша.

Егор повернул голову в его сторону, а потом от чего-то, будто скрывая свое лицо, резко отвернулся и принялся, вновь любоваться воплощающим тепло костром.

– Время обязывает к чему-то, пусть даже малость, но обязывает, – продолжил оправдываться ровным голосом Егор.

На двух деревянных, тонких рогатулинах, над огнем, не прикрытый крышкой, висел старый алюминиевый чайник, из носика которого шел густой пар, а вместе с ним по воздуху возносился приятный мятный запах.

– А что у вас в чайнике? – не угомонив свое любопытство, интересовалась Олеся.

– Олесь, ты что дурочка, чай, наверное? – Да? – перехватила надоедливую Олесю, подруга и взглянула на рыбака.

– Дрова варятся! – последовало в ответ от хозяина.

От шутки лица друзей стали задумчивыми и чуть вытянулись вперед.

– Чай, конечно, сопроводив улыбкой слова, Егор заглянул внутрь чайника, словно не зная сам, что в нем. Чувство юмора в нем присутствовало, а это делало его менее страшным чем он показался на первый взгляд, да видимо и не столько потерянный человек если же хватает сил в данной обстановке подшучивать.

– Олесь, давай покурим? – почти уже обсохла Лена и потянулась к никотину.

– Последняя! – Олеся смяла пустую пачку и бросила в огонь, потом взяв один из прутиков, тлевших на участке костра, и прикурила от маленькой искорки на его кончике.

– Две же еще оставались?

– Ну, я выкурила одну, пока ты по мостику ходила.

– Да-а-а! протянула, возмутившись Лена.

– Последняя? – подхватил разговор рыбак.

– Оставите затянуться?

– Мы итак на двоих курить будем.

– Мне чуть-чуть, на пару затяжек.

Олеся согласно кивнула головой.

– А что вы тут делаете? – недоверчиво спросила Лена.

– Рыбу ловлю!

– Чем? – наконец-то в разговор влезли ребята.

– У меня сети здесь натянуты, вон к дереву привязаны, – Егор кивком головы указал место. – Утром сниму.

Леша, расплываясь в улыбке победителя, посмотрел на Лену, после перевел взгляд на Олесю и шепнул ей в ухо: – Ну, я же говорил что не бомж.

– Ты ему поверил что ли?

Леша вопросительно пожал плечами.

Втянув в последний раз своей очереди дым, он прошелся плавной волной по всему нутру девушки и отсел в легких, через мгновение, оставив никотин в крови, дым вернулся и извергнулся из уст, тонкой полосой растворившейся в ночном воздухе. Уже следующая затяжка этой сигареты пришлась на очередь Лены.

– Вроде согрелась! – потряхивая платье на груди, и шевеля ногами, убеждалась Лена.

– Вы так просто, гуляете? – зачем-то поинтересовался Егор.

– Да! – коротко не вдаваясь подробному рассказу, ответила Лена и еще несколько раз подряд затянулась и передала «бычок» Егору.

Он, крепко сжав его зубами, сместил окурок в левый угол своего рта и затянулся так будто заядлому курильщику, долгое время не давали курить, а сейчас позволили затянуться. Затянулся дым с такой жадностью, что оставшаяся на его долю треть сигареты истлела в один момент. Обугленный фильтр Егор бросил в костер.

– Сейчас бы шашлычка, мечтательно протянула Олеся, обратившись к Алексею.

– М-м-м! – подхватила тему Лена и представила вкус мягкого кусочка мяса, поджаренного на углях, сочный от хорошего маринада и правильной пропорции приготовления аромат, уходящий вместе с дымом. Тот аромат, ради которого все приближаются к костру во время приготовления этого блюда.

Лена сглотнула слюну: – Как же я хочу мясо!!!

Егор вздрогнул, в глазах, словно что-то вспыхнуло, а тело протрясло, будто какой-то незнакомец в самый неожиданный момент вдруг произнес его имя. Он присел на бревно у огня и, поставив ноги на уголь, посмотрел в сторону воды.

– А вы сеть не проверяете? – поинтересовался Коля.

– Зачем? – утром сниму и все.

– Вы один их ставите?

Егор слегка замешкался с ответом: – Да, один!

Коля впечатлительно потряс головой. Ребята все же не верили ему, как-то все это не убедительно, возможно Егор просто стеснялся своего существования без определенного места жительства.

– А вы чем вообще занимаетесь? – родился вопрос в сторону Егора.

– Я путешествовать люблю!

– Мы так и думали, негромко вырвалось у Олеси, а Леша сразу же ее одернул.

Зимние башмаки, в которые был обут Егор, нагрелись на углях до такой степени, что из них валил пар.

– Эх….! – попытался выругаться Егор. Он вскочил и поставил распаренные ноги в ботинках на траву и засмеялся. Рассмеялся в голос, было заметно, что он давно не смеялся, а ребят это сильно пугало. Их пугал его вид, пугало не многословие, видимая ложь и его не понятные жесты и поступки.

– А кроме как путешествовать и рыбачить? – продолжали девушки выпытывать и доказывать свою правоту в адрес ночного рыбака.

– Я саксофон очень люблю! Играл раньше, в ночном ресторане. А когда учился музыке эх и лихо под духовые инструменты степ вытанцовывали. Слыхали о таком танце?

– Конечно, отбивали чечетку.

– Чечетку, это был танец, на мой взгляд, очень хороший танец. А я играл потихоньку на саксофоне, наигрывал сам себе мелодии. Мне очень нравился Дюк Эллингтон, пианист, а в его оркестре волшебно звучали саксофоны. Знаете такого?

– Нее! – покачались задумчивые головы.

– Я им увлекся в детстве, а к четырнадцати годам уже неплохо играл.

Давно я не держал инструмент в руках.

На лице Егора появилась мягкая улыбка, глаза затуманились, словно он унесся в воспоминания, заглянув к нему в глаза можно было улететь вместе с ним в те дни, когда он был счастлив, выдувая музыку из саксофона.

– Музыка, неотъемлемая часть жизни, для каждого человека. Все имеет свойство придти и уйти, и только музыка вечна, живет своей жизнью, не зависимо от своего происхождения.

– А почему вы сейчас не играете? – заинтересовано спросил Леша.

– Ушло! – теребил бороду задумчивый Егор.

– Что?

– Это все ушло, – продолжил он.

В тот момент в воде что-то очень сильно бултыхнулось, все резко повернулись к реке. Алексей посмотрел на Олесю: – Рыбак! – и перевел свой взгляд на таинственного Егора.

– Запуталась в сетях?

Егор согласно кивнул головой, а сам летал где-то там, в своих воспоминаниях.

– А как вас зовут? – обратился уже полностью согретый у гостеприимного костра Коля.

– Егор! – почему-то он сразу посмотрел на девушек, будто знакомился только с ними. В ответ раздался голос истинных леди:

– Лена!

– Олеся!

Ребята не побрезговали пожать ему руку:

– Коля!

– Леша!

Егор немного расслабился и полез в свою черную сумку с лямкой через плечо и вытянул из нее сверток от старой пожелтевшей газеты, и начал тот аккуратно разворачивать. В газете оказался табак, темно-коричневого цвета и с виду сырой. Это был табак, собранный от различных окурков. Егор в одной руке сжал кусок пожелтевшей газеты с табаком, а другой оторвал оставшуюся не нужную часть старого материала для крутки, после чего не хитрый набор вновь исчез в глубине потрепанной сумки рыбака.

Лена наблюдала за происходившей картиной: как Егор разложил табак, примял его пальцами, создавая аккуратную трубочку, закрутил бумагу и, облизнув край листа, как марку на почтовый конверт, склеил, получилась овальная и аккуратная папироса. В тот же миг Коля проговорил своей спутнице:

– Травка!

Лена натянула улыбку, понимая, что ее приятель просто подшутил, и несогласно качала головой.

Егор прикурил от тлевшего сучка, и казалось, что растворился вместе с дымом, а в погрустневших глазах блеснула счастливая искра.

– Неужели никотин может творить чудеса? – задумался оценивающе ситуацию Леша, ведь сам он никогда не курил.

А ведь действительно большинство людей курят не из-за того что испытывают зависимость, для кого то это время провождение для кого образ или стиль жизни. Каждая затяжка дымом порой заставляет о чем-то думать.

Егор молчал и смотрел на дым, уплывающий вместе с какими-то никому не известными мыслями.

– Олесь, попроси, чтоб тебе покурить оставил, – прошептал ей в ухо Леша.

– Издеваешься? – и в свою очередь она подошла к подруге, и предложила ей сделать тоже самое.

– Олеся, ты думаешь что говоришь? – возмутилась Лена.

– А, вообще-то это предложил Лешка.

– Леша, ну ты чего? – обратились обе девушки.

Леша лишь слегка рассмеялся: – Я шутил.

– Я есть хочу! – протяжным голосом, будто жаловалась, протянула Олеся. Лена насладившись временем у костра, снова вернулась к старой теме:

– Сейчас бы шашлычка.

Задумчивый Егор, одернулся, разговор о мясе снова встревожил разум и вернул его из глубоких воспоминаний в реальный мир.

– Может, пойдем? Вы, похоже, уже высохли, да и поздно на улице, – предложил Леша.

Олеся согласно кивнула головой и взяла Лешу за руку.

– До свидания! – бросила, отходя от костра Лена и споткнувшись о корягу, невольно бросила взгляд в глаза рыбака. Егор словно опасаясь чего-то, прикрыл глаза тяжелым хлопком ресниц и в очередной раз затянул едкий дым.

Лена вздрогнула, глаза Егора ей показались красного цвета, отражающими огонь.

Все четверо направились по узкой тропке, ведущей к мосту, а вдалеке оставался тускнеющий свет костра и силуэт одинокого нового знакомого.

– Надо было пожелать удачной рыбалки, опомнившись и усмехнувшись, сожалел Коля.

– Какой рыбалки? Он бомж. – Продолжили девушки.

– Кто бы пошел рыбачить на всю ночь без сигарет, скручивая табак от окурков?

– Ну, может быть и бомж! Хотя в принципе на рыбака он похож меньше, – согласился Коля.

Леша молчал, он нежно держал Олесю за руку и продвигался по тропе.

Егор не обернулся и не взглянул им вслед. Он молчал, но был доволен общением, ему этого явно не хватало, пусть даже его воспринимали с брезгливостью и опаской. Продолжая сидеть на бревне и греясь от пламени, Егор подтянул к себе сумку, состоявшую из двух частей разделенных внутренней перегородкой. В сумке мало что находилось, несколько старых выцветших газет, которые служили для крутки папирос, ободранная книга в красном переплете, с потертой обложкой и оторванным титульным листом, лишь небольшой треугольный клочок отделял первую главу от обложки. Это не позволяло Егору знать название произведения и его автора, а вообще ему это было не столь важным. Он почитывал книгу время от времени и от существовавших тридцати глав, Егор прочел только девять. В другом отделении сумки, лежал граненый стакан, черный вязаный шарф и маленький кухонный топорик, такой обычно используют для рубки курицы или мяса. Егор засунул руку в этот отдел и вытянул из него стакан, большим листом лопуха, он медленно обтер внутреннюю, а затем и внешнюю сторону стеклянной емкости. Из прогревшего до основания алюминиевого чайника он слил сварившейся чай, жидкость получилась темно зеленого цвета, вышло ее ровно на один стакан, на дне чайника лежали разварившиеся, съежившиеся листья. Сделав глоток, лицо скорчилось от горечи, по нутру побежало тепло, а вместе с ним по памяти помчались воспоминания, которые в этот вечер были невольно задеты, о каких-то временах, хороших и страшных, о звуках и нотах, которые умел выдавать саксофон.

Ребята как истинные джентльмены проводили девушек до дома, те жили в одном доме, в одном подъезде и даже на одном этаже. Улицы были пусты, фонари тускло освещали проулки. Время перевалило за три часа ночи.

– Какой замечательный день и вечер, – сказал мечтательно Леша, обращаясь к Олесе, его наполненный впечатлениями голос прозвучал на высоких нотках.

– Я очень рада, что мы познакомились!

– Я тоже рад, и счастлив сегодня, как никогда, такие дни я не забываю. В моей памяти он останется как один из лучших дней.

Закончив разговор, они скрепились поцелуем.

Лена водила ладонью по Колиному плечу разгоняя мурашек на замерзшей коже.

– Мне сегодня приснится то, как мы упали! – они засмеялись в один голос, восстанавливая в памяти прошедшие события.

– Да-да! Такое уж не забудется, – глядя на млечное, звездное небо сказал Коля в ответ.

– Лена! – окликнула подругу Олеся, чем оторвала ту от поцелуя, – идем?

– Да, идем, – не освобождаясь от объятий, отвечала Лена, снова погрузившись в поцелуй.

– Ленка, ну идем же, завтра продолжите.

– Все Коленька, пока.

– Завтра так же? – спросил он.

– Угу! – уже на ходу бросила Лена.

Девушки вошли в подъезд и ступили на первую ступень.

– Ты мне приснишься! – услышала в свой адрес Олеся.

– Ты мне тоже.

Егор согрев себя горьким заваром из листьев, вытащил из сумки шарф и соорудил из него подобие подушки. С одной стороны костра лежало бревно, то на котором сидел Егор, а по другую сторону, он примял траву и кинул шарф. Затем снял с себя шляпу и прилег на сооруженную лежанку. По чистому воздуху проплывали облачка дыма, Егор любовался небом и постепенно уснул.

Каждый в своей квартире из четырех молодых людей, тоже приготовились ко сну.

Коля лежал и думал о Лене, а Лена о нем. Олеся все еще ощущала на себе вкус Лешиного поцелуя. И лишь сам Леша лежал, глядя в потолок, а сознанию не давал покоя образ Егора.

– Бомж! Бомж, бомж! – вертелось в его голове.

ГЛАВА 2

Сон или малая смерть. Перемещение из реального мира в бессознательное состояние, в мир фантастического, в полное подчинение разума и бессилия тела. Сны зарождаются из воображений, всплывая из уголков мозга. Сюжеты сновидений не поддаются логическим объяснениям, они выключают из активной жизни. Сны бывают настолько сказочными что, возвращаясь, порой не помнишь, о чем он был, или просто не веришь. Как правило, человек видит сон несколько минут, но в его памяти остается, будто тот длился всю ночь. Сон самое волшебное не исчерпываемое состояние, всплывающее из памяти и превращаясь в неописуемую сказку. Факты, думы, воспоминания, представления, тревоги всплывают, порождая сюжеты сновидений.

Егор крепко спал, не переворачиваясь с боку на бок. По левую сторону продолжал трещать костер, звезды на небе поблескивали, будто переворачиваясь или плескаясь в небесной реке. Егор спал и видел сон.

Яблоневый сад. Деревья, стоявшие на коврах травы, извивались ветвями, слегка пробегавший ветерок потряхивал листву, а те создавали эффект хлопающих ладоней. Плоды спелых яблок заставляли ветви прогибаться к земле, и, казалось, повзрослевший плод вот-вот спрыгнет и убежит. Дерево за деревом разбредались по саду: Антоновка, Ранет, Штифель, Апорт, Анис, Гольден, Белый налив, Мелба и словно куст стояла Коробовка. Погода благоухала, и казалось, не предвещала перемен. Яблоки поигрывали наливом и отблескивали лучи солнца словно зеркала. Жаркий и яркий летний день.

Всего секунда, мгновение и небо затянуло облако черного, густого дыма. Тьма, полная темень. Яблоки скукожились и начали гнить все одновременно, прямо на своих местах, на ветках. Уже не на ровной, глянцевой коже плодов, а на сморщенной шкуре появились дыры. Словно выбивая стекла из сердцевины яблок появлялись черви. Картина напоминала дом во время сильного пожара, когда жители, не сумевши выбраться на половину высунувшись из окон, молят о помощи. Так и тела опарышей на половину, засевших в яблоках, извивались, вырисовывая телом круги. Зримое становилось невыносимо ужасным, вызывая отвращение, страх и тошноту…

Егор резко проснулся, в приоткрытых глазах ощущалась слезная пленка, резкость зрения постепенно налаживалась, и наконец, была восстановлена. Огонь уже не горел, лишь узкая струйка дыма выползала из-под горелого бревна и кучи углей. Наколенные угли сверкали как рубины, уже светало, а на траве, каплями слез сверкала алмазная роса. Егор приподнялся, а после присев на корточки протянул замерзшие ладони над углями, в глазах замер испуг, непонятный сон, хороший повод для длительных размышлений. Он сидел и думал, к чему же это все снится? За свою жизнь, он видел тысячи снов и время от времени верил в то, что какие-то из них, так или иначе вещие, к чему-то готовят или о чем-то предупреждают.

Вдали, там, куда он направил свой взгляд, ковром расстелился туман, медленными шагами удаляясь за горизонт.

– Он только что проходил здесь, – сказал сам себе Егор.

Следующим его утренним шагом стал подход к реке, он набрал холодную воду в ладони и умыл лицо, закаленность, приобретенная за годы бродяжничества, не позволяла вздрагивать кожу Егора от прикосновения взбадривающей воды. В мутной реке он не видел своего отражения и был тому крайне рад.

– Я не приятен себе также как и окружающим, зачем на себя смотреть, я все равно себя никогда не узнаю. Где тот молодой парень, с саксофоном в руках? Ни так, совсем ни так я представлял свою бродячую жизнь. Неужели это и есть то хорошее, которое я так сильно искал?

Порой возвращались мысли, хотя чаще он старался ни о чем не думать и продолжать плыть по течению, по угрюмой реке, которую можно было назвать судьбой. Но и в эти минуты размышления Егор любил повторять фразу:

– Как лягут карты на стол!

И может у него в его жизни тоже все могло бы быть иначе, разложившись, колода карт совсем по-другому. На его лбу постоянно появлялось несколько морщин они не сходили до тех пор, пока он вновь не отпустит свои мысли, словно птицу бьющеюся в клетке, но с уходом мыслей ему не становилось легче, просто становясь пустее.

Егор, закинув сумку через голову, окинул взглядом прогорелый участок земли, угли и реку, точнее ее край, что мелькал меж кустов, словно хозяин квартиру, уезжавший из своего жилища на длительный срок. Он побрел по всему полю, по мосту и оказался на еще не проснувшихся улицах. Солнце, зевая, поднималось в небо, его лучи чуть пробивались средь облаков. В окнах домов начинали вспыхивать лампы, хотя на улице уже становилось довольно светло, люди готовились к проведению дня.

Навстречу Егору шла молодая женщина в плотно облегающих джинсах и желтой маячке, с движением в такт, из-под ее одежды выглядывал пупок и снова скрывался под желтой тканью, за руку она держала своего сынишку, который не охотно и не умело, передвигал свои ноги. Глаза его были сонные, он явно собирался посмотреть еще несколько своих детских, сказочных снов, но ранний возраст является не вольным, где за тебя все делают и расписывают, начиная с одевания и заканчивая ходьбой, а если уж устанут ножки наверняка любящая мама возьмет на ручки и со словами: – Какой же ты у меня тяжелый! – пронесет несколько метров.

Поравнявшись с ними, малыш снизу вверх удивленно смотрел на Егора, а заботливая мама подтянула сынишку к себе ближе и осуждающим взглядом, отогнала бродягу от себя. Егор обернулся, женщина что-то говорила сыну, он думал, что о нем, с сожалением тяжело вздохнул, и снова отвернулся.

– То чего у меня не будет, так и будут меня сторониться, – думал он уходя. В этом маленьком провинциальном городке Егор был единственным бомжем, хотя его вид был не настолько плох, небритое лицо и длинные волосы, еще не последняя стадия, от него не разило грязью и мочой. Он сам стеснялся своего образа и старался это тщательно скрывать, например не ковыряться в мусорных баках при большом скоплении людей. Да он был бомж но и он как любой уважающий себя человек имел принципы и старался им не противоречить, конечно о самоуважении ему пришлось забыть и часто приходилось отступать от принципов для того чтобы выжить.

Порой следовало идти на унижения, подбирать куски хлеба с земли, практически отнимая у таких же бродяг голубей.