Сердце Гудвина

– Нет. – Ксюша с интересом разглядывала его комнату, остановившись возле стены, увешанной фотографиями Вени в красочных образах персонажей Геншина и Аркейна.

– Концепта никакого нет. Просто нам нужны хорошие фотки.

– Если хотите, я могу вас в кого-нибудь переодеть, – оживился он, отодвигая створку шкафа, за которой обнаружилась гардеробная, размером с половину моей комнаты.

Яркие костюмы наподобие театральных, парики, реквизит, обувь, куча коробок и пакетов.

– Вот это да! – ахнула Ксюша. – Даже у Альбины такого нет.

Ромина мама обожала наряды, и наши родители постоянно шутили, что если продать ее вещи, то на вырученные деньги можно десять лет кормить обе семьи.

– А то! – Веня довольно заулыбался. – Думаешь, я за красивые глаза деньги зарабатываю?

Но, поймав мой насмешливый взгляд, рассмеялся.

– Ну да, и за глаза тоже.

Я попыталась вообразить, что Гудвин – Веня. И что это его роль, в которую он вживается так же, как в своих косплейных героев. Представила, как по вечерам, лежа на своей бархатной бежевой софе с круглыми подлокотниками, он пишет мне игривые и многозначительные сообщения. Как мечтает обо мне и обещает стать чат-ботом.

– Возьми вон тот изумрудный платок, – донесся до меня Венин голос.

Пока я размышляла, Ксюша выбрала себе наряд – белое кружевное платье.

– Изумрудный? – насторожилась я. – Почему ты сказал «изумрудный»? Не зеленый, а именно изумрудный?

– Потому что он изумрудный! – Веня удивленно вскинул брови. – А что не так?

Мы с Ксюшей переглянулись.

– Все норм, – Ксюша взяла со стула тонкий полупрозрачный шарфик и обмотала им шею. – Мне, кстати, идет, да?

– Да, очень, – подтвердил тот, – глаза намного ярче, а кожа нежнее. Тебе нужно носить оттенки зеленого. Это твои цвета.

– А мне какой цвет пойдет? – подключилась я.

Веня задумался.

– Что скажешь насчет красного? – Я вперилась в него так пристально, что могла бы, наверное, прожечь дыру, однако он этого не заметил.

– Ты темненькая и броская, в красном будешь выглядеть эффектно. Хочешь один костюм примерить? Он, правда, мужской, но на тебя сядет классно.

Веня пошел к шкафу.

– А ты разве не помнишь меня в красном? – Я не сводила с него глаз.

Шалаев замер, задумавшись.

– Веня, – сжимая в руках белое платье, Ксюша с заговорщицким видом подалась к нему, – а кто, по-твоему, красивее – я или Алиска?

– Ну… – Парень потер подбородок. – Вы же совсем разные. Алиса похожа на розу – прекрасная, манящая, но колючая, а ты на роскошную белую лилию – изысканную, ароматную и соблазнительную. Как можно сравнивать?

– Чего это я колючая?

– Извини, если обидел. Я ничего не имел в виду. Всего лишь описывал розу.

– А если бы тебе пришлось выбрать, кого из нас ты выбрал бы? – снова озадачила его Ксюша.

– Все, Михайлова, перестань, – он неожиданно смутился, – знаю я ваши штучки. Вы всех так разводите.

– Почему сразу «разводите»? – Ксюша перестала улыбаться. – Вот это обидно сейчас прозвучало.

– Нет, я ничего не имел в виду, но в твоих словах слышится подвох.

– А почему у тебя нет девушки? – продолжила наступление я.

Веня вконец растерялся.

– Не знаю. Нет времени на это.

– Скажи честно, Шалаев, ты гей? – не дала ему опомниться Ксюша.

Веня окончательно задергался.

– А какое это имеет значение?

– Очень важное значение, – твердо сказала я, – если ты не можешь выбрать никого из нас, значит, ты гей.

Ксюша громко рассмеялась:

– Железная логика.

– Алис, перестань. – Он миролюбиво положил мне руку на плечо. – Я не гей, но выбирать никого из вас не собираюсь.

– Ну а тебе кто-то из девочек нравится? – попыталась дожать его Ксюша.

– Допустим.

– Допустим? – Я прищурилась. – Знакомая риторика.

– Что? – не понял Веня.

– Да есть у меня знакомый, который вот так же любит уходить от ответа.

– Мы будем фотографироваться или вы продолжите отпускать неуместные шуточки? – Веня наконец посмотрел мне в глаза, но ничего, кроме раздражения, я в них не прочла.

– Пожалуй, ты прав, – Ксюша аккуратно повесила платье на спинку стула. – Давай лучше в другой раз. Я подготовлюсь. Помою голову, и брови нужно подровнять.

– Хорошо! – Веня с облегчением выдохнул. – Можем организовать съемку у Матвея. Там подходящие интерьеры, и вы подберете наряды.

– У Матвея? – переспросила Ксюша.

– Вы же едете к нему на день рождения в следующую субботу? Он вроде всех звал на дачу.

– А почему мы не в курсе? – Ксюша вопросительно уставилась на меня. – Алис, ты знала?

– Нет конечно. Я сказала бы тебе.

– Бли-и-ин, – внезапно разозлилась она, – все едут к Оболенцеву на др, а мы в пролете? Ромка наверняка знает и ничего нам не сказал, гад. Все. Идем.

Она потащила меня из квартиры.

– Слушайте, – Веня нагнал нас в коридоре, – вы только не говорите Роме, что информация от меня, а то мало ли. Вдруг это секрет, а я растрепал?

Глава 9

В тот день Ксюша осталась ночевать у меня. Она сильно обиделась на Рому, не сказавшего нам про день рождения Оболенцева. Сначала он оправдывался, что якобы думал, будто приглашение Матвея распространяется только на «А» класс. Но когда она попросила замолвить за нас словечко, потупился.

– По правде говоря, я не хочу, чтобы вы туда ехали.

– Почему это? – удивилась я.

– Потому что, скорей всего, будет пьянка, и делать вам там нечего.

– Как это нечего? Тебе, значит, есть чего, а нам нет? – накинулась на него Ксюша. – Твоя Жанна небось поедет?

– Жанна поедет. Но она не такая…

– Какая «не такая»? Что значит «такая»? Ром, ты серьезно? Ты вообще за кого нас держишь?

– Блин, да ты не то подумала, – разозлился он. – Я просто не хочу, чтобы у кого-то потом были неприятности.

– У нас или у тебя?

– Ни у кого. Матвей Ивана Сергеевича тоже пригласил.

– Что? Учителя? – ахнула я. – А так можно?

– Пьянка с учителем? – Ксюша почти кричала. – Вы вообще в своем уме? А Аксенов?

– У него проблемы, и мы хотим его поддержать.

– Так, ну хорошо! – Подруга попыталась взять себя в руки. – Повтори, пожалуйста, еще раз, почему у кого-то из-за нас должны быть неприятности?

– Я же вас знаю, – Рома кусал губы, старательно подбирая слова, – вам нужны любовные приключения, и вы будете их там искать.

– А ты своей Носовой собираешься просто бумажные платки подавать?

– Если Алиса поедет, то и Кирилл поедет и будет бычиться, отгонять от нее всех. Я прямо-таки уверен, что какого-нибудь кипежа точно не избежать.

– Шикарно! – Ситуация казалась мне возмутительной. – Ты сам понимаешь, как это звучит? Мне Мартов никто. Почему я постоянно должна на него оглядываться? Я вообще пойду и напишу на него заявление в полицию, что он меня преследует.

– Обалдела? У него к тебе настоящие чувства, а ты его в полицию.

– Это не чувства, Ром, а терроризм какой-то.

– Значит, не поговоришь с Матвеем? – зло перебила нас Ксюша.

Рома помялся, но твердо ответил: «Нет».

Я не помнила, чтобы когда-нибудь он так вредничал и упрямился. Но, похоже, математики основательно промыли ему мозги. И то, что он говорил о нас в таком тоне, мол, вам там не место, звучало оскорбительно.

Мы с Ксюшей лежали под открытым окном плечом к плечу и, вдыхая ароматный ночной воздух, фантазировали о нашем будущем.

– Сразу накопить на две квартиры не получится, – ее профиль в полумраке выглядел призрачно-прекрасным, – сначала купим одну на двоих, а потом наберем и на вторую. Первую продадим и возьмем две рядом, как у нас сейчас.

– Это огромные деньги. Думаешь, мы столько накопим?

– Конечно, накопим! Может, даже довольно быстро. Я когда поступлю, начну видеоблог вести. Думаю, у меня получится. А блогеры квартиры покупают направо и налево.

– А я даже не знаю. Если стану расследовать преступления, как хотела, то вряд ли смогу что-то накопить в ближайшие пять лет. Может, мне вообще придется переехать в другой город.

– Да ну! С этим вообще проблем быть не должно. Заведем тебе канал на «Ютубе», найдем мальчика-оператора, и ты станешь расследовать, а он снимать. Если это по-настоящему интересные преступления, то миллионные просмотры нам обеспечены.

– Главное, чтобы получилось что-то расследовать, а то я уже начала сомневаться, что это возможно.

– Не поняла? Откуда сомнения?

– Да я со своими непонятками разобраться не могу, а там все неизвестное.

– А это нормально. Парикмахеры себя хорошо не постригут, а стоматологи не вылечат. Самому с собой всегда сложнее.

– Слышишь? – Я привстала на локте.

– Что? – Ксюша прислушалась.

– Твоя любимая песня.

– Обнимай меня, обнимай всю ночь,У тебя на сердце шрамы, у меня по телу дрожь.Обнимай меня, обнимай всю ночь,Даже если утром ты меня убьешь[1],

– пропела она и рассмеялась. – А на день рождения к Матвею мы все равно попадем!

– Как?

– Без понятия. Но точно знаю, что мы там будем.

О том, какие именно знаки мир ей подавал, Ксюша молчала, но это вовсе не значило, что она не научилась их понимать.

На следующий день в столовой к нам подошел Оболенцев и запросто подсел рядом.

– Привет. Как дела?

Ксюша перестала жевать, я чуть не поперхнулась чаем. Матвей – самодовольный позер, неприкрыто кичившийся умом, внешностью и властностью. Он ходил по школе как полноправный король, хотя проучился здесь всего два года. С учителями держался на равных, а на учеников смотрел свысока. Все парни искали его одобрения, а девчонки приходили в восторг, если он обращал на них внимание.

Фишка заключалась в том, что он действительно был умным, решительным и красивым: открытое, с безупречно правильными чертами лицо, темные волосы, острые золотисто-карие глаза. По Ксюшиным меркам он тянул на девять с половиной баллов, а по моим – лишь на восемь с половиной. Наша оценка разнилась из-за его апломба, который так нравился Ксюше, но раздражал меня.

До того Нового года она только и думала, как начать с ним встречаться. Но потом словно отрезало, а о причине я начала догадываться лишь сейчас. Матвея же Ксюшино бегство, казалось, раззадорило, потому что время от времени с регулярной настойчивостью он предпринимал попытки к ней подкатить.

– Все хорошо, спасибо, – пробубнила Ксюша, торопливо проглатывая булку.

– Вы же в курсе, что у меня в субботу день рождения? – Матвей смотрел на нее. – Хотел вас лично пригласить. Шашлыки, танцы, бассейн. Все по-взрослому.

– Тебя Рома попросил нас позвать? – спросила я.

Он загадочно улыбнулся.

– Рома просил вас не звать, но я передумал.

– Как? – Ксюша от удивления раскрыла рот. – Да я ему…

– Нет-нет, не нужно! – Матвей придержал ее за руку. – Я не хочу с ним ссориться. Вы просто приезжайте, и все. А там уже разберемся. Я потом адрес скину. Или, может, Тим вас захватит – они со Степой такси собираются заказывать. Просто пока не говорите никому, ладно? – Он повернулся ко мне: – Особенно Мартову.

Оболенцев ушел так же быстро, как и появился, а мы еще несколько минут сидели молча, переваривая информацию.

Гудвин писал всю неделю каждый день и засыпал нелепыми вопросами. О чем я мечтаю? Что спасла бы из горящего дома? Когда в последний раз плакала? Верю ли в любовь с первого взгляда? Какие книги читаю, какую музыку слушаю? Куда собираюсь поступать? Какого цвета у меня зубная щетка?

То вдруг его прорывало, и он, бурно признавшись в любви, резко прекращал общение, а потом, вернувшись, переходил на другую тему, словно эти признания причиняли ему боль. Больше он не писал ни о красном платье, ни о чем-либо другом, что свидетельствовало бы о его нездоровом увлечении мной.

Иногда он держался сухо и лаконично, а бывало, заигрывал и делал непрозрачные намеки на близость, которые скорее смешили, чем пугали.

Постепенно желание вычислить, кто он, сменилось интересом разобраться, какой он. Хотелось лучше его узнать и выяснить, что с ним происходит. За время нашей переписки я поняла, что у него есть какая-то темная тайна, о которой он не сказал ни слова, но я прочла это между строк. А еще признался, что однажды уже был сильно влюблен и, хотя его любовь «умерла», его обязательства перед ней не исчерпались.

Всякое подобное заявление Гудвин делал внезапно и никаких последующих комментариев не давал. А если я начинала настойчиво расспрашивать, просто пропадал. Как-то я спросила, может ли он признаться, кто он, если я пообещаю, что никому об этом не расскажу.

«А ты представь, что очень сильно кого-то любишь, – ответил он. – Так сильно, что ни о чем другом думать не можешь. И тебе это мешает есть, спать, заниматься делами. Готовиться к экзаменам, в конце концов. Просто представь, если ты подобного никогда не испытывала. Предположим, это Лу». – «Почему сразу Лу?» – «Но ты ведь писала Ксюше, что он «пляжный краш». – «Это было давно и в шутку». – «Значит, сейчас тебе он не нравится?»

Я собиралась ответить, что из-за Лу точно не перестану есть и спать, но потом вдруг подумала, а если Гудвин на самом деле и есть Лужников, то получится жестоко, поэтому ответила, что Лу встречается с Марго.

«Это не важно, – написал он, – я всего лишь попросил представить». – «Ну хорошо, представила, и что дальше?» – «А дальше ты приходишь к нему и говоришь: «Саша, я тебя люблю». Как думаешь, что он ответит? Нет, лучше представь, как он на тебя посмотрит». – «Допустим, как на дуру». – «Вот именно. Но даже если не выскажет этого прямо, то станет прикалываться за глаза, обсуждать с друзьями и никогда в жизни не отнесется к тебе серьезно». – «А если я не посмотрю на тебя как на дурака? Вдруг ты мне тоже нравишься? Ты об этом не думал?» – «Конечно, думал». – «И?» – «И даже фантазировал на эту тему». – «Серьезно?» – «Да, и это тупик, Алиса, из которого выход только один – чье-то разбитое сердце».

Ксюша считала, что с Гудвином все просто: ну поклонник и поклонник. Мало их было? Записки, признания, сообщения, взгляды, намеки – неотъемлемая часть любой девчачьей жизни. А то, что кто-то там себе напридумывал больше обычного, не наша проблема. Люди вообще постоянно хотят именно то, чего не способны осилить.

В детстве меня отдали в музыкальную школу по классу скрипки. Но проучиться больше двух лет я не смогла. Мне очень хотелось играть так же прекрасно, как Зоя Степановна – моя учительница по специальности, и выглядеть на сцене со скрипкой столь же потрясающе, как Катя Осокина из выпускного класса, но репетировать до зубного скрежета каждый день было невыносимо. У меня отваливались пальцы, болели руки, запоминать унылые гаммы не получалось и тратить драгоценное время, сидя пнем на стуле, не хватало никакого терпения.

Мама говорила: «Нужно просто очень-очень захотеть – и тогда все получится». И я честно старалась хотеть как можно сильнее. Сидела, отложив скрипку подальше, и, зажмурившись, призывала все силы хотения. Но гаммы от этого все равно не учились, а руки более гибкими не становились. Да, какое-то время я мечтала стать скрипачкой, ведь Зоя Степановна меня хвалила и не сомневалась в моих способностях. Но, как выяснилось, одного хотения и способностей недостаточно ни для чего – ни для скрипки, ни для любви.

Ксюша ошибалась. С Гудвином не было «все просто». С ним было явно что-то не так. Я сто раз перечитала все его сообщения, но отыскать ответ пока не смогла.

Глава 10

В подарок Оболенцеву мы купили пауэр-банк и подтяжки с черно-белыми ромбами. Ксюша сказала, что они выглядят стильно и Матвей оценит, а мне больше понравился пауэр-банк. И то и другое спрятали в моей комнате – подальше от Ромы.

Нас подмывало наехать на него за то, что просил Матвея нас не звать, но пока планы о предстоящей поездке приходилось хранить в секрете.

Спешно помирившись с ним, Ксюша нарочно прикидывалась паинькой, чтобы потом, когда встретимся на даче, посмотреть, как Рома обалдеет, и предчувствие мести нас очень воодушевляло. Пришлось даже подговорить мам, сказав, что хотим сделать ему сюрприз, и попросили ни в коем случае ему не рассказывать. В чем суть сюрприза, они не очень поняли, но обещали молчать.

А в субботу, когда мы уже собирались выходить, позвонил Кирилл. Как почувствовал! Он мне редко звонил, только писал иногда.

– Привет! Что делаешь?

– Ничего. Гулять собираюсь.

– С кем?

– С Ксюшей.

– А еще с кем?

– Чего ты хочешь?

– Пойдем в зоопарк!

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Точно?

– Да!

– Просто Рома уезжает, а погода классная. Ладно, придется позвать соседа.

– Отличное решение! Давай, хорошего дня.

Сбросив вызов, я прикусила язык. Обманывать Мартова было неприятно. Рано или поздно он все равно узнает. Всплывут фотки и рассказы. Придется признаться, что соврала из-за Ромы, хотя на самом деле шифровались мы еще, чтобы не узнал Кирилл.

Но я решила пока об этом не думать. Впереди предстояли отличные выходные, а все неприятное переносилось на понедельник.

Со Степой встретились возле его подъезда и, дождавшись Тима, вызвали такси.

После нашего бегства из «Сто пятьсот» мы с ним не разговаривали. Когда он подошел и, приветливо поздоровавшись, предложил взять мою сумку, я испытала ужасную неловкость. Стоило написать ему и извиниться, но я так долго с этим тянула, что по прошествии трех дней раскаяние потеряло всякий смысл.

Поездка на такси на четверых выходила не очень дорого, да еще и круто, потому что Рома, Носова, Шалаев и еще пара человек поехали на электричке.

Тим, высокий и широкоплечий, сел впереди рядом с водителем, а Степу усадили сзади рядом с Ксюшей. Считалось, что они как бы дружат, и это «как бы» означало, что ему Ксюша нравится, а он ей не настолько, чтобы, как она выразилась, стать «последним школьным увлечением». Однако общались они друг с другом легко и, я бы сказала, увлеченно.

В отличие от большинства ашек Степа держался просто и дружелюбно. Не умничал, когда не просят, и не пытал душностью своего интеллекта. Математика его не сильно интересовала, он здорово шарил в программировании, и маткласс понадобился ему лишь для хорошей сдачи ЕГЭ.

Из-за пробок дорога до дачи Оболенцева заняла почти два часа. Но ехали мы весело, под оживленную болтовню Ксюши и Степы, обсуждавших сначала новинки сериалов, а потом переключившихся на «бедного» Ивана Сергеевича и его «подлую» жену, которая, по словам Степы, сбежала к какому-то банкиру.

– Это я предложил позвать его на день рождения, – сказал он, – пускай отвлечется.

– Тогда ты и будешь его развлекать, – фыркнула Ксюша. – Если честно, мне бы не хотелось вообще попадаться ему на глаза.

– Вы его просто плохо знаете. Скажи! – Степа пихнул в спину Тима. – Это он в школе кажется строгим, а в неформальной обстановке отличный мужик.

– Он не кажется строгим, но мы ему не нравимся, – высказалась я.

– Да ну, – Степа отмахнулся, – вы просто привыкли, что вами восхищаются, а он любит только свою жену.

– Не говори глупостей, – одернула его Ксюша. – При чем тут «восхищаются»? Просто Аксенов сексист.

– Почему же он нормально общается с Носовой и Леоновой? Ни одного плохого слова им не сказал. Только хвалит.

– И когда же это вы общались в неформальной обстановке? – Ксюша между делом привалилась к Степе, и ему пришлось положить руку ей на плечо.

– Мы к нему регулярно ездим, – подал голос Тим, – у него дом в Кратове. Классное место! Первый раз были осенью, когда Иван Сергеевич решил уйти из школы.

– Ого! – удивилась я. – Не знала, что он хотел уйти.

– Но вы же в курсе, что он пил? – понизив голос, спросил Степа.

– Разумеется, – ответила Ксюша.

– Директриса дала ему неделю. Если не возвращается, то пишет заявление по собственному желанию, – пояснил Степа. – Нам пришлось отправиться к нему и убедить, что без него мы не справимся.

– Как трогательно, – хихикнула Ксюша. – Может, вы ему еще и жену вернули?

– Жену не вернули, – сказал Тим, – но взяли над ним шефство. Степа прав: Иван Сергеевич хороший человек, очень умный, эрудированный и учитель от Бога. Будет обидно, если он похерит свою жизнь из-за какой-то бабы.

– Фу! – Ксюша поморщилась. – Рощин, ты совсем? Что значит – из-за какой-то? Раз он ее так любит, значит, она того стоит. Вы же сами утверждаете, что Иван Сергеевич умный.

В этот момент Тим резко обернулся, и наши глаза встретились. У меня перехватило дыхание, в голову ударила горячая волна, чтобы скрыть волнение, я уставилась в окно. В соседней машине, бутылочного цвета внедорожнике, мальчишка лет десяти на заднем сиденье, заметив меня, выставил вперед указательный палец и сделал вид, что стреляет.

Состроив рожу, я откинулась, будто он попал в меня.

– Алис, ты чего? – всполошилась Ксюша.

– Меня убили, – простонала я.

– В смысле?

Тим, который видел, что произошло, рассмеялся:

– Шеф, гони в больницу.

– А? Что? – задергался водитель, бросая взволнованные взгляды в зеркало заднего вида. – Кого-то тошнит? Подождите, я дам вам пакетик.

– Все нормально, – успокоила его я и показала мальчишке кулак. – Жива. Пока что.

– Пока? – Ксюша нахмурилась. – Ты зачем это сказала?

– Просто пошутила, ничего такого.

Она больно сжала мои пальцы, и я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Не нужно так шутить.

В ответ я ущипнула ее, и мы стали возиться, щекоча, кусая и щипая друг друга. Машина заполнилась визгом и смехом.

Оставшуюся часть пути по сторонам я больше не смотрела. Если не видеть знаки, можно считать, что их нет. Я бросала взгляды на Тима, отчетливо осознавая, что эта поездка – мой последний шанс, и если в этот раз он не проявит заинтересованности, то одиннадцатый класс я окончу без увлекательного романтического приключения и головокружительных поцелуев на выпускном. При мысли о поцелуях в животе встрепенулись бабочки, а сердце взволнованно забилось. Думать о любви было намного приятнее, чем прислушиваться к внутреннему голосу.

Дом у Матвея оказался трехэтажным, большим, облицованным серым камнем, с красной ломаной крышей. На участке стояли еще две постройки в том же стиле: гостевой домик с тремя комнатами на каждом из двух этажей и баня, к которой примыкал застекленный навес с бассейном.

Свежая нежная травка на лужайках была идеально скошена, бетонные клумбы у главного входа пестрели анютиными глазками, а во дворе, возле кирпичной площадки с мангалом, благоухали роскошные кусты разноцветной сирени: белой, розовой, пурпурной, лиловой и даже лимонно-желтой.

Матвей встретил нас у ворот и сразу все показал.

– Ходите где хотите, делайте что хотите. Только огромная просьба – ничего не ломать и не крушить, иначе выставлю вам счет с учетом услуг психолога, к которому мне придется обратиться после полученных от родителей люлей. Будет тошнить – туалет есть на каждом этаже. Кто до него не дойдет, будет расплачиваться позорными фотками, которые я обязательно выложу. Для секса есть гостевой домик, а кого застукаю в большом, оплатит клининг всего дома. Есть можно все, что увидите, то, что нельзя, я уже спрятал.

– Все-все, – перебил его Степа, – мы правила знаем: курить на улице, ночью песни не горланить, за территорию поселка без тебя не ходить, горячую воду экономить, соседских кошек не ловить… Что там еще?

Он посмотрел на Тима.

– Пароль от вайфая – число Неппера, – подсказал тот.

– Вот и отлично, – Матвей похлопал его по спине. – Тогда девчонкам сами все объясните. Кстати, вы первые, и у вас есть возможность выбрать комнаты.

– Ну, ва-а-аще, – ахнула Ксюша, – прям как в отеле.

– А то! – Матвей подмигнул ей. – Вас двоих могу поселить в большом доме.

– Отлично! – тут же согласилась она, даже не посоветовавшись со мной.

– Тогда идем! – Матвей забрал у Степы ее сумку. – Покажу комнату. Будете жить рядом с Иваном Сергеевичем. Он, кстати, уже здесь и грозится сварить какой-то необыкновенный кофе.

– Нет, с Иваном Сергеевичем мы жить не будем, – твердо объявила я.

– Не с ним, – рассмеялся Матвей, – а по соседству.

– Все равно нет. Вдруг он храпит или лунатит? Нет уж, живите с ним сами.

Ксюша кивнула в знак одобрения.

– О таком нужно предупреждать заранее. Покажи нам лучше самую дальнюю от него комнату.

– Тогда гостевой дом.

– Вот и хорошо, – обрадовалась я, понимая, что Тим со Степой тоже собираются разместиться там. – Вдруг еще что-нибудь разобьем или сломаем.

– Понимаю! – Матвей протянул Ксюшину сумку обратно Степе. – И за клининговую службу не придется платить. Все, бросайте вещи и приходите на кухню, дам вам задание.

И он быстро пошел к большому дому.

Мы выбрали маленькую, похожую на гостиничный номер комнатку с двумя раздельными кроватями на втором этаже, а парни разместились на первом в большой комнате с камином. Они сказали, что это «их» комната, потому что занимают ее, когда приезжают к Матвею в гости, даже зимой.