Сквозь топь и туман

– Ты чей? – спросила она. – Я не видела, чтобы ты приходил за хлебом.

– Так я… у Журков гощу. Брат я… троюродный.

– Откуда?

– Так из… Береговки.

– Я думала, в прошлый раз ты говорил про Ежовники.

Мавна склонила голову и задумалась. Да, вполне вероятно, что к соседям вдруг приехал кто-то погостить. Тогда понятно, почему она раньше не видела этого парня.

– И всё равно уже поздно. Тебе лучше уйти.

Он кисло кивнул:

– Я зайду завтра?

Мавна поколебалась. Рука так и тянулась к двери, но разворачиваться спиной и прятаться в доме было бы неприлично: парень вроде бы неплохой, только странный. К тому же знает, где она живёт, вдруг разозлится и в следующий раз что-то сделает?

– Ну… посмотрим.

Парень кивнул, серьёзно, без тени улыбки, развернулся и зашагал прочь. В полумраке Мавна разглядела, что у пояса у него висел какой-то тёмный лоскут, вроде сухого листа, не рассмотреть. Скрипнула и закрылась калитка, ухнула в вышине сова. Мавна немного постояла, вдыхая влажный душистый воздух. Дозорные молчали, спящую деревню окутала тишина, значит, по крайней мере, сейчас всё спокойно и хорошо.

* * *

– Неужели правду говорят про твой венок? – протянула Купава и перекатилась на живот.

Мавна недобро покосилась на подругу, но та была такой безмятежной, так мечтательно жевала травинку, а лютики в чёрных волосах так ярко горели искорками, что ворчать перехотелось. Мавна неохотно ответила:

– Не знаю, что говорят. Наверное, какую-то ерунду.

– Ну как же ерунду? Про женишка-а… – Купава хитро протянула последнее слово и подпёрла кулаком щёку, глядя на Мавну с прищуром. Тень от длинных ресниц расчертила её лицо тонкими полосками. – Расскажи сама. Кто таков? Откуда?

Мавна обхватила плечи руками, ёжась, будто в солнечный день вдруг озябла. Ей совсем не было весело, как Купаве. Наоборот, по шее пробежали противные мурашки.

– Всё-таки про женишка? А про н… нежака… говорили что-то?

Купава отмахнулась:

– Да какого нежака. Откуда тут нежак? Наши мужики никого в деревню не пустят, разом голову снесут. Это мальчишки напридумывали ерунды.

– Но всё-таки я слышала… – вяло возразила Мавна.

– И я слышала. Много кто слышал. Но Илька им пригрозила не болтать попусту и не говорить такие жуткие вещи, а то дети услышат и спать перестанут. Кому нужна полная деревня неспящих детей?

Мавна стиснула губы. Ей не понравилось, как Купава уводила разговор в сторону.

– Илар побил Мальвала. За то, что тот при всех сказал о нежаке.

Она внимательно посмотрела на Купаву. Подруга иногда гуляла с Мальвалом, но скорее просто от скуки и когда была в подходящем настроении.

– О-ой, видела я, какой он стал некрасивый. – Купава разочарованно вздохнула. – Пришёл тут, а у самого глаз заплыл и зуба нет. Я даже рассмеялась: себя-то видел? А пришёл, пошли гулять, мол. Как же. Засмеют, если с таким «красавцем» увидят.

– И ты отказала? – Мавна издала смешок.

– Ещё бы. Отказала, конечно. Ну ещё и потому, что сплетни о тебе распускает. Хуже девки склочной. Так что Илар правильно поступил.

Мавна вздохнула, вновь вспомнив брата, яростно кидающегося в драку. Она не могла согласиться с Купавой: вряд ли такое поведение можно было назвать правильным.

– С чего он вообще взял, что тот парень – нежак… Ничего не понимаю.

Купава снова махнула рукой:

– Ой, да не слушай. Ты что, мальчишек не знаешь? Позавидовали, стали трепаться. Они-то наверняка все хотели бы, чтобы ты с ними погуляла. А ты ни в какую.

Мавна шутливо ткнула Купаву пальцем в бок:

– Прекрати! И вовсе они такого не хотят. Мало в деревне девчонок, что ли? Зачем им я? Они ко мне за хлебом приходят.

– Ну давай посмотрим. – Купава перевернулась на спину и выставила вверх руку, загибая пальцы. – Красавица – раз. Печёт лучший на много весей хлеб – два. Спокойная, умная – три.

– Купава! – Мавна схватила её за руку. – Прекрати. Пожалуйста. Это ты красавица и умница, а я самая обычная. Ещё и нелюдимая. Таких не очень жалуют. Так что здесь какая-то другая причина. Может, они правда видели нежака, пока я говорила с обычным парнем? Где-то в кустах, например, мог затаиться. Да ну, ерунда какая-то.

– Так лучше расскажи, какой он. Красивый? Высокий? А плечи широкие?

Мавна слегка улыбнулась: такой забавной стала Купава, так засуетилась, подсаживаясь поближе. Но вспомнила незнакомца и вновь поёжилась.

– Не особо. Бледный, худой.

Купава хихикнула:

– Так может, его кормят плохо? Отъелся бы на твоих караваях. В другой раз угости женишка.

Мавна хмуро взглянула на подругу и опустила глаза.

– Ну уж нет. Не хочу я никого угощать. Кому нужно хлеба – те пускай покупают. Мука нам тоже не даром достаётся.

Купава сморщила красивый нос с веснушками – бледными, как капли морошкового сока, тогда как у самой Мавны с приходом лета веснушки на щеках стали яркими, рыже-коричневыми.

– Какая ты скучная. Неужели тебе самой неинтересно?

– Что неинтересно?

Купава заговорщически сощурилась. Её живое лицо ни на миг не оставалось неподвижным, она постоянно то улыбалась, то хмурилась, то забавно поджимала губы. Мавна искоса любовалась ею, такой настоящей и красивой. Стан у Купавы тоже был загляденье: тонкая талия, крутые бёдра и высокая грудь. И Мавна в былые времена завидовала ей, потому что сама всегда была полноватой и вялой, но уже год у неё совсем не оставалось сил для зависти.

– А вот своими глазами увидишь, – сказала Мавна и сама себе удивилась. – Он обещал прийти сегодня. И ты приходи. Посидим у меня до вечера, а потом, глядишь, и… придёт.

Мавна покраснела и отвернулась. Впервые она заговорила и подумала о ком-то так: о том, что хорошо бы, чтобы он пришёл и Купава его увидела. Притом она не была даже уверена, что тот юноша ей хоть сколько-нибудь нравится. Бледный, болезненный даже, какой-то нервный и странный… Нет, и вовсе даже такой не может никому понравиться. Мама бы сказала: ни кожи ни рожи. И всё же… что-то заставляло думать о нём вновь и вновь, и Мавна злилась на себя за это.

Купава едва не взвизгнула от радости и кинулась обнимать подругу. Мавна поначалу противилась, но наконец засмеялась и в ответ чмокнула её в щёку.

– Как здорово! Поверить не могу! Мне так любопытно, так любопытно!

– Да брось. Сама поймёшь, что смотреть там не на что.

Купава цокнула языком:

– Ой да пря-ям уж. Ко мне-то Вейка пытался ходить. Спровадила я его, конечно. Но пару дней забавлялась. Вот уж где точно смотреть не на что.

– Помню, помню! – Мавна усмехнулась себе под нос. Вейку уж точно нельзя было назвать красавцем, даже её бледный вечерний гость смотрелся бы рядом с нескладным и прыщавым гончаром, который к тому же ещё и заикался, настоящим царём.

Неохотно, но всё же согласившись, она взяла Купаву под локоть, и они вместе пошли к дому.

* * *

Вечер наползал на деревню медленно, неспешно укутывал мягкой мглистой шалью. Небо сперва позолотело, затем позеленело, а потом с болот поднялся такой плотный туман, что огоньки в окнах соседских домов казались размытыми, будто глядишь на них из-под полуопущенных век.

На столе чадили свечки, толстые, пахнущие мёдом. Греней знал толк в свечах и варил для соседей только самые лучшие: поставишь несколько таких, и гореть будут долго, освещая всю комнату. О потолок с глухим стуком бился мотылёк.

Купава в который раз нетерпеливо выглянула в окно.

– Ну, когда он там?

Мавна пожала плечами. Чай в её кружке уже остыл, и она успела десять раз пожалеть о своём решении. Конечно, сидеть за пастилой с подругой было приятно и уютно, но какой-то незнакомец, которого они ждали, мог вдруг разрушить весь этот хрупкий уют и сделать тёплый дружеский вечер… непонятным. Мавну пугали неизвестность и собственная смелость. Показать красавице Купаве безымянного доходягу? Что с того, что он поймал венок? Может, случайно выловил посмотреть, приняв клубок стеблей за сбитое сорочье гнездо.

– Потише, – устало попросила Мавна и украдкой обернулась на дверь, ведущую в родительские покои.

Если мать встанет и увидит, что Мавна с Купавой разговаривают во дворе с незнакомым парнем, да ещё и после заката… Конечно, мать может обрадоваться: в кои-то веки дочь заинтересовалась свиданиями, но, скорее всего, просто надерёт ей уши и запретит встречаться с подругой ближайший месяц. После пропажи Раско настроение матери менялось так быстро и резко, что нельзя было предугадать, расплачется она или разозлится.

– Ла-адно. – Купава вновь села на место. – Но всё же… Ай! Идёт кто-то! Он?

Настала очередь Мавны подниматься и выглядывать в окно.

У плетня маячила одинокая фигура. Туман размывал очертания, разбелял молоком все цвета, и парень казался сотканным из сумрачного света. По коже Мавны отчего-то пробежали мурашки, и она засуетилась.

– Да, будто бы он.

– Пошли.

Подруги, стараясь не шуметь, выскользнули за порог.

Парень, завидев Мавну, подался вперёд, но когда заметил Купаву, остановился, чуть сгорбился, сунул руки за пояс.

– Привет, – хитро сощурилась Купава, а Мавна не успела и рта раскрыть.

– Вечера, – странно поздоровался парень.

Мавна осталась топтаться чуть позади, не выходя за плетень. Так и стояли: парень – снаружи, подруги – во дворе. Повисла тишина, только за околицей привычно заливались лягушки.

Мавне показалось, что сегодня её новый знакомый выглядит получше, чем в прошлые разы: глаза сияли бледной зеленью и уже не казались запавшими, на щеках вроде бы даже заиграл румянец. Может, он болел, а сейчас поправился?

– Что молчишь, женишок? – едко протянула Купава, и Мавна едва сдержалась от стона. Вот умеет же она всё портить!

– Же… Кхе-кхе, – парень закашлялся в кулак.

– Купава просто ветреная. Не обращай внимания, – подала голос Мавна.

– Я-то ветреная? А ты тогда глупая, даже имя у него не можешь спросить. – Купава толкнула подругу в бок и мило улыбнулась парню. – Как тебя зовут? А то ходишь тут, ходишь, а имени не говоришь. Не положено так у нас. Раз понравилась девушка, то будь добр и представься.

Мавна прижала ладони к щекам: горели, конечно же. Ей было так стыдно за Купаву, что она думала потихоньку спрятаться в доме и не выходить до утра.

Парень хмурился, поджав губы, и стрелял недовольным взглядом то в Мавну, то в Купаву.

– Я бы хотел поговорить с тобой, – с нажимом произнёс он, указывая на Мавну.

– Ах, какой деловой! А ты знаешь, что у неё есть старший брат? Который свернёт твою цыплячью…

– Купава, прекрати! – взмолилась Мавна. – Вы, оба. Не смейте собачиться. Если мама проснётся, то поднимет шум на всю деревню. Пойдём лучше в сторонку отойдём. Не нужно под окнами ругаться.

Парень удовлетворённо кивнул, а Купава, фыркнув, перекинула толстую косу на спину и гордо прошла за оградку.

Вечер густо пах крапивой, дикой мятой и болиголовом – ничего нового, но каждый раз Мавна не могла надышаться. Туман лип влагой к волосам, от росы подол платья быстро намок и стал приставать к ногам. По улице мигали огоньки: горели у оконцев свечи, чтобы отпугивать полуночниц и мелкую пакостную нечисть.

– Далеко не пойдём, – спохватилась Купава, когда они дошли до пустыря, поросшего кипреем: в середине лета тут колосятся розовые цветы высотой в человеческий рост, а пока только поднимались зелёные ростки. За пустырём начинался забор с козлиными черепами.

– Имя скажи, – напомнила Купава парню, скрещивая руки на груди.

Он сглотнул, покосился на Мавну и наконец выдавил:

– Варде.

– Хоть что-то из него вытянули, – фыркнула Купава.

Мавна ободряюще кивнула парню:

– О чём ты хотел поговорить?

Купава, задрав нос, отступила на два шага назад, будто сделала одолжение: говорите, мол, так и быть, но буду смотреть в оба. Без неё Варде осмелел, тронул Мавну за локоть и повернул так, чтобы Купава не видела их лица. Мавна засмущалась, и, заметив это, Варде отдёрнул руку.

– Я… поймал твой венок, – напомнил он.

«Вот так, с наскока», – недовольно подумала Мавна.

– Поймал.

Варде усмехнулся, в глазах заплясали искорки.

– Значит, теперь ты можешь стать моей невестой.

– А могу и не стать, – отрезала Мавна.

– Можешь не стать, – согласился Варде и чуть склонил голову, рассматривая Мавну. – Но мне было бы приятно видеться с тобой. Хотя бы изредка.

– Ты пытаешься за мной ухаживать? – прямо спросила Мавна.

Она надеялась, что парня смутит этот вопрос и он отстанет, но Варде мигнул и спокойно ответил:

– Может быть.

Мавна раскрыла рот, но не смогла ничего сказать. Такого ответа она точно не ожидала: думала, стушуется, начнёт мяться, как все другие парни, а этот говорил прямо и совсем без стеснения, будто ему было не двадцать, а по меньшей мере вдвое больше. Она потупила взгляд, собираясь с мыслями, но скоро вновь посмотрела на Варде. Кажется, он ждал ответа. И выглядел… снова лучше, чем в прошлый раз. Сумеречный свет окутывал его светлые волосы, заставлял лицо сиять, а в уголках глаз затаились смешливые морщинки. Он не нервничал, просто терпеливо ждал.

– Ну… – Мавна едва не закашлялась. Собственный голос показался ей противным и скрипучим. – Я могу подумать? Да и ты… Может, не станешь спешить?

Варде пожал плечами:

– А я и не спешу.

– Может, тогда придёшь днём… Застанешь брата…

Мавна лепетала всё подряд в надежде, что Варде наконец-то струсит и передумает.

– Постараюсь, – уклончиво ответил он.

«Сработало», – подумала Мавна.

– Эй, ребята! Темнеет уж, – напомнила Купава. Наверное, ей надоело ждать в стороне, переминаясь с ноги на ногу, или же любопытство стало совсем нестерпимым. – Пойдём по домам, Мавна.

– Был рад встретиться, – быстро произнёс Варде и протянул Мавне руку.

– Тогда… Увидимся?

Она сжала протянутую ладонь и удивилась: кожа была прохладная.

Они разошлись по разным сторонам, и сколько Мавна ни оглядывалась, не могла рассмотреть тот момент, когда Варде свернул на соседнюю улицу.

– Ты видела? – зашипела Купава прямо на ухо, едва Мавна поравнялась с ней.

– Что видела? – заторможенно переспросила Мавна.

– На поясе! Ну!

Мавна снова обернулась, но уже никого не увидела. На поясе?.. Кажется, там было что-то бесформенное, похожее на крупный сухой дубовый лист. Больше она ничего не запомнила.

– Это лягушачья шкурка! – горячо зашептала Купава, увлекая подругу дальше по улице.

– И что с того?

– Как что? Шкурки… Кто носит лягушачьи шкуры? Ай, пустая твоя голова! С утра пойдём к тётке Ильке. Вот уж кто расскажет тебе про лягушачьи шкурки!

Купава ещё долго ворчала и возмущалась, но Мавна вновь ушла в себя. Ей не было дела до того, что там носит этот чудной Варде – и так ни с того ни с сего прибавил ей головной боли. Ну, сегодня она хотя бы узнала его имя.

Глава 4

Три обличья смерти

Ночью Мавна ворочалась. Никак не шли из головы эти проклятые лягушачьи шкурки. Почему Купава так переполошилась? Хотя это всё-таки странно: носить такое сомнительное украшение. Но с другой стороны, носят же чародеи козлиные черепа. Вдруг Варде тоже из какого-то чародейского отряда? Их же множество, на каждый удел по два-три, а сколько всего в государстве уделов, Мавна понятия не имела: точно больше, чем пальцев на обеих руках.

Утром, едва управившись с тестом, Мавна сняла передник и вышла из пекарской. Заглянула на кузнечный двор за Купавой, и подруги деловито отправились к деревенской окраине.

Тётка Илька жила в конце улицы, прямо у околицы. Про неё всякое болтали, например, будто нежить унесла её ребёнка и мужа и с тех пор она тронулась умом. Мавна никогда не спрашивала, но к Ильке относилась с теплом: она всегда исправно платила за хлеб, не прося в долг, и к тому же покупала маленькие булочки с сушёной черникой и зёрнами, чтобы кормить диких птиц.

Вероятно, Илька могла знать что-то про лягушачьи шкурки – у крыльца у неё часто лежали птичьи перья, а над калиткой висели камушки со сквозными дырками, надетые на бечёву: таких оберегов больше ни у кого в Сонных Топях не водилось. Да Купава уверенно посоветовала идти именно к ней.

Илька сидела на скамье, сбоку от своей избы. Прямо над ней склонялась калина, вся усыпанная белыми шапками цветов, и накрывала Ильку словно пологом. Из-за теней на лице и руках Мавне на миг показалось, будто вместо кожи у Ильки чешуя, но видение тут же растаяло, стоило ветру колыхнуть ветки. Тени перебежали на стену избы, расчертив её узорами.

– Тёту-ушка-а, – лукаво пропела Купава и присела к Ильке на скамью. Мавна осторожно проскользнула к скамейке, чтобы не поломать соцветия калины, которые так и льнули к плечам.

– Проходите, родимые.

Илька дружелюбно похлопала по скамейке, приглашая и Мавну сесть. От улыбки Ильки на душе стало теплее: будто она сидела тут и только их двоих ждала.

– Как караваи, Мавнушка? Пекутся?

– Пекутся, тёть Ильк.

– Это хорошо. – Она кивнула и повернула остроносое, как у маленького зверька, лицо к Купаве. – А ты? Всё хвостом вертишь?

– Ой, куда уж мне, – смущённо мурлыкнула Купава и запустила пальцы в толстую косу. – Я-то скромная девушка. А вот к Мавне вчера женишок приходил.

Мавна возмущённо шикнула на подругу. Скажет тоже! И зачем трепаться на всю деревню?

– Наш парень? Хороший? – взволнованно спросила Илька.

Мавна опустила глаза. Купава сболтнула, Купава пусть и разбирается.

– О-ой. – Подруга притворно вздохнула и почти положила голову Ильке на плечо. – Такой парень чудной… Не пойму, что с ним не так.

– Если не поймёшь, стало быть, что-то и правда не так. – Илька достала из передника горстку семечек и с хрустом раскусила одну. Предложила девушкам, но они одновременно замотали головами. – Ну-ка, Мавнушка, что такое Купавушка говорит? Правду или брешет? Если брешет, мы её быстро за ноги в колодец опустим, чтоб неповадно врать было.

Купава сразу отстранилась от Ильки, а Мавна усмехнулась.

«Брешет», – хотелось ей сказать, но вслух Мавна сказала другое.

– Правду говорит. Пришли к тебе спросить.

Илька сыпанула семечек под калину, птицам на угощение, отряхнула руки и встала со скамьи.

– Тогда идём в избу. Заварю вам чаю, и там потолкуем, чтоб никто не подслушал.

* * *

Ароматный чай из морошкового листа с сушёной черникой приятно согревал желудок. В избе Ильки всегда хорошо пахло: сухими листьями, сосной и солнцем. Мавна с Иларом часто забегали сюда детьми, а потом и Раско… Глазам, как обычно при мыслях о младшем брате, стало горячо, и Мавна часто заморгала.

– Давай нос утри, – тут же сказала Илька, заметив слёзы Мавны. – И про своего женишка выкладывай. От тебя же не дождешься никаких вестей. А тут – жених. Ну и ну!

– Да не жених он мне, – сдалась Мавна. – Так, приходил пару раз. Венок мой поймал.

– На Русалий день?

Мавна молча кивнула.

– Говорю же, жених, – встряла Купава.

– Тихо ты, стрекоза, – буркнула на неё Илька. – Давай, Мавна, говори, чем он странный.

Мавна крепче сжала кружку. Пальцам стало горячо – даже слишком, но она не спешила их убирать. Перед глазами встал образ Варде: такого нездешнего и загадочного, будто сотканного из сумеречного света. Как о нём рассказать? И стоило ли? Мавна удивилась сама себе, но сейчас она, кажется, впервые пожалела о том, что в тот вечер позвала с собой Купаву. Может, было бы правильнее оставить его только своей тайной?..

– Он не наш, – тихо проговорила Мавна, глядя куда-то поверх чашки, туда, где воздух дрожал от пара. – Я не знаю, где он живёт. Он бледный и тонкий, бесцветный будто. Но тихий и… наверное, вежливый.

– Это ещё что! – не выдержала Купава и заговорщическим тоном объявила: – У него на поясе висит лягушачья шкурка.

Илька отставила свою кружку и внимательно посмотрела на подруг.

– Шкурка, говоришь?

– Ага. Только Мавна никак не разглядит, дубовый лист это или шкурка.

– А ты глазастая и разглядела?

Купава довольно зарделась:

– Разглядела, конечно. Самая настоящая шкурка. Может, не лягушачья, а жабья, но точно шкурка. Наверное, он из заболотских? Они там все с причудами, мне матушка рассказывала, как в юности познакомилась с одним, а он землянику прямо с ветками ел.

Взгляд Ильки вдруг сделался тяжёлым, брови сдвинулись к переносице. Мавна вяло повернулась к ней и похолодела: такой она Ильку никогда не видела. Под ложечкой затаилось неприятное предчувствие.

– Что? – спросила Мавна упавшим голосом.

Илька моргнула несколько раз, будто прогоняя дремоту. Купава жадно подалась вперёд, приоткрыв рот: приготовилась слушать.

– Нехорошо это, – заявила Илька.

– Шкурка – нехорошо? Почему? – оживилась Купава.

– Да потому. Честный человек не станет носить лягушкину кожу. На что она ему? Спросили бы первые.

Илька засуетилась, поднялась из-за стола, поправила скатерть и убрала свою чашку. Купава разочаровано протянула:

– То есть ты не зна-аешь?

– Не знаю. И вам носы совать не советую. Коли такие любопытные – сами спросите, но лучше не ходи с ним никуда, Мавна. Особенно по вечерам.

– Я не…

– Без меня не пойдёт, – заверила Купава. – Но всё же: что не так с этой шкуркой? Я как увидела, тоже подумала, что это неспроста. Чародеи же носят козлиные черепа. Стало быть, этот тоже из чародеев? Но откуда тут у нас чародей? Ещё и один, без своих побратимов.

– Нет, – отрезала Илька. – Тут другое. Пока не могу сказать, сама не уверена, но и вы не лезьте. Молодцы, что сказали. А ты, Мавна, запомни мои слова и не ходи с ним. Поняла?

Илька смерила Мавну таким тяжёлым взглядом, что почти пригвоздила к стулу. Мавна сглотнула и нерешительно кивнула:

– П-поняла.

Илька мигнула и удовлетворённо улыбнулась:

– Вот и умница. Мало твои родители страдали, чтоб ещё из-за тебя…

Она так и не договорила. Махнула рукой: уходите, мол, и стала что-то переставлять на полках с посудой и туесками.

– Идём, – мрачно сказала Купава и потянула Мавну за рукав.

– Я не понимаю…

Мавна семенила за подругой по двору мимо калин и белых цветов сныти. На тропинку опадали лепестки. Купава стала странной: хмуро поджимала губы и будто крепко о чём-то задумалась.

– Я и сама не понимаю, – призналась она. – Но мы ещё узнаем. Чувствую, что-то здесь есть такое… Мы доберёмся до правды.

– А может, не стоит? – жалобно протянула Мавна. – Чего мы так пристали к этой шкурке, в самом деле? Ну не буду я с ним гулять, если вам с Илькой он не нравится.

Купава резко остановилась посреди улицы и повернулась к подруге. Мавна чуть не налетела на неё.

– Нам с Илькой? А ты сама что думаешь?

– Что я думаю?

Мавна запыхалась и с трудом дышала.

– Тебе самой он нравится?

Мавна смогла только захлопать глазами. Купава так прямо это спросила, что ответ будто застрял в горле. А нравится ли он ей? Да и правда, что они все так носятся с этим непонятным Варде? Ну парень как парень, приставучий только. Не надо было вообще к нему выходить! Нажила проблемы на свою голову. Один раз вышла, и все переполошились.

– Н-нет. Нет, конечно. Ты же его видела.

Купава хмыкнула:

– Да уж. Смотреть там особо не на что. Но я подумала, вдруг…

– Вдруг я в него влюбилась? – к щекам Мавны прилила кровь. – Скажешь тоже!

– Ну, ты же всё нос воротишь. Никто из наших парней тебе не нравится. А тут – пришлый, загадочный, ещё шкурку эту навесил. – Купава хитро сощурилась и толкнула подругу в плечо. – Вдруг как влюбилась!

– Тише ты!

Мавна боялась, что их кто-то услышит. Правда, никого не было видно. И то хорошо.

– В общем, думай сама. – Купава стала серьёзной и вздохнула. – Не хочешь – не выходи к нему больше. Честно скажу, он мне не понравился. Странный. Ну а если тебе интересно встречаться с чужаком – попробуй, что уж. Только будь осторожна. А я что-нибудь да выясню.

Мавна молча обняла Купаву и шепнула ей на ухо:

– Спасибо. И давай не будем сегодня больше о нём. Надоело.

– До ужаса надоело! – подхватила Купава. – Аж зубы сводит.

* * *

Остаток дня Мавна провела в пекарне: выпекала пироги и месила тесто на завтра. К ужину они собрались все вместе: сосредоточенный отец, притихшая мать, хмурый Илар и задумчивая Мавна.

– Я рада, что ты сегодня выглядишь лучше, – сказала Мавна матери, разливая горячий сбитень по кружкам.

Мать кротко улыбнулась и поджала губы, будто устыдившись своей улыбки.

– Ты тоже становишься бодрее. Мы все…

Отец кашлянул в кулак, и мать замолчала. Мавна ненавидела, когда у них случались такие неловкие разговоры: вот-вот будто бы всё стало чуть легче, чуть подтаял лёд, сковавший их сердца после гибели – нет, пропажи! – Раско, как вдруг какая-то мелочь рушила это хрупкое ощущение прошлой жизни. В такие моменты её охватывал стыд за то, что хотя бы на минуту она осмелилась подумать о том, что матери могло стать лучше. Будто бы они могли забыть Раско и однажды сделать вид, что его не было.