Мертворожденная. Книга первая. Пробуждение

– Сашка. – прокричала женщина, подбежала к нам и, схватив карапуза, прижала его к себе. Мать рыдала, а я неловко стояла рядом, совершенно не зная, что мне делать. Развернуться и уйти было странно, но и стоять и смотреть тоже.

– Спасибо огромное! – наконец сказала она. – Я даже не знаю, что происходит с ним в последнее время! Постоянно пытается убежать от меня, просто невозможно. Со двора уже несколько раз убегал, соседи находили, а я часто на малышку отвлекаюсь, у нее колики сейчас, и я не могу все время только за ним следить!

– Дети все непослушные. – сказала я. Правда, я очень сомневалась в том, что была экспертом по детям.

– Ещё раз спасибо! – снова сказала женщина. – Руки трясутся, не могу в таком состоянии гулять. Может загляните ненадолго, чаю попьем, а я вас хоть пирогом отблагодарю. Пожалуйста. – добавила она, увидев сомнение в моих глазах.

– Только если ненадолго, не хочется вам мешать. – улыбнулась я женщине.

– Я только рада буду! Соседей не знаю, муж постоянно на работе, вот и кукую вечно одна. То есть с детьми, но с ними особенно не пообщаешься.

Мы прошли в дом, коридор был заставлен коробками, но, в целом, в домике было чисто и уютно. Мы сели в зале, малышку положили в кроватку, а её старшему брату дали телефон с мультиками.

– Меня Настя зовут. А вас?

– Я Эля, и можно ко мне на ты. Я не настолько старая. – заметила я с улыбкой.

– Ну что вы, то есть ты, я же не из-за возраста! Вы… Ой, ты прекрасно выглядишь!

Мы разговорились с Настей. Я узнала, что ей всего двадцать, а мужу двадцать пять и он работает на местном заводе. Они, собственно, из-за работы мужа сюда и переехали, так как в их деревне заработок намного меньше. Переехать и купить дом помогли родители, но те жить остались в той же деревне, поэтому в городе Насте приходилось справляться со всем одной.

– Правда, старые хозяева какие-то странные были.

– А что такое? – спросила я, похлебывая вкусный горячий чай.

– Дом очень неплохой. Я как увидела его, сначала не поверила, что его за такую цену отдают. Думала, хозяева начнут подставы какие устраивать, мол, вот, есть ещё покупатели, нужно цену накинуть… Я о таком в интернете читала. Но, нет. Наоборот, ещё цену скинули за то, что мы сразу оплатили. Так и вещи тут многие оставили, причем неплохие, диван этот, например. Я позвонила им, а они говорят, что мы можем все забрать себе, из того что осталось, а что не нужно выкинуть. Я тогда испугалась, что клопы в мебели. Думаю, ну как такие хорошие вещи можно бросить, правда? Все осмотрела, даже на лишай фонариком осветила. Все в порядке. Ну и кто бросает хорошие вещи?

– Может, перевозить дорого? Или они в другой город переехали.

– Не знаю, может. – с сомнением согласилась Настя. – Но, все равно, иногда неуютно бывает, как будто следит кто-то. Ещё и кошка наша пропала.

– Кошка? А как выглядела?

– Британочка, белая. Такая красавица была, один глаз зелёный, а второй голубой. Я таких не видела больше.

– Я тоже. – согласилась я.

– Она после переезда никак к дому привыкнуть не могла, несколько раз убегала, а последний уже и не нашли. Так обидно было, мне родители её на выпускной купили, после девятого класса. Мы хоть и в доме жили с родителями, но она даже на улицу никогда не выходила, туалет только в лотке признавала. Это она здесь убегать начала, а такая послушная, такая ласковая была! – вздохнула Настя и мы замолчали, допивая чай.

– Огромное спасибо за угощение, мне пора. – сказала я, доев пирог и выпив чай. – Насть, дай мне свой номер на всякий случай, вдруг увижу где твою кошечку.

– Конечно, а ты ещё на чай заходи. Я на днях хочу попробовать шарлотку сделать. – хитро улыбнулась Настя.

– Как сделаешь звони. – улыбнулась я.

Мы обменялись номерами, попрощались и Настя проводила меня. Напоследок, я выпросила у Насти кусочек пирога для Рема. Если не найду булочки, которые он просил, то хоть так задобрю чёрта. Выйдя на улицу, я нигде не увидела Лахача. Он вообще шустро испарился, как только я встретилась с Настей. Я хотела было идти туда, откуда прибежала, к машине, но вдруг какая-то сила потянула меня в противоположную сторону. Я подошла к соседнему заброшенному дому, он пугал и притягивал одновременно. Тут, я отчетливо почувствовала, что кто-то смотрит на меня сквозь щели заколоченных окон. Я словно впала в транс, я не видела взгляд, но не могла оторвать глаз от окна. В чувство меня привело мяуканье Лихача, который сел рядом и смотрел на меня.

– Что-то здесь не чисто. – сказала я, а Лих согласно мяукнул. Так, надо обсудить это с Ремом, а то сама я не разберусь, а Лих, к сожалению, разговаривать не умеет.

Мы с Лихом пошли к машине, а по дороге я заходила в магазины, ища там обещанные Рему булочки. Я заказала пиццу, без труда найдя в интернете название кафешки, которое я, по мнению Рема, вообще не должна была помнить, и ждала пока её приготовят, поэтому времени, чтобы погулять у нас с Лихом было достаточно. Я шла и размышляла. Встреча с Настей не давала мне покоя, и не девушка вызвала во мне такую бурю впечатлений, хотя она была вполне приятной и симпатичной. Беспокоила меня кошка, которая начала убегать после переезда, пока вовсе не пропала. И, хоть я и отгоняла эти мысли, беспокоил меня малыш Сашка, тоже начавший убегать после того же переезда.

Мы с Лихом добрались до машины и поехали забирать пиццу. Администратор на входе меня узнала и испуганно посмотрела, ожидая, какую пакость я учиню на этот раз. Но я была предельно вежлива и оставила приличные чаевые, равные стоимости моего прошлого обеда, что успокоило девушку и вызвало ко мне симпатию.

Когда мы с котом выехали на трассу я спросила у него:

– Лих, как думаешь, им угрожает что-то? – имея в виду женщину с детьми, с которой ознакомилась сегодня.

Лих утвердительно мяукнул, а я напряглась сильнее. Да, чувствую в этот домик мне ещё придется вернуться, и я наивно надеюсь, что только затем, чтобы попробовать Настину шарлотку. Но верилось в это мало.

Глава 7 «Зина»

Мы с Ремом ужинали и по ходу дела я поведала про свои подозрения относительно заброшенного дома и пропавшей кошки:

– Может, собаки её утащили. Или гулять ушла? На кой тебе черт эта кошка, а? – плевался от возмущения Рем.

– А ребенок?

– Сдался тебе этот ребенок! Может, маньяк там какой засел, нам-то что?!

– Ты всегда такой гад был или только когда чёртом сделался?

– Ну, утрирую я, мне не прям уж плевать… Я не думаю, что пацаненку реально что-то грозит, тебе просто показалось.

– А нет вероятности, что там нечисть какая засела?

– Да какая нечисть? Вся современная нежить, либо по лесам прячется, либо к жизни в городе приспосабливается, а не по заброшкам шастает. А детенышей человеческих трогать так вообще, хлопот не оберёшься. Лет тридцать назад резонансный случай был, одна Яга решила городской жительницей стать, да так, что пробилась в директрисы детского дома, а уж там, всего лишь сожрала парочку особенно отбытых хулиганов, те у малышни, лет трех-четырех, еду отбирали. И что ты думаешь? Такой скандал учинили, Ягу под утилизацию, а Высшие быстренько указ состряпали, мол, за убийство любых человеческих детенышей утилизация на месте. Не, нервы им потрепать немного можно, у нас даже парочка учительниц есть, эссенции мне приносят о-го-го! Вот убийство себе дороже. Да и жалко их все же, они ж как котята. Так что, не накручивай себя. А если там маньяк какой, так за людей мы не в ответе. Они сами для своего вида такие дикости устраивают, нам и не снилось!

– Ну, может там призрак какой неучтенный… – начала я.

– Да какой призрак? – поперхнулся Рем, откашлялся и продолжил. – Ты ещё скажи – инопланетяне! Ну, как маленькая в сказки всякие веришь, ей-богу!

– Слушай, а есть у нас какая-то база? Ну вроде архива, может про дом там что-то найду?

– Конечно есть. Интернет, называется. Ройся там сколько влезет, главное меня не трогай. У меня вообще, служба завтра, мне готовиться нужно.

– Готовиться соблазнять прихожан на грехи?

– Между прочим, – сердито заметил Рем, – я к своей работе серьезно отношусь. И действую на ней только в рамках канона.

– Даже так. – протянула я. – Какой-то ты слишком положительный чёрт.

– На себя посмотри. – буркнул Рем. Правда, вкуснейший Настин пирог быстро вернул его настроение в нужное мне русло.

– Этот пирог та мамаша делала? – спросил Рем.

– Ага. – подтвердила я.

– И шарлотку обещала?

– Обещала.

– Покопайся там, если делать нечего. Может, реально маньяк какой засел, а может, просто закладки там прячут. В любом случае соседство не самое безопасное.

Я подивилась мудрости старшего товарища и ушла к себе в комнату, валяться на кровати и искать информацию. Правда, вскоре пришлось спуститься вниз, после звонка Рема:

– Забери отсюда свое чудовище, – сердито шептал он в трубку, – я из-за него два пальца порезал, пока лимон к чаю шинковал, и кипятком обварился!

– Ага, конечно все из-за Лиха, а не потому что руки не из того места! – возмутилась я, правда, только в своих мыслях, Рема сердить не хотелось.

На кухне я забрала сделанный мне чай с лимоном и Лихач, который спокойно спал на стуле и совсем не догадывался, в каких несчастьях его подозревают. Бедный кот смотрел на меня сердито и обиженно, а я чувствовала себя безумной виноватой за его потревоженный сон, пока не споткнулась на ровном месте. Чай обжег руку, а разбившаяся кружка рассекла запястье. Пока я валялась на ступеньках, краем глаза увидела поднимавшегося по лестнице Лиха, горделиво вилявшего попой.

– Значит, я сам рукожоп и виноват? – хитро прищурив глаза спросил Рем, он подал мне руку, и я поднялась.

– Извини, беру свои слова об… Подожди! Я же тебе ничего не говорила!

– Будешь знать, как обесценивать чужие проблемы! Между прочим, я очень хорошо слышу, что думают обо мне другие!

Рем помог убрать осколки, перевязал мне руку и сделал новую чашку чая. А я, только и думала, что о своей неблагодарности.

Лих царственно лежал на кровати и вилял хвостом. Я подошла к нему:

– Ну извини, я не должна была тебя будить. – кот обиженно отвернулся, сделав вид, что не замечает меня. – Пожалуйста, прости! – я села, наклонилась к Лиху и чмокнула его в носик. Я очень боялась, что после моей наглости он развернется и уйдет, бросив меня насовсем, но кот внимательно посмотрел на меня и подергал усиками.

– Мир? – спросила я.

Лихач мяукнул и залез мне на колени. А я осторожно сказала, гладя его:

– Только, пожалуйста, очень тебя прошу, не доставай Рема, ладно? А то выгонит он нас и куда мы с тобой пойдем?

Лих молчал, но через несколько минут моих поглаживаний сдался и заурчал. Какое-то время я гладила его, а потом сказала:

– Ладно, нужно работать и искать информацию о доме. Я так понимаю, ты же тоже переживаешь за его обитателей?

Лих не ответил, но слез с колен и устроился неподалеку от меня, на кровати. А я принялась шерстить интернет на предмет интересующей меня информации. Наконец, я опустила руки, ничего не найдя, и огорченно уставилась в потолок. Думала-думала, набралась наглости и взяла телефон снова:

– Алло. – бодро ответила Маша.

– Привет, ты не на работе?

– Нет, выходной, отсыпаюсь. А ты чего хотела?

– Дело у меня к тебе. У тебя нет знакомых в соседнем городе? Кого-то из полиции или риелторов?

– А тебе зачем?

Я коротко рассказала ей свою историю, не сильно надеясь на то, что она проникнется ей. Но она прониклась:

– В чуйку твою я ни на каплю не верю, но вот то, что лихо потревожилось… Они существа очень чувствительные, сильные эмпаты, патологически настроенные на распознавание всякой несправедливости. Вот ему я очень даже верю. Есть у меня знакомые в том городке. Вот что, а поехали завтра вместе? Я может тоже что-то учую, а?

– А работа?

– Попрошу сменщицу подменить, она мне должна как колхоз народу.

– Чувствуется, что тебе триста лет. Колхоз уже давно никому ничего не должен. – хмыкнула я.

– Тебе помощь нужна или нет, я не поняла?

– Нужна конечно, это я так, вредничаю.

– Не надо. Я тоже вредничать могу. Только сдерживаюсь. Помнишь присказку про хамов? Не вступать с ними в полемику, они все равно задавят опытом. Так вот, триста лет опыт приличный, так что тоже учись сдерживаться со мной.

– Приму сей совет старой и мудрой женщины к сведению.

– Вот же коза. – беззлобно выругалась Маша. – Давай, до завтра. Адрес в телеге скину.

Утром я потратила минут десять на поиски Лихача, но тот как сквозь землю провалился. Рем ещё спозаранку ушел на службу, а я уже начинала паниковать, как позвонила Маша:

– Между прочим, я сижу и жду тебя. Я это время могла бы провести с гораздо большей пользой.

– Прости, Лихача нигде найти не могу.

– Лихо одноглазое, что ли? И чего ты переживаешь, по своим делам ушел, что ему будет?

– А вдруг он потеряется в чужом городе или обидит кто…

– Лихо? – засмеялась Маша. – Я б на это посмотрела. Короче, хватит дурью маяться и дуй ко мне.

Машка вышла из подъезда в лёгкой курточке и примерно таких же джинсах, как у меня, и в этом облачении мы выглядели с ней как сестры. Она села в машину и сказала:

– Трогай.

Мы ехали в тишине минут пять, и, несмотря на слова Маши, я все равно переживала за кота, и думала, как он там, и что делает без меня.

– Как ты, – спросила наконец Маша, заглядывая мне в глаза, – пока вроде нормальная. Держишься?

– А есть выбор? – хмыкнула я.

– Ну, тебе его при рождении не оставили. – согласила Маша.

– А зачем вообще? Ну, то есть, зачем меня родили? Мертворожденные же воплощение зла и все такое, и смысл им рожать, если после этого их ждет только вечная боль или смерть?

– А люди зачем рожают? Их после рождения детей ждет то же самое, с тем отличием, что боль не вечная.

– Мертворожденные же не люди.

– Конечно нет. Мертворожденные творят зло потому, то питаются им, а люди для чего?

– Интересная логика. – разозлилась я. – Не ты ли сама говорила, что мертворожденные все поголовно твари и ничего хорошего в них нет? Вот я и удивилась, зачем им оно нужно. А ты говоришь, мол на людей посмотри.

– То, что они твари – не их вина. Скоро поймешь какого это, когда неведомая хрень тебя раздирает изнутри, а ты можешь только подкармливать ее, чтобы она не сожрала тебя окончательно. Представь, что тебе в кровь запустили тысячу тараканов и они одновременно выедают тебя изнутри и щекотят своими усиками. А тебе ещё нужно как-то жить и поддерживать баланс, чтобы, с одной стороны, не кидаться на всех подряд, а с другой, чтобы тебя не сожрали окончательно, и ты хоть немного могла оставаться собой. Поэтому, девчонки живут как могут. Кто-то уходит в себя, а большинство просто не справляется и полностью отдается на откуп силе. А у той нет ни моральных ориентиров, ни жалости. Только постоянная злоба и пустота.

– Но с этим можно бороться? Ты же нормальная?

– Я – сильная, но далеко не все такие, и глупо их за это винить. Все равно, что винить в том, что кто-то рождается блондином, а кто-то брюнетом.

– Получается, мне нужно просто ждать? Поломает меня или нет?

– Почему, не только. Все равно нужно бороться со злобой и подавлять ее. Она как пустыня – то хорошее, что отвоюет себе, уже никогда не вернет обратно. Нужно постоянно держать себя в ежовых рукавицах. Это очень сложно, но посмотри на меня? Я за триста лет хоть немного на человека похожа, а есть девчонки, от которых за год ничего не остается. Вот они точно бы рожать не стали. Зачем им, они погрязли в своей злобе, им кроме новой дозы и не нужно ничего. А те, кто как я… Даже не знаю, может надеются, что у них все будет по-другому, хотят просто жить и получать хоть маленькую дозу обычной человеческой радости.

– А они любят? Я думала, мертворожденные любить не могут.

– Это почему? И вообще, что такое любовь? Если ты про ту мистическую любовь, о которой фильмы и книги снимают, в которых миллионеры в простушек влюбляются без памяти, то я в такую вообще не верю и не могу сказать, кто там её чувствует, а кто нет. А если ты про нормальную любовь, которая про привязанность, про терпение, про компромиссы – то, почему мертворожденные не могут так любить? И детей своих они любят так же, как обычные матери, и влюбиться в кого-то вполне могут. Просто любовь, как и любые эмоции, требует большого ресурса. А у большинства мертворожденных его не остается, они как рыбки пираньи, пожрал побыстрее дальше пищу искать. И как можно любить того, кого ты воспринимаешь как колбасу или сосиску?

– А ты, хотела бы? Ребенка и всё такое…

– Нет. – резко ответила Маша, но чуть спокойнее добавила. – Я бы никогда на такое не пошла, и даже не в том дело, что я боли боюсь. На мой взгляд – чудовищно обрекать своего ребёнка на такое существование как у меня… Ладно, давай тему сменим на то-то повеселее, ты почему себе никак нормальную одежду не купишь?

Дальнейшая поездка прошла в отвлеченном разговоре о мелком и разном, и когда мы подъехали к городу, то обе были в весьма благодушном настроении.

– Так, даю инструкцию. – сказала Маша, когда мы подъехали и добротному дому из белого кирпича, возле которого пышным кустами цвели сентябринки. – Зинаида Антоновна бабулька специфическая, ты с ней поспокойнее будь. Никаких шуточек и смешков, поняла? Я, чтобы с ней связь наладить, много сил и времени потратила, и мне этот дипломатический мостик терять неохота, ясненько?

– А кто она?

– В плане сферы деятельности? Пенсионерка.

– А по сути.

– Мертворожденная она.

– Это как?

– Как-как, все как у всех. Умерла, обратилась, живет своей счастливой вечной жизнью.

– Я думала, мертворожденными только молодые могут быть…

– Это в честь чего, фейсконтроль не проходят?

– Получается и дети могут быть мертворожденными?

– Детей, к счастью, немного. У нас на всю область несколько штук всего, а по стране чуть больше сотни. Они при «родителях» живут, те создают семьи на двух-трех человек разного возраста, не больше, потому что утихомирить этих маленьких зверят та ещё задача. Бабульки – тоже отдельная категория, у них свои дома и свои смотрители. К таким как Рем попадают девушки и женщины от шестнадцати и до пятидесяти, в зависимости от внешнего вида на момент окочуривания. Если на вид и по психологическому состоянию совсем ребенок, то и в восемнадцать могут под родительское крылышко запихнуть. И будет она в каком-нибудь институте королевой улья, треплющей мозг преподавателям и однокурсникам. Короче, сугубо индивидуально.

– А бабульки?

– У тех целое раздолье: плодить и создавать очереди, устраивать толкучки в час пик, следить на лавочках за всеми, рассказывая соседке кто бегает к её мужу, пока соседки дома нет. Если дети, шустрые, но не особенно злобные, то эти… Короче, ещё раз говорю, веди себя поприличнее.

– Зинаида Антоновна, – расплылась Маша в улыбке, когда бабулька открыла калитку, – как я рада…

– Ты так скалишься, что мне твои моляры видны. Постеснялась бы. А это что за пигалица? – кивнула бабулька на меня.

– Новенькая, Элька зовут. – ответила Маша, ничуть не обиженная приветствием своей знакомой.

– Элька-Гелька, – передразнила бабулька, – Ну заходите.

Мы прошли в довольно светлый, но очень заставленный дом. Нельзя сказать, что он был грязный, наоборот, но почти на каждом свободном квадратном метре, рядом со стенами, что-то да стояло. И чего там только не было! Коробки из-под техники, какие-то клетки и безмерные килограммы кормов для животных.

– Зачем вам столько корма? – не выдержав спросила я.

Маша скорчила несчастную мину и покрутила мне у виска, бабулька резко развернулась ко мне, всмотрелась и ответила:

– Уж не золото-брильянты прячу, а тебе что? Украсть у меня чего думаешь, присматриваешься?

– Да нет. Я просто животных люблю, поэтому интересно.

– Это правда, она даже лихо одноглазое приручила. – закивала Машка подтверждая мои слова.

– Лихо приручила? – прищурилась Зинаида Антоновна, глядя на Машу. – Ты совсем болезная, али как? Лихо тебе не зверь какой, чтобы приручить, оно поумнее вас, дурех, будет. Это правда? – обратилась она уже ко мне.

– Ну он со мной ходит все время и дается погладить.

– Чудно. – на лице старушки появилось что-то вроде улыбки.

Мы прошли на кухню, а старушка принялась наливать нам суп из стоящей на плите кастрюли.

– Мне не надо. – заикнулась было я, но старушка грозно зыркнула на меня.

– Суп – всему голова. – переиначила бабулька народную мудрость. – Я специально к вашему приходу наварила, ешьте.

Перед нами поставили две тарелки лапшичного супа, салат и по паре кусочков хлеба. Мы принялись есть, а старушка рассуждать.

– Диво это, что лихо к тебе прониклось. Оно существо особенное, я думаю, не зря его высшие до сих пор гонят туда-сюда, боятся. Оно к тебе в каком обличье пришло? – обратилась ко мне бабулька.

– Кота.

– Они часто его принимают. Этих существ на свете немного осталось, я на своем веку лишь парочку встречала, но и с теми не задалась встреча. О них вообще известно немного, я находила записи в которых говорилось, что они раньше главными были и следили за порядком. Часто в кошек обращались, например, в Египте их чтили как богов. А потом к власти пришли конъюнктурщики, и все покатилось по наклонной. А лихо одноглазое, как их у нас на Руси называли, поубивали и почти все знания о них уничтожили, будто и не было их вовсе, лишь крупицы информации оставили, и то переписали. Пустили о них дурную славу, будто они из чувства гадливости вредят и ничего не умеют больше. Наглый поклеп! Кому нужно, чтобы у власти были существа со своими принципами и обостренным чувством справедливости?

– Баб Зин, – фыркнула Машка. – Ты где этого набралась? Рен-тв что ли насмотрелась? Ещё скажи, что они с Нибиру и построили пирамиды.

– Ну, этого я не знаю, а у тебя Машка мировоззрение узкое, как очко у мышки.

Мы с Машкой рассмеялись, а потом она спросила:

– Антоновна, ну мы по делу к тебе, на помощь надеемся. А то Элька уже не спит от беспокойства второй день.

Я кратко поведала бабульке свою историю.

– Я ей говорю, это у нее глюки от стресса… – влезла Машка в мой рассказ.

– Это у тебя глюки, болезная, не лезь, когда взрослые говорят!

– Я тебя на двести лет старше. – хихикнула Машка.

– А ну цыц! Лихо, говоришь, тебя направило?

– Оно самое, да и мне тревожного как-то.

– Твои чувства меня мало волнуют, но… – бабуля замолчала и притихла. – Так, поели и дуйте отсюда.

– А дом?

– Буду узнавать. Ты мне адрес напиши, сама аккуратно подсмотрю, у умных людей поспрашиваю. Идите-идите, скоро дед мой придет.

– Бабуля живет полной жизнью. – фыркнула Машка. – в ее-то годы, а любовника завела.

– А она будет что-то узнавать?

– Баб Зина? Конечно, она вообще очень сентиментальная. Внучков своих помнит, вот и откликнулась сразу, как ты про мелкого сказала.

– Подожди, как это помнит?

– Есть такая фишка, у пожилых новорожденных. Чем длиннее и ярче жизнь, тем сложнее силе человеческие воспоминания подавить. Дети обычно никогда ничего не помнят, к нам, мертворожденным среднего возраста, воспоминания могут приходить обрывками, но целиком никогда. А вот пожилые люди, которые умирают без деменции и прочего, с ними все сложно. Бывали такие, что помнили все как при жизни. От этого им и сложнее, и озлобляются сильнее. Во-первых, осознание того, что вечность ты проведешь дряхлой старухой не вызывает оптимизма, а во-вторых, видеть, как умирают твои дети и внуки… – голос Маши сорвался и она замолчала. Мы сели в машину и поехали, но я, не выдержав своего любопытства спросила:

– А ты помнишь что-то из прошлой жизни? – спросила я.

– Я? Конечно нет, – засмеялась Маша, но, как мне показалось, довольно неестественно, – я же умерла молодой и красивой. Не то, что ты.

Я улыбнулась Маше в ответ, но какой-то червячок начал есть меня изнутри. Похоже, я здесь не единственная со своей тайной.

Глава 8 «Корень мандрагоры»

Приехав домой мы с Машкой решили пробежать по магазинам, чтобы наконец накупить мне одежды, а потом, на радостях от быстро сделанного дела, решили порадовать себя походом в кино. Рема взяли с собой и пожалели об этом. Весь сеанс он ворчал, находя ошибки в сюжете, а мы шикали на него и оглядывались. Окружающие нашим соседством были недовольны, это я поняла по резкому приливу сил и бодрости. Поэтому, мы с Машкой вышли из зала в хорошем расположении духа, а Рем не переставал возмущаться:

– Нет, ну что это за чушь? Вот в мое время фильмы это были ФИЛЬМЫ с большой буквы, а сейчас?

– В твоё время, – фыркнула Машка, – ты со свечкой ночью под кустик ходил. Так что хватит возмущаться.

Мы поужинали в ресторане и только это успокоило Рема. Я вообще заметила, что ничто так сильно не влияет на настроение чёрта как то, находится он в голодном или в сытом состоянии. После плотного обеда он был сама доброжелательность, а к голодному Рему лучше было не подходить.